For your love

      Его запахом пропитана каждая клеточка, окутан каждый уголок сознания. Близко, — просто до одури, — так, что для того, чтобы коснуться изгиба его подбородка кончиком носа, нужно всего лишь слегка приподнять голову. Близко, — настолько, что слышно стук спрятанного под однотонной футболкой сердца. Близко, — расстояние не насчитывает и нескольких сантиметров.       Но в то же время так далеко, что кружится голова.       Минхо прибивает к полу одним своим присутствием, молчаливой близостью, которая обрела безмолвие ровно в тот самый момент, как он закрыл разлётом своих плеч все пути к отступлению. Ровно в тот момент, как он произнёс:       — Ты мне нравишься, — звучит тихо, на грани сбитого шёпота. А Минхо находит в себе силы, чтобы поднять глаза, только через несколько секунд, — ты мне нравишься.       И в топлёном шоколаде радужки, — все удары встревоженного сердца. В каждом неровном рваном выдохе, — чувства, которые он так и не смог удержать. Выдержать.       Также, как невозможно вынести и его проницательный взгляд.       Прекрасно знаешь, что взаимного признания он не ждёт. Не ждёт ничего, — хочет лишь поймать взгляд и самостоятельно прочитать ответ в глазах напротив. Потерянно надеется, что ты позволишь увидеть хоть что-то.       Тепло его тела поджигает щёки, запах дорогого одеколона выбивает оставшиеся крупицы мыслей из и без того ошарашенного сознания. Хочется огладить широкие плечи, устроив ладони в ложбинке между лопатками. Притянуть к себе, — так, чтобы между клетками рёбер не осталось и миллиметра, а сердца наконец забились в унисон. Ткнуться носом под подбородок, почувствовать, как его прохладные руки ложатся на талию в безмолвном обещании никогда не отпускать.       И так и стоять. В тепле. Покое. Взаимности.       Так и стоять, позволяя остальному миру размываться на переферии сознания. Стоять, чувствуя, как теперь наконец-то Ли Минхо, — твой. С ног до головы, целиком и полностью. И ничей больше.       Ответные чувства, подгоняемые желанием взаимного признания, подкатывают к горлу, пока сердце, — с ужасом думаешь, что Минхо всё-таки слышит его стук, — отплясывает безумным ритмом тахикардии и аритмии. Но всё тут же замирает.       Останавливается, вместе с безумно вращающейся Всленной и вязнет в тёмном шаколаде глаз.       Нельзя. Неправильно.       Эта мысль проскальзывает в сознании также уверенно, как и тон Минхо во время признания. И заставляет цепенеть сильнее услышанных только что слов.       Замечаешь, как глаза напротив становятся темнее, а широкие плечи напрягаются. Отводишь взгляд, заставляя себя прикусить язык, чтобы не сказать глупость, пока понимаешь, что сердце ежесекундно выпрыгнуло бы прямиком Ли Минхо в руки, ослабь ты контроль над собой хотя бы немного.       Нельзя. К теплу. К покою. Взаимности. Неправильно.       Слышишь, как он выдыхает, — со скрипом и скрежетом, — обжигаешься теплом его кожи. Но взгляда не поднимаешь. И потянуться к нему себе не позволяешь, как бы не хотелось.       — Ладно, забудь, — усмешка защитной реакцией ломает не только его губы, но и каждую ноту голоса. Он отходит на шаг, лишая сознание запаха дорого одеколона, переминается с ноги на ногу и прячет руки в карманы, чтобы не позволить себе сотворить очередную глупость.       Чувствуешь, что в этот самый миг сердце в груди, так старательно подстраивавшееся под ритм чужих ударов, останавливается. Неужели и у него тоже?       Хочется сказать, объяснить. Ответить?.. Но верный ответ всегда был только один.       И остаётся ровно секунда, прежде чем Минхо уйдёт. Прежде чем позволит себя отпустить.