Дис`Ландия Белых Дюн

Хруст неожиданно громкий перебивает гул от по-прежнему работающего мотора, хотя перевернувшийся и явный не подлежащий стопроцентному восстановлению байк валяется в двадцати метрах от них. Топливо разливается блестящим, на палящем солнце, безобразным разноцветным пятном, но искры, чтобы подорвать всё это, пока нет. Питч затягивается, с прищуром оценивая разломанный металл, и словно не замечая мучительного скулежа, давит ботинком сильнее. Очередной звучный хруст в двух местах и малоберцовая раскрошена, а тело под его ногами взрывается визгливым криком, дергаясь в попытке освободиться. Берцовую же кость сложнее сломать, но, если попытаться… Бессмертный переводит безразличный взгляд на ищейку — главаря загоняющего отряда Лика, и изменяет угол давления, в следующий миг жестко вбивая правую и без того уже поломанную ногу в песок, доламывая главную кость, и даже не морщится от несдержанного хриплого крика, разлетающегося по склону, наблюдая за агонией очередного бледняка. — Сколько? — спокойно делая еще одну затяжку, спрашивает Мгла, впрочем, равно в безразличной степени продолжая раздавливать конечность, словно размазывает по земле особо верткое насекомое — так чтобы в кашу. Его от слова «не ебет», как долго ищейка продержится, его волнует информация, а времени, чтобы её получить, не остается в предостаточном количестве. — Шесть! — не выдержав безумной боли, выплевывает не то зло, не то со страхом скелет, — Шесть отрядов, и ещё три вкаченных бронированных выедут к сумеркам! — Сколько доберутся до этой локации с учетом прохождения Шипов? — ему не лень уточнять, зная, что у Лика на это бы мозгов не хватило, значит за стратегию выискивания взялась Пёстрая сука, а клан Шипа не сможет всех вырезать или задержать, с учетом событий, произошедших несколько суток назад. Долина Бурь пройдена, проехана если сказать точнее, на максимальной скорости за максимально короткий срок, удивительно легко и практически без остановок с приключениями. Убраться от Могильника с его подземкой, подальше петлями и от отрядов загонщиков, которые их выискивают и подрезают на маршрутах, как каких-то паршивых овец. Ищейка заходится в истерическом крике, и Блэк возвращается в реальность. А он думал, что в этом месиве уже нечего ломать, но как оказалось…да и к тому же остались еще одна целая рука и левая нога. Скелет по-прежнему продолжает орать забитым зверьем, мечась и пытаясь уйти от боли, что-то хрипя про три отряда, и про карты с разметками, которые хорошо рассчитывает Фейрис. Что правда, то правда — отрицать стратегию и считку карт от этой циничной суки не стоит. Но его бесит другое — они смеют всё ещё гнаться за ним. Считая, что мальчишка остается собственностью Лика. Оставить мальчишку в Оазисе, развернуться и вырезать все кланы, все цитадели под ноль, что может быть проще?! — подливает масла огонь взбешенная гордость внутри. Ещё одна затяжка, перед тем, как в последний раз глянуть на подыхающего: кровопотеря от оторванной руки и другие внутренние повреждения добьют его быстрее, чем казалось по первой. Он всё ещё скулит, но сил чтобы брыкаться не осталось; мертвенная синюшность уже начала провялятся, и с каждым толчком хилого сердца, крови вытекает из бледняка на порядок больше. Равно как и информации более точной из него не выбьешь. Блэк недовольной цыкает, пинает скелета в бок, и уже не обращает внимание на очередной хруст, попадая четко по рёбрам с правой стороны; осколки кости пробивают печень, ускоряя отход очередного дохляка на тот свет. Он затягивается в последний раз, перекидывает в правую руку дробовик и уходит, оставляя этот склон бархана окровавленным, с пятнадцатью разорванными трупами ищеек и покорёженным байками. Проходя мимо того самого последнего еще работающего, Мгла небрежно выкидывает тлеющий окурок точно в лужу топлива, которая мгновенно вспыхивает яркими языками пламени. Через полминуты позади слышится взрыв, волной жара и осколков накрывая его голые плечи, на что Бессмертный, впрочем, вообще не реагирует, только достает из помятой пачки новую сигарету, и слишком лениво для ситуации прикуривает ее, взбираясь на ребро следующего бархана, за которым оставил байки и самого альбиноса. *** — Что там произошло? Они дальше нас будут преследовать? — отражающееся голубое небо в глазах альбиноса и наивный вопрос вкупе, как фактор еще более подорванного настроения, которого-то и так к херам нет. А Блэк раздражен крайней мерой — не фактом мальчишки и слишком лишними вопросами именно сейчас, а скорее охотой, ищейками и