Прекрасное их погубило

Изуми по привычке, напевая песню под нос, взбалтывала яйца и вливала смесь на раскалённую сковородку, напрочь забыв, что живёт теперь не одна. Сняв фартук, она с ужасом взглянула на переполненный стол и озадаченно потёрла лоб, надеясь, что всё будет съедено и не отправиться в мусорное ведро. Переложив посуду в раковину, наспех сняв фартук, обтёрла руки и, тыкая по экрану, нервно кусала нижнюю губу: от Шисуи не было ни звонка, ни сообщения. Ей хотелось поскорее прояснить ситуацию и в то же время оттянуть момент. Когда сонный и помятый Итачи появился в дверном проёме, она быстро спрятала телефон, боясь выдать своё волнение, что скопилось на кончиках пальцев. Через силу беззаботно улыбнувшись, Изуми старалась сохранять спокойствие, но постоянные мысли о Шисуи, не давали покоя, поэтому она без умолку тараторила. Впрочем, Итачи не заподозрил неладное, уплетая бутерброд, старался всячески отговорить её от идеи помочь с уборкой его дома. Ей же не терпелось погрузиться в тяжёлую физическую работу и занять себя делом на целый день. Она не понимала, почему он так рьяно сопротивляется. Подумаешь грязно, она весь бабушкин дом отмыла, правда, не одна. В Конохе Изуми было не по себе, в особенности из-за Рики. Всякий раз, сталкиваясь с ней, её начинало грызть чувство вины за то, что её мама умирала, пока она кувыркалась в постели с женатым мужчиной. С мужчиной, чья супруга так заботливо и бережено ухаживала за матерью. Может, болезнь наказание за грех? Она отняла у этой чудесной девушки мужа, и бог решил отобрать у неё самоё родное. Мать выписали через две недели, и ей осталось уладить формальности: собрать пару подписей и результаты анализов. Если бы не безумное желание Хазуки умереть в родных стенах, тотчас взяла бы её и увезла в столицу, показала самым лучшим врачам. Изуми столкнулась с Шисуи в коридоре больницы, когда выходила от главного врача с историей болезни мамы. Он стоял вместе с Рикой и буравил её взглядом, от которого подгибались колени. Жена на ощупь искала его руку, но он резко отдёрнул, как только её тонкие пальцы коснулись ладони. — Изуми?! — удивлённо воскликнул он, сделав шаг вперёд. Рика подняла на неё взгляд и захлопав красивыми глазами, мягко улыбнулась. — Ты ли это, Изуми… — он говорил так, как будто не видел её несколько лет, словно не прожил с ней два с половиной года в одной квартире. «Зачем он приехал? Какого чёрта ломает эту комедию? Зачем режет ножом по исполосованному сердцу? Он издевается над ней? Испытывает? Что ему ещё надо?», — мысли обвивали её, сдавливали грудь, сковывали. Единственное, что она могла — медленно дышать, слегка приоткрыв рот. — Точно… Это Изуми! Не узнаёшь? — Шисуи улыбнулся бесхитростно и подлетел к ней с объятиями. Схватил в охапку и закружил. Пациенты больницы обернулись, Рика недоумённо свела брови, а она онемела, не зная, как себя вести. — Это же я — Шисуи, — горло сдавили слёзы, и она разрыдалась, больно сжимая его плечо. — А ты не изменилась, как была плаксой, так ею и осталась, — вернув её обратно, он утёр её слёзы. По дрожащим рукам и по проскальзывающей боли в глазах, сравнимой со скорбью, она поняла, он держится из последних сил. Шисуи подмигнул ей, криво улыбнувшись, прежде чем повернуться к жене. — Рика, дорогая. Поверить не могу! Это Изуми! Мы с ней вместе росли и ходили в одну школу. — Я знаю, милый, — приторно ответила девушка, заправляя прядь волос за ухо. — Откуда? — Я… Изуми сорвалась с места и побежала прочь от них, подальше от этой горькой комедии. «Милый», «дорогая», её сейчас стошнит. Слёзы лились потоком по её щекам, сердце разрывалось