Qui Circumdabit Me (Те, Кто Меня Окружают)

Вторым и третьим уроками шла пара по математике. Ее вела Алла Ивановна. Она была очень строгой женщиной, а он ни черта не разбирался в математике, и вообще считал, что из более-менее дельного в школе его научили, что называется, языком чесать. Алла казалась Ване очень злобной. До последнего времени он боялся ее, но теперь он был очень зол. Пока она вещала у доски, его прямо трясло от злобы. На этом уроке у него ничего не получалось — казалось, что учительница фыркала, проходя мимо его парты и заглядывая к нему в тетрадь. Иван сидел на математике. Была контрольная по математике, а он пытался что-нибудь решить. С видом, полным страха и отчаяний, он взглянул на доску, но Алла оборвала со словами: -Козулин, Работайте. -Вот что я могу тут сделать? -А вот и много чего. Мы уже это проходили. -Ну тогда объясните, пожалуйста! -Не надо было в дурдом попадать и на уроки опаздывать. -Но как не опаздывать, раз у меня часов нет?! -Вставайте на пять минут раньше, жрите быстрее. Не мое дело. -Ну вот одно дело Ян, у которого все есть, а другое – я, у которого ни черта нет? Какой из нас будет учиться лучше? -Без разницы. У каждого из вас одинаковый размер мозга и одинаковые способности, следовательно, и одинаковые возможности. -Ну слушайте, у меня нет документов, более того, я даже не помню собственного имени, я перебираюсь случайными заработками типа мелкого воровства, но все равно уже который месяц сижу на черном хлебе и перебираюсь с хлеба на воду… -Не выдумывайте. У нас в государстве просто не может быть такого… -А вот и может. И я – яркий тому пример. По миру миллионы детей живут без попечения родителей и занимаются тяжелой работой за копейки, воровством, рэкетом или занимаясь проституцией. И в бедных, и в развитых странах есть такие дети, и главное – на это всем плевать. Я пытался… -Так, возвращаемся к контрольной. Гадюкина отошла от своего стола, а потом приблизилась вплотную к Ване и зловеще произнесла: -Знаете что? То, что Вы попали в психбольницу - это Вам наказание за Ваши грехи. Надо будет умереть - Вы умрёте. Если выживете - ваша жизнь будет похожей на ад. -Это все на Вашей совести! - неожиданно для себя произнес Иван, вскочив из-за парты, и схватив в кулак, как нож, ручку, - Вы хотите меня убить, и это Вы выгнали меня из дома! И Вы это сделаете: не знаю как, но сделаете! Все время Вы и ваши прихвостни ломали мне жизнь! Так сколько можно! -Козулин! Субординация! -Вот-вот! Больше ничего умного сказать не можете?! Что и требовалось доказать, вы тут все пытаетесь давить на детей, то есть на нас, своим несуществующим авторитетом! А потом еще спрашиваете – чего это дети у нас такие инфантильные? Да потому что они привыкли слушаться только двум командам: «делай раз» и «делай два»! Знайте- мн теперь терять нечего. Да, сначала я буду убит, но до этого Вы будете наказаны! Он замолчал и еле слышно рычал, будто подбирая слова. Тем временем класс, до того испускающий редкие смешки, откровенно заржал. Ваня стал красным как свекла. -А я не понял, чего в этом смешного! – вступился за него его одноклассник, - вы же видите, человек реально страдает! Чего вы ржете, чего злорадствуете?! -Степанян! И Вы туда же! – прикрикнула на него Гадюкина. -Вы посмотрите на него! Он же пунцовый, как свекла! Неужели не жалко! Дети, почему вы все такие злые? И Вы, Алла Ивановна, почему Вы убиваете людей?! Ваня уже не краснел. Он побелел от злобы. «Я, пожалуй, пойду,» - подумал он, собрал учебники и пошел прочь. Пусть до конца урока оставалось еще минут двадцать, за школой уже собралась компания курильщиков. Это были несколько старшеклассников, одних и тех же, появляющихся из раза в раз в одном и