Монстры Токийской Зоны: Начало

Центр Токийской Зоны Отчуждения

Подземная научная база № 21

Май 20** г.

             — Ты внутри не пустая, в тебе душа золотая.       — А? — Что она несёт?       — Но нужно учесть коэффициент. Это важно!       Прикованная к стулу, я сидела за столом посередине своей комнаты-тюрьмы. С неделю назад ко мне на несколько часов начали приводить эту сумасшедшую — какой-то очередной эксперимент яйцеголовых. Всё лучше, чем силком ложиться под скальпель мясников в белых халатах.       Темноволосая девица порой несла лютый бред, хоть уши затыкай, ладно хоть не агрессивная. Пока.       — Пожалей его, ладно? Он такой дурачок. Даже не знает, кого обнимает, — продекламировала сидящая напротив. Её зрачки-точки едва виднелись, явно нездоровый взгляд безостановочно прыгал туда-сюда.       — Кто?       — Черноглазый не урод, ему девушка поёт, — подавшись вперёд, она пронзительно глянула на меня. По спине прям холодок пробежал. — Я. — Потом безумно захихикала. — Но тебя тоже одобряю. Ты без ядовитых узелков.       Кто-нибудь, уберите её отсюда, а то, слушая всякую дурь, сама с ума сойду. Я шумно выдохнула, устраиваясь поудобнее — от долгого сидения в одной позе тело начало затекать. Трудное дело, когда руки с ногами прицеплены к жёстко закреплённому на полу стулу — предосторожность, чтоб их всех наизнанку вывернуло.       Тем временем девица принялась сплетать гибкие пальцы. Я смотрела, смотрела, как она их гнёт под немыслимыми углами, и наконец не выдержала:       — Что ты делаешь? Сломать хочешь?       — Вяжу паутинки, складывая льдинки, — тотчас отозвалась безумная. — Они бьются и больше не вернутся.       — Тяжёлый случай, — не знаю какой уже раз за день вздохнула я.       — Тяжёлые клетки кидаются метко, — забубнила сумасшедшая. — Злой несвободой, что горло грызёт.       Хм, а ведь её слова не лишены определённой логики. Или я за компанию начинаю сходить с ума?       — Наш доктор-убийца — важная птица. — Не унималась та. — Шифр пытает, убить замышляет.       — Эй, ты чего?! Какой ещё шифр?       — Ничего, ничего, у меня есть ничего, — черноволосая в безумной улыбке обнажила белые зубы. — Мы погаснем, не угаснем — нас помянут, когда взглянут.       Внезапно расширившись почти на всю радужку, зрачки превратились в бездонные чёрные колодцы. От жути меня продрало с головы до пяток. Мигом вскочив с места, она нагнулась к самому лицу — я даже вздрогнуть не успела.       — Просто я дура, — заглядывая в глаза, доверительно сообщила психованная.       — Весьма самокритично, — не скрывая сарказма, но пытаясь скрыть страх, хмыкнула ей в ответ. Пугает она — если захочет придушить, то, прикованная, сопротивляться не смогу.       — Зато не критично, — стремительно выскакивая из-за стола, захихикала сумасшедшая. Подскочила ко мне, и как ухватит за грудки! — Бойся Засоса, что чавкает сносно! Думаешь громко, а смотришь…— она понизила голос до свистящего шёпота. — Воронка!       Ох, от её белиберды голова чугунная. Но это не главное — не схватила бы за шею.       — Отпусти! — вспотев от испуга, зло потребовала я. — Надоела своими выходками.       — Знаешь, а у меня есть секрет, только я тебе расскажу, — послушавшись, отпустила больная, но сразу же схватила за руку.       — И что за секрет? — Прекрати уже меня трогать!       — Ну, секрета здесь нет. Говорила с поехавшей крышей по поводу мышей, — начала она.       Час от часу не легче. А потный яйцеголовый в белом халате сидит в углу на складном стульчике и всё что-то чиркает в планшете. Отсюда вижу выступившие на лбу крупные капли и слышу неровное дыхание. Видно, бредовые высказывания и его бьют по мозгам.       Сегодня первый раз, когда к нам с полоумной кого-то подсадили. Странный факт — несмотря на всё своё безумие, собеседница (если её можно таковой назвать) избегала подходить к учёному ближе, чем на полтора метра. Зато ко мне лезла постоянно.       — Я хотела поехать с ней, но крыша не разрешила. Сказала, что иначе мыши совсем распоясаются, и от них придётся избавиться, — абсолютно серьёзно закончила больная.       — А крыша-то вернётся? — Зачем я подыгрываю? Вообще, самое правильное сейчас — молчать в тряпочку.       — Если только источник наполнится, и идея исполнится, — она пожала плечами. — Иначе никак. Вот, стерегу мышей у пустых камышей.       — Мыши там не живут.       — Мои мыши особенные, — горделиво выпятив грудь, сообщила безумная. — Где хочу, там и бегают.       — Ладно, допустим.       — Мы её пропустим, — опять подхватила психованная. — Предположим, мы её положим. Затем... — она строго глянула на меня. — Маленьким девочкам нельзя слушать взрослые вещи, а то мама заругает.       — У меня нет мамы, — нашла маленькую. На себя посмотри, чудило!       — Даже если нет, всё равно заругает, — она упрямо сдвинула брови. — Это не аргумент.       — Потрясающая логика.       — Логический пазл на хлеб уж намазан — кусай!       — Где?       — А нигде, хи-хи! У тебя всё равно нет нужных рук.       Сидящий в углу учёный дёрнулся, как насаженный на штырь, яростно потёр лоб и что-то негромко забубнил.       — Доктор не лечит, только калечит, — вернувшись на место, вновь понесла ахинею девица. — Чтобы согреться, надо раздеться.       Вообще-то, как раз наоборот. Но у сумасшедших особая логика. Хотя, если подумать, с первой частью согласна на все сто.       — Ты тоже иная, но не больная. Слышишь звуки, а остальным — пуки.       Блин, сейчас тоже заговорю, как ты:       — Едет карета, шляпа нагрета. В ней сидит некто, рот отстегнул.       Бред несу. Полный.       — Сестрёнка! — безумная радостно кинулась обнимать прямо через стол. — Услышь его, услышь. Он тебя так ждёт!       Ничего не понимаю. Абсолютно.       — Ничего не понимаю, даже если вынимаю! — отпустив и словно прочитав мысли, громко, на всю комнату воскликнула она. — А знаешь почему?!       Да не ори ты! Достала.       — Почему?       — Потому что вынимать нечего! — с победной улыбкой заключила девица. — Зато нет лишних деталей. Это же круто!       — А-а-а, мои мозги, — затрясся вдруг учёный в халате. Он схватился за голову. — Они текут.       — Мозги не текут, их зомби едят, — нехорошо посмотрев на человека в углу, возразила безумная. — Иди, дядя, в туалет — там висит велосипед. Тебе ехать давно пора, ха-ха-ха!       Надсмотрщика в белом халате внезапно скрутил рвотный спазм, и ученый блеванул прямо на халат. Фу-у, гадость какая.       — Они ползут, — свалившись со стула и выронив планшет, он скрючился в три погибели. — Ползут, шипят. А-а-а! Уберите их от меня, уберите! Пара… Парали…       Молодой мужчина повалился на пол, конвульсивно забил ногами. От увиденного у меня похолодело в животе. Стул медленно, как в замедленной съёмке, сложился и почти торжественно брякнулся на пол.       — Змеи, кругом чёрные змеи! — надрывался яйцеголовый. — Не хочу играть в жмурки! — Проползла мимо змея, хвостиком вильнула, — не моргнув, вывела сумасшедшая. — Я хотела посмотреть, чуть не утонула.       Внезапный припадочный в истерике начал биться головой о пол:       — Заберите их, заберите! Они кусают, бьют фотоаппаратами!       Зрачки сумасшедшей опять сжались до крохотных точек, она медленно поднялась со стула и пошла к мне:       — Педрило мудрило, но всё равно...       — А-а-а! — из носа бедняги закапала кровь. — Вспышки, шишки, сонные мишки!       В страхе я попыталась отпрянуть от нависшей рядом психбольной — её безумие явно заразно. Но кандалы держали крепко.       — ... в мозгах лишь дерьмо, — покачиваясь, заунывным голосом закончила сумасшедшая. И вдруг резко выкрикнула в сторону яйцеголового: — Посему умолкни!       Судорога выгнула того дугой:       — Нет!!! Гули надули, ногу загнули. Где стыковка?!       — Прекрати, — леденея от ужаса, прикрикнула я на психованную. — Ему от твоих слов всё хуже и хуже, дура!       Сумасшедшая вдруг побледнела, закрыла лицо руками и всхлипнула:       — Я не нарочно, мне самой тошно.       — Ну так и заткнись! — рявкнула я.       — Не могу, голос слышу всегда. Ветер приносит, хоть и не просят. Я убегаю, но замираю.       — Эй, дебилы! Уберите её отсюда! — заорала я в глазок камеры над дверью. — Мужик сейчас окочурится!       — Окочурился у курицы цыплёнок с самых молодых пелёнок, — не убирая рук от лица, вполголоса бормотала девица. — Не выйдет из него птицы.       Учёный забился в конвульсиях. Он явно умирал. И тогда я сама, выгнувшись дугой в попытке дотянуться до бормочущей сумасшедшей, изо всех сил напрягла ноги. Не выдержав отчаянного напора, болты крепления с резанувшим по ушам скрежетом вышли из пола.       Мгновенно вскочив прямо со стулом, лбом я ударила безумную в районе виска.       — Ах, дело швах! — взмахнув руками, полоумная кулем повалилась на пол.       — Эй! Ты там жива? — испугалась я.       Неужели убила? Грудь стиснули стальные тиски, тело затряс озноб.       — М-м-м, — пуская слюнявые пузыри, слабо простонала сумасшедшая. — Х-рр-х-рр… Скоро будет смерти пир. На носилках понесли — еле-еле унесли.       «Жива», — пронеслась облегченная мысль.       В углу жалобно простонал учёный. Он зашевелился, тяжело дыша, дрожащей рукой отёр с лица рвоту, с трудом сел. Этот мужик ни разу меня не резал, поэтому я ему даже искренне посочувствовала — с таким невменяемым руководителем и впрямь можно окочуриться по счёту раз.       