Если кто видит, то чего ему и надеяться?

«Просите, и дано будет вам; ищите и найдете;

стучите и отворят вам; ибо всякий просящий получает,

и ищущий находит, и стучащему отворят»

Евангелие от Матфея, глава 7, стих 7-8

      Можно ли сказать, что все в жизни идет своим чередом? Как циклично сменяют друг друга на небосводе Инферно сферы, как меняются времена года в Первородном мире, так же и адаптируются все демоны, попавшие в их маленькую стаю. Каждый из них рано или поздно чувствует то, чего Дью так долго добивался, чего хотел всей душой, чего жаждал ночами в сыром карцере Министерства, тогда, в первый год пребывания на Земле. Был ли он разочарован, когда обнаружил себя абсолютно голым на руках Свисса? Нет, как бы странно это ни звучало. Может быть, случись это чуть раньше, хотя бы на неделю, Дью бы упал в пучины самоненависти и смущения, расстроился и разозлился, запаниковал в конце концов, но слова Гасиона расставили все по своим местам.       После этого инцидента атмосфера неуловимо изменилась. Наверное, первым звоночком того, что все налаживается, стал вечер, когда Свисс решил перестать отсиживаться в своей комнате.

***

      Ноябрь сменился декабрем, и холод проник в стены аббатства, которое, хоть и подверглось несколько лет назад реставрационному ремонту — с проведением системы отопления, горячей воды, электричества и прочих благ цивилизации, — все еще оставалось каменным сооружением. Батареи не справлялись с промозглой сыростью и ветром, задувающим в красивые, старинные окна.       Дью сидел за кухонным столом, кропотливо составляя отчет в Инферно, когда в гостиную ввалился Маунтин, продрогший и раздраженный. Его излюбленные беговые кроссовки мерзко хлюпали, пока он переступал с ноги на ногу на коврике. — О, глава, а ты-то мне и нужен. — Маунтин скривился, стягивая с себя промокшее пальто. — Там первый снег пошел. Я понимаю, что ты у нас горячий и все такое, но вспомни о том, что ты не один тут живешь. — Он зябко поежился, обхватил себя руками за плечи, театрально качнулся из стороны в сторону. — Пора приводить гнездо в порядок. — А не поздно? — Дью тыкнул на экран телефона. — Уже восемь вечера, если тебе так холодно, то мы можем устроить лежбище сегодня, а завтра все сделать. — Нет. — Маунтин стащил кроссовки, чтобы не получить втык за грязные следы от Фантома, который сегодня снизошел до мытья полов. — Я хочу поспать хотя бы одну ночь в одиночестве. Устал.              Дью прищурился, оценивая и синяки под глазами, и заострившиеся скулы, и чересчур бледную кожу Маунтина. Возможно, что он слишком увлекся попытками адаптировать Свисса и совсем позабыл о том, что микроклимат в стае нужно контролировать. Маунтин пользовался особым расположением демонесс: увлечение отдавало маниакальным помешательством, их тянуло к демону так сильно, что иногда они забывали о том, что Маунтин, весьма холодный и интровертный, обладает низкой социальной батарейкой, а также совершенно не умеет отказывать. Дью всегда следил за тем, чтобы несколько дней в неделю состайник мог проводить в одиночестве, но за последние два месяца он совершенно забыл об этой своей негласной обязанности.        — Я тебя понял, — Дью закрыл ноутбук с черновым вариантом отчета.              Маунтин благодарно кивнул и прошествовал в свою комнату, оставляя за собой влажные следы.              Дью открыл общий чат в телеге.              Дьюдроп: жду всех в зале через десять минут, у нас на повестке утепление гнезда.              Циррус: может, завтра?              Рейн: поздновато для телодвижений.              Фантом: поддерживаю Рейна.              Аврора: и я.              Кумулюс: аналогично.              Дьюдроп: это не просьба.              Маунтин: пожалуйста.              Дью заблокировал телефон и потянулся — поясница нещадно ныла из-за пятичасового сидения за компьютером. Он бы мог поработать и лежа в постели, но в памяти еще была свежа история со сгоревшим ноутом из-за того, что система охлаждения проиграла одеялу. Он поднялся, несколько раз наклонился в разные стороны, щелкнул хвостом об пол и удовлетворенно выдохнул. Он слышал, как что-то в комнате Фантома упало — наверняка сам Фантом, — как ветер завывал за окном, как ветка каштана билась о стену. Предчувствие нового года, который они с удовольствием праздновали всей Церковью, игнорируя Рождество Христово, затеплилось где-то в районе желудка.              Первыми в гостиной появились Фантом с Рейном, одетые в спортивные костюмы.        — Давай так, Дью, — Рейн зевнул. — У нас тут наметился новогодний марафон Гарри Поттера…        — Жду появления Сириуса больше, чем наступления Апокалипсиса, — Фантом оплел одним хвостом запястье водного демона.        — Так вот, — Рейн зябко поежился, — ты нас из кровати дернул. Давай мы притащим все обогреватели, а дальше вы сами тут?        — Хорошо, — Дью пожал плечами.              