Из света и тени

Увы! Я никогда ещё не слышал И не читал — в истории ли, в сказке ль, — Чтоб гладким был путь истинной любви. Уильям Шекспир

      

22 июня 1908 год Российская Империя, Санкт-Петербург

             Неизвестно, сколько Дмитрий бы оттягивал встречу с Анастасией, если бы Даниил не отправил ему короткое приглашение, скорее похожее на приказ. «Буду завтракать у Анастасии завтра в десять. Ждем вас, Великий князь. Гости будут чудесные!».              Завтрак у незамужней девушки — событие донельзя смущающее и личное. Совсем непохожее на совместные прогулки или вечера в тихой гостиной. В тихой, душной, пропахшей пылью и сыростью гостиной. Вспоминая этот дом, Дмитрий каждый раз невольно содрогался. Да и гостей там хороших никогда не было. Но он слишком сильно соскучился по Анастасии, и избегать ее дальше было бы невежливой глупостью, которой нет ни объяснений, ни оправданий. И потому, предупредив заранее Николая, Дмитрий ранним утром уехал из Царского села, ощущая смутное волнение. Ничем хорошим это кончиться не могло.              Дмитрий приехал чуть раньше назначенного времени, чтобы успеть поговорить с Анастасией наедине и вручить подарок. Но опоздал. В комнате, куда его проводила экономка, выполняющая у Обловых, судя по всему, абсолютно всю работу по дому, Анастасия была не одна. Напротив нее стоял Даниил, разодетый в темно-красный бархат. Дмитрию он напомнил циркача. Такого, какими их рисуют на пестрых афишах.              — Ваше Высочество! — Даниил, не дав Великому князю сказать и слова, бросился навстречу, энергично пожимая руку. — Вы стали таким затворником! Я даже не верил, что вы придете.       Дмитрий, уже привыкший игнорировать всякого рода над собой шутки, в ответ только улыбнулся. Смешно ему не было, но Даниил вряд ли хотел его задеть, так что пусть наслаждается триумфом своего юмора.              — Я не мог оскорбить доверие дамы, — просто ответил Дмитрий, оборачиваясь к Анастасии. Она встала из кресла, подав руку для поцелуя. Хотелось, конечно, гораздо больше. Голубое платье подчеркивало тонкий стан, плечи. Дмитрий представлял, насколько хрупкой она окажется, если сжать ее в объятиях, куда более честных, чем целомудрие танца. И понимал, что никогда не позволит себе этого узнать.       Даниил хмыкнул и опустился в кресло, закидывая ногу на ногу.              — Кроме того, — добавил Дмитрий, осматривая друзей, — у меня есть для вас подарки.       Глаза обоих сверкнули предвкушением и радостью, да так явно, что Дмитрий, не выдержав, рассмеялся. Он, оказывается, так истосковался: по их голосам, улыбкам, по колкостям Даниила и робости Анастасии. Соскучился по ощущению сопричастности и единения. Даже если злился или был не согласен, он был частью чего-то удивительного и трепетного.              Не хватало, конечно, Феликса и…Николая. Да и всех остальных. Дмитрий только теперь понимал, что не отказался бы снова собраться всей компанией в просторной зале и шуметь до утра, забыв о том, кто они и какими должны быть.              — Купили сегодня утром, Дмитрий Павлович? — издевательски поинтересовался Даниил. — Когда мы встречались пару недель назад, вы пришли с пустыми руками.       — Каюсь, забыл дома, — просто ответил Дмитрий и пожал плечами. Он и правда был слишком погружен в себя первые дни по возвращении, чтобы вспоминать о каких-то материальных мелочах. Но сейчас, когда реальный мир снова приобретал привычные очертания, стоило начать исправлять ошибки.              Даниил, похоже, не верил. Или делал вид. Взгляд его оставался скептическим, пальцы постукивали по подлокотникам без особого порядка и ритма.              Пожалуй, обращать на него внимания не имело смысла. Даниил, и раньше любивший разного рода остроты, общаясь с Феликсом, явно перенимал его привычку к некой театральности и неоднозначному юмору. Причин для беспокойства нет. По крайней мере, Дмитрий был уверен, что он оценит подарок, и это оставалось самым главным.              — Анастасия, сначала вам, если вы не против, — Дмитрий обернулся к ней и бросил быстрый взгляд на оставленный на столике у двери сверток. Эмоциональное приветствие Даниила хоть один раз послужило благим целям: появилась возможность положить подарок и освободить руки незаметно для всех присутствующих.       Девушка сделала шаг навстречу и вскинула голову. Глаза ее горели.              Дмитрий повернулся, взял сверток, заметив, какое удивление вызвал этот жест, и на секунду задумался. Будет ли этичным просить Анастасию закрыть глаза, как он поступал с Марией? С другой стороны, девизом маленького кружка, собранного Феликсом, было отречение от принятых в высшем свете норм, так что…? Дмитрий почувствовал холод и биение сердце, не слишком быстрое, но отчетливое и громкое.              — Позволите мне небольшую вольность? — спросил он, начиная медленно разворачивать бумагу.       — Все, что угодно, — Анастасия ответила быстро, не задумываясь, но на долю секунды в ее лице мелькнуло сомнение. И тут же сменилось безоговорочным доверием.       — Тогда закройте глаза.              Даниил, наблюдавший за сценой со своего места, вскинул брови и, облокотившись на ручку кресла, подпер голову ладонью. Ехидный зритель. Надо было бы и его попросить зажмуриться, а еще лучше — выйти, но Дмитрий понимал, что не может поступить так. Хоть и хотелось. Он бросил на Даниила самый строгий взгляд, на который был способен, а после, наконец, извлек аккуратное колье.              На самом деле, подарок не был ни дорогим, ни необычным, но Дмитрий, увидев его на прилавке ювелирного, просто не сдержался. Это было что-то импульсивное, совершенно необдуманное, но не возвращать же в магазин. В принципе, подарок Даниилу был приобретён схожим образом.              Дмитрий закрепил колье на шее девушки, стараясь не касаться ее кожи руками. То ли из-за отсутствия привычки, то ли от волнения, но совладать с замком сразу не удалось. Анастасия смиренно ждала и, казалось, вовсе не дышала, чтобы не помешать. Даже Даниил воздержался от комментариев, Дмитрий старался на него не смотреть, чтобы случайно не спровоцировать.              — Можете открывать, — и все же не удержался от того, чтобы шепнуть это на самое ухо, смущаясь от вида румянца на худых щеках.              Анастасия повернулась в сторону зеркала и шумно выдохнула, тут же прикрывая рот ладонью. Это так неловко, и Дмитрий все же не должен был, но ей нравилось. И это не скрыть ни за какой напускной вежливостью.              — Не стоило, — пробормотала девушка, касаясь украшения кончиками пальцев так бережно, словно оно могло рассыпаться в пыль.       — О, стоило! — подал голос Даниил, не меняя положения. Дмитрий думал, что готов задушить его прямо сейчас. — Вам идет, Анастасия. Куда лучше, чем украшения вашей матушки!       Задушить и сбросить в реку. Дмитрий бросил взгляд на открытую дверь, но в смежной комнате, на счастье, никого не было. Даже прислуги. Он очень надеялся, что Даниил позволил себе подобные высказывания только потому, что тоже для начала убедился, что их не услышат. В противном случае, страшно представить.              Анастасия посмотрела на Даниила и только покачала головой. Видимо, осуждать мальчишеские шалости было не в ее привычках.              — Оно действительно прекрасно, — произнесла она, оборачиваясь к Дмитрию. — Спасибо вам.       Он в ответ лишь неловко пожал плечами и поспешил перейти к следующему подарку.              — Что-то я не вижу еще одной огромной коробки, — рассмеялся Даниил, но вышло у него это почему-то натянуто. Он поднялся навстречу и нетерпеливо осмотрел Великого князя, а потом и всю комнату. Признаков других подарков не было.       Дмитрий, ничего не говоря, извлек из кармана маленькую карточку, изрядно потрепавшуюся за время путешествия. Но буквы еще читались, а они и были самым важным. Как ни странно, Даниил даже не стал шутить про то, что ему дарят потертую картонку. Он просто принял ее и приблизил к лицу, вчитываясь в витиеватый шрифт. Еще и французский…              Это была всего лишь визитная карточка одной из парижских винных лавок, но Дмитрий надеялся, что Даниил поймет, что к чему. Они стояли друг напротив друга в тишине с минуту. Анастасия тоже пыталась разглядеть, что же написано на черном фоне этими причудливыми красными буквами, но явно не могла: забавно хмурилась и щурила глаза.              Наконец, Дмитрий сжалился. Он протянул руку, чуть сжимая плечо Даниила, и улыбнулся.       — Я привез вам две бутылки Château Gruaud-Larose.       Даниил поднял на него взгляд и поджал губу. И вдруг показался таким простым и открытым, каким не был никогда за все время их общения. Затерялись надменное озорство и спесь, оставив только радость и…что-то еще, такое мутное, что Дмитрий даже не мог определить, положительна ли эта эмоция.              — Спасибо, — произнес он и, ухмыльнувшись, добавил: — Не забываете старого друга, Великий князь. Знаете, как говорят, женщины…              — Господа! — голос из соседней комнаты не дал Даниилу закончить его ужасную, непременно ужасную, присказку. Гости уже начали прибывать, и стоило выйти и к ним. Официальная часть дня начиналась. Дмитрий отступил, еще раз посмотрел на Анастасию в новом колье, сверкающем на груди, и взмолился, чтобы это не принесло никому из них проблем. Казалось, Даниил все же хотел сказать что-то еще, но вместо этого только сунул визитку в карман и первым покинул комнату.              — С ним все в порядке? — Дмитрий нахмурился.       — Никогда не видела его таким, — честно призналась Анастасия. И весело добавила: — Похоже, он действительно вам признателен. И…я понимаю его.       — Не берите в голову, — неловко отозвался Дмитрий. — Я не мог поступить иначе.       И, следом за Даниилом, тоже почти бегом покинул гостиную.              К сожалению, Дмитрий не ошибся: гости у Обловых по-прежнему собирались отборные по своему невежеству. Но этот день превзошел даже самые смелые ожидания. Во главе скромно накрытого стола сидел тучный человек, обвешанный четками, разного рода кулонами, христианской и магической символикой. Дмитрий прежде даже не знал, что, сочетая такое, можно не провалиться в Ад в ту же секунду. Однако, судя по восхищенным взглядам, направленным на гостя, он упустил действительно много.              Наверстывать, впрочем, не хотелось.              Дмитрий сел в стороне. Даниил, мастерски пряча усмешку, устроился рядом. И только Анастасии, как дочери хозяйки, пришлось занять место по правую руку от странного человека. В глазах ее была только мольба о прощении и безграничный стыд.              Когда все гости удобно устроились и выпили первый бокал, госпожа Облова наконец-то представила гостя. Дмитрию мучительно захотелось встать и уйти. Ни один человек в здравом уме не будет называться Всепросителем. Это имя для попрошайки, а не для того, кто пытается, пусть и неуклюже, войти в свет. Но, может, обычным попрошайкой он и был.              Всепроситель. Маг и провидец. Чем дальше Дмитрий слушал, тем тоскливее ему становилось. Меньше всего он рассчитывал этим утром оказаться в цирке. Нет-нет, конечно, он не смел отрицать существование неких неподвластных науке сил в принципе, но если бы люди, способные пересекать грани мира, существовали среди них, то точно бы не выглядели…так. Дмитрий был уверен. Все эти амулеты выглядели как детские побрякушки, пригодные только для растопки печей.              — Не правда ли, замечательно? — шепотом поинтересовался Даниил.       — И они все ему верят?       — Дмитрий Павлович, вы редко бываете в свете. Чему только люди не верят. И на фоне некоторых Обловы выглядят чуть ли не светилами современной науки.       Дмитрий передернул плечами и осторожно осмотрел всех присутствующих. Дворяне, офицеры, какой-то хмурый студент, следящий за каждым жестом «мага». Но и в его черных глазах не было и тени сомнения. Он был столь увлечен происходящим, что даже разомкнул губы, масляно блестящие. И все эти люди — свет и будущее России. Теперь становилось уже жутко.              — Excusez-moi, monsieur Всепроситель, j’ai entendu beaucoup de choses extraordinaire de votre génie. Et maintenant je suis en face de vous ! C’est un honneur, — воскликнул Даниил, едва не вскакивая со своего места. Его голос, звенящий от воодушевления и искренности, тут же привлек всеобщее внимание. Разговоры на столом стихли. — Monsieur, j’ai honte à demander mais… Pourriez-vous me rendre un petit service ?*       Всепроситель заинтересованно подался вперед, налегая грудью на стол. Деревянный крест угрожающе навис над полной тарелкой. Пожалуй, это было признаком согласия.       — J’adore les tours de magie avec le feu !— воодушевленно выдохнул Даниил и для пущей убедительности все же приподнялся. Теперь большая часть гостей смотрела на его тощую фигуру снизу вверх, наблюдая за порывом молодого сердца с благоговейной нежностью. — Si vous montriez quelque chose ? Je vous en supplie !**              Всепроситель нахмурился. «Не поверил», — испугался Дмитрий, кидая на Даниила взволнованный взгляд. Но тот все еще был погружен в свою роль. Даже глаза его светились по-настоящему. И рдел румянец на скулах. Отказать такому бойкому юноше было невозможно, и маг сжалился. Он махнул рукой и сипло скомандовал: «Свечи».              — Merci ! Merci ! — закричал Даниил и сел. В следующий момент ухо Дмитрия обжег его возбужденный шепот: — А теперь смотрите, Ваше Высочество! Смотрите!              На стол поставили тяжелый пыльный канделябр. Экономка чиркнула спичкой, по очереди зажигая каждую из трех высоких свечей. За столом повисла такая тишина, что даже с противоположного конца комнаты было слышно, как трещит огонь. И как громко дышит Всепроситель, стягивая с мощной шеи один из кулонов. Его он сжал в руке, потом вытянул руку над подсвечником и зашевелил губами. Отсвет пламени играл на его коже и, должно быть, ладонь жгло теплом.Он не шевелился, безразлично принимая боль, которой, может, и не существовало вовсе.              Дмитрий сам не заметил, что задержал дыхание, завороженно наблюдая за происходящим. Веревка кулона болталась в опасной близости от огня и в один момент чуть не задела свечу.              