Пять ночей у Фредди. Одиночество и Страх

На будильнике ровно 6 утра. Пора вставать! Ежидневный ритуал, регламентирующий всю жизнь Майкла Шмидта начал осуществляться, подобно часовому механизму пришедшему в движение. Встать с постели, как всегда не выспавшись. Ужаснуться страшному бардаку, царившему в комнате парня с того самого дня как за ним(разумеется за парнем, а не за бардаком) окончательно захлопнулась дверь медицинского колледжа в Вест-Монике. Затолкать в себя безвкусную порцию хлопьев Куки Крис. Они совершенно не нравились парню в детстве, но были незаменимы сейчас, при его, в целом, весьма бедном с финансовой точки зрения положении. Пузырящаяся жижа из шариков бледно-блевотного цвета и кипячённой воды равнодушно проталкивались в пищевод Майка. К хорошему быстро привыкаешь, но как считал Шмидт, было верно и обратное. Часовой механизм продолжал свой путь. Дальше ему следовало пройти в выложенную розовой плиткой ванную, торопясь, экономя каждую секунду. Обрезаться, куда ж без этого, брея лёгкую щетину у щек и полоски губ. Приложить смоченный водой из под крана кусочек ваты, лежащей на раковине как раз на этот случай. На пару мгновений задержаться у зеркала и узреть огромные, отливающие болезненно синеватым мешки под глазами. Майк спал недолго и, как правило тревожно. Причесать непослушные чёрные пряди, одеть громадный, совсем не по размеру серый джемпер. Его подарила заботливая мать ещё пару лет тому назад, на поступление сына. Тогда, если Шмидт не ошибался, одежда была ему подстать. "Что случилось? Неужели я настолько истощил своё тело?"- задумался парень. Времени отвечать на свой немой вопрос не было. Нужно было торопиться. Он опять опаздывал. “Неспешащий Майк”, как его прозвали коллеги по работе, пусть и не разу не соответствовал своему прозвищу(спешил Шмидт всегда и всюду, превосходя в этом нелегком ремесле и таксистов, и юристов, и пронырливых адвокатов из фильмов о судах), действительно практически никогда не поспевал на работу вовремя. Тому было множество причин, от довольно большого расстояния, разделявшего его дом на Кросс-Роуд и место работы, закусочную "У Билла", что в деловом квартале, до скверного общественного транспорта, представляющего из себя пару ржавых вёдер скрипевших и пердевших под весом пассажиров. Иногда в своих опозданиях был виноват сам юноша, иногда его вины не было. И всё же факт оставался фактом, твердые графики и великолепный Майкл Шмидт, почётно вылетевший с учёбы и вынужденный работать в общепите за мизерную зарплату были далеко не лучшими друзьями. Потому не было ничего удивительного в том, что опаздывал парень и в то морозное октябрьское утро, с которого, как мне думается и началась долгая и мрачная история, связавшая обычного неудачника с зарплатой в пару долларов и некое зло, что долгие-долгие годы обитало в этом городе, в самых мрачных и удалённых его уголках. Зло, о котором Майк сегодняшний не знает ничего, но Майк завтрашний будет знать так много, что с радостью обменял бы это знание на целебную ложку цианистого калия или свинцовую пулю под самое сердце. Впрочем, даже и не подозревая о тех событиях, что так стремительно, подобно громовой туче или дикому торнадо приближались к жизни Шмидта, с самого утра парень чувствовал что-то странное. Какое то загадочное, неуловимое ощущение трепета, преследовавшее его с того момента, как Майкл открыл глаза. Юноша знал, во сне он что-то видел. Что-то очень важное, что-то запретное. Какой-то странный образ на границе подсознания, какое-то видение. Оно пело. Звало юношу куда-то. Но куда именно, он пока не знал. Нацепив на себя лёгкое пальто и кроссовки, надёжно закрыв за собой дверь квартиры и спустившись по причудливо петляющей лестнице вниз, парень выскочил на улицу, искуссно маневрируя между проходящими мимо людьми, с головой окунаясь в шумную утреннюю атмосферу. Быстро миновав пару спальных районов, Майк забрел на остановку автобуса. В городе был ранний час пик, потому ни одного сидячего места не нашлось. Прижавшись к куче незнакомцев, вдыхая терпкий запах человечьего пота и затхлый аромат сигарет, он стоял в толпе людей, задумчиво витая в облаках. "Что же мне сегодня снилось?"- мысли о прошедшей ночи продолжали донимать ум Шмидта. Он не знал почему, но его сознание по какой-то причине считало этот сон чем то очень важным. И оттого досаднее, что единственное о чём мог вспомнить парень это запах свежей пиццы. Она точно была во сне. Такая манящая и тёплая. Наверное маргарита. Майк улыбнулся, но с долей горечи. Как же давно он не ел ничего вкусного. "И всё же, при чём здесь пицца? Было ли в этом сне ещё что-то?"