Как ты там?

На работе все валилось из рук: то цветы падали на пол и приходилось брать новые, то лепестки опадали и приходилось снова брать новые, то покупатель был нервным и просил побыстрее собрать букет. После обеда пришла поставка с цветами и снова все не так – Чимин подписал документы не там, где надо. К вечеру, под конец уже рабочего дня, Чимин быстро собрался, закрыл магазин и замотав шарф, достал пачку сигарет из кармана и закурил. Идя по дороге ведущей к детскому саду, куда ходил Хару, Чимин делал большие тяги, чтобы насытить ядовитым дымом легкие. Нужно было накуриться, чтобы потом не бегать на балкон, придумывая тупые отмазки сыну. Вот Чимин и курит: жадно и быстро. Продолжая идти, он свернул и вышел на главную улицу. Разглядев проходящих людей, украшенные витрины магазинов, чувствуя суету перед наступлением нового года, Чимин вспомнил, что еще нужно купить подарки. Хару он, вернее, он и Юнги уже давно купили, но еще есть Тэхен, родители и, в конце концов, сам Юнги. Но ему хотелось что-либо дарить меньше всего, ведь вспомнив о последнем случае, который произошел между ними, Чимин вообще не горит желанием его видеть. Не хочет даже, чтобы он приходил к Хару, но в глубине души прекрасно знает – сын захочет его видеть. С момента их ссоры прошло несколько дней. Корпоратив, на который Юнги хотел пойти с Чимином, должен состояться сегодня и, наверное, Юнги много выпьет. Думая об этом, Чимин качает головой, отгоняя мысли. Какая ему разница, сколько Мин выпьет? Разве он должен переживать из-за этого? Но Чимин переживал, сам того не осознавая. Продолжая идти, Пак завернул за угол, прошел еще несколько метров и подошел к детскому саду, во дворе которого гуляли дети. Они прыгали в снег, кидали друг в друга снежки и просто веселились. Пак чувствовал эту беззаботу. Он тоже, когда-то, был таким. Очень давно, но был. Стоящая воспитательница возле главного входа в детский сад наблюдала за детьми и встречала поклоном всех, кто за ними приходил. Заметив Чимина, женщина поклонилась и ему, крикнув, что за Хару пришел папа. Ребенок, услышав, сразу побежал к нему. – Папа! – улыбка Хару всегда была лучезарной. Ребенок бежал, а Чимин присел, развел руки в стороны и ждал, когда сын упадет в его объятия. Через минуту это случилось. – Привет, уголек, – Чимин говорил тихо. – Госпожа, я пошел. – Хару обратился к воспитательнице и та махнула ему на прощание рукой. Взяв сына за руку, Чимин повел его домой, расспрашивая о сегодняшнем дне. Дома Хару сразу же спрятался в своей комнате, сказав, что ему нужно срочно нарисовать открытку, чтобы завтра отнести ее в детский сад. Чимин старался не беспокоить сына и решил заняться ужином. Сегодня по пути домой Хару попросил приготовить рагу, поэтому сейчас Чимин был занят приготовлением этого блюда. Нарезав все, он положил овощи и куски мяса в кастрюлю, добавил специи и закрыл крышкой. Сел за стол, на котором лежал телефон и покосив на него взгляд, снял блокировку. Пустой экран совсем не удивил его. Было ожидаемо, что Юнги не станет писать ему или звонить. Да и сам Чимин не хотел его слышать. После случившегося Пак задумался – а правильно ли он поступил, что дал Юнги шанс. Может быть ему не следовало ожидать чего-то чудесного и прекрасного, ведь он уже имел горький опыт с человеком, который работает в шоу-бизнесе, так с чего вдруг Чимин решил, что с Юнги будет иначе?Не будет. И даже не потому, что он известная личность, а потому, что Юнги строгий, грубый человек. Чимин ошибся, когда подумал, что Мин другой. Первый удар, который положил начало конца, случился в спальне Хару, когда Чимин еще делил ее с ним. В тот день ребенок был в садике и слава богу он не увидел того, что случилось там: Юнги замахнулся и ударил, а причина была проста – ему не понравился тон Чимина. Он ответил грубо и сам был удивлен этой грубости, а Юнги так вообще выпал из реальности. Тогда случился первый, серьезный конфликт, который привел к молчанию на неделю. Сейчас они молчат три дня. Рагу закипело и на запах еды прибежал Уголек. Он замяукал, забегал по кухне и Чимину пришлось встать, чтобы насыпать ему корм. Насыпав в миску еды коту, Пак убрал пакет на холодильник и услышал, как открывается входная дверь. Сердце вмиг сжалось. Он знал, кто пришел домой и боялся встретиться с этими темными глазами. Вдруг руки похолодели. – Чимин, – позвал грубый, но приятный голос, который год назад так сильно запал в душу и заставлял кожу покрываться мурашками. Пак повернул голову, встретившись со взглядом Юнги. Уставший взгляд говорил о том, что Мин много работал и скорее всего, не спал. – Что? – Пак старался говорить спокойно, но было очевидно, что некий страх снова почувствовать жжение на щеке, все же