Black Butler: Book of the eternal death

       В длинном, залитом солнечным светом коридоре эхом раздался неприятный скрип ботинок. Их обладательница, не так давно сбавив обороты, чтобы перевести дух, снова ускорилась, когда до заветной двери оставалось меньше десятка метров. Ещё немного и, казалось, у неё случится приступ, громкая отдышка последним хрипом разлетится по коридору, и девчонка замертво упадёт. Но этот момент, к её сожалению, не спешил наставать, поэтому приходилось бежать дальше, поглядывая на часы и смахивая падающие на глаза рыжие пряди. Пробегая мимо очередного коридорного окна, являющегося в данном временном промежутке основным источником света, спешившая ненароком глянула в него: конец осени, потрескивающие от холода деревья, почти потерявшие всю листву, примороженные лужицы, кидающие яркие отблески прямо в глаза. На лице бежавшей появилась улыбка, но не понятно было, от счастья она или от волнения… Она нутром чувствовала: день обещал быть большим на происшествия. Перебиваемую скрежетом обуви тишину нарушали непривычно частый стук крови в ушах, а также толпившаяся у главного входа группа людей, мимо которой она пробежала некоторое время назад.       Прищуривая слезившиеся от морозного воздуха глаза, девчонка за несколько секунд тогда пересекла аллею, совершенно не обращая внимания на людей в чёрном, пронеслась мимо них и влетела в кем-то, спасибо ему большое, открытую дверь. — Ууу, кто-то сейчас получит, — с улыбкой протянул один из стоявших и постучал пальцем по сигарете, смахивая пепел. Он снова обернулся ко входу, но холл уже был пуст. — Мне показалось, или у неё на заднице что-то налеплено было? На секунду улочка оживилась: кто-то хихикал и отпускал сальные шуточки, а кто-то мирно предавался воспоминаниям о временах, когда так же спешил на занятия. — Не стоит смотреть на чужие задницы, иначе моргнуть не успеешь, как получишь по своей, Клэнси, — едко раздалось из вмиг притихшей толпы, после чего взгляд молодого парня наткнулся на одного из старших здесь. Мужчина опустил глаза на наручные часы и, в последний раз затянувшись, украдкой бросил, выдыхая дым вместе со словами: — закругляемся, пора.       Тем временем, распахнув дверь в аудиторию, девушка сделала один огромный шаг к ступеньке, когда её окрикнули, заставив споткнуться: — Нокс! Метнув взглядом маленькую молнию, преподаватель, бывший явно не в духе с самого утра, вскочил со своего места, раздражённо осмотрел вошедшую, но быстро смягчился, заметив, что та хотя бы явилась в требуемой форме. Такое было поистине редким явлением за весь период её обучения. — Извините, — совершенно не чувствуя собственной вины, буркнула девчонка, ощущая на себя сейчас взгляды всех присутствующих в аудитории. — Если ты будешь опаздывать подобно твоему брату, чудом окончившему это заведение, то, боюсь, такими темпами не сдашь экзамен. Попросту опоздаешь и на него, — по классу тут же, вслед за его словами, прокатилась волна смешков, заставившая её мысленно вздёрнуть каждого хихикающего на растущем в аллее дубе. — Ещё небось и мимо наших сегодняшних гостей пронеслась как лошадь ломовая, позорище! Старик отвернулся от неё, всё ещё что-то бубня себе под нос, что было делом привычным, поэтому большинство последовало его примеру и вернулось к своим делам: моральной подготовке к необычному занятию да обсуждению сегодняшнего важного дня. Быстро проскользнув по аудитории в грязных, успевших побывать чуть ли не в каждой луже, ботинках, мисс Нокс добралась до своего ученического места в крайнем ряду у стены. Поправив круглой формы очки, она ещё раз оглядела всех присутствующих, особо раздраженно зыркнув на учителя, и резко опустилась на стул, чувствуя, что что-то с ним не так. — Собственно, нашими сегодняшними гостями я назвал квалифицированных жне… Ох чёрт, мало того, что опоздала, так ещё и натоптала! Ребекка, соизволь намыть за собой полы перед уходом! Та, вновь услышав своё имя, подняла голову на говорившего, предвещая новую волну насмешек, скрежетнула зубами, после чего моментально окинула взглядом всю классную комнату и вернулась на аналогично-недружелюбное лицо мистера