- Шмидт потер переносицу, отгоняя печальные мысли. "Вроде бы было"- наконец заключил он- "был ещё торт и шарики. Разноцветные, белые и розовые. Они кружились и метались по тёмной комнате, как будто их подхватил попутный ветер. Хотя при том ветра точно не было. Это я тоже почему-то запомнил. И к тому же свет в окнах. Он переливался странными, меняющимися оттенками, открашивая помещение в красные и фиолетовые цвета, будто на дискотеке". Но на этом всё. Сон и впрям был странным, даже более того, абсурдным. И всё же он был важен. Почему-то... ......... Вест-Лейк, что в штате Мичиган,основанный пилигриммами на заре колонизации континента, был поселением в общем-то заурядным, ничем серьезно не выделявшимся на фоне других городов по-соседству. Типичный затухающий промышленный центр западного побережья США, член не особо почётного клуба городов "ржавого пояса" Америки, рухлядь на руинах прошлого. Знаете, у каждого места или поселения в нашем мире есть какое-то лицо. У мегаполисов вроде Лас Вегаса или горящего тысячью огнями Сан Франциско оно яркое и блестящее, переливающееся тысячью цветов и акцентов. Вызывающее и манящее, где-то слегка пошлое и безвкусное. Совсем как расфуфыренное личико шлюхи или стриптизёрши. У тихих провинциальных городков, вроде тех аккуратных маленьких городков штата Мэн, из которого происходил род самого Шмидта, лик доброй тётушки, готовой пригласить вас в дом и угостить свежими пирогами. Некрасивый, простенький, но такой родной и тёплый, пахнущий выпечкой и свежескошенной газонной травой. У Вест-Лейка же…у Вест-Лейка было лицо медленно разлагающегося мертвеца... Когда то, в середине шестидесятых, ещё во времена президентства Линдона Джонсона здесь проходила массовая застройка новых районов и предприятий. Город гудел и рычал, бурно разрастаясь во всех направлениях. Именно в ту далёкую сытную эпоху был возведён промышленный район- долина фабрик и жиличных комплексов, расположенных вдоль дороги на запад-Вест Роуд 3. В это время здесь бывал ныне покойный отец Майка, и, как самому Шмидту потом рассказывала мать, остался в полном восторге. "Дайте время этому городку. Это будет новый Детроит"-говорил он. Старик много в чём ошибался, и этот прогноз был далеко не главным его промахом. Предсказателем Шмидт старший был дерьмовым. В семидесятых случился обвал местных акций, а затем в дело вступил нефтяной кризис, разом обрубивший все надежды и принесший за собой медленную стагнацию производства. Год за годом целые улицы и кварталы промышленного района увядали и пустели, превращаясь в заброшенные ржавые могильники, облюбованные бездомными и детьми. Так появился "Двуликий Вест-Лейк", не живой не мёртвый город, вся западная сторона которого, включавшая в себя значительные расстояния по левую сторону от озера Понтиак превратилась в заброшенное индустриальное кладбище. И только в центре и на восточных окраинах поселения, вдали от пылящихся соркофагов заводов и трассы Вест-Роуд, превратившуюся в дорогу призрака, по которой лишь изредка проносятся заблудившиеся автомобилисты, продолжала кипеть настоящая человеческая жизнь и развитие. И именно там жил и работал Майкл Шмидт, герой нашего рассказа. При всём своём уважении к пожилому начальнику мистеру Уилкинсону-мужчине внушительных габаритов, но не менее внушительной души, парень даже сильно завираясь не мог бы сказать, что любит свою работу. Беспрерывные смены в «Завтраке с Биллом» плохо сказывались на сне Шмидта, да и сами по себе были очень далеки от звания хорошей работы. Платили мало, переработки было много. Трудолюбивый и ответственный, в общем и целом, не считая опозданий, Майк трудился пять дней в неделю и бывало выходил по выходным. Отношения с коллективом были тоже далеки от идеальных. Тоскливый, депрессивный двадцатидвухлетний паренёк, худощавый и выглядящий значительно старше своих лет, Шмидт никогда не был душой компании. Окружающие сторонились его, считали странноватым и «мутным» как сказал бы повар Гэри. И эта "мутность" отталкивала людей, заставляя работников "Завтрака" относится к Майклу с явным принебрежением, скрытой за фосадом наигранного дружелюбия агрессией. И лишь мистер Уилкинсон, должно быть испытывавший к парню какие то отеческие чувства, не давал Шмидта в обиду, раз за разом спасая от нападок коллег и недовольства посетителей. Но и терпение старика порой сдавало. Всё же даже он, обладая несомненно добрым сострадающим сердцем, совсем не вяжущимся с профессией, не любил "мутных" людей. И регулярные опоздания делу явно не помогали. - "Шмидт! Ты сегодня сам себя превзошёл, засранец. Так сложно приходить на работу вовремя?! Неужели я требую настолько многого?!"