там, где отцветают розы

пустота царит здесь. здесь нет жизни, любви и былого процветания, есть только одиночество, разрушение и смерть. здесь, в доме, что когда-то заселяла счастливая и полная семья, ныне покоющаяся в паре метров под землёй. однако сегодня его вновь посетит некто другой, не из их семьи, но столь близкий им при жизни. особенно одному из сыновей.

<…>

дорога до туда была недолгой. всего лишь полтора часа и машина неровно припарковалась около обочины. тут давно никто не проезжал, о чём говорила заброшенность и неухоженность калитки напротив припаркованного авто и давящая тишина раннего вечера. спустя пару минут из машины вышел мужчина лет тридцати, одетый в тёмно-синее пальто. лёгкой, будто призрачной походкой он подошёл к двум дверям из старого, уже выцветшего и вероятно скрипучего металла. вход, как и другая часть калитки уже давно заросла; она была обвита плющом и виноградом, вряд ли пригодным для пищи, но жутко красивым и добавляющим какую-то излишне пафосную атмосферу заброшенности. и ведь когда-то здесь процветала жизнь. калитка не была в таком разрушенном состоянии, в самом доме жила семья, семья счастливая и беззаботная. как помнил хёнджин, по пятницам здесь часто устраивали приятные ужины, с танцами под песни прошлого века и просто радовались днями напролёт. теперь же, некогда наполненный счастьем и спокойствием, этот загородный дом с наикрасивейшим садом и беседкой одного из друзей возлюбленного хёнджина пустовал. он подошёл ближе. из-за царившей вокруг мёртвой тишины, его шаги, касания пальцами дверцы калитки, её скрежет и звук открывания звучали громче выстрелов; отзывались они на метры во все стороны и даже казалось, что они оглушают. — открыто. странно, не так ли? — спросил хван сам у себя. дверь легонько толкнули. раздался режущий уши скрип, от которого хёнджин невольно вздрогнул. отвратительный звук. а чего он ждал от железа, которое не смазывали и не меняли уже больше десяти лет? вряд ли это был бы тот мягкий тонкий звук, напоминающий о днях, когда хван приезжал к киму на праздники и во время школьных каникул. эх, воспоминания. почти стёртые из памяти мгновения, увековеченные им самим. сначала, по невольности, а потом от сильной любви к парню и месту, что он когда-то так любил и ценил. а потом так быстро потерял. открыв двери полностью, перед хёнджином расстелился такой же как и раньше большой, всё ещё цветущий и спокойно уживающийся сад. вот только теперь, когда цивилизация покинула его территорию, он стал сам себе хозяином. дождь и время смыли проложенные дорожки, оставив от них лишь сыпящуюся на глазах пыль брусчатки. корни деревьев прорастали чуть ли не через остатки асфальта, мох и зелень покрыли его почти полностью. вечернее солнце приятно переливалось сквозь листья. где-то бродили мелкие животные и порхали бабочки. всё шло своим чередом. единственное, пожалуй, что говорило о некогда жилом местечке, так это столбы фонарей, проведённые вдоль дорожек сада. пройдя чуть дальше, хёнджин увидел беседку. ту самую беседку, где в детстве они игрались с старшей госпожой ким, делали уроки и просто ели летом, когда им уже не терпелось очередной день провести в саду занимаясь какой-то ерундой. подойдя ближе, он вновь проникся атмосферой пятнадцатилетней давности, когда он и ещё живой сынмин сидели здесь и дни напролёт занимались чем-то. даже если было нечем заняться, они находили способ развлечься. и прикасаясь к старому дереву столика, он вспоминал былое, но уже упущенное время с кимом. счастливое, и ни за что неповторимое. но он не стал задерживаться там.хван приехал сюда не за этим. ещё дальше, в самой глубине пригородного участка стоял небольшой двухэтажный дом с чердаком и подвалом. такой же запущенный и пустой, как весь остальной участок. дверь и ступеньки того здания скрипели так же неприятно, как и калитка; они заросли какой-то неизвестной хёнджину порослью. открыв дверь, он обнаружил всё на своих местах. всё стояло точно так же, как и десять лет назад, когда он последний раз закрыл двери этого дома. когда он навсегда покинул это солнечное и спокойное место, будучи уже без его жильцов. хёнджин стал расхаживать по комнатам, рассматривать картины, выученные наизусть, смотреть содержимое ящиков и шкафов, вспоминая, как бесстыже лазал по ним с дружком и крал всякие интересные штучки у взрослых, по типу расчёсок и бигудей у бабушки ким. он не знал, зачем он тут ходит и разглядывает то, от чего его бросает в дрожь и слёзы, но хван продолжал бродить и будто насильно издеваться собой. упущенные года счастья и беззаботности бесследно упущены, а невзаимная любовь и утрата близкого человека и его семьи возвращают в серую и неидеальную реальность. всё ведь шло так хорошо, а потом пошло по наклонной вниз, от признания и отказа, до смерти всей семьи сынмина. хёнджин то, кстати, был как раз против их полёта в пусан на пару дней, просил, мол, не надо, отговаривал. но его не послушали. мало того, что за день до этого он признался сынмину и тот ему не ответил взаимностью, а наоборот, послал куда подальше, положение усугубили вести о крушении самолёта, на котором они летели. не выжил никто. поначалу, хван не мог принять того факта, что их не стало. особенно больно было из-за сынмина. организовывая похороны всего семейства ким, он решил увековечить их на заднем дворе их собственного дома. пусть они таки вернуться «через пару дней», как они и обещали ему перед уездом, после которого они так и не вернулись. не вернулись живыми. потом, похоронив их, он уехал и не возвращался сюда уже около десяти лет. сейчас же, когда хёнджин уже выходил из дома спустя достаточно много времени, за которое в его жизни сменилась своя череда неудач и побед, достижений и проигрышей, но внутри и душевно он жил здесь. здесь, где захоронен труп того, кого он так любил, и даже признался, но принят, увы, не был.