В следующее мгновение в комнату ворвались люди, стало шумно и тесно. Вбежавшая раньше всех глава базы наотмашь ударила меня рукой по губам. Вместе с прицепленным стулом я с грохотом опрокинулась навзничь. Затылок взорвался болью, во рту появился противный металлический привкус.       — Мерзавка, тварь! — доктора Намикаву трясло от бешенства. — Испортила весь эксперимент, ведьма проклятая!       — Он бы умер! — сплюнув кровь, не менее зло заорала я. Первый раз за всё время реально захотелось вышибить ей мозги.       Коллеги помогли учёному встать, безумную споро перебросили на носилки и потащили к выходу.       — Я Проводница — не может не сбыться! — у самой двери заголосила та. — Туман всех накроет и упокоит. Конец песни!       — Живо вколите ей снотворное и везите обратно к заказчику! — крикнула вслед носильщикам доктор. — Иначе последних мозгов лишитесь!       — Да, мэм! — отозвались уже из коридора.       Затем начальница присела и склонилась ко мне. Мамочки, какие у неё бездушные глаза. Бок что-то укололо, и тело дёрнула слабая судорога. Опять вкатили парализатор! Дурья башка, упустила реальный шанс сбежать! Пусть даже вместе со стулом — только б вырваться из этого ада.       — А мне плевать на других, — шепнула Намикава. — Что значит одна жизнь во славу науки?       Оплакивая собственную тупость, я молчала — она тоже безумна, только по-своему. За несколько долгих месяцев успела убедиться. В глазах женщины расцвёл торжествующий огонек:       — Нечего возразить, да? И твоя жизнь ничего не значит, и его.       — Следуя логике, и ваша тоже, ― ох, едва языком ворочаю.       — Молчи, тварь! — доктор влепила звонкую пощёчину. Щеку ошпарило кипятком. — Ничего тебя, погань, не берёт. Но ты ноль, ничтожество! Грязь под ногами, мерзость!       Силясь понять, в чём источник её ненависти, я молча смотрела в упор.       — Чего пялишься? Скоро и твой черёд наступит, — учёная ядовито осклабилась. — Вот подрастёт мутантик, вытащим наружу и сделаем вечным поставщиком клеточных культур. А тебя, гниль, в расход определим.       — Что? Что вы с ним сделаете? — отказываясь верить ушам, прошептала я.       Сердце учащённо забилось. Как можно быть настолько бесчеловечной? Хорошо, убейте меня, но его-то за что?! Пусть, не спрашивая, сделали беременной, но в чём виноват маленький человечек? Чем он провинился?       — Да, ты не ослышалась, пустим на органы, — смакуя каждое слово, издевательски прошептала в ответ доктор. — А из костного мозга сделаем бесконечный источник стволовых клеток. Это же замечательно, не правда ли?       В голову молотом ударила жгучая ярость. Пламенем растеклась, разлилась по всему телу, раскалённой лавой начала сочиться сквозь поры. Слабость от вколотого парализатора как рукой сняло.       У доктора расширились глаза, она в страхе отшатнулась и, грубо расталкивая работников, бросилась вон из комнаты:       — С дороги!       Дремлющий зов налился силой, неразборчивым и потому ещё более невыносимым шумом загрохотал, загремел, буром ввинтился в уши. Выдавливая из черепной коробки, прессом сжал мозги.       Нет! Я не позволю! Я защищу!       Пронзительно взвыли сирены. У потолка замигали красные лампочки.       — Внимание! Общая тревога! — прогремело из настенных динамиков. — «Нулевой Объект» стремительно теряет стабильность. Зафиксирован экспоненциальный скачок электромагнитного излучения во всех диапазонах! Активирую протокол нейтрализации. Во избежание риска для жизни всему персоналу приступить к немедленной эвакуации!       Все вздрогнули, переглянулись и скопом бросились на выход — образовалась небольшая давка. Сопя, поливая друг друга отборной бранью и пихаясь локтями, паникующие учёные просочились в коридор, последним поспешно ковылял пострадавший. Переживая исключительно за свои шкуры, обо мне забыли напрочь.       — Приступаю к нейтрализации, — под вой сирен произнес механический женский голос.       Через несколько секунд свет мигнул и потух. Затем включился вполсилы, неприятно замерцал.       — Нейтр… — голос оборвался оглушительным лязгом и треском. Помещение тряхнуло. Динамики и сирены смолкли, потолочные лампы почти угасли и светились еле живыми полосками.       — Аномалии! Они возникают повсюду! — в наступивших зловещей тишине и мраке панически заголосили из коридора. Прямо передо мной на расстоянии вытянутой руки появилось дрожащее светящееся марево.       Из коридора донеслись истошные вопли, мерзкий хруст костей и выворачивающий наизнанку звук рвущейся плоти.       Глаза и сознание заволок непроницаемый фиолетовый туман. Больше я ничего не видела и не слышала.