500° по Цельсию

11 ноября.

Семнадцатый день рождения Фёдора. — Надеюсь будет получше чем в прошлый раз. — вздохнул Достоевский, прикрывая рукой лицо. 08:27. Хорошо, что сегодня суббота. Завтра они с друзьями идут в ресторан, а сегодня... Родители в командировке. Он вообще-то планировал пойти куда-то с ними, но старших, как обычно, очень "вовремя" вызвали на работу. — Хотя они и так поссорились бы, как все годы до этого, поэтому может оно и к лучшему. — конечно, это было оправданием, но больше ничего не оставалось. Ответив на целую кучу сообщений он медленно поднялся с кровати. День прошёл...обычно. Он сходил в ресторан, потом в кофейню и к 18 вернулся домой. — Собственно...а чего я ожидал, это же и есть обычный день. — глотнул чая, — Но ведь я могу сделать его особенным, верно? — ухмылка. Он достал телефон, несколько раз кликнул по экрану и его палец остановился над нужным местом. Кнопка вызова. — Была не была. С чем чёрт не шутит, правда, ну или лучше сказать демон? — нажал. Гудки. — Да? — размеренный голос по ту сторону. — Зайди ко мне. Мне скучно. Может партейку в шахматы сыграем. — голос ни разу не дрогнул, а это успех. — Хм-м...А чай сделаешь? — чувствовалась ухмылка в голосе. — Всё, что попросишь, хоть виски. — Дай мне полчаса. — Жду. — сбросил, — Как я это вообще сделал? — вздохнул Федя с трясущимися руками. Через 45 минут в дверь постучали. — Ну здравствуй. — хмыкнул Осаму опираясь на дверной косяк. — И тебе привет. Чай на кухне, шахматы тоже. — шаг назад. — С днюхой. — он протянул Достоевскому небольшой подарочный пакет. — Ничего себе, удивил. — Федя в удивлении поднял брови, осторожно заглядывая к содержимому. Наушники. Новые, большие, беспроводные наушники чёрного цвета, точно такие, как и у самого Дазая, только у Осаму они белые. — Ухты. — чуть улыбнулся, — Спасибо. — Да-да, думаю в больших наушниках будет удобнее писать субтитры для экранизации "Адской Тайны". — "Адская Тайна" – название того самого комикса, который переводит Фёдор. — Ну-у слушай, — слегка нервно потёр шею Достоевский, — я бы удивился, если бы ты был собой и не знал этого. Говорил же, ничего от тебя не скроешь. — отвёл глаза в потолок. — Да не парься, не сдам я тебя, мне же нравится наблюдать за тем, как искусно ты врёшь. — улыбка. — Ладно, идём, шахматы сами себя не сыграют. Если бы Фёдор не был Фёдором – он бы уже умер от этой фразы, но поскольку Фёдор, к счастью, это Фёдор, то он просто улыбнулся уголком губ и не быстро пошагал на кухню. Партия началась. — Ну что? Что интересного расскажешь? — ход белой пешкой от Осаму. — А что ты хочешь услышать? — хмыкнул Достоевский, чувствуя, как в жилах течёт былой азарт. — Ну вот не приходило ли тебе в голову желание сделать что-то очень-очень безответственное? А единственное, что тебя останавливает это и есть наличие этой самой ответственности. — Дазай скучающие подпёр голову ладонью и переместил коня на доске. — Меня это преследует примерно с начала прошлого учебного года. Думаешь, чем же я мотивировался, когда позвонил тебе час назад? — глотнул чая Фёдор, сделав ход чёрной пешкой. — Но и вправду хочется ведь иногда сделать что-нибудь такое...глупое, но не брать ответственность за это. — шатен поднял взгляд на глаза оппонента, которые пристально разглядывали потёртости на доске. — Знаю-знаю. — кивнул Достоевский, слегка встряхнув головой, будто в попытке отогнать какую-то мысль. — Знаю, как никто другой. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы честно со мной поговорить о...