преследованием. — Не то, о чем тебе стоит заморачиваться, — грубо бросает Мгла и, проходя мимо сидящего на склоне песка парня, идет сразу к своему байку, и плевать ему на недоумение, изменившееся синевой в тени капюшона. Стереть подсыхающую кровь с рук принципиальнее, так же как и накинуть плащ, оставленный на байке вместе с остальным оружием. Давно ты так не развлекался, оставляя основное оружие и выходя на банды более десяти человек с голыми руками, да? Понравилось? Вкус чужой крови слаще, нежели свой собственный? — Куда теперь? — прочищая горло, интересуется осторожно Джек. Наивности в его голосе больше, чем он хочет показать, и вопросы о наверняка и стопроцентно убитых ищейках не стоит переспрашивать, поэтому парень изменяет тему, следя за действиями мужчины. Блэк поднимает голову и окидывает прищуренным взглядом простирающиеся пески, перетекающие невидимым шлейфом в бесплодную испещренную трещинами равнину вдалеке. Туда ближе к грозовому черному горизонту на севере. Вытаскивать мальчишку в Оазис делая крюк, как и планировалось на Север — резонно, но охотно ли? Там твари, мутанты, прочая выжившая живность и падальщики, и пусть их не так много на границе с севером, по крайней мере теми квадратами, что обозначаются как крайние к северной точке. И все же… Ближе к периметру начинаются бури, холодные пронизывающие ветра и почти непрерывные дожди, благо хоть не кислотные, но все равно климат там настолько резкий, что после продолжительных штормов приходят пыльные и статические бури или же торнадо. Там ничего не живет, никто не водится. Край проклятых, как еще его называют. Даже стайные дикие твари стараются не обитать там, потому что поживится нечем. Гроза на горизонте накрывая сейчас Север словно специально выделенной стеной фиолетовой черноты предупреждает — ничего хорошего от неё не жди, она не может не защитить, не дать жизни. И туда ты решил заманить тупых ищеек, рискуя тем, за чем они гонятся? А есть ли повод вообще делать такой крюк, путая следы окончательно? — Север… — безлико оповещает Блэк, и перекидывает свое внимание на дробовик, подсчитывая за одно количество оставшихся патронов и остальных ресурсов; в добавок хуевое топливо, которого в край хватит до тех самых убежищ на границе ближайшего квадрата, где бушуют бури. — Даже ты говоришь об этой локации с неохотой. Что там… такого? — тише прежнего, но достаточно, чтобы расслышать задает очередной вопрос парень, который Мгла естественно игнорирует, однако после небольшой паузы, когда мальчишка уже и не надеется получить ответ, и с неохотой поднявшись, отряхивается и подходит к своему байку, ему в той же спокойной и безликой манере отвечают: — Топливо скоро кончится, максимум тридцать километров… Этого хватит, чтобы добрать до первого квадрата с границей Севера, но не хватит, чтобы проехать вглубь, в мелкий Могильник на окраине, где есть более укомплектованные укрытия и нехилый бункер с запасами на неделю вперед. — Нам нужно сорок пять, ты так говорил, — кидая пристальный взгляд на мужчину, вспоминает их вчерашний короткий разговор Джек, на что ему едва кивают, — Думаешь, на границе не сможем найти подходящее укрытие? — Не факт, что успеем до шторма, — совсем помрачневши отвечает неохотно мужчина, перезаряжая дробовик, впрочем, после отправляя его во внешнюю кобуру, что прикреплена сбоку на байке: преследования не планируется в ближайшие восемь часов точно, а они доедут, если по прямой, до границы к Северу за час спокойно. Только быстрота перемещения не вяжется с перспективой попасть в шторм и застрять на краю квадрата, с учетом если начнется статическая или песчаная буря. Но и оставаться здесь нет никакой возможности и выгоды. Ветра пусть и ослабленные, но дойдут и до сюда. Бессмертный выругивается в полтона и кивает мальчишке на его байк. Нехер задерживается, если они еще планируют успеть и преодолеть новый маршрут. Джек покорно соглашается и идет к хромированному монстру, более не расспрашивая и чуя жуткую потяжелевшую атмосферу. Он, догадавшись, что была резня, не волнуется из-за факта проблем, на интуитивном уровне догадываясь, что дело в новой локации — в Севере. Почему так, пока нет возможности узнать. Ему нужно лишь соглашаться, наблюдать, учится и помалкивать. Слишком сообразительный для того, чтобы доставать или вызнавать, тем более у раздражённого и злющего Бессмертного. — Нужно гнать быстро, но внимательно. Внешне степная местность, но там есть камни и ямы, зыбучие и хуй пойми, что еще. Поэтому следуй за мной, и если что, резко сбавляй скорость, целее