Абрахана. Старика, казалось, удовлетворило её полное презрения и неуважения лицо, да настолько, что, не дожидаясь ответа, он состроил укоризненную мину, глядя ей в глаза, а после улыбчиво продолжил говорить, но уже с остальной аудиторией. Ребекка в этот момент вытянула из-под стола руку и показала преподавателю средний палец. — Сегодня придут квалифицированные специалисты для того, чтобы провести с вами контрольную тренировку и проверить ваши знания перед экзаменом. Не упустите свой шанс и попробуйте понравиться им, — он шлёпнул тетрадью начавшего паясничать Джонатана, который, словно глупый мальчишка, а не тридцатилетний лоб, уже успел состроить губы бантиком и завертелся на месте, поднимая хохот с ближайших столов. — Не в плане дружбы или любовных интересов, Хокинг, а в плане показать все свои навыки, чтобы они составили о вас положительное мнение и дали "пометочку" экзаменационному комитету. Не успел он полностью оговорить план действий, как обсуждение прервал стук в дверь, и мистер Абрахан кинулся ко входу, брезгливо обходя грязные лужи. Но не успел он пройти и пары футов, как из проёма выглянула мужская голова: — Можно? — так и не дождавшись ответа старика, в класс ввалилась та самая группа людей с улицы. Должно быть, первые столы около входа даже успели насладиться табачной вонью от проходящих мимо и пожалеть о том, что потусторонним созданиям в принципе нужно дышать.       Большинство вошедших представляло из себя мужчин разной комплекции и возраста, среди которых едва ли можно было заметить женщин. Все они поголовно были одеты в строгие, скорбно-чёрного цвета костюмы, но при всём этом индивидуальность в каждом выдавали очки с абсолютно разрозненным дизайном, что давало возможность на первый взгляд запомнить конкретного жнеца не внешне, а именно по данному аксессуару. Доходило даже до разноцветных, непривычной формы оправ, что на некоторых смотрелось весьма неуместно в сочетании с костюмом тройкой, отчего вселяло мысль и, возможно, какую-то надежду, что многие носят этот сплошной чёрный не на постоянной основе, а надели его исключительно из формальности. У кого-то дополнительными аксессуарами шли ремни и портупеи, облегчающие хранение и перенос оружия. Но косы смерти были с собой не у всех, что означало их тяжеловесность и бессмысленность ношения с собой на постоянной основе. Мужской атрибутикой служили галстуки, тогда как женщины, в основном, предпочитали повязывать вместо них платки, делая образ утончённее. Не у всех, но у многих, скорее всего, ведущих групп, при себе также были папки с документами. Все они, словно бедные родственники, выстроились у входа, некоторые даже ухитрились занять места рядом со столами учащихся, как-то неправильно с физической точки зрения растекаясь по помещению и приковывая к себе дополнительное внимание выпускников. В лицах многих так и читалось нежелание контактировать со стариком, видимо, не отличающимся своим поведением с учениками и во времена их "молодости". — Прошу всех встать, — Абрахан, в свою очередь, находился в приятном волнении, перебивающимся даже какой-то гордостью. Это же он обучал их, это же он выпустил этих образцов для подражания. Настроение его, несмотря на обмен "любезностями" с одной из студенток минутами ранее, было приподнято, и преподаватель уже готовился объявить начало предэкзаменационной тренировки.       Ребекка же вставать не спешила. Она успешно прослушала всю прелюдию вместе с шутками и с момента неприятной переглядки с преподавателем, изогнувшись на стуле, пыталась сначала потрогать сиденье, думая, что одногруппники шутки ради успели что-то приклеить к нему, а затем осмотреть и прощупать свои новые, впервые надетые форменные брюки, в страхе думая, что они порвались. Что-то определенно сковывало движения, и Ребекке, которая не заметила этого во время марафона до ученического корпуса, это не нравилось. — Мисс? — негромкий мужской голос так неожиданно раздался совсем рядом, заставив её перестать дышать, мигом забыть о возможном стыде и дёрнуть головой в направлении звука. Девушка поймала взгляд одного из пришедших жнецов, сосредоточенный на её лице. Оно, к