Добычей обогревателей обычно занимались Циррус с Маунтином, не только потому что были достаточно сильны, чтобы таскать железяки из подвалов наверх, но и потому, что имели связи во всем аббатстве и с поразительной легкостью договаривались с сестрами греха или другими демонами, призванными в услужение. Не только их стая жила в Первородном мире: церковь Владыки быстро росла и требовала контроля. Конечно, к ним было особое отношение, и не все демоны считали, что оно обосновано.              От размышлений на тему неприятных сородичей Дью отвлек приглушенный голос Кумулюс, доносящийся из коридора:        — Милый, иди сюда скорее! Я одна все не донесу!              Дью перемахнул через диван, завернул за угол и, не сдержавшись, глухо засмеялся. Кумулюс не было видно из-за горы теплых ватных одеял, которые она кое-как удерживала, прижимая к себе.        — Это было плохим решением, дорогая, — Дью забрал часть груза себе.        — Ты определенно прав, — Кумулюс качнула головой, пытаясь убрать с лица кудрявую прядь, но безуспешно.              Дью протянул свой хвост, аккуратно заправляя волосы за ухо демонессы.              Одеяла образовали огромную гору на диване.        — Каждый сам законопатит окна в своей комнате, да? — Аврора появилась в гостиной с целлофановым пакетом, заполненным поролоновыми отрезками.        — Ага, — Дью пытался выбрать одеяло потоньше. — В прошлый раз вы меня наглухо замуровали.        — Ну кто виноват в том, что ты любишь похолоднее? Я не знал, — отозвался Фантом от входной двери, они с Рейном притащили последний обогреватель.        — А догадаться ведь не судьба, конечно, — Маунтин поставил несколько коробок на кухонный стол. — Я подумал, что так-то самое время и украшения повесить.              Дью одобрительно кивнул.        — Чур мой в красно-черную клетку! — Циррус кинула стопку цветастых пледов в Дью.              Суматоха длилась недолго — процесс утепления гнезда был отлажен идеально. Демоны разбрелись по комнатам: Рейн с Фантомом досматривать «Философский камень», Циррус читать своего излюбленного Макиавелли, Аврора с Кумулюс воевать с оконными рамами, а Маунтин, счастливый обладатель двух одеял, двух обогревателей, трех пар вязаных носков — Аврора подсуетилась еще осенью — и целой горы поролона со счастливой улыбкой пошел отсыпаться. Дью остался один на один с гирляндами, декоративными подушечками и смешными новогодними коврами, которыми они устилали все гнездо, чтобы любители походить босиком чувствовали себя комфортно.              То, что на него спихнули «обуючивание гнезда», — Фантом снова придумал новое слово, — нисколько не огорчало огненного демона. После долгой и нудной работы — с описанием каждого ритуала, проведенного Сестрой Император, с докладом о каждом концерте, отыгранном в этом году, с анализом каждого трека нового альбома — Дью хотелось расслабиться и отвлечься, заняться чем-то, что не требовало умственных усилий.              Он забрался с ногами на диван, обвил хвостом колени и принялся за распутывание первой гирлянды. В тот раз кто-то очень безалаберный занимался упаковкой украшений, и Дью предстояло расправиться с этим комком проводов. Возможно, стоило включить на фон ютуб, посмотреть какие-нибудь трукраймы, где девушка замогильным голосом рассказывала об особенно жестоких убийствах, но он уже так удобно устроился, что двигаться никуда не хотелось.              Снегопад за окном усилился, превращаясь в настоящую метель. Стекла тихо задребезжали. Телефон несколько раз провибрировал на столе. Гирлянда сдавала свои позиции. Сигил почти перестал болеть. Хвост не мерз. Дью было хорошо.              Из блаженного покоя его выдернул тихий голос:        — Дью, — Свисс нерешительно замер в арочном проеме.              Демон спрятал руки в карманы большого красного худи — Рейн с Кумулюс три часа выбирали его на амазоне, — его хвост, больше не покрытый боевыми пластинами, нервно покачивался из стороны в сторону. Дью иногда удивлялся, как такая махина — по всем стандартам Инферно Свисс считался очень хорошей особью — может выглядеть как бедный родственник в самые обычные моменты.        — Сюда-то иди, ты чего там застыл, — Дью завозился на диване, сдвигаясь к самому подлокотнику.              Свисс вздохнул, прошлепал босыми ногами по полу и сел, подгибая под себя ногу.        — Ты насчет утепления? — Дью зевнул. — Вон там стоит твой обогреватель, плед можешь выбрать любой из кучи, а одеяла тебе оставили потеплее, тоже бери.        — Спасибо, — Свисс неловко улыбнулся. — Может, тебе нужна какая-то помощь?              Дью на секунду замер от удивления. Он не думал, что Свисс первым пойдет на контакт, складывалось ощущение, что гуль всегда взаимодействует с ним по принуждению, но сейчас Свисс даже не выглядел так, будто бы пытался отдать долг за заботу.        — О, давай! — Дью нервно стукнул хвостом по подлокотнику. — Ты когда-нибудь пил глинтвейн?              Свисс отрицательно помотал головой.