в клочья, а дыхание срывалось на хрип от бешеного бега. — Изуми! — кричал он, и она слышала его тихий полушёпот, — что с ней? — Оставь её. Она влетела в бабушкин дом, всё ещё не убранный и пыльный, чуть не споткнулась о пустое ведро и пнув его со всей силы, рухнула на кровать, сотрясаясь рыданиями. Казалось, что она больше не может плакать, что все слёзы уже иссякли, но они откуда-то брались и лились ручьём не переставая, обжигая кожу. Что-то внутри неё болезненно обрывалось, ныло, и Изуми судорожно сжимала простыни и дёргала ногами, и чтобы хоть как-то заглушить утробный крик, выла в подушку. «Дорогая», «милая» крутилось в голове безостановочно, отчего сердце разрывалось от ревности и злости. Несмотря на то, что тысячу раз его проклинала и пыталась вырвать с корнем, она безумно желала его увидеть, прикоснуться, жадно целовать, расцарапать спину, услышать нежный шёпот над ухом, где уверяет, что весь её. Ощутить всего его в себе, почувствовать себя центром этого мира, заглянуть в чёрные глаза и гореть, гореть в огне безумной страсти. — Шисуи… — сквозь дрёму простонала она, и чьи-то тёплые руки коснулись её опухшего лица. — Да. Резко распахнув глаза, Изуми метнулась в сторону, упираясь в холодную стену, испуганно уставилась на него, нервно кусая губы. Шисуи сидел озадаченный и поникший на краю её кровати и проведя по грубому покрывалу, потянулся к её ногам, она тут же поджала их, не давая прикоснуться. — Что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказался? — голос её был хриплым, надломленным и срывался на визг. — Я заходил к тебе, — он же говорил спокойно, не отводя взгляда, — твоя мама сказала, что ты живёшь теперь здесь. Дверь была открыта, я и зашёл. — Зачем? Я же сказала тебе убираться. Убирайся из моей жизни, — пыталась она держать себя в руках, ведь ещё чуть-чуть и кинется к нему на шею, уговаривая остаться. — Мы поговорим, и я уйду. Я должен всё объяснить, после я приму любое твоё решение. — Говори со своей дорогой женой, нам не о чём с тобой разговаривать. Всё это было ошибкой… Я тебя ненавижу, — выплюнула она, повернувшись к окну, и сжала пальцы до боли, впиваясь ногтями в ладонь. Шисуи мгновенно сдвинулся и, нависнув над ней, схватил за подбородок, заставил её посмотреть ему в глаза. На лбу вздулась вена, ноздри раздулись, и она на миг испугалась, таким злым и устрашающем он никогда не был. — Не смей… — он сглотнул, пытаясь обуздать свою ярость. Колкий, цепкий взгляд в мгновенье стал мягким и нежным, — Изуми, выслушай. — Твою очередную ложь, — прикрыв глаза, она попыталась сдержать слёзы, но они предательски заструились по щекам. — Но ты ведь хотела верить в эту ложь. — Что? — поражённо раскрыв рот, Изуми в ужасе уставилась на него. — Ты же догадывалась, что со мной что-то не так. Но предпочла закрыть глаза. — Ты хочешь обвинить меня, перекинуть ответственность. Ты… — Нет! Я хочу, чтобы ты признала и была честна с собой. Ты же подозревала, но не хотела знать. Я бы так долго не продержался… Оттолкнув его, Изуми попыталась вскочить и избежать правды, в которую он тыкал носом, как маленького котёнка. Его рука схватила её за запястье, и со всей силы дёрнула на себя, она упала в его объятия, тёплые и крепкие. От бессилия обмякла и уткнувшись ему в грудь, сжала мягкую ткань свитера и зарыдала. Она была так ослеплена идеей счастья, которую он предлагал, поэтому боялась открыть дверь и вновь впустить холод и одинокий ветер в свою жизнь. Она ничем не лучше. — Я не хотела тебя терять, — заскулила, всхлипывая, — не хотела…потому что, — слабо ударив его кулачком по груди, — ты… время с тобой… было