слову, выражало полное смятение, чем этот нахал, похоже, наслаждался. Щурясь на неё, словно на солнце, он неотрывно смотрел чуть ли не в самую её душу. Изредка опуская или поднимая взгляд, он пробегался по её лицу, оценивая всё, что только попадалось взору: широко распахнутые глаза с пульсирующими от неожиданности зрачками; крапинки полупрозрачных веснушек на щеках и скулах; еле заметный шрам на верхней губе, оставшийся с прошлой жизни; недавно приобретённые царапины на подбородке: посыльная птичка брата, сидящая на плече Ребекки, испугалась резкого звука и по привычке начала карабкаться по первой попавшейся поверхности. Мужчина был слишком близко, нависая над столом и сидящей за ним и опираясь о деревянную основу руками. В нос Ребекке ударила слегка резковатая, иголками врезающаяся под кожу, но от этого не менее завораживающая смесь духов и табака. Он застал её врасплох, и всё, что она сейчас видела перед собой, в тупую уставившись на его лицо — это яркие жёлто-зелёные глаза, узор радужки которых можно было рассмотреть даже без очков. — Нокс, просьбы садиться ещё не было, — прозвучало с другой стороны вместе с приглашением гостей не толпиться в одном месте. — Что вы там все встали, проходите. Обернувшись на суетливый, наполненный приятным волнением голос преподавателя, студентка огрела осмелевшего нахала короткими волосами по лицу, — уж чересчур рядом он находился, — вскочила со стула будто с пылающей плиты, и сразу же растерянно перевела взгляд туда, где только что стоял жнец, то ли чтобы ещё раз безмолвно осмотреть его, то ли досадливо послать хама куда подальше. Но никого, помимо сокурсников, рядом уже не оказалось, незнакомец пропал из виду так же внезапно, как и появился рядом с ней, растворившись где-то в расползающейся по аудитории толпе, поэтому проблем у Ребекки снова стало на одну меньше. Вспомнив про свою первоначальную задачу, она завертелась на месте, пытаясь потрогать и посмотреть, порвались всё-таки штаны или нет. И исследовав всю их поверхность сзади, она наконец-то поняла, что всё было в порядке. Просто Ребекка забыла отклеить от новой вещи листок из ателье с фамилией и информацией о пошиве. Отодрав его, она наконец-то полностью вернулась в реальность, злобно смяла и начала перебирать в руке липкий бумажный комок, думая, что было бы неплохо наклеить его на спину, а лучше сразу на задницу, тому незнакомцу. — Итак, я надеюсь, вы все настроены меня слушать, если нет, то хотя бы сделайте вид. Сегодня вы практикуетесь с выпускниками прошлых лет, которых выпустил я, и которые быстрее остальных достигли высоких рангов и являются почтенными и глубоко уважаемыми работниками департаментов. И раз вы тут учитесь, значит, вам тоже придется там работать, а если так, то трудитесь усерднее и не позорьте славное имя Абрахана! — последнюю фразу он чуть ли не прокричал, сопровождая все это воодушевлённым ударом кулака по рядом стоявшему столу. Тем временем среди жнецов проскользнуло несколько раздражённых взглядов, которые, встретившись друг с другом, вызвали у них улыбку и едкие комментарии между собой. В это время Ребекка, только делавшая вид слушателя, окунулась в воспоминания, где каждый раз этот назойливый и биполярный старикан снова и снова повторял свои колкие фразочки о том, какая она никчёмная и бестолковая. Этим он не особо подталкивал её к большему вложению сил в учебу, а только наоборот — раздражал и заставлял смотреть на свои новые обязанности сквозь пальцы. Ведь Нокс старалась, но что-то всегда выходило из-под контроля и ничего не получалось. Она опускала руки, мысленно спрашивая себя, стоило ли самоубийство превращения в полумертвое нечто и постоянного выслушивания, какая она отвратительная? Причин своего последнего в жизни поступка, как и всего, что было до, она не помнила — виной тому был посмертный вердикт на изъятия плёнки памяти. Лишь только спустя почти год принудительного "лечения", узнала, что в жнецах у неё есть брат, с которым после смерти пришлось знакомиться заново. — Добрый день, господа учащиеся. Меня зовут Джеймс Рейвен… Хотя, я уверен, вы забудете эту информацию через две секунды, — обратил на себя внимание один из пришедших, бесцеремонно выдернув Ребекку из её раздумий. — Давайте вы по очереди, начиная с ряда у входа, будете поднимать руки, называть фамилию и желаемый отдел, а я выделю вас в списке. Ребекка была знакома с Джеймсом. Он был одним из тех, кто встретил её в новом мире в первые секунды после того, как она очнулась. Так же жнец наблюдал её, когда девушка отходила от процедуры стирания памяти.       