присутствует. Юнги зашел на кухню и поставил сумку на стол, погладил Уголька и подошел к Чимину. – Где Хару? – спросил вдруг Мин. – Мой сын в комнате. – Он и мой сын тоже. – исправил Юнги, а Чимин усмехнулся. – Разве? – Чим, то, что было... Я не хотел. Пак обошел Юнги, подошел к плите и снял крышку, помешал рагу. – Я люблю тебя, – начал Мин, – Ты знаешь это. Ты и Хару... вы нужны мне. – Уже второй раз, – напомнил Чимин, – Я благодарен, конечно, ты сделал это не при Хару, но знаешь... – Я изменюсь! Клянусь, Чимин. Пак закрыл крышкой кастрюлю, продолжил стоять спиной к Мину. – Чим, мне дерьмово без вас. – Юнги обнял Чимина со спины, прижимаясь к нему как можно ближе. – Чего не звонил? Юнги ответил невнятно: – Боялся, что ты пошлешь меня. – Я могу это и сейчас сделать. – Можешь. Чимин выждал время, развернулся и ответил: – Позови Хару, будем кушать. Юнги ушел, даже можно сказать убежал после слов Чимина. Накрывая стол, Пак размышлял о правильности выбора во второй раз, как вдруг услышал шаги. Он повернул голову и увидел только Юнги, без Хару. – Почему один? – спросил Пак, видя озадаченное лицо Мина. – Он не хочет со мной разговаривать. Выгнал из комнаты. Казалось, что Чимин слышал, как его душа раскололась. Как стало вдруг холодно на кухне, где была открыта форточка из-за духоты от приготовления еды. – Я сейчас, – сказал Чимин, а сам думал, что разговор с сыном будет сложным. Что он не справится, ведь Юнги подходил лучше на эту роль. Он мог доступно ему объяснить что-либо, а Чимин всегда старался подбирать слова: простые, короткие. Хару же маленький. Постучав в дверь комнаты сына, Чимин сказал, что это он и ребенок разрешил войти. Открыв дверь, Чимин аккуратно вошел, улыбнулся сыну и подошел к кровати, сел на нее, заговорил: – Что делаешь? – нужно было начать диалог, – Открытка готова? – Да. Уже убрал в рюкзак ее. – Хорошо. Ты молодец. Хару развернулся и улыбнулся. Чимин продолжил: – Слушай, там отец пришел, может пойдем покушаем вместе? – Не хочу с ним кушать. – как будто обиженно проговорил Хару. – Почему? – Потому что, он делает тебе больно. – ответил Хару и Чимин забыл на секунду как дышать. Он смотрел на лицо сына: спокойное, равнодушное к разговору об отце и Чимин больше всего сейчас боялся, что он скажет, что Юнги ему не нужен. Что он против того, чтобы он жил с ними и тогда Чимину придется действительно делать выбор, который был, итак, очевиден. Он выберет сына, снова наплевав на себя. – Пусть он кушает в другом месте, – добавил Хару. – Уголек, так нельзя. Он же твой отец. – И что? А ему можно делать тебе больно? От тебя потом пахнет неприятно и ты часто стоишь на балконе. Чимин замер. Он прекрасно понимал слова сына и не мог поверить, что в свои три года он был таким внимательным и смышленым. То, о чем говорил Хару – это алкоголь и сигареты. Соджу и дешевые сигареты, запах которых действительно был мерзким. Неудивительно, что Хару сказал, что от него пахнет неприятно.Отведя взгляд от сына, Чимин не знал, как продолжить разговор. Стоило ли вообще его продолжать? Вопрос оставался открытым и тут в дверь постучали. Хару слез со стула, подошел и открыл дверь, но преградил вход. – Чего тебе? – грубо спросил Хару и Чимин встал. По ту сторону комнаты стоял Юнги с Угольком на руках в полном недоумении. – Хару, не груби. – то должно было звучать как замечание, но, в итоге, Чимин озвучил, как просьбу. Ребенок надул губы, явно обижаясь на требование Пака. – Он твой отец. – Из-за него ты плакал. Чимин с трудом сглотнул слюну, перевел взгляд на Мина. – Хару, – заговорил Мин, отпустив котенка, – Ты же взрослый мальчик, да? Давай поговорим наедине. Ребенок задумался, а после кивнул и попросил Чимина выйти. Вернувшись на кухню, Пак снова поставил рагу на плиту, сел на стул и повернул голову в сторону окна. Интересно, о чем они разговаривают? Юнги же не тронет его? Миновало минут десять и Чимин услышал шаги. Встал, вышел из-за стола и дождался, когда на кухню зайдет тот, чьи шаги он слышал. Через минуту на кухню зашел Юнги, держа на руках Хару. – Пап, давайте кушать. – жалобно сказал ребенок и Чимин мгновенно перевел взгляд на Юнги, который обнимал мальчика. – Я разрешил ему съесть после ужин пирожные. – сказал Юнги уверенно. – У нас их нет. – ответил Чимин, приподняв бровь. – Мы купим. – А если будет аллергия? – Он взрослый мальчик и сказал, что если покроется сыпью, то укол вытерпит, даже не пискнув. Да? Юнги опустил взгляд на Хару, а тот, засмеялся слишком подозрительно и кивнул. – Ладно, – Чимин достал тарелки и указал сыну и Юнги на стол. После ужина, как обещал Мин, он и Хару пошли за пирожными в ближайший магазин. Пока их не было Чимин прибрался, принял душ и снова сел за стол на кухне, дожидаясь своих двух любимых мужчин.