Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

Малфой закончил делать уроки уже после Вани. Тот уже разобрал все то, что ему было непонятно и все время читал учебники, сидя на своей кровати. Он все время, которое сэкономил на подготовке, все время так просидел в углу с учебником Розье; но периодичски заглядывался на руга так, будто хотел возобновить разговор. -Ну, я закончил, - тихо, озвучивая мысли вслух, произнес Скорпиус. Он тоже вгляделся в Ивана, готовый отстаивать свою точку зрения тоже. Дети смотрели друг на друга, о недолго; никто из них так и не решил заговорить первым. "Ну что, тогда начну первым," - подумал Ваняи заговорил: -И все же, по поводу нашего пора. -А это был спор? - улыбнувшись, ответил ему вопросом на вопрос Малфой. -Ну, интересно все-таки, - аргументировал Ваня. Секундой обдумав свое предложение ще раз, он, пробежавшись глазами по комнате, наконец произес: -Есть у меня предложение. Мы завтра пойдем и спросим у Эдмунду, кто из нас прав. Малфой сел боком на стуле и стал смотреть на друга. В его взгляде отчетливо было видно, что это предложение какое-то странное и чудное. -Нет, а что? - переспросил Ваня, - почему нет? Мы с ним всегда обсуждаем такие вещи. Даже он советуется со мной. -Как бы отец у меня - это всегда последняя инстанция, -смехнувшись, сказал Скорпиус, - не знаю как у тебя, а у нас всегда так было. -Вообще, интересно у Вас получается, - услышав такой любопытный факт из жизни друга, произнес Ваня. -Ну, всегда так вроде было, - задумчиво ответил Скорпиус, - как бы, к папе я иду советоваться в последнююочеедь. Культ аксакалов у нас такой. Значит, неправильно как-то вы поняли этот ваш культ аксакалов. Да и Эд, думаю, рассудит нас с радостью. На слеующее утро он, найдя Эдмунда пораньше, заметив в общей гостиной, повел к нему Малфоя. Шилов сидул на иване за столом в рабочей зоне у окна. Детям пришлось нкоторове время постоять в очереди: он разговаривал с каким-то другим учеником. -Вот видишь - нечего тут бояться,- показав на Шилова, произнес Иван. Эдмунд сидел за работой за столом, обсуждая ситуацию с другим учеником. Заметив детей, мотрящих за ними из-за угла, он поспешил завершить свой разговор, сказав напоследок: -Короче, как-то так вот получается. -И, то есть, нечего тут бояться? - спросил однокурсник Вани. -Абсолютно нечего,- улыбнувшись, ответил ему Шилов, -даже, представь себе, ни Розье, ни ты сам через неделю этот казус не вспомнишь. -Еще розье обещал написать родителям. -А ты не бойся, я у него это письмо отберу. Или стащу; тут уж как получится. Стараясь завершить разговор как можно быстрее, он, посмотрев для вида время на телефоне, произнес: -Ладно, давай шуруй. Только не думай об этом лишний раз. Розье, я уверен, сам в шоке. Как только парень, говоривший с Шиловым, ушел, дети подошли ближе к окну, так, будто стараясь отдать друг другу самое видное место. -Ну, привет, - произнес Эдмунд, сев на небольшом диване как на троне. Шилов оглянулся на коридор, где еще стоял еснявшийсяподойти ближе Скорпиус. Тот еще стоял смотрел на них двоих, стесняясь сделать еще какие-либо движения. -Скорпиус, да ты садись, мы тебя не съедим, - усмехнувшись по-доброму, произнес Шилов. Малфой, еще немного обдумав ситуацию, вначале нерешительно, но подошел и подсел к Ване. Эдмунд, оглядев как читель их двоих, вначале так, будто вызвал их на ковер. Ваня тогда в его глазах выглядел гораздо смелее и решительнее. Потянувшись и нечаянно затронув руками белую рельефную стену сзади, из которо были намеренно выставлены в качестве декора мощные кирпичи, произнес, стараясь начать разговор с отвлеченной темы: -Да, работы у меня сегодня утром... С самого утра вот такие советы старейшин. Что называется - с вами шоу "Почувствуй себя старым". В гостиной было все еще наполовину темно. В просторном зале, заменившем собой при реконструкции заластарый заплесневелый подвал, немного света мерцало на высоком белом потолке. Стены были похожи в этой комнате на высокие белые квадраты. -А про что вы сейчас говорили? - из любопытства спросил Ваня. -Это? - переспросил Шилов, - а это был Патилл. На него Розье тут недавно работал, вот он и пришел ко мне жаловаться. -Он - да, какой-то по жизни