Под разноголосую диктовку старший начал обводить фамилии разными карандашами, каждый цвет которых нёс в себе, скорее всего, какой-то ассоциативный характер с тем или иным отделом. Он по памяти обвёл Нокс чёрным, означающим сбор душ, хотя сам связывал девушку непременно с оранжевым цветом — из-за волос, скорее всего. Пока Ребекка находилась под наблюдением медиков, Рейвен навещал её, и они частенько говорили о работе жнецов. Тогда ей и приглянулись обязанности сборщиков душ: постоянные вылазки в разные концы города и активная, не сидячая работа в принципе. Звучало как минимум заманчиво. Ученица кивнула ему в знак согласия с профессией и опустила руку, попутно задумываясь о том, всегда ли Джеймс носит с собой цветные карандаши. Но, заметив такой же прямолинейный и немигающий взгляд из толпы, что и несколько минут назад, она на секунду перестала перебирать идею, что Рейвен рисует в перерывах, так же не моргая, слегка наклонив голову, словно собака, уставившись в ответ. Минуты тянулись невыносимо долго, до слуха доходили разговоры жнецов из криминалистического, юридического и других отделов, по очереди выбиравших себе подопечных. При этом звуки были какими-то далёкими, словно девушка находилась за стеклом. И только взгляд из кучи снующих из стороны в сторону фигур в чёрном всё так же прожигал её насквозь, фиксируя всё внимание Ребекки на своей персоне.       Когда очередь выбирать себе выпускников в группы дошла до жнецов сбора душ, вперёд вышел тот самый нахал, напугавший её пятнадцатью минутами ранее. Женщина из какого-то отдела, стоявшая по соседству, вручила ему раскрашенный листок, в который он опустил глаза только на мгновение, после чего передал дальше. Возможно, пометки цветами были достаточно удобны, чтобы не перечитывать весь список. Не отрываясь от одной точки, видимо, так неудачно совпавшей с лицом девчонки, мужчина прищурился. Молниеносно вытащив из кобуры свой двусторонний укороченный секатор, он указал на рыжеволосую, повергая в замешательство и ученицу, и преподавателя. Его движение было настолько резким, что Нокс, подвластная своим травматичным инстинктам больше, чем адекватной части мозга, дёрнулась в сторону, задев ножку стола и напугав соседку. — Мисс Нокс. И мисс Крамер, — проговорил он тихо, заставляя окружающих замолчать на секунду, чтобы его слова были услышаны другими. — Э, Уильям, кхм, а, может, не надо мисс Нокс? — около жнеца тут же материализовался Абрахан и шёпотом, косо поглядывая то на кандидатуру, принявшуюся собирать скатывающиеся со стола письменные принадлежности, то на собеседника, расплылся в невинной улыбке и ещё немного понизил голос, стыдясь собственной выпускницы. — У неё успеваемость ни к чёрту, она одна из худших в классе. Да и вообще… Старик снова мимолётно оглянулся на Ребекку, готовясь уже вывалить трёхэтажный доклад о том, что та, мало того что не успевает по предметам, так ещё и, судя по её прошлым выходкам, психически не здорова. Обернувшись обратно, он последовал за медленно опускающимся на его лицо взглядом и нервно сглотнул. Одарив его концентрированным раздражённым прищуром, жнец лишь холодно бросил: — Я не нуждаюсь в консультации по поводу этой мадам, мистер Абрахан. Учитель поджал губы и вернулся к своему столу, после чего новоиспечённый куратор, как делали и остальные, подошёл к своим подопечным и, раскрыв папку с документами, принялся что-то изучать, изредка посматривая то на классную комнату, то на девчонку, собиравшую с пола свои карандаши и исподлобья сверлившую его немигающим взглядом. — Прошу прощения, если напугал, — монотонно раздалось сверху, как только Ребекка решила оставить идею в открытую пялиться на него, и вернулась к общему