В тишине он наблюдал, как за окном начался снег. Ему нравилось, когда в свете фонарей с теплым светом виднелся падающий снег. Сразу становилось так тепло на душе.Сейчас же Чимин наблюдает за снегом из окна своей квартиры и не верит в то, что прошел год, как он и Юнги стали парой и три года, как он стал отцом. Время так быстро летело. Подперев подбородок рукой, Чимин задумался о том, как долго продлится их отношения с Юнги. Не то, чтобы он хотел все бросить, просто нынешние ссоры дают трещину и Чимин каждый раз боится, что когда-нибудь он ударит его в присутствии сына.Тревожные мысли мучили и душили. Давили на грудь, заставляли издавать тяжелые вздохи и издав один такой, Чимин слышит, как кто-то звонит в дверь.Он медленно встал. У Юнги есть ключи, но даже если они накупили чего-то еще домой, то Мин всегда ставит пакет возле двери, открывает ее и так далее, а сейчас… Значит, там не он. Выйдя из-за стола, Чимин поправил футболку, убрал волосы с лица и подошел к двери. Открыл ее, отчего-то думая, что это мог быть Тэхен, но ошибся. Уставившись на человека, который пришел, Чимин молился, чтобы Юнги и Хару не вернулись именно сейчас. Он сжал дверную ручку, чувствуя, как ноги прилипали к полу. Кажется, даже, кровь покинула их – похолодели мгновенно. – Это ты рассказал директору обо мне? Чимин вдруг начал заикаться. – Н-нет. Я ничего никому не говорил. – Лжешь. Руки задрожали. – Чонгук, я правда никому не рассказывал о нас. – Тогда откуда он узнал? Из всех только ты мог. Чонгук, кажется, был пьян. От него сильно пахло спиртным. – Я молчал. Мне не нужны проблемы. Чонгук усмехнулся, схватил дверь и стал открывать ее шире. – Уходи. – сказал Чимин, стараясь сохранять спокойствие. – Если это был ты... Клянусь, я не дам тебе жить спокойно. – Это не я! Я уже давно не живу тобой. Мне плевать. – ответил Пак и тут же замолчал. – Конечно плевать, ведь ты нашел себе новый член. Юнги справляется с ролью? Чимин отпустил дверную ручку, шагнул назад. Чонгук шагнул за ним и прикрыл дверь. – Уходи. – Значит его нет. А сын твой где? – Чонгук вытянул шею, осматриваясь. – Уходи, пожалуйста. Чонгук опустил голову, заглянул в глаза Чимина и протянул к нему руку. Она была слишком тяжелой и такой чужой, будто они никогда не были вместе. Будто все, что между ними было – секс. Только он напоминает о былом. Чимин даже не вспомнит, а были ли у них свидания. Приносил ли Чонгук вот так просто продукты, слушал ли его внимательно и хотел быть с ним не из-за секса. Наверное, нет. Чонгуку важен его комфорт, а не комфорт партнера. Их последний секс показал истинное лицо Чона: уродливое, ужасающее, жестокое. Впрочем, оно и сейчас такое. Сжав плечо Пака, Чонгук толкнул его к двери. Возле дверного проема Чимин остановился, ведь был без обуви, но внезапный толчок вытолкнул Пака из квартиры. – Ты что делаешь?! – громко спросил Чимин, нервничая. – Поговорим снаружи. Поджимая пальцы, Чимин чувствовал холод. Чонгук встал возле двери, преградив путь и смотрел на Пака с некой ухмылкой, будто презирая. – Чонгук, – произнес имя человека напротив и тут же замолчал. Чонгук впился в губы Чимина, запрокинул его руки резким движением над головой, удерживая их лишь одной пятерней, а другую запустил в шорты со спины. – Ты побрился. – сквозь поцелуй проговорил Чонгук. Чимин дергался, пытаясь освободиться. – Успокойся. – добавил Чон и крепче сжал руки. В голове Чимина только одно – Хару и Юнги могут вернуться именно сейчас и застать их. От мысли, что его сын может увидеть подобную картину, которая отразится после на его психике – Чимин задергался сильнее. Он дернул руки и Чонгук не успел удержать его. Толкнул в грудь и замахнулся кулаком, желая показать, что он не слабый. Он умеет драться, просто не хочет этого. Когда кулак почти коснулся лица Чонгука, тот, вдруг, резко наклонился и Чимин промахнулся. Он тут же оступился совсем не чувствуя холода в ногах и смотрел на Чона злобным взглядом. Свел брови над переносицей. – Пошел вон, – Пак указал на лестницу, – Иначе, следующим, кто расскажет о тебе все, точно буду я. И поверь, мне много что есть рассказать, а еще лучше – показать. Чонгук выпрямил спину, пронзив Чимина убийственным взглядом. В его темных глазах виднелась злость и агрессия, которая, собственно, всегда была существенна ему. – Не боишься за сына? – спросил Чонгук приподняв уголки губ. – Вдруг, скажем так, он выбежит на дорогу и там случайно машина проедет. – А ты не боишься, что, случайно, засужу тебя? В тот день, когда ты изнасиловал меня, Хару все слышал. Он может подтвердить это. Чон засмеялся, сказав: – Кто поверит ребенку? Чимин поджал губы. – Знаешь, Пак, уже три года прошло, а ты так и сидишь в голове. Не знаю