-толстоватое поросячье лицо Хэнка Уилкинсона гневно, но при этом несколько комично подёргивалось, маленькие глазки бегали по лицу, как мухи по фарфоровой тарелке. Его пухлая рука ударила по барной стойке. Получившийся звук привлёк внимание сидящих рядом посетителей. -"Простите, Мистер Уилкинсон, больше не повторится"-скользнув из коридора торгового центра за приоткрытую дверь кафейни Майк направился к стойке, мимо начальника, вглубь заведения. Его мысли всё ещё были заняты таинственным сном, посетившим его прошлой ночью. -"Не повторится. Не повторится. Я это от тебя месяц только и слышу! И пока ничего не меняется"- начальник, явно сердясь, пусть и без явной злобы на реакцию подчинённого, продолжал следить за сотрудником взглядом и говорил всё громче и громче, отчего немногочисленные посетители ресторана, даже те что сидели довольно далеко от входа в кофетерией оборачивались и, повинуясь какому-то чисто человеческому любопытству, внимательно следили за перепалкой. Майк молча зашёл за стойку, приоткрыл маленький ящичек для сотрудников, разыскивая свой бейдж и перчатки в куче вещей, оставленных другими работниками «Завтрака". Он понимал, что от него ждут каких-то слов, прекрасно осознавал это, но просто не знал что отвечать. А потому, повинуясь дурной привычке, что была свойственна Майклу с самого детства, не зная что сказать, он предпочитал не говорить вовсе. Так было проще. Не вступая в вербальную конфронтацию, из неё легче выйти победителем. -"Не игнорируй меня, Шмидт!"-глаза Хэнка вновь вспыхнули яростью, но потом он, должно быть вспомнив про неизменную начальническую обязанность держать себя в руках или, как знать, может и правда смягчившись к парню продолжил- "ты хороший парень, Майк, я знаю это, а потому ещё и не вышвырнул тебя ко всем чертям, как обязательно сделал бы мой отец. Но плевать в лицо я себе не позволю, ещё раз посмеешь не явиться вовремя и можешь больше не приходить. Тут я тебе ничем не смогу помочь". Последнюю фразу начальник произнёс с явной горечью в голосе. Хэнк, в отличие от своего отца никогда не любил отчитывать людей. Он был хорошим человеком, но плохим бизнесменом. Майк прикрепил бейдж к своей толстовке, одел перчатки, равнодушно кивнув боссу, взял поднос, оставленный поваром на стойке и молча направился в наполненный оживлённо беседующими гостями зал кофетерия. Он знал, что это пустая угроза. На Уилкинсона часто находило, как называл это малыш Джош Питс- самый молодой не считая Майка и самый низкий, даже его считая, официант ресторана, "осознание наследия". Те редкие моменты, когда этот пухлый добродушный мужик, с которым было бы весело и приятно пропустить пива в баре "Башка Стэнли", что на Кросс-Роуд Авеню, внезапно вспоминал что вообще то является начальником и владельцем предприятия бывшего делом жизни его отца. В такие моменты он любил кричать и коммандовать, вести себя как стереотипный сержант из фильмов про Вьетнам. Но к сожалению, или же к счастью, тут как посмотреть, Хэнк Уилкинсон младший и Билл Уилкинсон старший, в честь которого кстати и было названо само кафе, отличались друг от друга как небо и земля. И то что у второго было частью личности, у первого- лишь напускная бровада. -"Тебе ведь больше некуда идти, Майки"-вконец выдохшийся кричать Хэнк устало облокотился на стойку-"твой послужной список заслуживает искреннего сочувствия. Я считай, тебе услугу оказываю"-увидев что сказанное не произвело на парня никакого впечатления, Уилкинсон устало покачал головой и махнул маленькой ладонью- "идиот ты, Шмидт". По фамилии шеф называл кого-то, только если тот сильно накосячил. Видимо это был как раз такой случай. Шмидт молчал, хотя и хотел что-то сказать. Начальник кое-как протиснулся в дверной проём, покинув кофетерий и направился в соседнее отделение магазина за сигаретами. Внимательные зрители среди посетителей вернулись к обыденным разговорам. А в жизни Майка начался очередной рабочий день, такой же автоматизированный, как