самым прекрасным, что было в моей жизни. Ты не должен был, так со мной поступать! — Изуми сорвалась на крик, — ты, превратил меня в женщину…в ту женщину, которую я больше всего ненавидела, — забарабанила по груди со всей силы, пытаясь сорвать на нём обуревающую её ярость и боль. Шисуи молча сносил побои опустив голову, и только когда её истерика стихла и она лишь всхлипывала, размазывая сопли по лицу, он осмелился прикоснуться к ней, провести пальцами по щеке и притянув к себе, обнять и поцеловать в макушку, заботливо погладив по спине. — Прости меня. Я хотел рассказать, но мне было страшно всё потерять. Признайся я тебе сразу, ничего бы не было…не было бы нас. Признайся позже, ты бы ушла, даже не выслушав. Да, я поступил неправильно, я осознаю всю ту боль, что причинил тебе. Прости меня…прости меня за любовь к тебе, за эгоизм, который она породила. Я хотел, пусть на короткий миг — стать счастливым, — голос его дрогнул, и он перевёл дыхание. Изуми подняла голову и заметила на пушистых ресницах застывшие слёзы, — моя жизнь до встречи с тобой была пустой…мне не хотелось жить. Рика всё во мне отравила. — Как ты можешь так говорить, ведь Рика, прекрасный человек, — тихо шепнула, смахивая его слёзы. Он звучал искренне, и сердце её сжималось от сострадания к нему. — Я тоже так думал, повёлся как дурак, — горько усмехнулся он, — если только можно было всё отыграть назад, — Шисуи замолчал, возведя глаза к потолку, — я всё тебе расскажу, — взяв её лицо в свои руки, грустно и в то же время ласково улыбнулся, — но прежде хочу сказать тебе, — часто заморгал, пытаясь сдержать слёзы. Он перешёл на шепот, — я люблю тебя и если бы, мне пришлось прожить эту жизнь заново… Я поступил так же, потому что ты — Изуми, самое лучшее и прекрасное, что со мной случилось. И я приму любое твоё решение, если это сделает тебя счастливой. — Шисуи… — он приложил палец к её губе, заставляя замолчать. — Я помню тот день, когда всё посыпалось, как карточный домик. Я закрыл одно из своих журналистских расследований с ошеломляющим успехом, и мы с ребятами отмечали в местном баре. Я был безумно счастлив и горд собой. Почему самые ужасные вещи случаются именно в такой момент, — сказал он сквозь зубы, заскрипев, — один звонок из больницы, перевернул всю мою жизнь с ног на голову. У отца случился приступ. Я доехал до Конохи лишь к вечеру, папа лежал в реанимации без сознания. Лишь через три дня, пришёл в себя, но был беспомощным и требовал постоянного ухода. На работе мне удалось выбить только неделю, и я метался между сыновним долгом и своей жизнью. После смерти мамы, папа заботился обо мне. Он от многого в этой жизни отказался, чтобы вырастить меня. Я не мог его бросить, не простил бы себе. Но переехав в Коноху, не нашёл бы хорошо оплачиваемую работу. А деньги нужны были, особенно сейчас, когда папу необходимо было ставить на ноги. Одна медсестра, расхвалив, дала мне контакты сиделки, сказав, что та много не берёт, но выполняет работу очень хорошо. Я думал, это будет пожилая женщина и каково было моё удивление, когда на встречу пришла девушка. Я не буду лгать, я был поражён её красотой. Я ещё никогда не встречал таких красивых женщин. Она была скромна и мила, а то, что помогала пожилым людям, делало её в моих глазах почти божеством. С лёгким сердцем оставив на неё отца, уехал. Когда выпадали выходные, приезжал. Папа шёл на поправку и был в восторге от Рики. Называл доченькой, — горько усмехнулся Шисуи, зачесав волосы назад, — мне она тоже нравилась. Мы много общались и часто гуляли. Сказать по правде, мне льстило, что такой женщине приятна моя компания. Как-то