***

      Губы Свисса были бордовыми от горячего вина, его хвост дергался, стоило ему сделать глоток. Дью смотрел на то, как он мелко облизывается, как хмурится каждый раз, слыша стук ветки об оконное стекло.        — А можно спросить? — Свисс потянулся за имбирным печеньем, которое Дью пожертвовал из своих запасов, запрятанных в самую глубину кухонного шкафа, подальше от загребущих ручонок Рейна.        — Можно.        — Я листал ленту в телефоне, ну, в твиттере, и увидел, что неразумные наряжают огромные деревья, — он поморщился, — ну или макеты деревьев? Они сверху звезду насаживают. Почему они на символ рождения Христа, на самый верх, водружают символ Владыки? Насколько я понял, процент сатанистов очень мал, намного меньше, чем количество фотографий рождественских елок.              Дью хихикнул, изрядно напившись уже с двух кружек горячительного, которые он влил в себя одну за одной, потому что слишком нервничал от того, что может все испортить, и Свисс снова закроется, спрячется в своей комнате и больше никогда не снизойдет до разговора с ним. Возможно, что Дью излишне драматизировал, но сотни проваленных планов всплывали в памяти, стоило ему только прикрыть глаза.        — Люди не задумываются о таких вещах, понимаешь? — Дью поудобнее устроился на высоком стуле. — Многие даже не знают, что Люцифер — это Светоносный. Да и рождество — это скорее просто повод, чтобы хорошо провести время. Подарки, встречи с семьей, выходные в конце-то концов.        — Не понимаю, как можно не знать таких основ. Каждое действие должно быть осознанным, — Свисс отхлебнул из чашки с черепушкой и покачал головой.        — Да так уж и каждое? — Дью цепанул печенье из миски и с наслаждением захрустел. — Да и основы… Ты ведь тоже базовых вещей не знаешь, Свисс.              Демон удивленно вскинул брови, но Дью не придал этому значения. Алкоголь всегда его расслаблял, позволяя отпустить бесконечный контроль.        — Ну вот смотри, давай так, — он подтянул к себе ноутбук, быстро застучал по клавиатуре. — Что это такое?        — М-м, — Свисс задумчиво поскреб подбородок, покрытый темной щетиной. Дью не знал, колючая ли она на ощупь, но ему тут же захотелось проверить. — Воронка? Но наименования слишком похожи на названия герцогств Инферно.        — Да, это круги Ада по Данте. Ты ведь из Фидема, да?              Свисс кивнул. И все-таки они были неравномерно окрашены бордовым, пигмент лег пятнами на покусанную нижнюю губу.        — Вот твое обиталище, посмотри, — Дью указал кончиком хвоста на голубую полусферу, где изображался Владыка.        — Я живу во Владыке? Бред какой-то, неразумные совсем ничего не понимают, — Свисс навис над столом, вглядываясь, несколько дредов выбились из пучка и упали на лицо.        — И вот тут ты попался! — Дью торжественно шлепнул кончиком хвоста. — Это ты ничего не понимаешь.        — Как я могу не разбираться в своем доме? — Свисс брякнулся назад на стул.        — А тут не то чтобы прям твой дом. — Дью мельком посмотрел на сообщение на телефоне и перевернул его экраном вниз, вырубив вибрацию. Циррус спамила очередными дурацкими стикерами с лягушками. — Данте — это писатель, создавший свою интерпретацию библии.        — Ты про то псевдоучение? — Свисс не решался взять последнее печенье в форме звездочки.        — Да-да, то самое. Смотри, он придумал девять кругов Ада, один из первых, если не первый, и начал заливать про то, что на каждом круге пытают определенный тип грешников, — Дью указал на названия. — Вот, например, в Лимбе находятся души некрещенных младенцев, а в Фидеме ледяное озеро Коцит, где томится Люцифер с Иудой. — Он заметил, как Свисс поморщился, и поспешил добавить. — Суть вообще не в том, что Данте везде ошибся и ничего не понял, а в том, что это одна из культовых книг человечества. Это искусство, классика литературы, очень значимая вещь, да и написана она красиво, про вечную и искреннюю любовь. А ты этого не знаешь, также и люди не знают основ и правды твоего мира, Свисс.        — Моего мира? — Свисс пригубил вина. — А твой мир тогда какой?       Дью осекся под взглядом этих янтарных глаз. Он не хотел об этом говорить, не хотел портить и так неясные отношения с мульти-демоном, потому что Свисс не поймет сейчас и, на самом деле, вряд ли кто-нибудь поймет его в принципе.       «Тайны, безмолвно застывшие в темных чертогах двух наших сердец: тайны, уставшие тиранствовать: тираны, мечтающие быть свергнутыми», — давно позабытая строчка зазвучала, переломила ход мыслей, и Дью решил, что он достаточно пьян, чтобы сказать это вслух один единственный раз. Почему из всех он решил открыться именно Свиссу, тому, кто ему не то чтобы особо и симпатизировал? Это не имело никакого смысла, но Дью решил, что бесконечная рефлексия — это та вещь, которой ему не хочется заниматься.        — Мой мир, да? — Дью забрал последнее печенье. — Мой мир — это стая, музыка и наша Церковь. Я был чужим там внизу и, знаешь, не так уж и плохо жить по правилам этого мира, особенно учитывая, что они куда более мирные, чем в Инферно. — Он отправил имбирную звездочку в рот.        — Ты странный, Дью, — Свисс засунул руки в карман толстовки.        — И мне это нравится. — Дью пьяно качнулся. — Пойдем распутывать гирлянду, нам еще окна в твоей комнате конопатить.       