том же месте. Для камер наблюдения, установленных у охранника, обзор на это пространство был закрыт. От электронных сигарет, которые здесь курили, курился дым и пахло зловонной жижей, и Иван сморщил нос. Он ходил из угла в угол по этому куску школьного двора, пиная и зачерпывая ботинками снег. Поскольку была зима, вечерело, и оранжевое солнце заходило за панельные дома. Щеки покраснели от мороза. "Я же всю жизнь был их рабом", - подумал Ваня, плача, сидя на корточках,- "Они же сломали мне жизнь. Да и вообще - с какой стати я должен всего бояться? Я, можно сказать, потерял все, и теперь мне терять абсолютно нечего. Гадюкина сломала мне жизнь, и я теперь никто и звать меня никак. Так почему я каждый раз на ее уроках сжимаюсь в точку?" Незаметно для себя, бубня эти слова под нос, Иван стал расхаживать по школьному двору, наматывая петлю за петлей. По-особенному хрустел рыхлый снег под его старыми ботинками. -Это, получается, я живу в страхе! – как громом пораженный, подумал Ваня, - я был рабом, и теперь я свободен. Меня не держит тут никто: будет стимул – двину хоть на край света! Внезапно он перешел с бубнежа и стал отчитывать самого себя: -Да что ж такое? Я что, тряпка? Я что, собака, чтобы целовать бьющую руку? У меня изо рта торчит язык, а сзади свисает хвост? Мне сейчас, по сути, держаться не за что, и я сам для себя представляю высшую ценность. Я не такое шобло, чтобы гнить здесь с моей убийцей. На занесенном снегом школьном дворе он был один. Его окружали самые разные городские дома и деревья, лысые ветви которых были щедро покрыты заледеневшие снегом. Несколько раз он подскальзывался на замерзших лужах, оставшихся с осени, падал и продолжал бегать. Тут из школы вышел Ванин одноклассник, самый мелкий и самый выпендрежный. Он сказал: -Меня просили передать, что тебя вызывают к директору. -Идите нахер, - отрезал Иван, отвернувшись и продолжая ходить взад-вперед по площадке. -Чего-чего? – переспросил выпендрежник. -Повторяю – идите нахер! Так им и передай! – повысил голос Ваня. -Ну, как знаешь. Сразу после этого Иван двинулся прочь со двора. На городской улице было достаточно холодно, несмотря на середину марта. В два ряда в каждую сторону двигались машины, периодически останавливаясь на перекрестках и, после недолгого ожидания, продолжающие свое непрерывное движение. Выпавший накануне ночью льдистый снег уже был рассеян ветром к краю тротуара и блестел там как лёд. Ваня шел вдоль военного училища, на плацу которого были построены несколько взводов курсантов. С их стороны слышались команды начальников, заставлявших молодых парней заниматься шагистикой. Бетонная площадка и такое же стеклобетонное здание за черным железным забором не отражали свет солнца, которое в тот день спряталось за серо-белым небом и не казала приунывшим горожанам ни единого своего луча. Справа от Ивана, через дорогу, надменно стоял, показывая всем свои замысловатые элементы декора, университет. В нем, в отличии от военного училища, горел свет на некоторых этажах. Некоторые студенты уже высыпали наружу после пар. Ещё дальше, на перекрестке с проспектом, посреди которого тянулась полузаросшая аллея, проехал красный трамвай, больше напоминавший большую дрезину с крышей. Тротуар, по которому неспеша, будто прогуливаясь шел Ваня, был таким же бетонным и холодным, как и все вокруг, но достаточно широким; таким, что по нему могли проехать две машины, двигаясь навстречу друг другу. По нему шло немного людей. Иван шел в медленном темпе, погруженный в свои мысли. Он размышлял о сегодняшнем разговоре на повышенных тонах с Гадюкиной, тяжело вздыхая. "Думаю, я сегодня все сказал по факту", - думал Ваня, - "Но что с того толку? Да, я покачал