бубнежу в аудитории. Рыжая подняла на него глаза, но мужчина уже был весь в документах, будто слова были сказаны вовсе не им. Только сейчас она смогла рассмотреть старшего полностью. До этого момента всем, что она видела в нём, были две ярких точки, неотрывно следящие за каждым её движением. Он был чуть выше среднего роста, с тёмными волосами, уложенными на неровный пробор, и выбритыми на затылке. Точный возраст жнеца обычно оставался информацией для достаточно близких, поэтому оставалось лишь гадать, сколько лет на самом деле скрывалось за этой внешностью. На первый взгляд можно было дать ему от двадцати шести до тридцати двух лет. Глаза у жнеца были ярко-жёлтого неестественного цвета по краю, плавно переходящие в такую же светлую ядовито-зелёную радужку. Его точёное, словно из куска мрамора, с острыми скулами лицо было отрешённым и задумчивым, но тем не менее можно было присмотреться и увидеть, как по бокам перекатывались мышцы, свидетельствовавшие о бесконечном сжимании челюсти. Он смотрел в документы и, казалось, одновременно же сквозь них. Нина Крамер, соседка по рабочему месту и, по совместительству, одна из редких людей, кто неплохо ладил с Ребеккой, назвала свою фамилию в отборе на диспетчеров, но всё ещё колебалась. Так уж было принято, что девушки идут в медицину, секретариат, криминалистические лаборатории или же в библиотеку — и это только малая часть связанных с непосредственной работой жнецов вариантов. Существует множество людей, попавших сюда, но не способных к взаимодействию с оружием или умирающими. В любом случае это куда лучше, а главное безопаснее, чем "грязная", ставшая чуть ли не приговором для некоторых, работа диспетчеров. В настоящем сугубо все, выходящие в мир живых, должны иметь строгую физическую подготовку на случай столкновения с демоническими сущностями — главными врагами жнецов. Посмертие даёт некоторые, превосходящие человеческие силы, способности, но их нужно развивать и укреплять в постоянных тренировках. Многие, ещё в академии сходу принявшие решение стать именно сборщиками душ, вскоре жалели об этом и проходили переквалификацию. Если выживали, конечно же… — Нина, какие бумажки, ты же ничего, кроме них видеть не будешь, — Ребекка наконец-то бросила увлечённо рассматривать куратора, пока он, уткнувшись в документы, позволял ей это делать, и повернулась к подруге. — Жнецы тоже обязаны писать отчёты. Много отчётов, — не отрываясь от папки, прервал её уже не нахал, но наставник, обобщая свою конкретную профессию под общее понятие. — Образец одного из которых вы, кстати говоря, напишете мне по программе через несколько минут. Нина с раскрытым ртом, будто до того, как он прервал их начавшийся диалог, хотела что-то сказать, но забыла, перевела взгляд со старшего на Ребекку. Та снова недобро зыркнула на куратора но, поймав его ответный взгляд, надменно скрипнула зубами и отвернулась обратно, на что жнец только хмыкнул и снова углубился в свои бумажки. Подруга тут же, забыв о теме разговора, легонько пихнула Нокс в плечо и, подмигнув, хихикнула, по-девичьи прикрыв рот рукой и наблюдая весь эмоциональный спектр на веснушчатом лице. — Здравствуй, Ребекка, — к группе подошёл Джеймс, приветливо помахивая рукой и добродушно, но не без иронии интересуясь жизнью своей знакомой. — Ну что, как идут твои дела в мире мёртвых? Джеймс Рейвен, крепкий рослый мужчина с длинными сероватыми волосами, убранными в высокий хвост, давал первое впечатление о себе как о человеке, который не будет ни с кем церемониться. Густые брови, тёмные в оттенках жёлто-зелёные, словно сгоревшая на солнце пшеница и мох на дереве, глаза, длинный широкий нос и грубая щетина на щеках и подбородке делали из него поистине грозного на вид мужчину, но только до тех пор, пока он не открывал рот. На деле же это был добрейшей души человек. На первый взгляд казалось, что из всей этой толпы он здесь самый главный, но это было далеко не так. Многие гадали, почему за столько десятилетий, или даже парочку столетий, он не шибко продвинулся по карьерной лестнице, ведь недаром говорят, что в Пограничном Следственном Отделе, —сокращённо ПСО, — это