И в этот момент представление началось. Три слабых всполоха вдруг вытянулись к руке, облизывая пальцы мужчины, бледные волосы на фалангах, манжеты рубашки. Будто священный, огонь не ранил его. Или так казалось. Всепроситель шептал все быстрее. Огонь дрожал, мерцая, переливаясь всеми оттенками рыжего. И вдруг пламя вспыхнуло за его спиной — в пустом камине, где лежало лишь одно обугленное полено. Оно, впрочем, занялось неохотно. Даже дыма почти не было. Огонь будто сгустком висел в воздухе, принимая причудливые формы.              Дмитрию казалось, что среди дрожащих красок красного света он видит лица друзей или, вот например, встающего на дыбы скакуна, его сменяла машина, резко взмывающая вверх — в дымоход.              Пока публика наблюдала за камином, маг затушил свечи, они и без того почти догорели, и стол теперь заливал воск, пачкающий посуду и руки гостей, и вытянул ладони перед собой. Отблески огня блестели на гранях толстых колец, по одному почти на каждом пальце. Казалось, что это пламя в отражении совсем настоящее: кожа вокруг колец краснела, Всепроситель морщился, как от боли, но продолжал говорить.              Огонь в камине клубился все быстрее, яростнее, а потом вдруг застыл, как на фотографии, заставляя вновь обратить внимание на мага.              Робкие искры засверкали меж пальцев Всепросителя, разлетаясь во все стороны и тая в воздухе. Одна почти упала на нос Анастасии, но мгновенно исчезла, даже не коснувшись теплом. Постепенно они становились все больше в размерах, оказались размером с игральные кости, которыми Всепроситель лениво жонглировал: он шевелил пальцами, и искры перекатывались с места на место.              Затем маг остановился. Искры стали тускнеть, а потом, как по команде загорелись еще ярче. Он поднял руки над головой, закрыл глаза и резко ударил в ладони. Сопровождающаяся хлопком вспышка озарила всю комнату. Следом ее заполнил серый дым, пахнущий горелым мясом и горечью.              В ушах у Дмитрия звенело.               Кто-то аплодировал, кто-то вздыхал, изумлялся и сыпал аргументами. Человеческие голоса, перекрикивая недавний звук взрыва, демонстрировали все формы восхищения. Какая-то почтенных лет дама даже почти плакала, протягивая к магу перепачканные воском руки. Сам он, впрочем, молчал.              — Как вам? — поинтересовался Даниил.       Дмитрий в ответ лишь покачал головой. Разве можно это судить?       — Согласен, — он усмехнулся. — Я уже видел это выступление в одной таверне. С тех пор жадно читаю книги по химии и все никак не могу разгадать секрет. Может, у вас есть идеи?       — Я слышал, — Дмитрий сглотнул, с трудом отводя взгляд от Всепросителя, в глазах у него все еще стоял свет вспышки, — есть какой-то состав, которым можно обработать руки, чтобы их не жег огонь.       — Да, — Даниил горячо закивал. — Но как объяснить все остальное?       На этот вопрос Дмитрий ответа дать не мог. По крайней мере, не сейчас. Финальный аккорд шоу подействовал на него слишком сильно и, увы, не так, как хотелось бы и самому магу. У Великого князя начинала болеть голова, и гомон, заполнивший комнату, явно лишь усугублял его положение. Серый дым настойчиво лез в глаза и нос. Неужели никто больше этого не замечал?              Дмитрий сделал глоток вина и прикрыл глаза. Он хотел сосредоточиться на дыхании, но рядом кто-то слишком громко смеялся. Как ни странно, не Даниил.              Конечно, публика не могла концентрироваться на одном слишком долго. И пусть скатерть была безнадежно испорчена, а в воздухе все еще стоял запах гари, тему разговора очень скоро сменили. Голоса стали спокойнее и тише, но прийти в себя Дмитрию все равно не удавалось. В комнате было душно. Открыть бы окно… Но на улице, похоже, собирался дождь, значит, ветер, и Дмитрию бы не хотелось, чтобы замерзли гостьи, пришедшие в самых изящных, но легких платьях.              Точно так же было и в тот день. Дмитрий не помнил этого сам, но вполне мог сделать вывод из рассказов Лады. Головная боль, духота — а потом потеря сознания. Допустить этого второй раз, да еще в подобной обстановке Великий князь не мог. И что только скажут в обществе, если кто-то узнает. А учитывая количество и контингент гостей, узнает, конечно, весь Петербург.               Дмитрий осторожно коснулся руки Даниила, привлекая его внимание.              — Мне нужно проветриться.       Даниил нахмурился.       — Вам нехорошо? Пойти с вами? — в голосе его мелькнуло крайне несвойственное беспокойство.       — Возможно, — Дмитрий потер переносицу и, не в силах терпеть еще хоть минуту, встал.              Избавив Великого князя от необходимости объясняться, Даниил что-то шепнул хозяйке дома и поспешил на улицу, уводя Дмитрия за собой. Его компания была неожиданна, но, по крайней мере, полезна. Если бы Великий князь потерял сознание в одиночестве, то мог бы раскроить, например, висок о край тротуара. Так что Даниила стоило лишь поблагодарить.              