с ней права, да, все сказал, что был должен. Но ведь дело мое это толком не изменило. А ведь плохо мое дело, честно говоря". "Уходя - уйду", - говорил он сам с собой, - "Меня здесь пытались убить, и я больше не буду хорошим и послушным. Больше я не буду никому здесь подлизывать задницу". Пребывая в своих грусных мыслях, Иван все ещё топал вдоль длинного забора училища. Оно, как и молодые парни с автоматами, построенные в коробки вдоль него, никак не заканчивалось. Вдруг он заметил, что по улице навстречу ему идёт какая-то женщина средних лет, которую он видел когда-то раньше. "Столярова?" - подумал он. Это была мама его одноклассника на Столярова, еврея. Иван подумал: "Хорошо бы разжиться копеечкой на ближайшие пару дней - не одни только фонтаны чистить же". Вспомнив, как ее зовут, он позвал: -Нина Никитична? Женщина, сбавив скорость, повернула к нему голову. Когда они остановились друг напротив друга, она спросила: -Что? -Эм, это... - смущаясь, произнес Ваня, - дайте мне, пожалуйста, пятьсот рублей. Столярова ему ничего не ответила. Она смотрела на него молча, с непонимающим взглядом и несколько удивлённым выражением лица. Иван заглядывал ей в глаза. -До какой же ты жизни, Иван, докатился, что пошел по миру? -Долгая история, почему я побираюсь. Но пожалуйста, дайте! Мне сегодня есть нечего, а так я протяну пару дней. Они с минуту так простояли, глядя друг другу в глаза. Ваня первый нарушил тишину, смешанную с дуновениями ветра и шумом машин: -Уж поверьте, я чужим хлебом не питаюсь. Просто срочно нужны деньги. -Короче, Иван, - перебила его Нина, - зайди сейчас ко мне, сейчас скажу. Она повела ребенка за собой. Тот по дороге спросил: -А Вы сегодня не на работе? -Да какая работа? - ответила она, - там сегодня работы толком нет. Через полчаса Иван дошел до дома, где жила Столярова. -Ты голодный? – говорила она, пропуская глаголы – будешь кушать? -С удовольствием – ответил Иван. Он вошел и разулся, Столярова налила ему борща. Пообещав поставить в микроволновку, куда-то ушла, а Шилов схватил ложку и ополовинил миску. Тут Нина вернулась. -Ты… ты уже половину съел? -Да, очень вкусно, спасибо. -Да уж, - произнесла в ответ Столярова, - даже не верится, что с тобой такое происходит. Давай, доедай и пошли, не будет за едой обсуждать такие вещи. Опустошив тарелку и поставив ее в раковину, Иван отправился в гостиную Нины. -Садись, –предложила она, показав на диван. Ваня плюхнулся на диван и тяжело вздохнул от безысходности. Уловив это настроение, Нина призадумалась, вздохнула и вырвала из себя: -Теперь скажи мне: ты бомжушь, что ли? -Ну, по факту - да, - произнес Ваня. Нина Никитична, ещё раз тяжело вздохнув, сказала с более позитивной интонацией: -Ваня, я понимаю тебя. Да, я понимаю, что тебе очень тяжело. Но я знаю что делать! Столярова поднялась с дивана и стала копаться в шкафу со стеклянной дверью и достала оттуда какую-то бумажку. -Я знаю что делать! – тихо воскликнула она, - знаешь, Ваня, в деревне Кукобой, которая рядом с Вологдой, живет Эдмунд Шилов. Он профессор-алхимик, который сейчас ищет себе подопытного. Уверена, это твой счастливый билет. Ваня поднял глаза и ответил: -Алхимик? Нина Никитична, это сказка такая? Но он тут же одумался. Больно хорошо звучала эта добрая сказка про алхимика. -Может и сказка, но в мире есть волшебники, - как ни в чем не бывало ответила Нина, - они прямо списаны из сказок и поверий разных народов. Прямо так карикатурно — носят мантии, колдуют волшебными палочками, летают на метлах и тому подобное. Я вот, например — волшебница-полукровка, этот Шилов — тоже полукровка. Это твой счастливый билет! -Ну а я? Я почему не волшебник? - возмутился Иван. -Да потому что ты магл, - ответила