сделать гораздо проще, чем в остальных. Кто-то ставил на его якобы главную проблему — сердоболие. Жнец пропускал каждого прошедшего через него самоубийцу через себя. Проматывая километры плёнки и ставя первичное решение о дальнейшей судьбе своих подопечных столько лет, он так и не научился быть отстранённым и холодным в своей работе. Да и, на самом деле, Джеймс специально не стремился к верхам, просто тщательно и серьёзно выполняя свою главную задачу. Он был горд тем, что, в отличие от многих, смог сохранить эмпатию и собственные чувства за столь долгий срок своего Искупления. — Хуже некуда, Джеймс, лучше бы ты оставил меня там, где нашёл, — влила дёгтя в и без того не медовую бочку Ребекка. — Абрахан просто задрал, ему ничего толком сдать невозможно, относится ко мне, как к дерьма куску. Да и ты, наверное, слышал, о том, что я учинила тогда… Они на удивление хорошо ладили. Рейвен часто посещал её в медотсеке во время исполнения судебного приказа и общался, выявляя с каждым днём усиливающиеся пробелы в памяти, к которым так стремились местные врачи. Жнец был почти единственным, кому доверяла, постоянно устраивавшая драки с медицинским персоналом Нокс. У неё прогрессировали депрессия и посттравматическое стрессовое расстройство, усиливающееся самовнушённым раздвоением личности на фоне иногда всплывающих, так усердно стираемых воспоминаний из прошлой жизни. Но её организм не хотел сдаваться, и они возвращались вновь и вновь, то всплывая во снах, то в болезненных видениях прямо посреди бела дня. И тогда приходил он. Джеймс. Он был живым обезболивающим, единственным человеком, кто поддержит, поймёт и, в конце концов, просто пожалеет. Поговорит с тобой на любые темы, отличные от осточертевших "помните ли вы что-то ещё?". Не то чтобы они сблизились только потому, что выбирать Ребекке из потенциальных собеседников не приходилось. Но одной из причин явно была натура Рейвена сама по себе. Он сопереживал Ребекке, словно знал её до самоубийства. Его даже не пришлось заставлять приходить к ней, ведь он действительно хотел помочь, поэтому и вызвался на тесты памяти. Наступило неловкое молчание. — Да, медотсек поделился со мной этой историей. Мне жаль, Ребекка, надеюсь, всё ещё поменяется… — уклончиво, не вдаваясь в подробности истории, ответил он и выразительно скорбно свёл свои густые брови, после чего перевёл взгляд на старшего не по возрасту, но по званию. — Отойдём? Тот нехотя молча оторвал внимание от папки, в которой так пытливо что-то изучал или же делал вид, что этим занимался, и, одарив каждого из группы ледяным взглядом, кивнул. Но их прервали. В группу вторглась наставница из отдела Юриспруденции, у которой был недобор команды. — Уилл… эм, у нас тут это… в группу человека не хватает. У вас точно все решили идти в сбор? Мы просто уже у всех набравших поспрашивали, но если что — то всё нормально, может ещё кто передумает, а то я смотрю, у вас аж две девушки… До этого она уже успела поприставать к нескольким старшим, и теперь добралась до Уильяма как главы, потому что его напарник затерялся среди толпы. Мужчина перевёл взгляд с подошедшей короткостриженой юристки на Нину, ещё больше погрузившуюся в раздумья: — Мисс Крамер, у вас ещё есть возможность перейти в другой отдел, — задумчиво проговорил он, зная о её сомнениях настолько хорошо, будто прочитал досье на каждого находящегося здесь человека. — Можно ли мне подумать? — взволнованно пролепетала та со своего места и оглядела рядом стоящих. — А ещё мы не будем сдавать экзамены на драки и сбор душ! — полушёпотом заговорщически заметила жница, улыбчиво косясь на главу группы. — Дай ей несколько минут на принятие решения, Гвен, — обратился Уильям к дальней коллеге и ретировался из аудитории вместе с Джеймсом.       