ночью Рика пришла ко мне в комнату, и мы, — он замолк, сглотнув слюну, — переспали. Я думал, она заинтересована во мне, но я ошибался, её интересовал не я. Её интересовало положение, что я мог ей дать. — Положение? — Изуми непонимающе нахмурила брови. — Да. Рика ненавидит свою семью. Она хотела уйти от деспотичного отца и вечно контролирующего брата. Но я не понимаю, зачем она так поступила со мной. Мы могли бы жить нормальной жизнью… Я не сразу, но сделал бы ей предложение. — Что она сделала? — нетерпеливо спросила Изуми, сжав его руку. — Рика сказала отцу, что я соблазнил её и опорочил. И если её отец или брат узнают об этом, её выгонят из дома. Она заливалась слезами перед ним и нагло врала. Я не был её первым, и она точно знала, зачем пришла в мою комнату. Если бы не повела себя так…я бы не испытал к ней отвращение. Папа был в ярости, он проклинал меня и не слушал. В его глазах я видел разочарование. В одно мгновение я стал грязным пятном на его честном имени. Он сказал, если я не женюсь на ней, если я не возьму ответственность, то могу забыть, что у меня есть отец. И я женился. На вопрос, почему так поступила, Рика тихо засмеялась, сказав: «Ничего личного, ты лишь ключ к моей свободе. Мне не хотелось долго ждать». И тогда я увидел её истинное лицо. Меня использовали ради достижения цели. Отношения с отцом были испорчены, он стыдится меня. Я был рад, что она решила остаться в Конохе, я не хотел видеть её лживое лицо каждый день. Некоторое время спустя, компания, долю акций которой я купил, объявила себя банкротом. Я потерял почти все деньги и был на мели. И именно в этот момент, жизнь подкинула мне ещё одно испытание. Папа упал, сломал бедро, повредил позвоночник. Требовалась операция, я не знал, что делать, и за определённую сумму я слил информацию о новом продукте конкурирующей компании, подставив своего друга. Я не находил себе места, грыз себя, но отец был мне дороже. Друга вскоре отпустили, не найдя доказательства, а я с облегчением вздохнул. А через несколько месяцев я встретил тебя. С тобой рядом я забывал обо всех проблемах, об удушающем одиночестве, о своём предательстве. Я хотел быть честным с тобой и приехав в Коноху, Я попросил развод. Рика лишь засмеялась, сказав, что мне его не видать и если я осмелюсь, то она выдаст мой секрет. Я понятия не имею, как она узнала, когда даже мой друг не подозревал меня. Но у неё есть флешка, доказывающая моё преступление. И я испугался… Я решил, что продержусь до истечения срока исковой давности и подам на развод. Ей уже нечем будет меня шантажировать. Оставалось совсем чуть чуть, Изу. Ты не делаешь ничего плохого, ничего не разрушаешь. Наш брак не на чём не держится. Если бы я её любил, разве я отсутствовал так долго. — Если ей так важно быть в браке, почему ты думаешь, что она так легко тебя отпустит, — закусив нижнюю губу, Изуми приподняла бровь. — Я старался нигде не оплошать, ей больше нечем будет меня удержать. — Если она узнает, что ты…что мы с тобой, — она закрыла рукой рот, — ты должен немедленно уйти. Если моя мать узнает…она не поверит…во всё это. Моя мама в ней души не чает. — Нет ничего удивительного, что я решил увидеться с подругой детства и поддержать в трудную минуту. Странно было бы не сделать этого. Всё хорошо Изу, — приободрил он её, — я тоже научился играть. Ты мне веришь? — Да. Дом пах сыростью и плесенью, и, по правде говоря, выглядел намного ужасней, чем она себе представляла. Взяв веник и намочив его в воде, прошлась по потолку, стенам. Пауки тут же разбежались по обоям, попадали и не уклюжа передвигая лапками, пытались спрятаться. На