и утренний обиход. Стойка, поднос, гость, чаевые, снова стойка, снова поднос. В «Завтраке с Билом» всегда было оживлённо. Кафе располагалась в самом центре делового района, на нижнем этаже популярного торгового комплекса, в котором закупалась добрая половина жителей города, потому недостка клиентов причём самого разного достатка здесь никогда не было. Что не говори, а отец Уилкинсона явно не прогадал с расположением, в отличие от многих других дельцов того времени, по глупости ломанувшихся в “более переспективные” районы на Вест-Роуд. Об их неудаче напоминали многие десятки брошенных магазинов, ресторанов и фаст-фудных, гниющих в промышленном квартале. -"Это дневной выпуск Вест-Сити Ньюс, а с вами на связи ваш бессменный коментатор, Гарри Купер"-бодрый и громкий голос ведущего, вещающего с небольшого глючащего телевизора, стоящего посреди кофетерия оторвал Майка от его отвлечённых мыслей, а также от заказа милой парочки у столика перед окном, и привлёк внимание остальных скучающих посетителей. Множество голов обернулись к экрану. Выпуски городских новостей выходили не так часто, и как правило действительно сообщали нечто важное. Что-то наподобие штормовых предупреждений, происшествий, перестрелок или праздничных мероприятий. "Ночью со вчера на сегодня без вести пропал пятидесятипятилетний Бенжамин Дуглас, почётный член клуба Вест-Лейкских ветеранов. О происшествии сообщила его жена Долора. Женщина крайне обеспокоена и ждёт любых новостей"- люди в кофетерии постепенно теряли интерес к сообщению. Не фестиваль и не харрикейн, просто ещё один пропавший старик. В городе часто исчезали люди, они часто пропадали без следа на всей Земле. Едва ли, с точки зрения обывателя, отдельный Бенжамин Дуглас заслуживает к себе какое-то особенное внимание. Скорее всего его упомянули в новостях лишь затем, чтобы лишний раз разрекламировать Вест-Лейкский клуб ветеранов Вьетнама, в котором вроде как состоял пропавший. Диктор не слышал разачарованных вздохов, а потому продолжал спокойно вещать из телевизора на фоне звенящих тарелок и переговоров-"по её словам, мужчина ушёл из дома вечером, полдесятого, сообщив супруге что отправился “на работу”. Подробности о нынешней трудовой занятости военного в отставке всё ещё уточняются правоохранительными органами" -"Хэй, Гэри, смотри кажись мужик покутить вышел на старости лет. А жена так и не поняла ничего. Небось через пару недель этот почётный ветеран вернётся из Вегаса, с мордой в соли и сифилисом в пенисе. Передай Уилкинсону, план то рабочий!"-двоё официантов, похожих на хищных гиен, беззаботно куривших у окна весело заржали, перекидываясь взглядами с угрюмым поваром, готовящим тако. Их гогот заглушил телевизор, к недовольству всё ещё слушающему от нечего делать, сообщение, Майка. -"Да не… брось"- отчеканил его товарищ. Шмидт бросил взгляд в сторону смеющихся и без ошибок узнал гнилые зубы Питера Кленча и афро Ричи, двух самых мерзких и ленивых работников "Завтрака".-"Эта стерва бедняку Хэнка и из под земли достанет"- новый взрыв хохота у окна. Дородная женщина сорока лет недовольно сщурилась и закрыла уши своему пятилетнему ребёнку крупными ладонями. -"Да кто бы говорил, Питер, твоя тебе даже не жена, а мозги уже пилит почище моего покойного папаши"-усмехнулся зашедший в кафетерий шеф Уилкинсон. Из губ мужчины торчала сигара. Но зажигать её прямо в ресторане он не хотел, а потом улишь слегка пожёвывал её, тихо хихикая. -"Стойте, дайте послушать"-раздражённо шепнул Майк, и с неожиданным даже для самого себя интересом, вслушался в поставленную речь диктора-"по показаниям свидетелей известно, что перед своим исчезновением, мистер Дуглас сел на городской автобус, маршрута четырнадцать, идущий по направлению к рабочему кварталу. Дальнейший след мужчины теряется. Если кто либо располагает какой либо информацией о случившемся прошлой ночью, или же знает что-либо об актуальном местонахождении Бенжамина, звоните в полицию или на горячую линию радиостанции Вест-Сити Ньюс…" -"Майк, ты что так встрепенулся? Обычно от тебя ни слова не услышишь? Не ты ли его часом убил?"