Нина Никитична, - и тебе не дано волшебных сил. А Шилов тебе их даст — он разработал новый препарат. -А покажите, пожалуйста, мне свою волшебную палочку? - попросил Ваня. Несмотря на нескромную просьбу, Столярова подошла к комоду и достала оттуда палочку из какого-то ценного дерева, покрытую резьбой. -А наколдуйте что-нибудь, пожалуйста? - попросил еще Ваня. Нина увидела преподнесенный Ване телефон, который вылез из кармана. -У него же битый экран? - спросила она. -Да, битый, - ответил Ваня. -Так вот, сейчас он станет как новенький, - ответила она. Затем она положила его перед собой и, взмахнув в его сторону волшебной палочкой, произнесла: -Репаро! Трещины через несколько секунд исчезли. -Вау, ничего себе! - ответил Иван. -Мы еще многое умеем. Нас, вообще, миллионы, но школы волшебства имеют специальные родовые реестры, в которых принимают на бесплатной основе только представителей определенных родов и их потомков. -А это получается, что волшебники - это какое-то тайное общество, типа как масоны? -Ну, можно и так сказать. -Так вот, сообщите этому Шилову, что я к нему уже еду. И кстати, дайте мне его номер, пожалуйста? -А у него такая работа, что он незнакомые номера не берет. Конечно, я могу ему позвонить и дать тебе трубку, но тогда мне надо будет ему сначала лучше объяснить ситуацию. Поэтому давай звонки оставим как-нибудь на потом. -К моему большому сожалению, Вань, на передержку до его приезда тебя взять ко мне не получится. -Да и ладно, я переживу две недели в режиме бомжа, не переживайте. Главное, деньги откуда-то брать. -Про деньги не беспокойся: Шилов точно вышлет какое-то финансирование. Иди пока в душ. Минуту Ваня смотрел в пустоту, не веря своему счастью. На улице уже стемнело и шел редкий снег. Его слоем покрыло лысое дерево снаружи. Ваня сходил помыться и стал больше похож на человека. Прошел еще час, Иван даже сделал некоторые уроки. -Спасибо Вам, Нин Никитична… -Пожалуйста… Иван уже было дернул ручку двери, как вдруг ее с противоположной стороны дернул кто-то другой. Это был Яша. -Здорово, - произнес Иван. -А ты чего тут делаешь? – наорал на него Столяров. -А вот потусить пришел. Ты ж ко Спичкиным пошел, вот я и к вам пошел. Долг платежом красен. Логично? Логично! Давай иди, пока мать распил не устроила, - и оттолкнул его в кухню. - Мама! У нас же вши заведутся! Нина ответила: -Ваня – весьма приятный молодой человек, и не шарится абы-где. Иван оборвал: -Нина Никитична, ну я пошел. Даже не знаю, как вас отблагодарить. -Не за что, Ваня, приходи еще. Будет какая-то информация - зайду за тобой в школу. -Хорошо. До свиданья и еще раз спасибо. С этими словами Ваня оделся, вышел из квартиры и пошел своей дорогой. Спустя некоторое время Нина позвонила Шилову. В тот момент тот ужинал со своей семьёй у себя дома. Получив звонок, он произнес: -Да, что? -Алло, Эдмунд? - спросила его Столярова, - горячие новости. Я нашла тебе подопытного. Шилова побрали мурашки по коже, и он удивлённо спросил: -Сколько ему лет? -Одиннадцать. -Из Саратова? Но откуда он взялся? -Можно, Эдмунд, что я нашла его на улице. Он сейчас почти что бомжует. -А как зовут? -Ваня. Шилов, немного поерзав на своем стуле, стал с жаром отдавать свои поручения подруге: -Короче, мне сейчас нужны от него две вещи. Во-первых, чтобы он сидел где-нибудь в тепле, не важно где. Во-вторых, чтобы он там сидел и учил английский. Остальное - неважно, нам будет абсолютно без разницы, что он ещё делает, может даже в школу не ходить. Но главное - чтобы он сидел где-нибудь в тепле и учил английский. -А английский - по какому учебнику? - спросила у него Нина. -Без разницы, - объяснил ей Шилов, - хоть по какому-нибудь. По их учебникам, в