будешь, — Блэк говорит это мягче, понимая, что пацан в принципе ни в чем ныне не виноват, и не давал повода срываться за просто так. Хотя разговаривать или даже по минимуму объяснять сейчас вот совсем нет нахрен желания. Однако, как и до этого, мальчишка понятливый, и то ли улавливает общий настрой, то ли интуитивно чует, поэтому только кивает, заводя байк, послушно и без общего дальнейшего мозгоебства. *** Север накрывает тяжелый клубящийся полог из поднявшийся пыли, песка и прочего бетонного мусора — вроде со стороны щепки да и только, пока не прикидываешь масштабы этих «щепок» с полтонны, под тип кусков от старых зданий или утяжеленной кровли, что листами херачит в потоке мощного вихря. Шторм с колоссальными порывами разрушительного ветра рвет пространство, и ничтожные по сравнению с самим размером этой стены старые здания, порушенными грудами железобетона, привалены к друг другу из-за почти полностью разрушенных опорных конструкций или изношенности бетонных фундаментов. Шторм раздирает и сносит всё на своем повторяющемся пути из раза в раз; он, закручиваясь в вихре начинающихся торнадо, поднимает и разрушает все хлипкие конструкции или же ошметки от оставшихся, надвигаясь черной стеной, в которой ни черта не видно и уцелеть вряд ли возможно. Последняя сигарета и пачка выкидывается наотмашь. Впереди стена из жутких поднимающихся в черное небо завихрений приближается неумолимо, в черноте тех вихрей вспыхивают молнии и уже высоко летают куски некогда добротного металошифера и обшивок крупных некогда крыш, а приближение и неизбежность этой катастрофической бури всего в нескольких минутах. Мощь необузданной стихии далека и слишком пугающе близка на горизонте, а их байки заглохли после пятидесяти метров, как только они въехали в квадрат. Обманчивая здешняя тишина разбавляется гулом и вибрацией набирающий силы бури, что снесет и поднимет в воздух все, что и так уже здесь расхерачено и валяется ненужным покорёженным хламом. Только вот достойных претендентов на хотя бы относительно уцелевшее укрытие Блэк, на блядство, пока не видит. Чернота неба угнетает неминуемостью, словно припоминая давно прошедший гнев неба и земли, а всполохи безразличных белых молний, озаряющих пространство все ярче и ближе к ним, как гребаные разряды прямо в тело, прямо во флэшбеки — хлещут неожиданно, будоража именно сейчас проклятую память. Будто, блядь, антуража убитого в хлам Могильника и так недостаточно. Черное, смольное небо с вихрями, убитость земли и дань некогда потугам человечества жить… Опустошение и дикость изменившейся, словно мутировавшей природной стихии вводит в давно забытое — как врата в прошлую реальность пятидесятилетней давности. Когда также шли бури, и города сносились ветрами и мокли под дождем… Таким же черным и грязным, как начинается нынешний, высекая каждой черной каплей напоминание. Оголённые выеденные мегаполисы, совсем недавно остывшие от термоядерных пожаров, оплавленные и сожранные взрывами; они омывались даже днем при тяжелых радиоактивных тучах с черным дождем, что разъедал все вокруг, от раскуроченного железобетона, до обугленных на окраинах трупов, еще кое-где смолящих копотью. Шум той грозы и дождя был единственным звуком и песней погибающего человечества, остальные звуки стихли, и безмолвие укрывало погубленный мир, не давая ни шанса на надежду. Стекая смоляными лужами, смешиваясь с зараженной пылью, что осталась от людей, и гарью от расплавленного пластика. Раскуроченный воронками ад, чернота, тишина и зашкаливающая разъедающая внутренности и кожу радиация, ощущаясь металлом на языке и резким тошнотворным озоном в воздухе. Пейзаж похож. Равнохуйственно вызывая те же ощущения, прям до скрежета зубов лаконичен в расставленных деталях, да и сама буря намекает, не правда ли? Долгая последняя затяжка, пока сигарета окончательно не промокла, и мужчина переводит внимание, окидывая более цепко окружающие их рухнувшие конструкции. Некогда технический район давно разграбленного мелкого могильника, что второе поколение строило на свой страх и риск, но и их наследие энергично проебано и равно остальным уходит медленно под землю или частично сносится, разрушаясь каждую неделю бурями… Хотя, ему нет сейчас дела с какого черта недоумки строили и жили здесь, даром что мозги у каждого были в кашу. Из предложенных раскуроченных, и снесенных бурями до этого, зданий нет ни одного надежного, чтобы банально укрыться, и статика вместе с порывами ветра не разорвали к херам через банальных десять минут. Не забыл, что тебе на такое