- Питер и Ричи не унимались, продолжая комментировать происходящее вокруг и вызывать недовольство у всё большего количества клиентов. Шмидт закатил глаза, но промолчал. Почему то новость о бесследно пропавшем Бенжамине Дугласе заинтересовала его и вновь пробудила странный трепет, ощущаемый парнем с утра. Казалось кто-то или что-то, быть может сама судьба, говорила с ним посредством снов, новостей и образов. "Но к чему же всё это"- думал Майк- "а что если это знак, что если продолжая вести столь бессмысленный ритм жизни, я просто исчезну, как этот Бенжамин. Что же будет тогда?". Что же будет тогда? Вопрос эхом отражался в голове Шмидта. …. За окном кафетерия темнело, близилось окончание смеры. Гостей становилось всё меньше, редкие официанты сновали между столиков уже не так активно и бодро как в начале дня. Репортаж городских новостей давно закончился, по телевизору шла какая то музыкальная викторина, вроде тех что любила матушка Майка, ещё в его детстве, в далёком семьдесят втором году, когда самому официанту "Завтрака с Биллом" было всего четыре года. Воспоминания о тех временах отдавались в сердце парня уютом и теплом.  Как бы ему хотелось вернуться в детство. В тот период, когда всё было так просто и правильно. Когда не было одиночества, не было этого подавляющего страха перед будующим, что не давал Шмидту спать и заставлял просыпаться в холодном поту. За окном лил дождь. Частые мелкие капли барабанили по стеклу, выл ветер. В вечерней темноте трепетали шлажки и пакеты. Хмурый повар Гэри, как всегда бывало ближе к семи вечера, расщедрившись, заваривал чай для уставших официантов. Красная чашка с пронзённым сердцем для Питера, чёрная, однотонная для малыша Питса,зелёная с брендом "Завтрака" для Ричи, даже чашка для старика Хэнка, обычно ругавшего повара за расточительность, для всех сотрудников заведения…кроме Майка. Нет, не поймите тут неправильно, Шмидт не был жертвой травли или какой-то явной ненависти со стороны коллектива, разве что пожалуй лёгкой насмешливой неприязни. Никто из работников «Завтрака» не таил на него той злобы, что могла бы привести к серьёзному противостоянию. Ричи и Питер не любили его, но не более того. А в большинстве своём, его просто не замечали. Как будто бы его и вовсе не было. Так проходила вся его жизнь, с самого детства. Люди дружили, общались, сбивались в компании. А он, будто призрак, проскальзывал сквозь них, исчезал в толпе и был одиноким даже в наполненном людьми помещении. Он не жаловался на такую судьбу, она его вполне устраивала. В конце концов, Майки никогда не славился любовью поговорить, предпочитая скорее слушать и подмечать детали. Однако всё же одна и та же мысль, засевшая в его голове с момента репортажа, неизбежно беспокоила его: «А если я умру или буду в опасности, обратит ли на это внимание хоть кто-то? Придёт ли кто-нибудь на мои похороны? А если моё тело просто исчезнет? Кто нибудь будет искать его? Или оно, как и тела многих других людей десятками и сотнями пропадающих по всем уголкам земного шара будет тихо лежать в неизвестной, безымянной могиле, а то и вовсе утонет в придорожной канаве, со временем исушившись и рассыпавшись в пыль" Разум стряхнул тревожные мысли как осеннюю листву. О таком думать странно, да и умирать Майку слишком рано. И право же, у него есть пусть и небольшой, но всё таки круг людей, для которых он действительно небезразличен. Это и матушка Мэгги проживающая в штате Мэн, беспокоящаяся о сыне и стабильно высылающаю ему каждый месяц денег на "прогулки с друзьми по колледжу"(ах, знала бы она, как давно у Шмидта нет ни колледжа, ни друзей), младшая сестра Элли, отличница и девушка полной противоположности Майклу, ну и конечно же она, та самая благодаря которой парень всё ещё не сошёл с ума. Смена закончилась, часы пробили восемь вечера. Холодно распрощавшись с коллегами и начальником Уилконсоном, сдав бейдж и перчатки, Шмидт вышел из кафетерия, спустился по высоким ступенькам торгового центра и вышел на улицу, ещё из окна заметив знакомую и столь родную женскую фигуру. Она бросилась ему в объятья, стоило парню ступить на дорожный асфальт. Рыжие кудрявые волосы метнулись в воздухе, взорвавшись объёмом и обдав Майка ароматом ежевики и чего-то ещё, неуловимо приятного. Милое курносое, слегка холодное после ожидания на улице, покрытое веснушками личико уткнулась в подмышку парня. Нежные, сделанные будто бы из зефира пальцы скользнули в грубые ладони работника «Завтрака с Биллом». Мягкое тело упало в объятья Шмидта. Её звали Эмили. Эмили Шарлетт- ученица медицинского колледжа Вест-Лейка, бывшая сокурсница и нынешняя страсть Майкла была одной из тех девушек, что неизменно привлекали внимание людей практически в любой