нервный, - произнес Ваня, - на самом деле, он часто на всех орет. А иногда вообще матом орет. -Ну, что уж поделаешь - он всю жизнь был такой нервный. Вы тоже поймите его; он был себе учёным, а тут его, надо сказать, по его же глупости к нам занесло. Он, как сам вообще говорит, пришел в "Хогвартс" не столько из-за библиотеки нашей, сколько за компанию со мной. Ваня переглянулся со Скорпиусом. Это было сделано так, чтобы подтолкнуть наконец друг друга на диалог с Шиловым. -Короче, мы пришли посоветоваться, - взяв инициативу в свои руки, произнес Ваня. На Малфоя, только услышавшего это, нахлынул шок из-за этих слов. Он покраснел от стеснения и, глядя на Шилова так, будто так хочет сожрать его живьём, впал в ступор. -И что такое? -Мы тут об одном моменте поспорили, - уверенно продолжил Ваня. "Страха у тебя нет," - подумал Малфой. Шилов же, выслушав ребенка, перестал обращать на него внимание и так же пристально, как и он, всмотрелся на Скорпиуса. Тот, будто загнанный в угол, нервно забегал по ним двоим и по комнате глазами. Он сидел и не дышал. Шилов, неожиданно для всех, все ещё смотревший на Ваню,будто ожидая, что тот будет говорить больше. Тот, в свою очередь, был к этому готов, но все же ждал, что Скорпиус возьмёт инициативу в свои руки. Этого все никак не происходило, но Иван настойчиво хранил молчание. Наступила тишина. -Ну, и из-за чего вы спорили? - повторил свой вопрос Шилов. -Понимаешь... Обсуждали ситуацию с доносом, - поняв, что ждать нечего, произнес Ваня. "Что они могли еще обсуждать? Все ведь четко и определенно," - подумал Эдмунд, но ничего не сказал. Малфой, оглядевшись по сторонам так, будто ища поддержки, сказал: -Короче, ну я и говорю ему, что не надо за меня заступаться. А он - стоит на своем. Шилов сидел напротив двоих детей как старейшина на сельсовете. Он, не привыкнув, что к нему хотят спрашивать, задумался, так, будто в первый раз за свои шестнадцать лет своего опыта работы к нему приходят с этим поводом. Он считал неправильным и говорить как есть, и что-то приукрашивать. Эдмунд напряженно думал в течение нескольких минут, и только потом, казалось, в последний момент сказал: -Вообще, ты вроде и говоришь правильно, но и Ивана ты тоже пойми. Он, наверное, тебя, да и всех на факультете защищает не просто так.Только уже начав отвечать, Шилов понял, что не погружен в контекст спора детей. Уже заговорив про Ваню, он перевел тему: -Погоди, Скорпиус, а почему ты решл, что тебя защищать не надо? -Ну, - задумавшись и вспомнив вчерашний разговор, произнес Малфой, - я так думаю, потому что, кажется, я должен научиться защищать себя сам. -И ты хочешь сделать это так резко? -Наверное, да. Больше не знаю как. Эдмунд, выслушав его, задумался еще рпаз. Все пердыдущие шеснадцать лет работы учителем он относился к выходкам учеников своего факультета достаточно по-попустительски и игнорировал даже теп случаи, когда дети из "Слизерина" и с других факультетов дрались стенка на стенку. "Ну что же, теперь, наверное, так не выйдет," подумал он и рашил путь и частично, но рассказать о том, что думает. -Все-таки ты прав, - начал он, обратившись к Скорпиусу, - ты-то прав, но только частично. -А почему он вообще прав? - спросил Ваня. -Стоять за себя, всеже, учиться надо; и рано идли поздно ем пора было бы нчать. Конечно, не с помощью резкого отказа от помощи, ты на это уже не повлияешь. Переведя дух, Шилов сказал, специально подсев ближе к Малфою: -Просто понимаешь - чтобы люди все были хорошие и добрые, такого не бывает. У роз - и у тех есть шипы. Так что и тебе придется отрастить колючки. -Про то и разговор, - вмешался Скорпиус. -А ты не перебивай, - стоял на своем Шилов, - но ты и Ивана пойми. Только посмотри, сколько несправедливостей и унижений он в свое время пеежил. Вот он и не хочет, чтобы над тобой издевались. Ваня, заметив менторский тон, всмотрелся в Шилова как в учителя на уроке. Сейчас Эдмунд выглядел так, будто действительно читал нотации и учил учеников жизни. Уже на завтраке он, заметив Ваню, идущему куда-то вдоль своего стола, сказал, но на этот раз по-русски, чтобы Скорпиус не разобрал их разговор: -Все-таки, Вань, я очень понимаю тебя, так что Скорпиусу я много чего сейчас