похуй? Самое противное, что и думает Бессмертный сейчас не о себе, а о гребаном, мать его, мальчишке, который нет чтобы банально осмотреться, залип на приближающийся к ним черный пиздец, так заворожено, во все глаза, даже капюшон снял, что аж сука завидно становится. Хотя где-то в глубине пропащей душонки тебе его… жалко, а конкретно за ту паршивость его жизни, после которой даже смертоносная уродливая буря кажется парню необыкновенным и завораживающим явлением. Пиздец приплыли. Питч прикидывает практически стершийся в памяти план наскоро строившихся могильников, и знает, что в технических или промышленных районах на окраине, всегда старались строить надежные полуподвальные помещения под большие цеха, особенно после смерти прошлого мира. Особенно когда поняли, что или ебучая радиация, или те же бури не позволят нормально разгуляться на внешних этажах. И теперь его задача найти такое место из всего переебаного покорёженного и банально разрушенного месива из старых зданий, разбросанного металла и тупо многометрового крошева некогда железобетонных конструкций вокруг. И найти в ближайшие три-пять минут. Острые капли с усилившимся постоянством лупят по пыльной земле под ногами, превращаясь в хороший дождь за то время, как он преодолевает пять шагов до альбиноса, пока гул позади усиливается, ознаменовывая, что шторм вскоре будет эпицентром прямо здесь, возле них. А Джек при его приближении наконец очухивается, словно возвращаясь в реальность. Грязные капли стекают по его бледному лицу и он, моргнув пару раз, изумленно спешно накидывает капюшон, стараясь вспомнить, на кой черт снимал свои сумки с байка. — Хуевая привычка зависать в данном моменте, пацан, — осаждает ничего не понимающего парня Блэк, и перекинув через плечо свою сумку и остальное оружие, кивает в правую сторону, показывая на едва видимую, в сгущающейся темноте и стене дождя, ангарную часть, заваленную частично другим накренившимся зданием. Хотя что первое, что второе стабильно уходят под землю, однако если там остался проход незаваленых карманов вниз, хоть на этаж глубже, то мало-мальски бурю пережить в этом можно. Входа естественно не предусмотрено — переход рухнувшей от чего-то другого потолочной плиты из херового бетона. Да и не чтобы Мгла ждал приветливо приоткрытую дверь, с радушным ковриком «вэлком!» аккурат у порога, но, блядь, хоть что-то похожее на вход в пиздец, держащийся на соплях, быть должен! Чисто на глубинном уровне понимании, двигаясь на одних инстинктах и без потери времени на раздумья, Блэк утаскивает пацана, дёргая того за плечо левее — в глубину, под опасно накренившуюся балку второго этажа. Там темнее всего, но это и оказывается узким, но вполне проходимым лазом в глубину навалившегося на ангар здания. Всего с десяток другой метров, и они добираются до едва видимого в темноте покорёженного прохода в ангар. Его зрение на пока ещё позволяет различить силуэты, а мальчишку приходятся тащить за собой, уверено держа за предплечье, чтобы не навернулся и не потерялся. Над просевшим зданием завывает громко, прорываясь через сквозные части ветер, но на пока конструкция выдержит и не рухнет. А вот пробитая металлическая обшивка ангара, которая обрывается внезапным незапланированным в него входом, уводящим вниз — то что нужно и как раз вовремя. Блэк пролезает первый, впрочем, не теряя тактильный контакт с альбиносом, зная, что пацан наверняка вообще слепым котенком следует за ним, чисто на одной вере и внутренней упертости. Широкий, но короткий проход, явно уходящий под наклоном в землю, заканчивается тупиком, точнее дверью, и скорее когда-то это было буферной или тамбурной частью какого-то завода или фабрики, а может и склада… Хотя не факт, что это было и к чему предопределялось. Главное есть дверь, ведущая в более укрепленную и глубокую часть, которая может быть безопасной. На само строение и его предназначение в прошлом, Бессмертному сейчас откровенно похрен, он лишь с шумом выматерившись, теснит пацана к стене совсем рядом с собой, и выбивает дверь одним хорошим пинком; та под наклоном открывается с визгом, чтобы пропустить их в кромешную холодную темноту метала и камня, но по большей части металла. Высоко над ними, ширясь гудит, приводя все в вибрацию, дикий ветер с мощью движущегося прямо на таран локомотива. Вздрагивает и корпус внешней обшивки от грозы, раскатами молотов разносясь по полому, судя по звуку, охренеть какому большому, помещению. Поэтому приходится действовать быстрее, затаскивая мальчишку, и надеясь, что крышу в этот раз здесь не