ситуации. Завистливые взгляды и слова подруг, восхищённые взоры парней, всё это было и было рутиной в жизни его спутницы, обладающей незаурядными внешними данными, изящными бёдрами, живой фигуркой, и красивыми щиколотками, мило выглядывавшими из лёгких осенних кроссовок, промокших от дождя("опять не по погоде"- усмехнулся про себя Майкл, слегка покачивая головой). Но помимо внешности в ней было и иное важное достоинство, отличавшее её от деловитых сверстниц и от многих ровесниц вообще. Несмотря на впечатляющую красоту и, кстати весьма незаурядный ум, Эмили оставалась в душе ребёнком, в самом хорошем смысле этого слова. Она радовалась солнцу по утру, она улыбалась прохожим, гладила дворовых собак, что умели удивительно легко находить с ней язык. Она громко хохотала, звонким искренним смехом, совсем не похожим на ехидные смешки рано повзрослевших лисиц- сокурсниц. Она умела быть весёлой и непринуждённой, и казалось, мир отвечал ей той же непринуждённостью и весельем. И единственным пятном на этом образе идеальной представительнице рода людского был он…Майкл Шмидт. -"Мааайки, как ты? Я тут умаялась тебя ждать, думала у тебя смена на час раньше кончается"- в очаровательных голубоватых глазках Эми мелькнула обида. Укоризненный тон заставил парня слегка покраснеть- "ты меня обманул" -"Нет нет"-ловко увиливая от маленьких кулачков девушки, поспешил ответить Шмидт- "я говорил тебе, что я сегодня подольше, а ты как обычно не услышала за своею болтовнёй"-парень неловко улыбнулся и попытался приобнять любимую, укрыв её большим чёрным зонтом- "и судя по всему утренний прогноз погоды ты тоже проспала. Промокла ведь, дурочка." -"Так ты меня ещё обвинять будешь?"-легким касанием она отпряла от юноши, каррикатурно надулась, как воздушный шарик и демонстративно отвернулась, сопроводив всё ремаркой- "какое ты дерьмо, Шмидт!" -"Я тебя тоже люблю!"-грубые губы парня накрыли мягкие пухловатые уста девушки. Майкл любил так делать. Любил её растерянное личико, любил этот вкус, любил то, как Эмили сначала смущалась и как затем жалась ему навстречу, нежная и тёплая, как котёнок. Ради этой девчонки стоило жить. Так они и стояли, прямо перед выходом из торгового комплекса, нежно целуя друг друга, прижимаясь и греясь под проливным дождём, барабанящим по покрытию зонта. ...... Две фигурки брели по пустующей вечерней улице Вест Лейка.  Бойкая, батарейкой излучающая свет Шарлетт и угрюмый, как всегда погруженный в свои мысли Майк. Они были друг для друга полными противоположностями. Инь и янь. Огонь и Вода. Пирожные и чипсы. Рок-н-ролл и пластинки с классикой отца Эмили. Шмидт любил её заразительную улыбку, любил её нежные руки, её прущую, будто бы из целой ядерной электростанции, энергию, оживляющую и спасающую до того серый и неподвижный мир Майкла.  Он любил её за то что рядом с ней, ему не было страшно, не было больно, он не испытывал всего того ужаса, не проговаривал про себя все те странные и пугающие мысли, что были свойственны ему в те моменты, когда он был совсем один. Не понимал Шмидт только одного. За что же его любила сама Эмили. Грустный, бедный, оторванный от мира паренёк, с сотнями разнообразных тараканов в голове и не единым долларом в кормане меньше всего подходил на роль достойной пары, что прекрасно понимали родители девушки, поглядывавшие на избранника их дочери с явным принебрежением, но полностью игнорировала сама Шарлетт. "В чём же дело?" У них не было общих тем для разговора. Майкл уже давно вылетел из мед. колледжа и позабыл практически всё что учил там. Не был Шмидт и особо харизматичным, хотя надо заметить, действительно расцветал рядом с девушкой, умело шутя, потрунивая и одаривая пассию комплиментами. Но и тут дело было не столько в нём, сколько в ней. Казалось энергия этой девчушки могла пробудить и статую("хотя"-иронично заметил про себя счастливец-"легче уж наверное всё таки статую чем меня"). Казалось, они совершенно не подходят друга, и по всем законам человеческих отношений не должны были быть рядом. Но несмотря на это, неизвестно как, неизвестно насколько, но они были вместе. Одинокие, но близкие, такие разные, но единые, влюблённые быстро и беззаботно скользили среди домов и переулков, минуя основной проспект, выйдя на окраины, по дороге на Вест Роуд, рядом с которым, почти что на самом берегу озера Понтиак, находился дом очаровательной спутницы Шмидта. Жуткие громады разрушенных