почему. Хотя, быть может, потому что твой рот лучше остальных. Меня конечно не радует тот факт, что Юнги трахает тебя, но что поделать, придется смириться. – Не понял? – А тут и не нужно понимать. Заходи в квартиру. Чонгук шагнул вперед, схватил Пака за руку и толкнул в квартиру. Зашел следом и закрыл дверь. – Уходи! – На кухню! – Уходи! – повторил Чимин, рванув к Чонгуку. – Уходи, немедленно! – Да закрой же ты рот! – прокричал в ответ Чон и ударил Чимина в живот. – На кухню иди. – он развернул его в полусогнутом положении и толкнул к кухне. Тот ввалился в нее, держась за живот. – Повернись к окну. – словно приказ звучал голос Чонгука. А Чимин, задыхаясь и борясь с болью, сжал челюсть и смотрел на него. – Да твою мать... Мне что, ударить еще раз? – Они скоро вернуться... Пожалуйста, уходи. – Уйду, как сделаю одно дело. Ты сам тянешь время, Чимин. – Так нельзя... Чонгук, я не хотел говорить те слова. Я никому о нас не расскажу, но сейчас прошу тебя, уйди. Чон засмеялся, расстегивая куртку. – Я выключу свет, чтобы ты смог увидеть их издалека. – Чонгук указал на окно. – Давай, Чимин, ложись животом на стол. Глаза Пака мгновенно распахнулись. Боль ушла. – Чонгук... умоляю тебя... – Чимин, хватит ломаться. – сказал Чон и выключил свет. Он подошел ближе за минуту и Чимин растерялся. Отмахиваясь руками, Чимин отходил дальше от стола, пока не врезался спиной в стену. Вся реальность улетучилась и Пак снова замахнулся, чтобы ударить, но перехватив его руки, Чонгук дернул его на себя, завел руки за спину и толкнул к столу. Большой ладонью он держал тонкие кисти рук Чимина, а другой спустил шорты. Не прошло и минуты, как Чимин, дергаясь и скуля, чтобы Чонгук одумался, услышал, как расстегнулась молния штанов, а после он почувствовал боль в пояснице. Слезы покатились по щекам, лишая слов и сил на действия. Он просто сдался и через пелену воды на глазах, смотрел во двор. Молился, чтобы Юнги и Хару были все еще в магазине. Пусть выбирают пирожные подольше. Любые. Он не заберет их у сына, пусть кушает сколько захочет. Вместо стона Чимин всхлипывал. Когда Чонгук почувствовал, что Пак никуда не денется, он отпустил его руки. Опираясь ими об стол, тот бился о стену при каждом толчке. В эти минуты, которые превратились в вечность, Чонгук стонал, проговаривая, что лучше дырки Чимина он пока что не нашел. – Прошу тебя... Мне больно... – Я уже все. Советую сходить в душ. – выдал Чон и Пак распахнул глаза, понимая, что имеет в виду Чонгук. Он, также резко, вышел из Чимина и быстро оделся. – Думаю, мы повторим это еще. – добавил Чонгук и ушел в коридор. Оттуда он крикнул, что уходит и дверь захлопнулась через пару минут. Теперь Чимин остался наедине с собой и только сейчас он осознал, что произошло. Он медленно выпрямил спину, чувствуя адскую боль, натянул шорты вместе с трусами и тут же ощутил, как из него медленно стала вытекать сперма. Трусы впитывали ее, мокрое пятно противно прилипало к телу. Чимин огляделся – на этой кухне они кушают. Здесь он и Юнги подолгу засиживаются, когда нужно что-то решить. Здесь много чего происходит и вот, на этой кухне, на этом столе его изнасиловали. Снова. Ком в горле не давал сглотнуть слюну. Слезы душили и Чимин уверял себя, что еще немного он взорвется. Он заплачет в голос, потому что больше не может ничего себе позволить: пойти в полицию, рассказать Юнги – нет. Он никогда этого не сделает. Он трус. В полиции засмеют, а Юнги...быть может он и поверит ему, но Чимин не хочет, чтобы Мин лишился своего любимого дела. Он знает, что Юнги и Чонгук пусть и не друзья, но коллеги. Они работают вместе, поэтому Чимин будет молчать. Он медленно подошел к выключателю и нажал на него. Комната осветилась и Чимин увидел капли спермы на полу возле стола. Он тут же поспешил вытереть их, взяв тряпку с раковины. Сидя на корточках, Чимин тер пол, давился слезами и не заметил, как вместо тряпки он вытирал пол своими костяшками. – Ненавижу! – выкрикнул Чимин. Он сел на пол, отбросил тряпку и спрятал голову в коленях. Просидел так минут десять, пока домой не пришли Юнги и Хару. Как только дверь открылась Чимин вскочил и тут же включил воду на кухне, умыв лицо. – Папа! Мы купили коробку пирожных. Отец сказал, что ты их любишь. – Хару кричал из коридора. – Правда? Ну тогда я поставлю греться чайник. – Чимин ответил спокойно. Нельзя было показать боль и разбитую душу. Поставив греться чайник, Чимин увидел боковым зрением, как мимо кухни пробежал Хару, а за ним Уголек. Через минуту, с пакетом в руках, на кухню зашел Юнги и поставив его на стол, он подошел к Чимину со спины. Тот резко дернулся в сторону. – Ты чего? Пак сам удивился и не знал, как ответить. – Ты испугал меня. – Я же пакет поставил на стол, – ответил