снесет. Равно стоит подумать о тварях, что вполне возможно схоронились в таких просажанных загашниках относительной защиты. Блэк матерится не то про себя, не то в слух, но в гуле надвигающейся стихи не разобрать и самому, и благо в нижних карманах тактических брюк на такой случай отыскивается оставшиеся несколько тонких, но вполне ещё рабочих ХИСов. В одно движение и вот уже сломанные начинающиеся светится зеленые, палочки вышвыриваются куда-то вниз, но пролетев не так далеко, ударяются о металлический, давно проржавевший пол, а вторая на край лестницы, озаряя и впрямь высокое и широкое цеховое помещение. А перед ними не склад, а скорее действительно завод или хотя бы та часть, которая от него осталась, на неяркий свет и шум никто не реагирует, здесь безлюдно и пусто, лишь многосантиметровая пыль на давно проржавевшем оборудовании, а часть её витает в воздухе, и явные сквозняки от бури продувают половину здания, которое кое-где да подверглось износу коррозии и разносу ветром снаружи. — Спускайся и за мной, но ни звука пока что, — командует в полтона Бессмертный, и привыкнув к не настолько хорошему освещению, спускается по хреново когда-то сваренной лестнице на нижний ярус, ища более надежное укрытие. По разбросанным разнообразным вещам, некогда пригодным столам, части старого оборудования и наоборот — переоборудованной половины, тут не сложно догадаться что здесь не раз уже побывали складчики и расхитители. Кто и кода здесь только не прятался, но ему стоически похуй на следствия. Ясно, что когда-то по первой это был свечной, а точнее парафиновый заводец, и основной продукцией хреново сконструированного цеха были именно свечи или восковые лампы. Стекающий по некоторым столам и давно застывший парафин подсвечивается зеленым от палочек, а полутонные чаны с застывшим белесым воском давно покрылись сантиметровой пылью или потрескались от слишком резко меняющихся температур, формы для колб на отдельных стеллажах разбросаны в рассыпную, и то тут то там тонкое крошево не то стекла, не то затвердевшего воска трещит, ломаясь под ногами. Но Мгла проходит на один ярус ниже, не особо разглядывая антураж, скорее к темноте приглядываясь подозрительно, пока пацан ровно идет следом за ним, стараясь равно не шуметь. Однако для такого громоздкого помещения два источника зеленоватого света не спасают от темных углов и тупиков, здесь невозможно рассмотреть всё, а найти более надежное укрытие стоит быстрее. Зал больше пятидесяти квадратных, и с разными ответвлениями видимо под разные типы работы и разные станки, с закоулками и подступами на другие уровни, с лестницами на три ступени то вниз, то наверх. Недоебаная и примитивная архитектура второго поколения, которое и проклинать уже нет сил, однако заебывает порой знатно. Мгла намеренно уводит их вниз, дальше в глубину просевшего здания; в таких помещениях должны быть более изолированные участки или для бумажной работы, или для самих работников, которые порой здесь и жили, ну или для охраны… Учитывая намеренную шизанутость и паранойю второго поколения, он не удивится, что здесь едва ли работали за просто так, скорее всего тоже смертники и рабы, которые содержались для круглосуточной работы… Он находит нужное, когда обшивка крыши начинает дрожать, а стены вибрировать от шквала ветра и статики снаружи. Узкий и по первой незаметный тупик в правой части цеха заканчивается хорошо сохранившейся металлической дверью, которую не так уж и сложно открыть. Комната за ней похожа на приспособленный для скитальцев склад или укрытие, хотя изначально наверняка являлась кабинетом. Ещё одна палочка кидается на пол, озаряя все в салатовый приглушенный свет. Когда пацан заходит следом, Питч закрывает за ним дверь, стабильно и на замок. По всей видимости комнатой пользовались не более нескольких раз, так и не доходя или не находя в темноте. Это узкое, хорошо сохранившееся помещение всего четыре на четыре, без окон и видимо специально построенное в конце цеха, основательно и надежно, однако вентиляционная труба, выведанная в основной цех, не захламлена, и даже сейчас в гуле слышно, как циркулирует пыльный воздух. Здесь значительно меньше пыли нежели в основном цеху, но и не сказать, что слишком чисто: часть мусора и каких-то досок свалено со стороны двери угол, с левой же стороны к дальней стене придвинуты паллеты, на которых кто-то давно и добротно накидал матрасов и какого-то тряпья для спальника. По периметру стен выдолбленные выемки, в которых так и застыли свечные огарки, так же, как и на низком самодельном