<…>

третий час. третий чёртов час хёнджин стоял над могилой ким сынмина. еле сдерживая слёзы, дыша прерывисто и часто сглатывая слюну. в горле отвратительно сильно першило, голова невозможно кружилась, слёзы то и грозились навернуться. но что-то ему не позволяло. может, он не хотел разреветься перед парнем, что ответил ему отказом после признания в давней любви, пусть и неправильной, но истинной и чистой, первой и светлой. и единственной, как доказывает практика. могила кима заросшая и неубранная. на фото всё ещё можно разглядеть красивое лицо молодого и широко улыбающегося паренька, к которому так и хочется прикоснуться, вести дрожащими пальцами по его лицу, обнимать, целовать... просто чувствовать тепло его рук в своих, как когда-то давно. странно, что только после его смерти хён начал это ценить и любить. раньше, он любил лишь его личность, эту волшебную внешность, красоту его глаз, слов, тембра голоса... вообще всего кима, от и до. а такие мгновения почти не ценил. ну, как не ценил. ценил конечно, особенно объятия и ночи, проведённые вместе один на один, но после утраты он как никогда захотел прикоснуться к нему, ещё больше проводить времени с ним или хотя бы поговорить о произошедшем. будь у них время, будь возможность влюбить кима в себя, может, сейчас бы хван не стоял на заднем дворе заброшенного дома и не нависал замеревшей глыбой над могилой своего возлюбленного, разглядывая букет мёртвых роз, небрежно кинутых ещё десять лет назад при захоронении, как последний «подарок» сынмину и выгравированные надписи на его надгробии. будь жизнь чуть справедливее, джин бы не смотрел на его счастливое лицо с фотографии в рамке над могилой, а на человека напротив себя и, возможно, крепко обнимал и рыдал ему в плечо. но нет, жизнь распределилась иначе и забрала у хёнджина самую ценную и незаменимую вещь. возможно, это такая себе «карма» для кима, за отказ, но даже если бы они перестали общаться, они могли бы в любой момент наладить контакт и начать общаться вновь. а так, лишь невзаимная любовь, давящее одиночество и пустота внутри. будто у тебя забрали самое важное в жизни и вырезали все внутренности. ноги почти не держат. вот и хёнджина, в конце концов не удержали. с первой каплей внезапного дождя мужчина зарыдал навзрыд. слёзы текли безудержно. крики вырывались сами собой, а в горле лишь сильнее першило, будто тошнило или рвало. всё это время, все те прожитые будто напрасно года он сдерживал эмоции, не открывал душу никому, не рассказывал об утрате. он закрылся в себе, сменил обстановку вокруг, даже переезд затеял. сколько бы он не пытался забыть и как-то излечить глубокую рану и обиду в груди, но ничего не помогало и он до последней капли терпел горечь утренянного. как итог, сидя на коленях с уже испачканными джинсами, его собственными руками душили слёзы. всё то, что он высказал когда-то теперь выплескивал криками, срывая голос. ну и пусть сорвёт, пусть! зато так будет легче. — десять, чтоб тебя, ким сынмин, лет я ждал пока эта чёртова боль пройдёт! — кричал хван в сторону могилы, — а в итоге, после того, что ты мне тогда наговорил я сижу здесь как зарёванная девчонка, просто потому что ты блять сдох! я просил вас, просил тебя, семью, мол, не едьте! а вы! — он прокашлялся от ещё более сильной боли в горле, — решили, что мои советы вам нахуй не сдались и полетели тем рейсом! ну что, долетели?! — непонятно, почему и на кого он злился. но молчать уже он точно не собирался, пока к горлу всё ближе и ближе подступал комок из бутонов и лепестков цветущих нарцисоов, мерзко щекочащих верх гортани.

<…>

пустота царит здесь. дождь барабанит по мраморной плите могилы и по костям мёртвого хван хёнджина, в которых до сих пор остались полуклумбы самых разных нарциссов, по большей части жёлтых. за года после того дня и могила, и кости успели порости не только нарцисссами, но и розами. вместо тех, мёртвых, что тогда наблюдал хёнджин, и которые он же и кидал, на могиле выросли новые. в основном — красные. в итоге, они оба вместе. да, не в живом облике, но хотя бы в «том» мире они будут рядом. может, они и не поладили сначала, но ведь в любой момент они смогут наладить связь и начать свою дружбу сначала. а может построить что-то большее. заново.