Мин, дав понять, что пакет шуршал. – Задумался. Юнги стоял в куртке. – Раздевайся, я пока умоюсь. – Чим, ты плакал? – вдруг спросил Юнги. – Перец пересылал и он в глаза попал. – Чимин солгал. Смотрел в глаза Юнги и молился, чтобы он поверил ему. – Ладно. – Я быстро и будем пить чай. Юнги задавал Чимину вопросы полночи. Сначала о них: как быть дальше, чего хочет сам Чимин, а после об их семье. Чимин уже привык, что Юнги так отзываться о них. Мол, Чимин и Хару его семья, но иногда Чимин сомневался в этом. Но сегодня он хочет слышать эти слова. Снова и снова, и он их слышит. Юнги обнимает Чимина за талию, нежно водит по бедрам пальцами, заставляя Пака покрыться мурашками. Юнги дышит ему в спину и Чимин чувствует его горячее дыхание, а еще, он чувствует боль в пояснице. Поэтому он резко поворачивается, ложится на спину и Юнги тут же убирает руки. – Ты весь вечер странный, – тихо сказал Мин. – Не даешь притронуться к тебе. – На работе спину потянул, болит. – Могу помассировать, хочешь? – Юнги привстал на локоть. – Нет. – отказался Пак и добавил: – Слушай, я тут думаю переехать в квартиру побольше. – Давай в мою. Она трехкомнатная. – Юнги заговорил с энтузиазмом, а Пак задумался. Когда-то давно, в начале их отношений и совместной жизни, Юнги предлагал переехать к нему. Квартира больше, но дольше добираться работы Пака и детского садика Хару. Тогда отказался, но сейчас был готов принять предложение Мина и тут же начать собирать вещи. – Чим, у нас будет своя спальня, у Хару тоже. – У тебя же одна комната сделана под студию. – вспомнил Чимин. – Перевезу все в агентство. Ничего страшного. Чимин поджал губы, глядя на мужчину рядом. – Юнги, я могу продать эту квартиру и просто купить другую. Тебе не нужно жертвовать... – И я все равно буду жить с вами. Но было бы проще, если бы мы просто переехали ко мне. Мне хватит денег вас обеспечивать, а эту квартиру можно оставить Хару. Он вырастет, ему нужен будет свой уголок. Необязательно ее продавать сейчас. – Юнги говорил серьезно. – Он же даже не твой сын. – Он – мой сын. – Я все равно тебя не понимаю, – Чимин отвел взгляд, – Ты мог найти кого-то получше, а вместо этого просиживаешь свою жизнь со мной. Ты странный. – Ты каждый раз так говоришь, когда я что-то хочу сделать для вас. – Юнги улыбнулся и сел. Залез под подушку пальцами и продолжил: – Знаешь, я хотел дождаться нового года, но лучше, наверное, сейчас... Пак вернул взгляд на Мина. – Чим, выходи за меня. – вдруг выдал Юнги и Чимин резко сел, забыв о боли в спине. – Знаю, что неожиданно и что здесь, в Корее, это невозможно, но если ты захочешь, то можно будет уехать туда, где однополые браки разрешены. Чимин дослушал Юнги и опустил глаза на кольцо в красной коробке: тонкое, простое, с маленьким камешком. Рядом с этим было ещё одно кольцом. Чуть толще и без камня. Похожее, но чересчур простое. Видимо, предназначалось для Юнги. – Юнги... – у Чимина руки задрожали. – Я люблю тебя и Хару. Мне хватило года, чтобы это понять. Слова укололи.Чимин до безумия рад, что даже слов подобрать не может. Ему хочется согласиться, хочется сказать заветное “Да” и навсегда забыть обо всем. Утопать в любви на законных основаниях, воспитывать сына в настоящей семье, а не в фальшивой, где папа только он. Хочется идти рядом и не бояться осуждений, держать за руку и целовать. Хочется всего, но мысли то и дело возвращаются к сегодняшнему вечеру и Чимин снова чувствует боль в спине, которая напоминает о его неверности. Его рука сжимает кусок одеяла до сильной боли в костяшках и в голове вертится “Нет”. – Чим, ты не согласен? – Юнги спрашивает испуганно, – Ты все еще обижен? Я изменюсь, правда. Как же хотелось Юнги сейчас сказать, что дело не в нем. Что Чимин хочет, но боится. С той ночи прошло два дня. Новый год приближался, Хару бегал из комнаты в комнату, радуясь празднику, Юнги поглотила работа, чтобы после нового года быть побыть дома хотя бы пару дней, а Чимин то и дело ненавидит себя за отсроченный ответ Мину и недовольство ко всему. Его сын ждет праздника, а Чимин хочет быть один. Хочет остаться в этой квартире в тишине и покое. Не стоять возле плиты, не готовить закуски – он хочет просто лечь на диван и лежать. Хару снова пробежал из большой комнаты в свою, а за ним Уголек. Видимо, они играли. По ТВ показывали какое-то шоу, а после началась программа с выступлением звезд. Было номинирование на песню года и лучший композитор. Услышав, Чимин положил палочки на стол, пришел в большую комнату, куда прибежал Хару с котом и остановился рядом с Паком. – Отец будет там? – спросил Хару. – Не знаю. Должен быть. – Он знаменитость. Я сын знаменитости. – Вообще-то ты мой сын, – сказал Пак, думая, что Хару поймет его слова. По