столе в пыли разъеденных и сгнивших бумаг завалены парафиновые формы, свечи и бесполезные сейчас, но когда-то используемые, керосиновые лампы. Питч достает зажигалку и на удивлении без труда зажигает пару огарков, озаряя комнату в более теплый свет; палочки хватит лишь на полчаса максимум. Он только сейчас оборачивается к затихшему пацану и оценивающе проходится по нему взглядом. Как бы Джек старательно не осматривал обстановку, пытаясь казаться спокойным, он дрожит от холода и промокшей частично одежды, окрашенной на плечах в грязно серый, а ещё ему непонятно и возможно жутко от того, как наверху всё херачит по крыше, готовое раздербанить и это здание в щепки. Силясь как всегда всё понять и логически построить цепочку из доводов, он теряется в защитных инстинктах с непривычки такой бури, и не может в свой обыденный быстрый рационализм. Гребаный ты детеныш… Но отчасти Блэк его понимает. Хуево будет если крышу или её часть и вправду сорвет на этот раз. Тем более он не учел сколько разорванных и открытых участков есть во внешней обшивке, и насколько они могу создавать дополнительный сквозняк, который лишь рушит целостность основного корпуса здания в целом. — Жди здесь, — бросает Блэк, скидывая свои сумки под ноги парню и не дожидаясь ответа от того выходит из комнаты, закрывая её плотно. Придется пропиздовать обратно к выходу и как-то закрыть дверь, которую он почти сорвал с петель. Так будет дополнительны шанс на более надёжную защиту от варианта, что с того входа проберется какая-нибудь выжившая клыкастая ёбань. Ну и по периметру цех обойти стоит, проверяя пока есть время, на наличие живучих существ. *** — Здесь нельзя же… разжигать огонь? — осторожно спрашивает Джек, как только мужчина возвращается в комнату, снова на замок запирая её и для надежности подпирая ручку неплохо сохранившимся железным обрезом балки. Питч переводит взгляд на усевшегося на подобие лежака пацана, на то как тот забрался с ногами, обнимая теперь себя в попытках сохранить тепло, и хмыкает едва заметно, мотнув головой. — Ты сам знаешь, что нет. Придется побыть в холоде одну ночь. — Где ты… — альбинос спотыкается на слове, подавляя свою дрожь, от того как с каждым его движением мокрая ткань балахона липнет к коже, и холодит, — Где ты найдешь завтра топливо для байков? — Завтра их уже не будет, — поясняет мужчина и подходит к столу, чтобы из общего хлама вытащить ещё пару свечей и поджечь, во-первых, будет светлее, а во-вторых, возможно хоть на один градус станет теплее в течении ночи. В принципе он считает, что помещение маленькое и так уж сильно они здесь промерзнуть не успеют. По крайней мере за себя он точно не переживает. Позади, пока он устанавливает на относительно ровной поверхности хромированной пластины свечи и поджигает их, слышится нелепая возня и возмущённое сопение, и не удерживает себя в конце, чтоб обернутся. Как и ожидалось, мальчишка просто психанул, не выдержав сидеть в мокром. Джек скинул свой балахон противной тряпкой, удивительно додумавшись промокнуть напоследок чуть влажный ёжик белых волос. Питч уже видел его в этом подобии короткого топа и равно коротких штанов, заканчивающихся узким на щиколотках, но вот одно разглядывать пацана в уматину, едва обращая внимание, а другое — сейчас, во весь рост; хрупкого, худющего, замерзшего на нет, который скидывает заодно свои ботинки и забирается на то же нагретое место почти в углу к стене, пытаясь растереть острые плечи и одновременно пододвигая свою сумку, в явном поиске чего-то теплого или сменного. Блэк сглатывает, окидывая потемневшим взглядом простого на вид замерзшего пацанёнка, и... просто не ебёт, как всё так обернулось. Нелепость всей ситуации, в которую он попал по собственному желанию и его цель, из-за которой он все эти пиздострадания развел и терпит сейчас, кажется ещё более уязвимой… живой. Он вытряхивает паскудство всех мыслей из головы, и находит в себе силы отвернуться, поджигая ещё две свечи уже для чистой проформы. По крайней мерее об источнике света они на всю ночь могут не беспокоиться. — Ты сказал не будет… — словно вспомнив, спохватывается эта белобрысая мелочь, и так и не найдя ничего подходящего у себя в рюкзаке, снова обнимает себя руками, закусывая нижнюю губу в попытках уловить связь и понять, — Как тогда мы сможем покинуть это место? — Схрон, — подавляя усталость в голосе, отвечает Блэк и снова оборачивается, чтобы оглядеть нечитаемым взглядом мальчишку, — Он находится в глубине второго квадрата, снова на Север. Идти по прямой не больше часа, там подземный