наврал. -Зачем ты так с ним? - спросил Иван. -Just... просто понимаешь, дело вот еще в чем. Мне иногда бывает трудно абстрагироватьс от роли учителя и войти... В роль отца, что ли... Не разобравшсь в том, что говорит, Шилов остановился и задумался. Пытаясь объясниться, он добавил: -Был бы я твоим настоящим отцом, - произнес он, заметно покраснев от того, какую глупость только что позволил себе озвучить. -А что, разве как-то по-другому? - не ожиданно для Шилова, таким по-детски непосредственым тоном еще больше введя его в шок, произнес Ваня. -Нет, разумется, нет, - улыбнувшись, но не так, будто желая оправдаться, произнес Эдмунд, - это тут непричем. Хотя... Наверное, ты помнишь, как я с тобой обращался, тогда, когда еще только-только мы познакомились. Как с учеником. У нас сейчас, конечно, совсем другие отношения, но все же... -Как бы не так, - стал перечить ему Ваня, как показалось самому Шилову, приказным тоном. Шилов вспомнил то, как в марте, только получив Ваню, разговоривал с ним, то и дело выбивя при этом и из себя, и из него скупые слезы. Так он старался быть ближе к ребенку эмоционально; и этот метод, пусть и после множества повторений, давал какие-никакие результаты. Пусть разговоры по душам им в самые первые моменты их знакомства были недоступны, но сердца и обоих, пусть они сами того и не признавали, все начинали таять. "Я ведь тебе что только не говорил," - поймал себя на одной из мыслей Шилов, - "И то, что все будет лучше, и что дальше все будет хорошо, стоит только рискнуть". Сейчас же ему вдруг показалось, что Ваня, применяя в разговорах с ним в последнее время такой требовательный и даже дерзкий тон, все-таки начал рисковать. Но и противостоять Шилов ему не мог, да и не хотел; испытав аналогичные, пусть и в гораздо большем, взрослом масштабе такие ситуации, он прекрасно понимал ребенка и никого не слушал, кроме, себя и его самого. "Ты меняешься," - улыбнувшись, подумал Шилов. В зале все больше шумело; поток все новых учеников притекал в нее, под высоченные и уе совсем не мрачные своды и колонны. Ваня стоял слева от него и, опершись в стену, смотрел в зал. Учеников в нем становилось все больше, и Эдмунд, пусть и решая для себя что надо постепенно закругляться, сказал Ване: -Но also послушай, Вань. Послушай, я очень тебя понимаю; но все же есть понятия "Красиво", "Правильно" и "Законно", и они все трое, на самом деле, очень редко когда соприкасаются. -Вопрос в том, как их варьировать, - произнес Иван. -Правильно говоришь, - ответил ему Шилов, - also и ты поступил, когда прибил эту Уизли, красиво и, по суть, правильно, хоть она и написала на тебя донос. И я в отчетости напишу, что этот самый донос был kinda рассмотрен и меры были приняты. -Но в итоге получилось как получилось, - ответил Ваня. -Но все же помнишь, что сказал Скорпиус? Я могу объяснить тебе его логику , так же, как и ему объяснил твою. Понимаешь, ты не сможешь всегда его защищать. Also... все же... Упорно говоря англицизмами, так и не переключившись до конца с языка на язык, при этом каким-то невероятным образом задумав сложный аргумент, Шилов задумался. В итоге он, сократив его,, сказал: -Понимаешь, как бы ты не хотел, в этой жизни все же есть пути, которые надо пройти в одиночку. Ты посмотри, сколько ты всего пережил за свою жизнь; а теперь посмотри на Скорпиуса, который всю жизнь, можно сказать, прожил в тепличных условиях. Конечно, безусловно, это хорошо, что ты сейчас с ним так хорошо дружишь, но это не значит, что ты для него всегда должен быть такой себе "броней", в кавычках, конечно же. Это как в той же школе - не как у нас, где хочешь учись, хочешь не учись, а все равно будешь работать по блату а как в обычной - не ко всем контрольным есть ГДЗ... Так вот и Скорпиус это понял и учится стоять за себя сам. Легко, едва заметно улыбнувшись, так, будто желая сказать: "Я тебя услышал, я еще подумаю,", Ваня отошел от Шилова. Тот, весь в эмоциях и глубокой задумчивости, побрел к учительскому столу, где собрались уже все учителя. "Прости меня, пожалуйста; я не думал, о чем говорил," - с горьким видом думал Эдмунд по дороге, так, будто обидел Ваню, и очень сильно. До начала уроков оставалось где-то около получаса.