чём-то? — глухой стук фигуры о доску. — Сейчас ты ходишь по очень тонкому льду, Осаму. — теперь очередь Фёдора ухмыляться и смотреть в глаза настолько пристально, что Дазай отказывается отвечать за собственные действия. — Не-а, ты опаздываешь. Я уже давненько и с крахом провалился под лёд. Походу скоро утону. — следующий ход. — В твоих глазах. — Очень смешно, Дазай, даже я порой шучу лучше. Но-о раз ты говоришь о "честном разговоре" – давай. Я не против, всё равно мне уже нечего терять. — он переместил руку, которая поддерживала подбородок на шею и тихо вздохнул. — Хорошо, тогда как обычно, вопросы поочерёдно? — руки шатена начинали слегка подрагивать. — Да. Ты первый. — ход чёрной ладьёй. — Если бы я был девушкой, ты бы влюбился в меня? — к удивлению Фёдора, лицо Осаму не выражало никакого шутовства, а лишь чистый интерес, даже улыбка пропала. — В тебя влюблено пол школы. Думаю, не только девушек. Конечно, харизматичный, умный и симпатичный парень, было бы странно, если бы этого не было. — фыркнул Достоевский. — Это не ответ. — Осаму сидел будто на иголках и по максимуму пытался нормально формулировать мысли. — Для этого тебе не нужно быть девушкой. — сердце Осаму пропустило удар. — Но это всё ещё не совсем ответ. Просто скажи да или нет. — дыхание учащалось, что слегка пугало. — Влюбиться – не знаю. Заинтересовал ли бы ты меня – однозначно. Возможно даже до гиперфиксации. Но опять-таки, это же не от пола зависит. — он снова рассматривал какие-то потёртости на доске. — Твоя очередь. — поджал губы Дазай. — Хорошо. — он затих и по выражению лица можно было прочитать его сомнения. — Задавай. Не думай. — Тогда, первый раз, когда ты меня поцеловал, как ты к этому пришёл? — закрыл глаза Фёдор, ведь видеть реакцию оппонента не очень-то хотелось. — Я даже не знаю, как объяснить. Наверное немного алкоголя и я подумал что-то вроде "ну парень на вид не плохой и вроде не тупой, а почему бы и нет". Согласен, глуповато, но ты же сам тогда был уверен, что я пьян. — зарылся рукой в собственные волосы Осаму. — Но раз ты помнишь, значит совсем пьян не был. — улыбнулся Федя. — Может и не был. Кто знает. — пожал плечами Дазай, закатывая глаза. — Каковой была твоя первая мысль обо мне, когда ты более-менее понял, кто я такой? — Я это хотел задать! — не сильно стукнул по столу шатен. — Ну-у, наверное что-то вроде "нихуя себе он умный". Меня впечатлило то, насколько быстро ты делал математику и-и... Короче наверное что-то примерно такое. — уши Осаму начинали понемногу нагревается, по ощущениям, не предвещая ничего хорошего. — Хорошо, теперь ты. — переместил ферзя. — Возьму что-то поинтереснее. Если бы у тебя был выбор: сыграть со мной партию шахмат в тишине или просто сидеть и разговаривать за чашкой чая что ты выбрал бы? — потёр лицо Дазай, будто приводя себя в чувства. — Эм. — сглотнул, — Наверное второе. Шахматы мы и так играем и...ничего нового не происходит, фактически. — он притих на миг, — А беседовать с тобой мне интересно. — Ух-ты. — его глаза будто загорелись, на миг. — Что? — чуть недовольно фыркнул Федя. — Приятно слышать просто. Ладно, твоя очередь. — поджал губы Осаму. — Как ты отреагировал на то, что я сел с Куникидой в этом году? — чуть прищурился Достоевский, будто сканируя реакцию собеседника. — Ха-а это хороший вопрос. — закатил глаза шатен, — В первую очередь: я разочаровался, что не смогу ебать тебе мозг на уроках. Это реально меня расстроило. — Точно, я почти забыл с кем разговариваю. — наигранно недовольно отозвался Фёдор. — А в целом...