500° по Цельсию

— Эй, ты там живой ещё? — несколько раз ткнул ему в затылок Фёдор, повешав мокрое полотенце на шею. Ответа не последовало, но Дазай слегка повернул голову и что-то невнятно промычал. — Чё-ёрт, нет, я не буду тебя нести. — резко дёрнул его за волосы Достоевкий, поднимая чужую голову. В тот же момент Осаму открыл глаза. — Ч-чего? — он попробовал приподняться, но безуспешно. — Ладно, я понял, тогда пойдём другим путём. — Федя подтащил его тело поближе к себе, и увидел на плитке пятно крови. — Чёрт. — процедил сквозь зубы юноша, пока Дазай, всё ещё приходил в себя. — Эй, ты меня слышишь? — прислонил сидящего, спиной к стене, парень. — М-мгм. — снова промычал шатен, поднося руку к носу, из которого медленно сочилась кровь. — Теперь ты мне ещё и полотенце должен. — снял с шеи кусок ткани Федя, вытирая одним краем пол а второй, прислонил к лицу одноклассника. Наконец его взгляд более-менее сфокусировался. — Скажи что-нибудь. Хоть что-то. — приблизился к лицу того, Фёдор. — Кажись, я сломал спину. — усмехнулся Осаму, уводя глаза от взгляда Достоевкого. — Возможно, но точно не язык. Вставай. — приказал тот. Так Дазай и сделал. По крайней мере наполовину, потому-что больше он не смог и свалился бы на пол, если бы брюнет его не придержал. — Я тебя ненавижу, сука. Одни проблемы. — закинул чужую правую руку себе через плечи брюнет, только так, шатен хоть как-то мог стоять. — Ну тогда, ты просто неудачник, который всегда находится не в то время, не в том месте. — он говорил всё ещё с трудом, но вполне чётко. — Ну тут, и не поспоришь. — вздохнул брюнет, шагая вперёд за двоих. — Погоди-погоди, Сигмы ведь нет? — тихо произнес кареглазый, возле входа в их комнаты. — Нет. — Идём в твою комнату. Дело есть одно. — В двенадцать, мать его, ночи? — раздражённо процедил Достоевкий, но завернул в собственную комнату, так как если их сейчас засекут, будет вдвойне фигово. Как только Федя закрыл дверь на защёлку, случайно отпустил Осаму, который тут же вписался в него, но вовремя подставил руки, чтобы хоть как-то сохранить расстояние. Фёдор просто оказался прижат к собственной двери. Отлично, лучше не бывает. — Ну и? — сглотнул Достоевский, игнорируя подступающий к горлу ком. — Я... — тот просто судорожно бегал глазами по всему, кроме Фёдора, чтобы придумать, как самому сменить положение. — Ты... — передразнил того Федя, но тут до него дошло, почему тот не продолжает, — А... Тебя на кровать отвести? — да что ж с голосом? почему дрожит так? бесит. — Желательно. — дал себе ещё одну мысленную пощёчину Осаму. — Ну...Отпусти тогда, что-ли? — слегка саркастически скривился Достоевкий. — Покажи как, а то не выходит. — единственное что он сейчас мог, так это отшучиваться, в голову совсем ничего не лезло. — Всегда пожалуйста. — Федя пнул того по ногам, которые в свою очередь подкосились, но брюнет вовремя подхватил оппонента, и поволок к кровати, небрежно укладывая на нижний ярус. — С..волочь. — процедил Дазай из-за острой боли в спине. — Скажи спасибо, что не бросил тебя там, ни то от меня ещё получишь. — фыркнул "демон". Кареглазый ничего не ответил, и так они пролежали в тишине где-то минут пятнадцать. — Спишь? — отозвался с верхнего яруса Федя. — Нет конечно. — Ну тогда, пиздуй в свою комнату. Отлежался – молодец. — возможно было слегка грубовато, но Достоевкого правда раздражало то, что почти в час ночи, он не может нормально лечь спать из-за того, что его кровать занята каким-то там Дазаем. — А... — хотел было начать, но был перебит. — Послушай меня, Дазай, — тихо спрыгнул вниз брюнет, — у меня болит голова, если ты что-то от меня хочешь – об этом надо говорить днём или утром. Я хочу спать, и ты, сейчас, откровенно мне мешаешь, поэтому, пожалуйста, вали в свою комнату. Если сильно надо, могу даже отвести. — склонился над лицом Осаму, Достоевкий. — Ладно-ладно, понял я. — вздохнул парень и всё-таки поднялся. — Спасибо. — сглотнул шатен и закрыл за собой дверь. — Наконец-то. — юноша провернул защёлку и улёгся в кровать, почти сразу провалившись в сон. О недавней ситуации он даже не вспоминал. Было пофиг, почти, но так даже лучше. Достоевский не был ревнивым человеком, от слова совсем, тем более кого ревновать-то? Дазая? Серьёзно? Его-то? Тут только Чуе посочувствовать можно, если у него такой партнёр, но слова Накахары, о том, что они не встречаются, казались уж слишком реалистичными. Не знал. Правда, не знал.

***

Чего нельзя было сказать об Осаму. Замкнувши дверь в собственную комнату, он оперелся спиной о дверь и медленно сполз к полу. — Господи, боже ж ты мой, что я наделал... — тихо взвыл юноша, поднося руку ко лбу. — Хуже этого может быть только... — сглотнул, — Да ничего уже. Ужас. Я...я.... — казалось что он реально сейчас начнёт плакать, но нет. — Чё-ёрт...Боже мой... — уже как-то даже насмешливо хмыкнул шатен. Все мысли смешались в одну – было жутко стыдно. Очень. И перед Чуей, и перед Достоевким. С этими мыслями Осаму так и улёгся спать.

***