Весь медицинский штат и юристы были двумя единственными отделами, вообще не занимающимися работой с умирающими "просто-людьми". Даже Отдел Следствия принимал участие в малочисленных сборах душ тех, чья жизнь, например, была запятнана преступлениями. Юристов же считали абсолютно белыми воротничками, которые, уже после предоставления им собранных душ виновных, в дальнейшем выносили им вердикт, судили нарушивших правила жнецов и копались в неимоверной тонне бумаг с новыми законами и редакцией старых. Так же за ними было закреплено последнее слово в судьбе самоубийц, переданных ПСО, и именно они решали, достаточным ли весом был для мирового равновесия человек, чтобы стереть или оставить его память. При этом, стажировка в их отделе была одной из самых длительных. В академии, в основном, учили общим понятиям и готовили к началу стажировки в любом отделе. К моменту выпуска ученик умел правильно писать, считать и читать, поверхностно знал анатомию, географию и общую политическую обстановку мира и, в частности Британской Империи, а так же был физически подготовлен и мог дать отпор. Но особенно хорошо знал демонологию и посмертную анатомию — физиологические особенности у жнецов всё-таки не разительно, но отличались от человеческих. Те же, кто не планировал работать в департаментах, останавливали обучение, когда сдавали экзамен на грамотность, после чего шли учиться непосредственно своей дальнейшей профессии. На секунду Ребекку захлестнула какая-то неистовая волна печали вперемешку с мыслями, а не стоит ли ей самой подальше от греха и этого жуткого типа перейти в какой-угодно отдел, пока не поздно. Но от погружения в раздумья её отвлекла Нина: — Какой он, эм… даже не знаю, как описать… — проговорила она полушёпотом, глядя им вслед. — И лицо у него такое… Хм, стервозное, что ли? Этот Уилл выглядит так, будто сейчас набросится и оторвёт тебе голову. Твои предположения, он вообще улыбнулся хоть раз после самоубийства? Рыжая, не сразу поняв саркастичный тон подруги, даже задумалась. Незнакомец, в моменте ставший ей куратором, действительно выглядел так, словно его сюда силком притащили. Да и смотрел он на неё как-то странно, с какой-то неведомой эмоцией в холодном взгляде. Будто она обманула его на целое состояние, а потом обо всём забыла и так и не вернула взятое. — Нина, ты, конечно, подумай, но помни, что ты кинешь свою подругу на произвол судьбы, и она останется один на один с этим стрёмным маньяком, — уныло пробубнила Ребекка и снова подняла взгляд на только что опустевший дверной проём.       Вторым старшим жнецом в команде оказался вовсе не Джеймс, а какой-то жуткий, но немного в другом ключе, человек. Он, тем временем, уже выбрав себе в команду двух отличников, втянулся в болтовню старших, каждую минуту перебивая обсуждение учеников и напоминая то ли себе, то ли окружающим, что ему подходят только самые лучшие. Он был как раз из числа тех, кто принял решение надеть с чёрным костюмом яркие очки необычной формы. Возможно, им, как и многими, двигала идея внести цветовой нюанс в монохром, но попытка оказалась не особо удачной, а решение безвкусным: его очки удивительно точно сливались с практически такого же цвета длинными огненно-рыжими волосами, заплетенными в косу, — он явно преследовал желание выглядеть строго и элегантно, — но его поведение в пух и прах развеивало даже минимальный налет серьёзности.

***

      Старшие вернулись ещё до того, как все команды были готовы к выходу. Двое отличников вместе с новоиспечённым рыжеволосым куратором уже подтянулись к остальной части команды и вовсю обсуждали какие-то мелочи. Нина редко, но вставляла свои пару слов, окончательно решая, остаться ей или перейти. И только Ребекка безучастно сидела около них, направив в никуда задумчивый взгляд. — Давайте ещё раз представимся друг другу. Меня зовут Уильям Т. Спирс, это Грелль Сатклифф, — от вернувшегося пахло свежескуренными сигаретами, но даже такой резкий аромат начинал заглушаться удушающе сладким парфюмом коллеги. Выглядел он уже спокойнее, говорил монотонно, указывая на рядом стоящего. — Мы являемся жнецами третьего департамента. Надеемся на хорошую продуктивную работу и последующее сотрудничество. — Рейн Форестер, — первой нарушила секундную тишину отличница, выбранная Греллем. На вид ей было около девятнадцати лет. Глаза у всех жнецов были одинаковыми жёлто-зелёными, но у каждого был свой рисунок и оттенок радужки, в зависимости от того, что он переживал непосредственно перед самоубийством.