ТВ озвучили номинации на лучший трек года и в списке был Чонгук. Его фотография появилась на экране и черные глаза, смотрящие на Чимина, пронзили, как молния. – Ребята в садике говорят, что он крутой. – выдал Хару. – Крутой... – протянул Пак. Знали бы они какой гнилой он человек. Не став слушать, кто победит, Чимин вернулся на кухню и продолжил делать закуски. Чуть позднее, услышав, что выбирают лучшего композитора, Чимин вернулся в большую комнату, сел на диван и стал ждать, когда озвучат результаты. Минует минута, нервы отчего-то на предали и вот ведущий открывает конверт, читает и поднеся микрофон, говорит: – В номинации лучший композитор, – он сделал паузу, – Победил, – снова пауза, которая выводит Пака из себя, – Мин Юнги. На экран вывели кадр, где видно, что Юнги сидел на стуле в черном костюме, совсем не ожидая победы. Он улыбнулся, встал, кто-то пожал ему руку – какой-то парень с вытянутым лицом, короткими темными волосами и улыбкой в форме сердца. Отпустив руку, Юнги кланяясь, прошел по дорожке, поднялся на сцену и забрал награды. – Папа, – завороженно протянул Хару сидя на полу, – Это отец. – Да. – Он такой красивый. Посмотри, – Хару указал пальцем на экран. Чимин не спорил с ним. Юнги правда был красивым. – Я хочу тоже быть композитором. – Ты же хотел стать художником, – улыбнулся Чимин. – Нет, я хочу быть как отец. Пак промолчал.Юнги поблагодарил за награду и ушел. Скромно сел на свое место, держа золотой скрипичный ключ в руках. – Поздравим отца? – спросил Хару Чимин. – Давай купим торт и свечи. – Давай! *** Вечер близился. Уже 22:40, а Юнги дома нет. Хару уснул не дождавшись отца, а Чимин сел на кухне в темноте, положив телефон перед собой на стол и смотрел в окно. Удобно, когда окна выходят во двор и вход в подъезд тоже находится со двора. Можно наблюдать, следить и замечать. Правда сейчас Чимин никого не наблюдает. Во дворе пусто. Только фонари горят и машины стоят. Подперев подбородок рукой, Пак покосился на телефон и снял другой рукой блокировку экрана. На нем ничего. Пустые иконки, нет пропущенных. Полная тишина, которая заставляет все нервные окончания оголиться. Дождавшись 23:00 Чимин не выдерживает полного молчания и тишины от человека, которого тоже любит и решает ему позвонить. Гудки без ответа. После еще раз и снова нет ответа. Так проходит минут десять, не меньше. В какой-то момент Чимин становится страшно от собственных мыслей. Вдруг с Юнги что-то случилось? Вдруг он попал в аварию, когда возвращался домой? Холод, пробежавший по спине не понравился Паку и он сбросил вызов, набрал Тэхена и услышав его голос через музыку, спросил: – Где Юнги? – Что? – прокричал Ким в трубку. – Юнги, где он? – А, Мин, он спит на диване. – В смысле спит? – Чимин встал. – Он пьяный. Отключился. Чимин прикрыл глаза и вздохнул. – Я пытался разбудить его, но ему все равно. – Тэхен, передай ему трубку. Поднеси к уху. Послышался шорох, а после крик:”Все”. – Юнги, – позвал Чимин, – Мы ждали тебя дома. Хару ждал, хотел поздравить, но уснул. Юнги, проснись. Ответом была тишина от Юнги, но звук музыки, песня Чонгука, противно звучала. – Юнги, ты мог позвонить, сказать, что тебя будут поздравлять на работе и ты не придешь. Снова тишина.Чимину казалось, что он сам с собой разговаривает. Когда Мин издавал мычание, Чимин говорил снова, что его ждали дома, будто давя на жалость, хотя сам прекрасно понимал, что Юнги вряд ли его вообще услышит. Прошло минут пять. Пак уже отчаялся и был готов положить трубку, как вдруг вместо мычания Юнги протянул его имя. Хрипло и невнятно, но Пак знал, что он зовет его. – Чим... – Юнги, – голос Мина был совсем другим. Каким-то жалким. – Вызови мне такси. Я домой хочу. – сказал Мин. – Эй, слышишь? Хосок? Чимин напрягся и поспешил сказать: – Найди Тэхена и дай ему трубку. – Хосок! Чимин не знал Хосока. Слышал впервые его имя, а после услышал через трубку голос Чонгука. – Эй, Мин, поехали в клуб? – Пошел ты. Чимин задрожал. – Поехали. Найдем тебе кого-нибудь на ночь. Не веря услышанному заходил по кухне туда-сюда, кусая губу. Он слушал. – Юнги, отдай телефон. – теперь был слышен голос Тэхена и Чимин выдохнул. – Чимин, ты тут? – Тэхен, пожалуйста, отправь его ко мне домой на такси. Я встречу его внизу. И еще, не говори Чонгуку ничего. – Хорошо. Как вызову такси и посажу – напишу тебе. Он куда-то ушел. Ожидание оказалось долгим. Лишь спустя полчаса Тэхен написал, что посадил Юнги в машину, поэтому Паку оставалось только ждать.