улице послышался рёв газонокосилки и посмотрев на Итачи через мутное стекло, Изуми улыбнулась, от былого мальчишки ничего не осталось. Она прошлась по залу, эта комната всегда была наполнена светом: у стены стоял диван, на полу расстелен бежевый ковёр, а у окна был раскинут огромный фикус. Когда родителей не было дома, они вместе играли в дженго. На ней башня всегда рушилась, вытягивала не тот брусочек и сильно волновалась под его пристальным взглядом. Итачи подбадривал её, говоря, что в следующий раз обязательно получиться. Иногда к ним присоединялся Шисуи, и рядом с ним она нервничала ещё больше, и башенка падала сразу. Шисуи косился на неё и озадаченно почёсывал затылок, недовольно цокая. Когда приходил Саске, она вздыхала с облегчением, неудачников уже было двое. Услышав писк и увидев розовый толстый хвост, Изуми подпрыгнула и с криком выбежала на улицу. Крысы всегда её пугали. В детстве, когда они ещё жили в другом городе, отец забыл закрыть подвал и она, возвращаясь со школы, как всегда, не смотря под ноги, угадила прямо в него. Там были большие крысы, мерзкие, с толстыми лысыми хвостами и жёлтыми острыми зубами, они обнюхивали её и бегали по ней, повизгивая, пока лежала неподвижно и беспомощно. Кто-то поймал её и, почувствовав крепкие руки на своём теле, она взглянула, отгоняя свой детский кошмар. Итачи смотрел на неё с беспокойством, нахмурив брови. — Там была вот такая крыса, — с ужасом произнесла она, пытаясь выплеснуть свой страх. Его размеренный голос и мягкая улыбка успокаивали. Переведя дыхание, она решила найти службу, которая избавит дом от плесени и крыс. Присев на крыльцо, Изуми стала копаться в телефоне, щурясь от солнца. Косилка противно взревела, и на экране появилось сообщение.

«О чём ты? Позвони»

Быстро соскочив, она взглянула на друга, прежде чем спрятаться за углом дома. Поспешно свернув в тихий переулок и прислонившись к кирпичному забору заброшенного дома, она нетерпеливо набрала Шисуи. — О чём ты Изу? — голос его был встревоженным, и она представила, как он нервно запускает руки в волосы и часто дышит. — Просто ответь. Ты спал с ней три месяца назад? Я всё пойму…только не обманывай. — Между нами ничего нет. Я не сплю с ней, ты же знаешь. Ты можешь сказать, что случилось? Она что-то тебе сказала? — Она беременна, — всхлипнула Изуми. На том конце воцарилось молчание, и ветер сорвал с цветущей яблони последние цветы. — Что? От кого? — От тебя, дурак! — Бред…этого не может быть…он не мой Изу. Она делает это специально, хотя какой в этом толк, если он не мой. — Ты уверен? — её голос дрожал, и пальцы прошлись по холодному кирпичу, — Три месяца назад умер твой отец… Ты же мог. — Я не мог, я был в стельку пьян, — Изуми закрыла рот рукой, пытаясь не закричать от безысходности, — я приеду и всё выясню. — Нет! — вскрикнула она, подскочив на месте и взяв себя в руки, сказала более спокойно, — никто, кроме, мамы и меня не знает. Это будет странно. И я подумала над твоим предложением, я приеду в Кава, — сказала она, надеясь уговорить Итачи, присмотреть за мамой. Нельзя было допустить его возвращения, особенно сейчас, когда Итачи вернулся. — Правда, — в голосе зазвенела радость, и она сглотнула горький ком. — Я уже считаю дни. Всё будет хорошо Изу, осталось совсем немного. — Совсем немного, — прошептала она, отключив телефон. Тёплый ветер обдул лицо, и она закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Они оба недооценили Рику, потеряли бдительность, а она ловко воспользовалась ситуацией в своих целях. Теперь Изуми была уверена, ребёнок был от Шисуи, но ему лучше пока об этом не знать.