промышленных фабричных комплексов, настоящих мавзолеев нового времени и тёмные глубокие воды, в которых плескались обломки железных прутьев и мертвая рыба меньше всего сочетались с уютным, невысоким домиком, в котором проживала Шарлетт и её семья. Майклу было трудно поверить, что каждое утро этот маленький ангел, эта принцесса из забытых сказок из окна своего дома наблюдает лишь гниющие развалины старого города, да равнодушную водную гладь, но тем не менее улыбается новому дню и идёт вперёд. «Всё же Эмили особенная»- усмехнулся про себя Майк и заглянул в её большие, жемчужные глаза. Девушка заметила усмешку парня и вновь ловкой кошкой скользнула ему в объятья, грубые руки легли на мягкие волосы, губы влюблённых вновь и вновь находили друг друга. Сцепив свои ладони за шеей парня, образовав таким образом живой замок, она слегка отстранилась от его лица и внимательно спросила. -"В колледже скоро вечер, сказали можно пригласить любых желающих. Ты пойдёшь со мной, Майкл?"-Вопрос был весьма серьёзен. В последнее время пара виделась далеко не так часто, как того хотелось бы. Вернее даже сказать, почти не виделись вовсе. Эмили училась и готовилась к экзаменам, Майк трудился по выходным, и даже на этой неделе должен был отработать хотя бы субботу. И какими бы крепкими не были их отношения, как не обожала Шарлетт Шмидта, столь длительное расставание плохо сказывались на любви. Они отдалялись друг от друга. И это пугало Майкла даже больше, чем любые странные сны и мутные переживания. Потому как бы накладно не было посещение осеннего бала в колледже Вест-Моники, Шмидт должен был прийти туда, несмотря даже на не самую приятную компании в виде бывших сокурсников. Это надо было сделать ради Эмили. А как отработать этот день, подскажет старик Хэнк. -"Конечно, любимая"-Шмидт вновь улыбнулся, пусть и слегка вымученно-"до скорого, малыш!"- ему мучительно не хотелось отпускать любимую, однако они стояли напротив дома девушки уже порядка семи минут и скоро бы начали привлекать излишнее внимание со стороны родителей Шарлетт. Вряд ли они обрадуются, что такой "мутный" тип как Майкл провожает их дочь. -"Пока Майки!"-мягкий пальчик девушки коснулся шеи парня, вызвав у того легкий мондраж. А затем она добавила, слишком серьёзно для такой абсурдной фразы: "не забудь про меня, смотри" -"Даже и не думал"-Шмидт вновь улыбнулся. Ровно третий раз за вечер.   И также стремительно, как появилась, она скрылась за дверями пригородного дома, растворившись в дыхании ночного ноктюрна. Он снова был один. На пустующей улице, где нет казалось никого живого. В этот момент, словно бы оторванный от чего то важного. Как ребёнок, отрезанный от пуповины. Майкл ощущал потерянность и одиночество, незримой тенью сопровождавшее его на протяжении всей этой ночной прогулки. Одинокие лучи фонарей падали на чёрные грязные волосы, потушенная сигарета с громким хлюпом упала в лужу грязи, холодный ветер забрался под лёгкое пальто, прокатив по телу парня табуны мурашек. Он был один, наедине с этим городом, с этим диким равнодушным миром дорог и немногочисленных ночных огней. И это одиночество одновременно и гнетущее, и родственное душе потерянного в жизни человека, сегодня особо сильно давило на парня. И он шёл, плёлся по дороге, шепча про себя одни и те же мучительные вопросы. "Что будет если Эмили отвернётся от меня? Что будет если я просто уйду в темноту и не вернусь? Будет ли хоть кто-то переживать обо мне"- думал Майк- "или все просто смирятся. Мать утешится в гораздо более успешной дочери. Шарлетт найдёт нового избранника. И уже его губы будут целовать её. А что я? Я просто растворюсь, как будто бы меня и не было. Как все эти люди, сотнями бесследно пропадающие на Земле. Как Бенжамин Дуглас из выпуска новостей..."