Сидя все так же на кухне, он сделал себе чашку чая, достал одну конфету и медленно съел ее, после выглянул в окно. На улице снова пусто и тишина. Никаких следов людей. На часах 00:00. Полночь и до нового года осталось три дня. Время так быстро летело и Чимин, задумчиво, все так же смотрел вдаль, как вдруг увидел выезжающую машину. Пак тут же встал, вышел из-за стола, поспешил в спальню Хару и заглянул в нее – сын спит. Придя в коридор, Чимин накинул длинную куртку, обул кроссовки и взял ключи, тихо вышел из квартиры, спустился вниз. Машина остановилась возле подъезда и тяжело вздохнув, Чимин подошел к задней двери. Открыв ее, он увидел спящего, раздетого Юнги: куртка нараспашку, рубашка наполовину расстегнута, пиджака не было, волосы растрепаны. Поблагодарив водителя, Чимин взял Юнги за руку, потянул на себя и вытащил его из авто. Перекинул руку через плечо, повел к подъезду. – Где я? – спросил Юнги. – Сколько ты выпил... – Ты кто такой? Чимин открыл дверь в подъезд и завел Мина внутрь, а тот толкнул его. – Я тебе лицо разобью, если руки не уберешь. Чимин опешил. – Юнги, ты чего..? Тот, шатаясь, старался удержать себя от падения. – Ты от Чонгука пришел? Все-таки вызвал шлюху... – Юнги... – Чимин отошел на несколько шагов назад, когда увидел, что Мин поднял руку над головой. – У меня есть парень. Я помолвлен. – его перекосило в бок и почти упав, выругался. Наблюдая, Чимин не знал, стоит ли ему подойти ближе. Стоящий на коленях Юнги что-то говорил себе под нос, шмыгал носом, а потом повысил тон, сказав: – Я так сильно его люблю. Его и сына. До безумия, но я такой мудак. Мне повезло с ним быть, но кроме денег я ничего им дать не могу. Чимин выслушал и позвал Мина по имени в надежде, что он придет в себя и узнает его. – Хочу к нему. Отведи меня домой. – Пошли. Юнги не сопротивлялся. Он молча позволил довести его до квартиры, там уже до дивана и раздев его с третьего раза, Чимин решил, что поспит сегодня на полу. Дышать перегаром, постоянно двигать Мина к стене, когда развалится – лишний головная боль. Вытащив из шкафа запасное одеяло, Чимин постелил на пол, возле дивана, забрал свою подушку и плед из шкафа Хару. Лег на свое “спальное место”, отвернулся от Юнги, который начал храпеть, и подложил ладонь под щеку. Мин сказал, что он мудак, но причину не озвучил, а значит, может быть все что угодно, но самое главное – лишь бы Юнги не узнал о нем и Чонгуке. Вздохнув, не слишком громко, как показалось Чимину, он вдруг почувствовал, как к его плечу прикоснулись. Горячая ладонь сжала кожу и только сейчас Пак понял, что храпа больше нет, а плечо сжимает Юнги. Он повернул голову, встретился с блестящими глазами мужчины и отчего-то занервничал. – Чим, почему на полу лежишь? – Ты разваливаешься, – ответил первое, что пришло в голову Пак. – Больше не буду, – Юнги сел, – Ляг ко мне. Пак тоже сел. – Поздравляю с победой. Мин цокнул и ответил: – Не люблю, когда дают награды в прямом эфире. Потом эти вечеринки... – Ну, ты мог позвонить, потому что Хару ждал тебя. Даже что-то нарисовал, но уснул. Юнги опустил голову. – Мне так стыдно, – заплетаясь, ответил он. – Завтра обязательно буду дома. И в праздники тоже. – Я надеюсь, – ответил Пак, но улыбнулся. – Чим, – Юнги протянул руку к Чимину и потянул его на себя. Тот без лишних слов поддался вперед, облокотился на колени Мина и поднял глаза. – Я пьяный, ты же понимаешь? – спросил Юнги, опустив голову к губам Чимина. – Да. – Помнишь, ты как-то хотел... – Юнги засмущался, – Ну, ласка, сзади, помнишь? – Ну, это называет по-другому, но я понял тебя. Юнги покраснел, поцеловал Чимина и отодвинулся назад. – Хочешь чтобы я сделал это? – спросил Пак, потому что Юнги не мог подобрать слов. Он прикусил губу. – Сходи в душ. Помыть тебя не получилось у меня. Юнги тут же вскочил и пошел быстрым шагом в сторону ванной комнаты. Быстро принял душ, что-то достал из куртки в коридоре и вернулся к Чимину, закрыв дверь. Он все также сидел на полу. – Прежде, чем я начну, скажи, ты делал это? – Нет. – А ты? – спросил встречно Мин и Пак на секунду задумался. Он делал. И часто, ведь Чонгуку нравилось это. – Да, делал, – Чимин не стал лгать. – Ладно. Тогда, мне лучше лечь или сесть? Юнги подошел ближе и бросил на кровать упаковку презервативов. Чимин удивленно посмотрел на него, но ничего не спросил. Руки похолодели, а в голове только одно – он узнал о нем и Чонгуке. Чон рассказал. Тяжело сглотнув слюну, Чимин чуть подвинулся, дав понять Юнги, что ему следует сесть на диван. Тот мигом занял место, снял нижнее белье и раздвинул ноги. Юнги брил интимные места и просил об этом Чимина. Тот не был против, ему тоже нравилось ходить без волос, но иногда на это просто не было времени. Даже сейчас, когда, вроде бы есть Юнги, Чимин не всегда может найти время на самого себя.