«Чем сильнее душевное и моральное страдание у человека перед самоубийством, тем ярче и выразительнее его взгляд в посмертии»

У Рейн такими оттенками были мятный и лаймовый, что наталкивало на мысли о том, как девушка мучалась перед смертью. Её светло-русые волосы были собраны в аккуратный пучок, а безукоризненно выглаженные манжеты и воротник рубашки украшали небольшие серебряные броши с инкрустированными красными камнями, так интересно сочетавшимися с цветом глаз, — скорее всего, единственное, что осталось из прошлой жизни и было настолько дорого, что она сохранила это и после смерти. — Аарон Фейн, — один из тех, кто посмеялся над той отвратительной шуткой про опоздание. Странно, что он до сих пор стоит здесь, а не качается на одной из многочисленных веток аллейного дуба. По внешнему виду было сложно определить его возраст на момент самоубийства, но, скорее всего, он был чуть старше Рейн. Где-то около двадцати двух. Аккуратно выбритая ухоженная растительность на серьезном лице и поистине похвальная выправка делали его похожим на военного. С Рейн у него были слишком тёплые отношения для однокурсников, что наталкивало на мысль об их знакомстве ещё до посмертия. Глаза Аарона были приятного липового оттенка с золотисто-пшеничной, нежели жёлтой, радужкой. Это делало его максимально похожим на обычных зеленоглазых людей больше остальных жнецов. — Нина Крамер, — видя, что Ребекке нужно ещё несколько секунд, чтобы что-то сказать вслух, вмешалась подруга. Она решила всё-таки остаться в группе и попытать счастья в профессии жнеца, ссылаясь на то, что в любой момент сможет пойти переучиваться, так как теперь будет молодой достаточно времени, чтобы попробовать что-то новое. Круглолицая блондинка с вьющимися средней длины волосами при жизни имела удивительный тёмно-бордовый цвет глаз, что в целом собиралось в диковинную для средне-серой Британии внешность. Сейчас же глаза её были тёмно-золотистыми, если не светло-коричневыми, с нотками лиственного зелёного. Смерть меняет людей, но если кто-то из её прошлой жизни встретил бы девушку сейчас, без контекста о самоубийстве, то, скорее всего, узнал бы и с другим цветом глаз. Из прошлой дворянской жизни она сохранила любовь к дорогим нарядам и украшениям, постоянно одеваясь чуть ли не как на бал. После смерти, правда, финансы были урезаны, но даже с такими условиями её редко можно было встретить в классическом брючном костюме. И какие проблемы и терзания могли довести дочь банкиров до самоубийства? — Ребекка Нокс, — наконец-то собравшись с мыслями, выдавила из себя слова девушка, сдувая с глаз постоянно болтающуюся, уже надоевшую короткую рыжую прядь, и в сотый раз жалея о давнишнем порывистом решении ещё в хосписе отрезать под ноль свои длинные волосы. Радужка глаз у Ребекки была тепло-жёлтой, словно жидкий янтарь, и переходила в, на удивление, неяркий и приглушённый зелёный, напоминавший глубокую лесную рощу в пасмурный день. В своём форс-мажорном форменном костюме, несмотря на то, что был он пошит исключительно по её меркам, она ни капли не выглядела серьёзно. И уж тем более элегантно. Скорее всего, виной этому были тяжёлые высокие ботинки на шнуровке, в которые Нокс умудрилась заправить брюки, обычный галстук, в спешке кое-как завязанный бантом, и короткие растрёпанные, слегка вьющиеся, будто от повышенной влажности, рыжие волосы, чернеющие на подбритом затылке. — Знакомое лицо, — с задумчивостью произнёс рассматривавший учеников Сатклифф, когда его взгляд нацелился на последнюю. Он, припустив на носу очки, подошёл так близко, что, казалось, объекту его интереса сейчас же станет плохо от заполонивших всё духов, коими Грелль так тщательно обрызгался перед выходом из дома. — Это ведь сестра Рональда нашего, да? Похожа… Их похожесть, мягко говоря, стояла под вопросом, а кровное родство из прошлой жизни выдавали, разве что, не такая уж и редкая фамилия, однотонные волосы вместе с чернотой у затылка, да бывшие при жизни одного цвета голубые глаза. Сейчас же они были ярче, чем у Ребекки, намекая на то, что Рональд с куда большей сложностью распрощался с жизнью, нежели его сестра.

      Впереди командам по сбору душ предстояло пройти показательный бой со старшими, потренироваться в извлечении плёнок жизни, выполнить тестовые задания и написать образец рабочего рапорта, примеры которых часто мелькали в учебниках. Такие несложные с точки зрения среднестатистического студента упражнения, к выполнению которых заваленная дополнительной работой с долгами Ребекка не успела подготовиться. Не успела или же забыла о приближающемся экзамене? Забыла или же просто наплевала? — Мистер Абрахан, вы не возражаете, если мы займём ваш кабинет? — обернулся к суетившемуся около входа старику Т. Спирс, когда большинство групп уже были за дверями. — Но по расписанию сначала вы должны провести тренировку по... — Каждый куратор строит своё расписание сам. Так как насчёт? — Хорошо. Как закончите, просто прикройте дверь, я приду позже, — преподаватель направился к выходу, но, увидев ещё не высохшие лужи грязи, от которых чуть ли не по всему классу разрослись следы от ботинок явно не гнушавшихся испачкать обувь жнецов, обернулся и прокряхтел, — и да, Нокс, чтобы не смела выходить из кабинета, не намыв в нём полы.