500° по Цельсию

Утро понедельника прошло...странно. Да, они встретились, и чуть не столкнулись с Гоголем и Сигмой, которые шли в школу, ведь те уже вернулись. Но благо пронесло. Они оба вели себя странно, и это слегка раздражало. Хотелось подколоть, насолить, сотворить какую-либо пакость, но в голову не лезло ничего. А может и вовсе не хотелось? Да чёрт его знает.

И вот они сидят на соседних местах. Предстоит 2 часа езды в поезде и три дня непонятно где, без ведома родителей.

— Ты настолько странный, что меня это раздражает. — фыркнул шатен. — Это значит я странный? Ты себя со стороны вообще видел? — возмутился Достоевский. — Я-то? Со мной всё, как обычно. — Нет. Ничего подобного. Я сам всегда твержу, что "люди должны уметь разговаривать", но когда до этого доходит, то я понимаю эту глупость. — вздохнул брюнет, прикрыв глаза. — Есть такое. Блять, это смешно. — он зарылся в собственные волосы, — Почему? Почему я еду непонятно куда со своим...врагом? Почему жизнь подводит меня к человеку которого я ненавижу? Просто почему? — слегка взвыл Осаму. — Врагом-ли? — усмехнулся Федя, — Мы сами устраиваем собственную жизнь, Дазай. У тебя есть мозги, и если бы тебя это настолько уж не устраивало, ты бы уже да-авно сделал что-то с этим. — он подперел голову ладонью. — А кем тогда, если не врагом? — вздохнул. Он понимал, к чему клонил Достоевский, и был согласен с ним. Но признавать...не сделал бы этого и под дулом пистолета. — Не мне судить. Может враг. А может и не враг. Соперник? Одноклассник? Да чёрт его знает. — Возлюбленный. — от этой мысли стало аж дурно. Какая же глупость. — Не знаю. Это странно. Ты странный. И поведение твоё странное, но интересное. — рассуждал вслух шатен. — Как скажешь. — зевнул. После этого никто из них не проронил ни слова до конца поездки.

День прошёл... Насыщенно. Они оставили вещи в каком-то отеле, недалеко от вокзала и со скоростью света погнали в больницу, на пороге которой уже стоял Уильям.

— Он в коме. — после этого у младших внутри что-то рухнуло. — Чёрт...А какие показатели? Шансы на улучшение есть? — тихо произнес Осаму. — Врачи не дают показателей. — блондин был заметно поникшим. — Искренне надеюсь, что всё наладится. — пробубнил Достоевский. — Я не говорю, что вы зря приехали, но...Я не знаю, сколько он пролежит так. Не знаю, хватил ли трёх дней, или недели, или месяца. — Всё будет хорошо. — Дазай искренне надеялся на это.

Вскоре пришлось уйти. Оба не хотели совершенно ничего. Лишь отдохнуть. Так они и сделали. Придя в номер завалились спать, каждый на свою кровать.

Следующий день прошёл...Темно. Погода резко испортилась, а настроение не улучшилось.

— Алло, Коль? — промямлил в трубку, тупо лежащий до этого Фёдор. — Ты где лазишь, дурень?! — вскинул Гоголь. — Да дома я. Болею слегка, мне плоховато, не слишком хочу говорить сейчас. В конце недели уже должен быть. — Ладно-ладно, но у меня потом будет к тебе дельце. — предупредил Николай и сбросил. — А ты, вижу, важный человек. — усмехнулся Дазай, лежащий на соседней кровати. — Конечно. Ну мною хотя бы интересуются. — нехотя съязвил Достоевский. — Тоже верно. — хмыкнул. — Зачем? — вздохнул брюнет. — Что? Ты о чём? — прикрыл карие глаза Осаму. — Не клей дурака, менталист, я задал вопрос. — Я не хотел этого говорить. Я знаю, как это описал Гоголь. Знаю, как он это понял, и понимаю, что сотворил хуйню. Но я клянусь тебе, что могу всё объяснить. — он поднялся с кровати и подошёл к стеклянной двери, которая вела на балкон. Дождь был сильным. — Я не собираюсь отчитывать тебя за это. Мне вообще до этого дела нет, на самом деле. — тихо сглотнул Федя, — Обычный интерес. — Тогда я проясню ситуацию. — холодно произнес юноша, — Был урок физкультуры и я показывал Твену какое-то тупое видео, а Марк смеялся с какого-то шарика на нём. Шар был белый с красным пятном и картой игральной. Вот я сказал, что он похож на Гоголя, но это правда. Когда Коля увидел видео, то сказал: ну да, он такой же круглый, конечно. — вздохнул. — После этого он не хотел ничего слушать. — Он тоже не прав, но ты же знал, что так может случиться. Или до сих пор игнорируешь человеческий фактор? — послышался голос за спиной. — Не игнорирую, а просто... — запнулся он. — Иногда недооцениваю. — И зря. — вздохнул Федя, щёлкнув чайником. — Заткнись, не тебе меня этому учить. — недовольно фыркнул Осаму. — Возможно. — прозрачно произнёс брюнет, наливая горячей воды в кружку с сахаром, лимоном и чайным пакетиком. Ювелирно обойдя одноклассника он вышел на балкон. И безчувственно впился взглядом куда-нибудь вдаль, где проезжали машины, расплёскивая воду из луж по сторонам. — Меланхолично, не так ли? — Возможно. Но мне нравится. Знаешь...Часто мечтаю чтобы выйти вот так на балкон и просто смотреть на дождь. — глотнул чая Фёдор, — А потом разогнаться и слететь с балкона, чтобы сдохнуть нахуй. — в голосе чувствовалось какое-то облегчение. — Как насчёт двойного самоубийства, если придёт время? — произнёс Осаму, опёршись на дверной косяк. — Не неси чепухи. Если я умру, то тихо, а ты – будешь предпоследним, кто об этом узнает. — А кто же последний? — хмыкнул. — Секрет. — Достоевский выставил руку вперёд, и капли начали медленно стекать по руке. — Как скажешь. — его лицо приобрело совершенно нейтральное выражение. Так они простояли ещё несколько десятков минут, а позже, всё же вернулись в номер. Каждый занимался своим.

***

Тем же временем в школе.

— Эй, модная шляпка, ты не знаешь, где Дазай делся? — обратился зеленоглазый к однокласснику. — Нет, не знаю. — процедил Накахара в ответ, — И прекрати меня так называть! — недовольно зыркнул. — Так это же комплимент! — закатил глаза Эдогава. — Рампо-кун, — коснулся плеча того Мушитаро. — Дост-кун также отсутствует сегодня. — Даже так значит. — усмехнулся брюнет. — Ну посмотрим, что они мне на это скажут.