Похоже, дождь должен был начаться с минуты на минуту. Небо было не слишком темное, но низкое. Сквозь плотные облака не просвечивало солнце, так что под одежду пробиралась только приморская сырость и ветер, особенно сильный в этих узких улочках.              То, что надо. Дмитрий запрокинул голову и, зажмурившись, вдохнул полной грудью. В первую секунду холодный воздух опьянил еще хуже вина. Он ударил в голову так, что потемнело в глазах, и тупая боль пронзила грудь. Но уже через миг в мыслях прояснилось. Больше не было запаха дыма, постепенно успокаивалась пульсация в висках. И закрывать глаза теперь приходилось не от муки, а от удовольствия. Шум города здесь был почти неразличим, да и он был приятнее гомона голосов.              — Лучше? — Даниил отстранился от стены, на которую опирался, и приблизился.       — Да… Да, спасибо вам. Я, право, не знаю, что со мной, — Дмитрий смутился и потер шею. Возвращаться обратно ему не хотелось. Даниил, впрочем, и не торопил.              Мимо них, едва не задев Великого князя плечом, в дом пробежал какой-то юноша. Паж, судя по одежде. Похоже, слуги в этом доме, как и господа, не отличались знанием этикета. И Дмитрий даже собирался полушутя сообщить об этом Даниилу, но нарушать умиротворенное молчание не хотелось. Все это подождет. А пока он стоял рядом с другом, наслаждался опасной свежестью, которая бывает только перед затяжным дождем, и надеялся, что это мгновение продлится еще очень и очень долго.              В окнах дома напротив ходили люди. Мимо, хлопая по асфальту подошвами разношенных ботинок, бегали дети, но даже они были как-то почти бесшумны. Или это Дмитрий просто не хотел ничего замечать. Над крышами виднелся купол собора. Вокруг черными точками носились птицы, не боящиеся ни бури, ни людей. Свободные.              Дмитрий гадал, думал ли Даниил о том же или его мысли были прозаичнее и проще. И понимал, что ответ его не слишком интересует.              Позади хлопнула дверь. Наверное, паж собирался бежать обратно, все так же неуклюже, расталкивая всех на своем пути. Дмитрий, улыбаясь своим мыслям, заранее сделал шаг в сторону.              Но ошибся. В дверях показалась Анастасия, похожая разве что на собственную тень. Даже накануне, мучимая чувством вины и неловкости, она выглядела куда лучше. Теперь все ее лицо превратилось в восковую маску, на которой застыло выражение непонятного ужаса. Дмитрию снова стало дурно. Только теперь от предчувствия, обхватившего горло.              — Анастасия? В чем дело? — Даниил осторожно подхватил ее под локоть. Но тут же отстранился, увидев еще одного человека. За спиной Анастасии стоял облаченный в черное паж. На лацкане — брошь в форме оленя. И Дмитрий боялся, что ошибся и еще кое в чем. Этот человек работает вовсе не в доме Обловых.              — Умоляю, в чем дело?! — голос Даниила стал строгим, почти суровым. Дмитрия начинало тошнить. Неприятные ощущения, успокоившиеся лишь недавно, усилились. И ответ, еще не прозвучавший, пугал заранее. Где-то под ребрами голодной пастью разверзлась бездна.              Анастасия сглотнула. Она была бледна, дрожала (и едва ли от холода) и пыталась выдавить из себя хоть слово, но не слушались губы. Мрачный слуга, нависший позади будто темный ангел, хранил молчание, хотя и он был взволнован и даже напуган. И все же, видимо, не смел взять эту роль на себя.              Наконец, Анастасия решилась.       — Николай убит.              Николай?              «Надеюсь, вы хоть раз приедете к нам отведать венских вафель, Ваше Высочество!» Прикосновение прохладной ладони. «Я люблю ее, вот и все. Чтобы они ни говорили». Сцепленные тонкие пальцы. «Любовь ее — зияющая рана и нежность предрассветная весны!» «Спасибо вам, Ваше Высочество». Уставшие, но все еще смеющие гореть глаза. «Я стольким обязан вам». Поджатые сухие губы. Изможденная полуулыбка. «Вы хороший человек, Дмитрий Павлович. Жаль, мы не встретились раньше». Глухой, словно простуженный, смех.              Анастасия бесшумно заплакала, не смея даже закрыться руками. Даниил не двигался. Даже не дышал. Не было ветра. Весь миг погрузился в гулкую тишину, смысл которой крылся всего в одном единственном слове. Слишком коротком, чтобы быть настоящим и значить хоть что-то.               Только сердце еще, как издевка, могло гулко звучать. И пульсировала кровь на шее, в висках, в груди, отдаваясь болью.              В сущности, боль — это даже хорошо. По крайней мере, это хоть что-то.              Снова это.              Убит.              Дмитрий дернулся вперед, прижимая девушку к себе, зная, что не имеет на это права, и зная еще то, что не имеет права поступить иначе. Анастасия вцепилась ему в плечи и задрожала еще сильнее. Она была теплая, билась на груди, словно птенец, и это было проще, это было лучше, чем одиночество. Дмитрий надеялся, что она чувствует то же.              