С тобой интереснее, но может оно и к лучшему, ведь я постоянно забирал бы твои очки. — с недавних пор у Достоевского есть очки от излучения. Он надевает их когда хочет, чтобы глаза отдохнули. — Я не часто их надеваю, мне не нравится, они слишком большие. Тебе в руки я бы их никогда не дал, как минимум когда ты в фазе клоуна. — Федя предусмотрительно закрыл глаза руками, чтобы не видеть реакцию Осаму в этот момент. — Слишком большие? Не нравится? Ты совсем с ума сошел? — Дазай помассировал виски́, — Я определённо пожалею о том, что сегодня сказал или скажу тебе, а особенно об этом, но ты в зеркало в очках смотрел вообще?! Ты видел насколько привлекательно ты в них выглядишь?! Я от твоего лица отлипнуть, блять, не мог. Ты и так красивый, а в очках ты выглядишь ещё лучше и это нахуй уже не справедливо. — закончив фразу шатен уткнулся лицом в собственный изгиб локтя, чтобы не видеть лица собеседника. Тихий скрип. — Подними голову. — фраза осталась проигнорированной, — Подними голову. — терпеливо повторил брюнет. Осаму послушно, но очень медленно поднял голову так что ли видны лишь глаза и красные-красные кончики ушей. — О, Боже. — увидев напротив то самое лицо в очках он назад спрятал глаза. — Сними. Пожалуйста. — Да ну, тебе же нравится. — усмешка. — Слишком, мне слишком нравится, понимаешь? Если я буду смотреть на тебя в очках с этим чёртовым проколом в хряще уха на кухне с тусклым светом где находимся только мы вдвоём – я за себя не ручаюсь. — к счастью озвучивать эти мысли он всё-таки не стал. Снова тихий скрип. — Всё-всё. Ладно...Проехали. Ходи давай и с тебя вопрос. — он тоже зарылся рукой в собственные волосы. — Что для тебя "отношения" в романтическом плане? Полностью. — Я бы не хотел такого. Для меня это ответственность и причём большая. Я не вижу смысла вступать в отношения если ты не уверен что сможешь сойтись с человеком. То есть, даже взаимная влюблённость для меня не есть признаком того, что нужно их начинать, потому что тебе может нравиться одна сторона человека, а другую ты считаешь вообще не тем. И если человек не нравится тебе полностью, то смысла начинать отношения я просто не вижу. И не хотел бы, потому что это будет травмирующий опыт для обоих партнёров. Это если кратко. А ты что скажешь на этот счёт? — Будто мысли прочитал, правда. У меня достаточно низкий эмоциональный интеллект, поэтому мне в целом сложно разбираться в чувствах и их названиях. Так что я, даже, не совсем уверен, что именно эта влюблённость и когда какая-то привязанность или та же гиперфиксация на ком-то перерастает в "это". То есть, даже если я хочу поцеловать человека, это не стопроцентная гарантия того, что я в него влюбился, а если и так, то это не значит что я не вижу в нём минусов и идеализирую его. — всю неловкость будто рукой сняло и шатен принялся рассуждать. — Так в чём тогда проблема? — смотря прямо в глаза спрашивает Фёдор. — Ты о чём? — вскинул бровь. Рокировка белых фигур. — Осаму, ты пришёл ко мне домой, говоришь о чём-то абстрактно "безответственном", рассказываешь о своём отношении к этому всему, а теперь делаешь вид что это не касалось...нас. Не смеши меня, ты не тупой, и просто хотел, чтобы я сказал это вместо тебя. Хорошо, я понял, но тогда чего же ты ждёшь? Сделай то, что хотел бы, если бы не нёс за это ответственность в будущем. Всё останется в этом доме этим вечером. Ничего больше. — Достоевский поднялся з собственного места и подошёл ближе к оппоненту, чуть нависая над ним своей тенью. Дазай осмотрел его снизу вверх и, держа зрительный контакт, аккуратно достал очки из чужого кармана. Изящным движением руки аксессуар оказался на лице владельца. Осаму хотел, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Полумрак из-за плохого освещения, он сидит на стуле, а Достоевский, в очках, стоит прямо над ним, одной рукой опираясь на угол стола.

Вау.

Остальное будто в тумане. Дазай сжал чужой подбородок, притягивая ближе. Очки Феди перестают держаться на переносице и слегка съезжают. Шатен по очереди смотрит то на на линзы, то на глаза. И в следующий миг прижимается собственными губами к губам напротив. Руки перемещает на щёки Достоевского и рвано выдыхает в поцелуй, когда чужие пальцы зарываются в его чуть кудрявые волосы. Доиграют ли они партию – никто не знает. Но зато теперь Фёдор знает в каком году его день рождения был лучшим.