***

      Он появился, когда Дью, растянувшись на ковре, пытался досмотреть с состайниками последнюю часть Гарри Поттера. Свисс, оттаивающий с каждым днем все больше, лежал в обнимку с Авророй, подставив голову под нежные поглаживания, и шепотом переговаривался о тонкостях сюжета.              Дверь тихо отворилась, и Дью, только заслышав такое родное тихое покашливание, вскочил, не контролируя себя, и, проскользив половину пути в рождественских носках, впечатался в высокую фигуру, пахнущую холодом и сигаретами с шоколадом.        — Ну, Дью, ну, — Копиа прижал Дьюдропа ближе, обхватил руками. — Негоже вожаку так вести себя перед новичками.              Дью ужасно соскучился по Папе, он даже не надеялся, что Копиа успеет приехать к празднику, но, о, Владыка, он приехал и стоял сейчас в гнезде, именно там, где и должен был быть. Дома.        — Как прошло? Все получилось? — Дью прижался щекой к его плечу, не хотя отпускать члена стаи от себя, пока он снова не будет пахнуть так, как должен — вожаком. Он обвил хвостом его бедро.        — Все получилось, — Копиа понимающе потер ладонью его спину. — Давайте, идите сюда, все нормально.              И стая сорвалась со своих мест, пытаясь как можно скорее оказаться около мужчины, чтобы прикоснуться к нему, оставить свой запах, снова заклеймить, чтобы каждый демон в аббатстве знал, что этот слабый человек — их человек, и разевать на него свои пасти ой как не стоит.        — Я боялась, что тебя задержат до февраля, почти полгода прошло, а ты все не возвращался. — Кумулюс притиснулась к Копиа со спины.        — Мог бы и предупредить, что успеваешь, — Маунтин, возвышающийся над Папой, положил когтистую ладонь ему на макушку.        — Я хотел сделать сюрприз. — Копиа рассмеялся, когда Фантом попытался залезть хвостами ему под свитер и оплести талию. — Подарки привез!        — Главное, что привез себя, — Рейн сжимал его руку.        — Верно! — Аврора ухватилась за предплечье.        — Я уже была готова идти к Сестре, — Циррус заползла хвостом под его джинсы, обвила лодыжку.              Дью переполняло ощущение целостности и счастья, безразмерного и огромного, потому что Копиа был важен и нужен, был неотъемлемой частью его стабильности и спокойствия. Теперь не придется контролировать себя на репетициях, не придется иметь лишний контакт с верхушкой Церкви, не придется каждый день нервно смотреть в телефон в ожидании подтверждения, что человек жив и в порядке, что с ним все нормально.              Когда они наконец смогли расплестись и успокоиться, Копиа стащил с себя обувь и большими шагами двинулся в сторону Свисса, бледной тенью сидящего в углу.        — Здравствуй, я Папа Эмеритус, член стаи и первое лицо Церкви, очень рад лично познакомиться с тобой, Свисс, — он протянул ему руку.              Свисс зашипел, взмахнул хвостом, покрытым боевыми пластинами, рассекая тыльную сторону ладони. Дью задавил в себе порыв наброситься на состайника и остался стоять на месте.              Копиа, ничуть не изменившись в лице, достал белый платок, расшитый инициалами, зажал рану и протянул другую руку:        — Понимаю, что контакт с неразумным может казаться тебе унизительным и мерзким, но, поверь мне, я не посягаю на твое главенство как представителя высшего вида. — Копиа снисходительно улыбнулся. — Я просто хочу выказать радость от обретения нового члена семьи.        — Я тебе не семья. — Свисс полыхнул янтарной радужкой.        — Ну что ж, — мужчина кивнул, — тогда попробуем в другой раз. — Он шагнул обратно к стае. — Дью, я уже говорил, что вы чистой воды кошки?        — Каждый раз, Копиа, каждый раз. — Дью покачал головой.       