Убит.              Тот, кто еще пару дней назад мечтал о любви и романтичном побеге. Как в самых наивных и светлых сказках. Он больше не напишет стихов, не улыбнется шутке брата, не обнимет Поленьку в благодарность за сыгранный вальс. Его просто не будет. Будет только пустота, вроде той, что гремит сейчас в черепной коробке. Ведь нет ничего проще отсутствия, правда?              Отсутствия дыхания, отсутствия взгляда, отсутствия речи. Каждый человек этим был и будет, так что же?              — Тут какая-то ошибка, — пробормотал Даниил, медленно оборачиваясь к ним. — Этого ведь не может быть.       Анастасия отстранилась, вытирая щеку ладонью. И там, где прежде прижималась ее голова, Дмитрий почувствовал леденящий холод.       — Я не знаю… Его убили.       — Кто?! — Даниил сжал кулаки, резко оборачиваясь к пажу. Но его уже не было. Улица, кроме них, была пуста, насколько хватало глаз.              И Дмитрий чувствовал, что знает немного больше. Николай не приходил к ним, не рассказывал о своей любви, не дающей спать по ночам, не просил о помощи, не скучал по семье, которую еще не успел покинуть. И не мечтал об уходе. Конечно, не таком. Весь город был полон слухов, и лишь Дмитрий знал всю историю от начала до самого конца. Вопрос «кто» даже не казался важным. Вызов. Мушкеты. Дуэль. До пошлости просто.              Горькая шутка про Ленского застряла у Дмитрия в горле.              — Его не могли убить. Это безумие! — возмутился Даниил, ероша волосы. В его лице не было ни боли, ни страха — только непонимание. Неужели в глубине души он был столь наивен и юн, чтобы сохранять силы не верить? Если так, то стоило завидовать или сожалеть. Осознание все равно непременно наступит. И это будет еще больнее. Сейчас они все вместе, переживать это позже, в одиночку, не самая лучшая доля.              Вместе.              Дмитрий стиснул зубы.       — Нам нужно ехать на Мойку. Нельзя оставлять Феликса.              — Нет! — возглас был такой короткий резкий, что трудно определить, кто это сказал. Но Анастасия резко отшатнулась, помотала головой и спрятала за спину руки. Испуг на ее лице был теперь еще сильнее. Даниил казался просто застывшим. Решимость в его глазах была строгой и даже жестокой.              — Нет? — переспросил Дмитрий, непонимающе хмурясь. — Что с вами? Наш друг погиб, а вы боитесь… Чего? Убийца точно не во дворце, а Николай был бы нам только благодарен, если бы мы помогли его родителям или брату! — лица напротив все еще выражали непреклонность и ужас. Дмитрий чувствовал, что что-то в нем рвется второй раз за эти несколько минут. Словно выстрел убил не только Николая. — Подумайте о Феликсе! Мы нужны ему! Они ведь были так близки, и…       Лицо Анастасии смягчилось, и Дмитрий с облегчением выдохнул. Хоть кто-то одумался! Хоть кто-то услышал его!              Увы.              — Дмитрий, — девушка осторожно коснулась его запястья, обожгла его так, что хотелось спрятать руки. — Мы не имеем права. Нас не приглашали!       — Мы не имеем права бездействовать! Не приглашали…! — голос Дмитрия дрогнул, и, как он ни пытался их сдержать, на глазах все же выступили слезы. — Разве сможем мы называться его друзьями, если сейчас просто разъедемся по домам? Этого ждал от нас Николай?       — Да, — пробормотала Анастасия, крепче сжимая его руку.       — Нет!              Дмитрий вырвался и попятился.              Нить лопнула окончательно. Он смотрел на своих друзей и не узнавал их. Это были совсем другие люди, трусливые и эгоистичные. Такие же, как и все прочие в доме, на пороге которого они стояли. И никого из них Дмитрий больше знать не хотел. Он покачал головой, бессильно сжимая кулаки, и, оглядевшись, бросился прочь по улице в поисках хоть одного экипажа.              — Дмитрий! — позвала девушка, но крик ее оборвался.              Как назло, на дорогах не было ни одного извозчика, словно их распугал приближающийся ливень. Воздух на бегу с силой вбивался в легкие, растягивая их острой болью. И Дмитрий с готовностью менял на нее пылающие мысли. Он мчался, как мальчишка, расталкивая прохожих, хватал ртом пыльную свежесть и чуть не падал в грязные лужи. Будто можно было опоздать. Он бежал по городу, не думая ни о Николае, ни о его брате, ни о друзьях. Если их еще можно так называть. Главное, добраться. Дмитрий не умел подбирать правильных слов, но важным было другое. Просто быть рядом. Это бы решило проблемы.              По набережной. Оставался последний поворот. Дмитрий в три прыжка преодолел мост и вскоре оказался перед дверьми. Впервые на его памяти они были распахнуты. Все тело жгло огнем, в глазах темнело, он задыхался, а горло, пересохшее от бега, будто полоснули ножом, и все же задерживаться было нельзя. Он смешался с потоком прислуги, входящей и выходящей, и уже было рванул по лестнице, когда почувствовал, как на воротнике сжалась чья-то хватка.              — Куда?!       — Великий князь Дмитрий Павлович. Мне нужен Феликс, — выпалил он, не оборачиваясь. Однако это не сработало.       — Кто вам разрешил сюда входить?!       — Я узнал…              — Пусти его! — это был Лемминкэйнен. Он показался в дверях второго этажа, раздраженный и почти злой, но по-прежнему внушающий странный трепет. Даже в охотничьем плаще поверх блеклого сюртука.       Дмитрий дернулся вперед и почувствовал, что теперь свободен. Ненадолго. Стоило ему сделать следующий шаг, как его снова схватили. На этот раз, правда, аккуратнее. Лемминкэйнен сжал его плечо и скривил губы. Он, верно, хотел сказать Великому князю куда больше, чем позволяли рамки приличия, и сдерживался с трудом. Что ж, Дмитрий его понимал.              — Мне нужно видеть Феликса.       — Дмитрий Павлович, вам, похоже, известно, что произошло, так что…       — Поэтому я и пришел! — раздраженно отозвался Дмитрий, выдергивая руку. Неужто все ожидали, что он окажется таким же безразличным трусом, как и… Воспоминания приносили только муку. Он чувствовал, как вместе с горечью утраты в сердце разрастается чувство одиночества, которое он только-только начал забывать. Но это потом. Сейчас ему необходимо помочь.              Лемминкэйнен, казалось, захотел улыбнуться. Но просто не смог. Он опустил руки и кивнул проходившему мимо слуге. Тот приблизился.       — Возможно, ваша, уж простите за прямоту, наглость, Дмитрий Павлович, сегодня действительно пригодится. Вас проводят. Но впредь…       Дальше Дмитрий слушать не собирался. Он кинулся дальше по лестнице, и слуге оставалось только поспешить за ним, чтобы указать дорогу.              Даже раздражаться на Лемминкэйнена у Дмитрия не было сил. Хотя стоило бы. Он думал об этом, но почувствовать никак не мог. Под кожей расползалось только кислотное чувство вины. Если бы он только рассказал Юсуповым о разговоре с Николаем. Если бы только кто-то знал, что его нужно остановить.              У нужной двери слуга остановился, постучал три раза и прошептал:       — Прошу, если он попросит вас уйти, то послушайтесь. Хотя бы его.       «Меня учит слуга», — подумал Дмитрий. И кивнул. В конце концов, с этим он был согласен. Они с Феликсом не так давно знакомы, и, если он не захочет видеться, это будет честно.              Феликс потерял брата.              Смутный страх зародился где-то в самой глубине среди вороха тревог и разных видов тупой агонии, сливающихся в одну оглушительную пустоту. Каким будет этот человек за дверью, чья утрата была невосполнимо огромна? Они ведь были всегда вместе, Феликс пытался Николая защитить… Не вышло. Едва ли возможно понять и оценить, насколько сильно он страдает, чувствуя и себя едва ли не убийцей.              Дмитрий взмолился, сам не зная о чем, и толкнул дверь.              Феликс стоял у окна, сунув руки в карманы брюк. Высокий, прямой, как восковая статуя. Он не реагировал ни на скрип двери, ни на звук шагов удаляющегося слуги. Словно сам уже был не-жив. Абсолютно один в просторном кабинете, заваленном пыльными книгами, свитками и тетрадями. Пожалуй, сюда много лет никто не заходил. И только револьвер, он бросался в глаза сразу, выглядел новым, отполированным. И вот он, он точно был живым. Бесцельно глядящее в центр комнаты дуло сверкало.              Дмитрий нарочито громко прикрыл дверь, не смея ни поздороваться, ни даже кашлянуть, привлекая внимание. Но Феликс так и не оглянулся.              — Почему вы приехали, Великий князь?       — Я…был у Анастасии, когда пришел ваш паж. И я сразу побежал к вам.       — Ко мне? — Феликс фыркнул. И Дмитрий мог поклясться, что по его губам расплылась привычная змеиная ухмылка.       — Если я только могу чем-то помочь…              Феликс обернулся, скрещивая руки на груди, и в глазах его пылало такое горькое веселье, что Дмитрий почти пожалел, что пришел. Может, он и вправду лишь помешает? Единственный сын должен был утешать родителей, а они — его. Так правильнее, так логичнее. И им не нужен кто-либо лишний, не знающий совсем ничего.              — Не можете, — коротко отозвался Феликс и снова ухмыльнулся. Так неуклюже и быстро, что казалось, будто он дрогнет и все же сломается. — Если только вы не умеете воскрешать мертвых. Впрочем, и это, конечно, лишь полдела, нужно еще… Нет. Ничем, Великий князь.       — Феликс, я…              Дмитрий был готов развернуться и уйти, если бы только был уверен, что это нужно. Ведь люди так часто молят об одиночестве именно тогда, когда оно им страшнее всего. Особенно такие, как Феликс. Феликс… Тот, кто всегда окружен людьми, кто за остротами прячет даже привязанность и любовь. Совсем недавно он был измотан смертью друга, потом беспокойством о брате, а теперь вот так. Николая не смогли удержать.              