общем, можно кое-что выучить, но так пусть хоть привыкает к языку. Пусть хоть привыкает, что он из себя представляет, так-то я все равно буду его переучивать. Проглотив слюну, Эдмунд произнес: -Я завтра соберу гуманитарную помощь ему и тебе отправлю. Одежду ты на него надень сразу, а вот еду выдавай дозированно. Через десять дней пришлю ещё. И да - я ещё ему в карман куртки денег зашью. Может, ещё чего надо? Лекарств каких-нибудь, например? -А кстати, про лекарства, - подумав, попросила Нина, - пришли ещё искусственную кровь и ещё что-нибудь на все случаи жизни. А кстати, как ты пришлёшь? -Доставкой, наверное. -А сколько ему надо будет продержаться? -Увы, - подумав, с сожалением ответил Шилов, - ему придется подождать где-то в районе недели. Жаль, конечно, что на передержку его отдать некому. Знаешь, я только-только заключил контракт с Арсеньтьевым, и через неделю только истекает минимальный срок. -А почему мы его твоим не отправим? -А они не смогут его без меня вытянуть. Они тут сами себе горло не зашивали, так что они не эксперты. Кроме того, за мной стоит ещё много людей. Например, мои знакомые врачи: лечить Ваню, несмотря на его состояние, придется все равно долго и тяжело. Поэтому тебе придется втихаря его пасти, ладно? Все, что велишь, буду присылать. И кстати, можешь на глаз сказать, какой у него размер ноги? -Ну не знаю. Думаю, как и у меня, где-то тридцать четвертый. -Понятно, значит, ещё и обувь ему пришлю. -Ладно, Эдмунд, мы что-нибудь придумаем, - ответила Столярова. -Если что произойдет, звони мне, - ответил Эдмунд и положил трубку. В тот же момент он тихо, почти шепотом произнес по телефону, набрав своей матери: -Короче, тут Нинка звонила, говорит, у нас скоро новенький будет. -Эд, ты хочешь спросить, что ты нашел с ее помощью себе подопытного? - спросила его мать Елена. -Да, так и было, - ответил Шилов. -Ну, поздравляю тебя, - ответил ему Тео, его брат. Сразу после еды Эдмунд пошел собирать посылку для Вани. В нее он вложил консервы и воду, купленные в магазине, положил в коробку кофту и шапку, в которую зашил денег. После этого он позвонил своему знакомому полковнику. Тот ему ответил, взяв трубку: -Армия "Цитадель", командир полковник Рихман слушает. -Привет, Максим. Тут нужно одного человека на баланс взять. Понимаю, что вам там реально осточертел те, кого я за ваш счёт подкармливаю, но тут это реально необходимо. Нам необходима ваша военная форма для передовой, аптечка и десять сухпайков. -Форму у Михельсон заказать? -Нет, у Михельсон слишком долго, а тут надо быстро и срочно. Нужна форма и берцы. -Размер ноги какой? -Тридцать восьмой - тридцать девятый. Привезите ко мне завтра. -Как скажете, - ответил ему Рихман, - снаряду двух пацанов. Завтра утром будет. -А так-то, как вам служится? - спросил Шилов, - и ты сам где? -Я-то пока в деревне, Арсеньтьев вызывает меня с Вами в Ирак. -Да уж, зря я на этот Ирак подписался, - ответил ему Эдмунд, - прямо вчера на это подписался, и теперь не отпишешься. Как вам служится -то? -Да помаленьку, - ответил командир, - признаться, на Ваших харчах нам жилось получше, чем на заначке. -Ну уж, - иронично произнес Шилов, - приеду в Ирак - опять на золоте пить-есть будете. Так-то вы у меня в деревне были и армией, и полицией, и ФСБ, и стройбатом, хотя, если по науке, так делать нельзя. Кто, если не вы, делали сюда дорогу? -Да, было дело, - произнес Рихман, - тогда я позвоню Вам ещё завтра, проконтролирую доставку. -Хорошо, созвонимся, - ответил Шилов, - до завтра. На следующее утро к нему была поставка с вещами для Вани. Шилов, подумав: "Надо бы его ещё хоть чуть-чуть осчастливить", досыпал остатки печенья с тарелки на кухне и положил пакетик с ним под шапку.