- на глаза накатывали слёзы. Ему было тяжело. Он был потерян, сбит с толку, одинок. А его единственная отдушина была так близко, но так невероятно, колоссально далеко. Сознание Шмидта сходило с ума, мучало, терзало несчастного. И единственная мысль, не приносившая ему боли была абсурдная и набившая за один этот день оскомину: "вкусная пицца... летающие шарики.... красно-фиолетовая дымка". Таинственное видение напоминало о себе, пробиваясь сквозь уничижительные пречитания, гнилым бриллиантом переливаясь в мозгах. Ветер подул ещё раз, грязный и мокрый листок, до того покоящийся в куче мусора у обочины и подхваченный морозным течением воздуха агрессивно, с до боли мерзким "плюх" шлепнулся о физиономию Шмидта, обдав парня грязью и сыростью, и заставив глухо выругаться. Первой реакцией было с силой швырнуть промокашку, но руки, видимо слишком уставшие и вымотанные для столь резких движений аккуратно убрали бумажку с лица. Майк сплюнул холодную воду и рукавом пальто вытер измазанные грязью щёки и нос. Ладонь подчиняясь какой-то своей странной блажи, аккуратно стёрла с прилетевшего изображения коричневатый налёт. Зеленоватые глаза,подчиняющиеся какому-то удивительному проведению стали усердно разглядывать странную находку. С завалявшегося грязного листка на Майкла смотрел широко улыбающийся мультяшный бурый медведь, одетый в элегантный вечерний костюм, вроде тех что бывают в фильмах про шпионов и носящий на голове маленькую почти незаметную шляпку. Завершающим штрихом образа галантного джентльмена была небольшая фиолетовая бабочка под самой мордой. В лапе зверёнка застыл микрофон из которого на листок выливалась дорожка разноцветных нот. Сверху, над ними парили шарики. Белые и розовые. Как во сне. Сердце Майка тихо йокнуло. Он подошёл к ближайшему фонарю, направил листок на свет и вновь внимательно вгляделся. Майк не мог не признать, что будь этот кусок потерявшегося прошлого чуть посвежее он бы выглядел довольно красочно и завлекательно. Шмидт не отрывал глаз, смотря на бумагу с каким-то странным детским азартом. Рядом с мультяшным медведем стояло ещё несколько фигур. Скрытые грязью силуэты животного ансамбля бледнели странными очертаниями. Рядом, прямо под изображением "артистов" была надпись: «Требуется ночной сторож в пиццерию Фредди Фазбера- уникальное место где фантазии и мечты вашего ребёнка воплотятся в жизнь» -Чтож, это объявление о работе- прошептал Майкл, опустив взгляд ниже. Не увидев ничего примечательного, парень перевернул лист и нашёл на обратной стороне почти выцветший текст, который, однако, несмотря ни на что, всё ещё можно было прочесть. Там был напечатан контактный номер,адресс и ещё пару строчек информации что обычно указывают на подобных объявлениях. Но самой примечательной была графа зарплаты. Вполне приличная, пусть и не особо высокая. Где-то на уровне сегодняшнего оклада Майка при максимальной загруженности на неделе. Шмидт даже задумался, на секунду, лишь слегка допустив...но тут же оссёкся, внимательно вглядевшись в дату печати. Объявлению было года три. "Думаю, за такое-то время подходящего кондидата точно нашли"- резонно заключил Майк- "если это заведение вообще не схлопнулось". Основананием для подобного вывода служил хотя бы адресс. Ресторан находился в промышленном квартале, в том самом районе, что умирает и стагнирует уже как десять лет. Шансы на то что заведение не то что пользовалось каким либо успехом и нуждалось в новых сотрудниках, но хотя бы существовало впринципе, не превратившись в очередной разрушенный притон наркоманов и бездомных стремились к нулю. Майкл разачарованно покачал головой. "Зачем я вообще разглядываю эту бумажку"- абсолютно легитимно удивлялся разум-"твои ощущения в последнее время заставляют тебя вести себя странно. Мрачные мысли, туманные сны, и вот ты уже стоишь посреди тротуара и возишься с полусгнившим объявлением трёхлетней давности. Оглядись по сторонам, малыш Майк, не видишь ли вокруг единорогов? Или быть может в твоей голове уже играет торжественный марш Тореадора? Тебя не заждалась ли часом психиатрическая лечебница Детроита?" Сознание Майкла стыдило парня, издевалось над его странным поведением. И всё же другая, глубинная часть души, тот самый трепет толкал Шмидта на всё новые размышления. Его тянуло к этому листку, он чувствовал какую-то странную волю, волю за пределами его собственной. Что-то толкало его вперёд, и Майку это не нравилось. "Тёмная комната, распахнутые настеж окна. Десятки воздушных шаров кружились по комнате в таинственном вальсе. На столе стоит пицца. Много много пиццы. В свете фиолетовых ламп по стенам скачат звериные тени. Играет жуткая потусторонняя цирковая мелодия" Внезапное наваждение прервал резкий хлопок. Над собой головой Шмидта лопнула лампочка придорожного фонаря. Беловатый свет потух и Майк остался в полной темноте посреди пустующей улицы. Мигом отрезвев, полуночный странник торопливо, но осторожно сунул объявление за пазуху и поспешил домой. Тьма пугала его.  ............... Далеко вдали за автобанами шумели сирены полицейских машин…