И Дмитрий был виноват в этом. Он мог помочь. Но почему-то не счел это серьезным. Слезы подступили к горлу. Это он во всем виноват.              — Мне жаль, Феликс, — выдавил он. Воздуха не хватало. Он был спертым, сухим, царапал горло и легкие. Дмитрий только надеялся, что не заплачет. У него просто не было на это права. У Феликса, который искал способы удержать брата, было, а у того, как позволил себе поощрить опасную мечту и промолчать, нет. — Если бы вы только знали, насколько.              Дмитрий сказал что-то не то. Лицо Феликса изменилось, неуловимо, так что в нем по-прежнему читалась только насмешка (над чем? Над смертью? Над самим собой? Над Дмитрием?), но изменилось. Он сделал несколько шагов навстречу и вцепился пальцами в поверхность стола так, как если бы боялся, что ноги не выдержат и что он рухнет на ковер. По нему цветочным узором расползался силуэт какого-то мифического существа. Дмитрий наступал ему на крыло.              — Должно быть, все остальные были удивлены, да? — прохрипел Феликс. Взгляд его бесцельно бродил по кабинету, будто бы в поисках чего-то. Дмитрий был уверен, что, заглянув в его глаза, увидит там лишь слезы. И удерживал себя изо всех сил, чтобы не податься вперед, обнимая Феликса так же, как недавно Анастасию.       — Может, они до сих пор и не поняли толком…       Феликс хмыкнул.       — Я бы тоже не верил, — он покачал головой и замер, сощурившись. И вдруг сипло засмеялся, сутуля плечи. — Он ведь просто не мог умереть. Не мог.       — Я бы тоже не хотел верить. Но...       Феликс дернулся, но на Дмитрия так и не посмотрел. Да и вряд ли бы это дало хоть какой-то из интересующих его ответов.       — Он не мог умереть, Дмитрий Павлович, не мог, — повторил Феликс, подобно заведенной игрушке. Его голос ломался, срываясь на безумный смех, а он продолжал повторять слова, не имеющие уже никакого смысла.              Конечно, не мог. Но, впрочем, умер. Теперь это было единственной правдой.              — Он бы не хотел, чтобы вы так страдали. Нам...остаётся только принять, — Дмитрий неумело подался вперед, но тут же отшатнулся, словно опаленный огнем.       — Принять? — переспросил Феликс. — Принять?! Вы ведь...да, вы ведь ничего не знаете, Великий князь!       Он вдруг схватил револьвер, так свободно и легко, словно это была детская игрушка, а не оружие. Его пальцы почти любовно огладили рукоять. И оставалось только молиться, чтобы в них не было достаточно сил, чтобы случайно спустить курок.              Подкинув револьвер на ладони, Феликс поднял глаза на Дмитрия. Красные, опухшие от слез и клокочущего в груди гнева.              — Николай был слишком юн! — воскликнул он, заливаясь смехом, и попятился.              Дмитрию стало страшно. Происходящее тоже напоминало смерть, всю длительность агонии и отчаяния. Когда не остаётся ни средств, ни сил, можно только отрицать и молиться, предрекая, что никто не услышит. И каждый истошный крик только лишает сил.              — Никто не должен умирать в таком возрасте и...              Феликс запрокинул голову и, расцарапывая горло, захохотал еще надсаднее.              Хотелось бежать. Дмитрий сделал шаг вперёд, касаясь запястья Феликса. Но он отшатнулся, как от раскаленного металла, и снова отвернулся, стискивая челюсти. "Надо забрать револьвер", — подумал Дмитрий, стараясь даже не думать о том, что будет, если Феликс заденет спусковой крючок. Его необходимо отвлечь.              — Теперь Николай в мире муз, — неуклюже пробормотал Дмитрий. — Разве не это мечта любого творца? Он попал туда пусть и раньше положенного, но, стало быть, больше времени проведет среди искусств.              И эти слова ему самому казались такими глупыми, но лучше просто не приходило на ум.              Феликс бессмысленно смотрел то перед собой, то на Дмитрия, но револьвер держал на редкость крепко. Должно быть, это тот, из которого стрелял Николай. И тогда было ясно, отчего Феликс так цепляется за него. Последнее звено, соединяющее его с братом. Больше ничего не осталось.              — Никто не должен умирать так рано, — ошибка. Глаза Феликса полыхнули. Он весь напрягся, так что под кожей выступили нити вен, и отшатнулся, раскинув руки в стороны.              — Не должен и не может — разные вещи, Великий князь. Николай не мог, — он опустил руки. Блаженная улыбка коснулась губ. Феликс снова засмеялся, на этот раз мягко и почти заботливо. Он поднял револьвер, рассматривая его, и пожал плечами. — Не мог.              Дмитрий кинулся вперед, но было уже слишком поздно.              Князь Феликс Юсупов спустил курок.