***

— Ты словно загнанный зверь.        — Ты не лучше.              Они сидели в противоположных углах карцера. Два красных глаза следили за белым и зеленым.              Человек был худощав и сутул, со странными тонкими усами и черными кругами на лице.        — Может, мы могли бы поговорить?        — Мне не о чем с тобой разговаривать, неразумный.              Мужчина стащил перчатки и помахал ладонью.        — Почему не о чем? Я вот впервые вижу демона с таким же цветом кожи, как и у меня.              Дью промолчал.        — Может, ты хочешь есть?        — А ты хочешь меня отравить?        — Какая глупость — травить демона.        — Вполне в духе неразумных.              Мужчина порылся в кармане брюк и вытащил сникерс.        — Ты когда-нибудь ел шоколад?        — Еще скажи, что демоны никогда не пили воды.        — Откуда мне знать, что есть в Аду?              Дью придвинулся еще ближе к стене.        — Ты же понимаешь, что сам себя загоняешь в угол? Если ты хочешь со мной драться, то это не лучшая позиция.        — А ты сам-то что в углу в таком случае делаешь?              Мужчина тихо рассмеялся.        — Я не собираюсь с тобой драться.        — Разумное решение.              Дью щелкнул хвостом по полу, но тут же задрожал от холода.        — Ты ведь огненный демон, почему дрожишь?        — Посиди тут с месяц и узнаешь.        — Может, тебе принести одеяло?        — Мне ничего от тебя не нужно, убирайся.              Мужчина вытащил пачку сигарет.        — Хочешь?        — Нет.        — Ты даже не знаешь, что это.        — Я ничего у тебя не возьму, убирайся.        — Ладно, в другой раз, — мужчина скрылся за дверью карцера, и Дью наконец-то позволил себе расслабиться.

***

— Привет.        — Убирайся.        — Я принес тебе одеяло.        — Убирайся!

***

       — Может, теперь ты возьмешь его?              Мужчина появился снова где-то через две недели, но Дью не был в этом уверен, он давно потерял счет времени.        — Положи его и уходи.        — Хорошо.

***

       — Что тебе нужно от меня, человек?        — Ничего, мне просто жаль тебя.        — Можешь засунуть свою жалость…        — Будешь шоколад?       

***

— Так откуда ты?        — Из клана Гасиона.        — Он же герцог.        — И?        — Почему он отправил своего родственника сюда?        — Не твое дело.        — Как скажешь.       

***

— Будешь? — Копиа снова протягивал ему пачку.        — Буду.        — Ты как кошка.        — А ты как летучая мышь.        — Почему?        — Они слабые, назойливые и вечно пищат.        — Пожалуй, ты прав.       

***

       — Тебе придется стать главой новой стаи, — Копиа лежал на диване, свесив голову с края.        — С чего бы? — Дью листал «Божественную комедию». — Вы извратили представления о моем доме! Ира — это не болото.        — Больше некому. Вы тоже извратили представления о моем доме.              Они встретились взглядами.        — Мышь.        — Кошка.