большой и укрепленный бункер, насколько мне не изменяет память. Там есть байки. Если бы у нас оставалось топливо, могли бы уже сейчас быть там. Но теперь уже после бури. Под конец объяснения, Питч психует, не выдержав вида этого нахохлившегося дрожащего воробья, и пока Джек пытается снова что-то найти или выдернуть из-под себя кусок явно рассохшейся ткани, чтобы согреться, Блэк снимает с себя плащ и одним точным движением швыряет в пацана, в приказном порядке — «надень!» Хотя сейчас даже говорить не стоило, и в своих ебанутых традициях альбинос, не видя границ или запретов моральных, спокойно принимает плащ, соглашаясь покорно, натягивая на тебя теплую кожаную вещь. Его явно многоговорящий довольный выдох подливает не то ебанутого довольства, не то притупленной злости в настроение Мглы. Но говорить и показывать — нахуй надо. И пока пацан замолкает, явно пригреваясь в чужой и явно ему большой вещи, Блэк растаскивает их рюкзаки ближе к лежаку, так, чтобы дробовик и лук со стрелами были однозначно под рукой в случае чего. С едой сегодня у них было херово, лишь быстрый перекус ранним утром, и то с момента в подземке у пацана явно испортился аппетит. Испортится тут, увидев дикарей дербанящих в каннибализме своих же, — хмыкает в понятливой брезгливости подсознание, но он лишь достает фляжку со своего рюкзака и отпивает сразу пару глотков, но не более. Удивлённый и явно заинтересованный взгляд пацана мужчина игнорирует. Нехуй. Воду пусть хлещет, а вот подобие на токсичный абсент этому пиздюку пробовать рановато, да и хер пойми, как на это реально отвратное пойло отреагирует подростковый организм. Заботишься? — ядом вливается, равно огнем в глотку, что Мгла так же статично игнорит, снова пряча тонкую фляжку в карман рюкзака. Нормальную флягу с водой приходится же оставить на столе, пододвигая одним боком близко к свече, так, чтобы медленно тепло от огонька подогревало метал и воду внутри. — Что… дальше? — тихим голосом снова задают ему вопрос, и это становится закономерным: мальчишка во всем слишком любопытен, а его развязавшийся наконец язык — это то чего вроде бы Бессмертный и хотел, с другой стороны он не ожидал, что обвыкнувшись, пацан начнет задавать столько вопросов, и вообще искать ответы буквально, блядь, на всё! — Если ты в общем, то я уже обрисовал перспективы и планы на ближайшие сутки вперед, — Питч приглядывается внимательно, дабы оценить вымотанный и почти уже осоловевший взгляд мальчишки, сам же делая плавный шаг к лежаку. — Если про сейчас, то спать. День ебанутый, а завтра нужно будет начать пораньше. Поэтому спать. Он одним кивком головы дает понять, чтобы пацан двигался к стене, и благо лежак на паллетах достаточно широкий, чтобы вмещал двоих без каких-либо проблем с пространством. Блэк забирается сам, вытягиваясь моментально и с довольством, подкладывая под голову левую руку, машинально успокаиваясь, когда чувствует кончиками той же руки холодную рукоятку в головах лежащего дробовика. Ебучая паранойя решает поднять голову именно в такие моменты. Хотя, схуяли?.. Джек же еще не до конца осознавший, пялится на него, хлопая белыми реснищами ещё с добрых пару минут, пока молодой мозг лихорадочно ищет подсказку, что самому делать или как воспринимать сказанную Мглой информацию: Фрост настолько вымотался за день, столь насыщенный и снова сумбурный, что банальность фразы «Ложись спать» не воспринимается возбужденным мозгом от слова совсем. — Ты меня слышал? — даже с закрытыми глазами Бессмертный прекрасно понимает из-за чего так тупит альбинос, замерев на месте, — Хватит трястись и ложись давай. По копошению совсем рядом через ещё добрую злоебучую минуту, ясно что Джек усваивает и доходит до сути, неловко примащиваясь рядом, но так, чтобы между ними оставалось расстояние. И это тоже существо, что в их первую встречу позволяло… да дохуя позволяло, а после и вовсе уснуло с ним в обнимку. Питч не может понять, как мыслит этот блядский белобрысый уникум, как не пытался. Но может это и к лучшему? Джек, судя по звуку, поджимает ноги к груди, пытаясь полностью спрятаться под плащом, но не смотря на добротность вещи, она больше от ветра, нежели от холода: кожа остывает быстро, сильно не подпитываясь теплом и так озябшего под ним тела. А Бессмертному похуй, и пока он почти до ядовитого злорадства выжидает, лежа с закрытыми глазами и едва промелькивающей ухмылкой на губах, но ничего не предпринимает, разрешая мальчишке самому решать, как и где умащиваться. И вроде тот затихает, едва даже слышно в порывах завывающего ветра, как сопит, уткнувшись носом куда-то в пыльное тряпье под ним. И всё вроде так, как и должно быть, если бы… Если бы тебе по-настоящему было похуй… — шепчет язвительно в сознании. — Ты так не согреешься. Придвигайся ближе, — в полтона спокойно предлагает Блэк, открывая глаза и чуть поворачивая голову, чтобы оценивающе пройтись по мальчишке взглядом, точнее по тому клубку и ежику белому, что торчит из-под его плаща. На удивление слова действуют. Не смотря на настороженный взгляд, Джек рвано выдыхает и теснится чуть ближе, соприкасаясь едва рукой о правую руку Блэка, но и только. Мальчишка стоически лежит на боку подогнув к себе ноги, но ни единым касанием старается его не задеть, и хоть расстояние теперь меж ними минимально, и Фрост может почувствовать жар мужского тела, он не предпринимает ничего более. Пока Блэк за ним наблюдает молча, но не может оценить, что копошится сейчас внутри этой черепной коробки. — И? — снова нарушает тишину мужчина, заставляя парня распахнуть глаза, — Тебе так удобно? А главное — тепло? — Ну… — Джек озадачен на половину, вроде и анализируя, а вроде как спуская глубокий анализ своих ощущений в утиль; он слишком устал, и одновременно явно понятно, что он не понимает, каково должно быть его положение, чтобы было банально комфортно. Или… он запрещает себе, чтобы было таково. Словно не понимает, что так можно. — Мне… не знаю... — Последние слова пацан произносит уставшим вздохом, видимо сдавшись своим ощущениям нежели размышлению. Нужно больше выматывать его днем, занимая мыслительной деятельностью, чтобы под конец дня он чувствовал и позволял себе это, а не тупые выверенные ответы, — мелькает относительно удовлетворенным в мыслях Мглы, однако он только вытягивает правую руку и перекидывает за голову мальчишке, с тихим, но вполне понятным: — Подними голову, — и когда Джек послушно приподнимает, просовывает ему под шею свою руку, притягивает того за плечо, просовывая кисть под плащ чтобы ощутить пальцами леденющее голое плечо, и тихо хмыкает, — Опускай. И сделай так, чтобы тебе было удобно. Не заморачивайся в ебле мозгов ни себе, ни мне хотя бы сегодня. Это звучит недовольно, но искреннее. Может это, а может явное более ощутимое тепло от соприкосновения с чужой кожей дает толчок Фросту. Он глухо выдохнув, перебарывает себя, впервые сознательно забивая на анализ и правильность своих и чужих действий, и делает как ему сказано: устраивается удобнее, отпуская себе. По правде, его жадность и потребности тепла сейчас херят всю осторожность и возможные границы меж ними, когда Джек придвигается вплотную, стягивая часть плаща чуть ниже, укладывая голову ближе к плечу Бессмертного, обнимая его правой рукой поперек груди и нагло, но довольно закидывая так же правую ногу, усиливая контакт и практически сразу блаженно щурится, потираясь ледяным носом о теплую, пропахшую дымом сигарет и песком, кофту мужчины. А Блэк же делает пометку в голове, что в следующий раз стоит как-то разграничить или хоть подумать, прежде чем давать полную свободу мальчишке. Хотя, ему ли жаловался? Бессмертный хитро ухмыляется, и резко меняет их положение: он быстро переворачивается на правый бок, чем теснит мальчишку к стене, но так, чтобы на том был накинут плащ. С каким-то самодовольным урчанием практически подгребая альбиноса под себя, не менее нагло проходясь одной рукой по спине, ниже на талию, под судорожный выдох куда-то в свою шею, и ведет по бедру, пока не подцепляет сползшую худую ногу под колено и вновь закидывает себе на пояс, так, чтобы определенно было теплее обоим. Белоснежный хотел более плотный контакт, почему бы не дать ему это? — Спи, — довольно приказывает Питч, утыкаясь носом в мягкие белые волосы, чувствуя, как отмерший от удивления мальчишка наконец полностью расслабляется в его руках; Джек ещё чутка смещается, примащивается удобнее и наконец долгожданно затихает, согреваясь чужим теплом. А Блэк считает и надеется, что и впредь теперь проклятущий мальчишка не будет скован своим ебанариумом в голове, и будет так же нагло, как и сегодня, подползать к нему, но теперь явно не во сне. А засыпать, держа его в своих руках — обнимая крепко и надежно, стало уже чересчур естественным. С мазохистским довольством ощущая вечно ледяные пальцы, судорожно цепляющие то за предплечье, то за ткань кофты на груди или редко за шею. Главное, чтобы такой пиздец не вошел в зависимость. Поздно, — шелестит ядом на подсознательном, уходя в темноту ровно его вырубающемуся сознанию, и завтра Бессмертный эту последнюю мысль и не вспомнит.