Чимину нравилось тело Юнги. Он не был одним из эталонов красоты, но именно эта простота привлекала Пака. Проведя руками по ногам, ведя их к паху, Чимина все косился на упаковку презервативов и не мог сосредоточиться. Когда Юнги запрокинул голову назад, Пак приложил все силы, чтобы отвести взгляд от коробки и перевел его к члену мужчины. Обхватив половой орган, Чимин чуть помассировал его и попросил Мина немного подвинуться к нему. Он сделал это без лишних слов, а после Пак поднял его ноги и поставил на край дивана, широко раздвинув. – Если не понравится, скажи. – прошептал Пак и наклонился. Первое, что он сделал – провел пальцем по маленькому анальному отверстию. Нужно было сделать так, что Юнги полностью расслабился. Круговыми движениями он массировал анус и слышал тихий стон, который дал понять, что Мин готов. Чимин наклонился, высунул язык и провел им по коже вокруг ануса, после уже повел его к нему. Наблюдая за Юнги, Чимин не заметил, как сам возбудился. Опустив левую руку к своему уже члену, он обхватил его и стал двигать. – У меня... – начал с хрипотцой говорить Юнги, – мурашки. Чимин улыбнулся, но не остановился. Наверное, можно было сказать, что он в прямом смысле слова вылизывал Мина. Он заставил его стонать еще громче, но когда стон превышал норму, Пак слегка бил его по ноге, дав понять, что это уже слишком громко. У них спит сын в спальне. Ведя языком от яиц до ануса, Чимин взял в руку член Юнги и, так же как свой начал сжимать и гладить головку большим пальцем. Юнги задрожал и из него вытекла смазка. – Чим, – позвал Юнги лежа на диване и Пак остановился слушая. – Садись на меня. Чимин не стал что-либо говорить. Он молча снял с себя шорты вместе с бельем, растянул себя пальцами и забрался на диван к Юнги, но тот, вдруг, потянулся к презервативам. “Он точно знает”, – подумал Чимин и не стал спрашивать, почему вдруг они решили предохраняться, если уже целый год занимают сексом без защиты. Дождавшись, когда Юнги наденет защиту на член, Чимин залез на него, медленно сел на член и сжался. – Двигайся, – хрипло сказал Мин. – Трахай меня, Чим. Для Юнги сказать нечто подобное считалось нормальным. Он не стеснялся таких похабных слов, в отличие от Чимина. Он задвигал бедрами, держась за грудь Мина. Прикусив губу, чтобы не издать громкий стон, Чимин смотрел на лицо Юнги. Он лежал с закрытыми глазами, приоткрыв рот. – Чимин, я люблю тебя. – Я тебя тоже, Юнги.

2

Пак Хару

Наступил новый год.Сегодня тот самый день, которого я ждал с нетерпением целый год. На елке горят огоньки, Уголек пытается все запрыгнуть на них, а папа все гоняет его, крича, что нельзя. Отец помогает папе накрыть стол в большой комнате. А еще, сегодня к нам придет дядя Тэ и друг отца, правда я не знаю, как его зовут, но слышал, что фамилия Чон. Уголек путался под ногами и отец чуть два раза не упал. Он еще маленький, не понимает, что мешается, а ему то хочется играться, поэтому эту миссию я возложил на себя. Забрав Уголька в свою комнату, я закрыл дверь и достал его самодельные игрушки: фантики, ленты, стащенную у меня мягкую игрушку и принялся развлекать его. По ту сторону двери я слышал, как отцу позвонили и он ответил. Громко разговаривал с кем-то, объяснял, как доехать до нашего дома, а после сказал папе, что Хосок( так видимо зовут друга отца), скоро будет у нас. Мне всегда было интересно, какие друзья у отца. Я никогда их не видел, но если исходить из того, что он популярный человек, получается, что и друзья у него должны популярные. Вдруг, им окажется какой-нибудь певец. От этой мысли я приложил ладонь ко рту, удивляясь.В садике мне точно никто не поверит, что я видел знаменитостей. Спустя час приехал тот самый Хосок. Вообще, я представлял его по-другому, а этот человек выглядел как солнышко. Он так сильно улыбался и его улыбка напоминала сердце. Он разговаривал таким нежным голосом и казался мне добрым. А еще, он принес мне много конфет. Правда папа сразу их забрал, а отец сказал, что у меня аллергия на сладкое. Я расстроился – мне принесли подарок, а его отняли, но как оказалось, конфеты, были не единственным подарком. Когда я пришел в коридор, дядя Чон вручил мне красивый альбом для рисования. В там было так много листов, что казалось, я никогда их не использую.Через еще некоторое время приехал дядя Тэ. Он затискал меня, говоря, что я вырос и это было правдой – он не видел меня год. Завалив меня подарками, дядя Тэ посидел со мной в комнате некоторое время, расспрашивая о детском садике, жизни дома, а после ушел к родителям. В доме царил какой-то хаос: все бегали туда-сюда, что-то носили, звенели бокалы, гремели тарелки и мне это нравилось. Папа позвал меня к столу и я вышел из комнаты вместе с Угольком. Не мог же я его оставить одного. Он тоже член нашей семьи. Мы все заняли свои места: я сел в центре стола на стул, папа и отец на стулья по правую мою руку, в гости на диван. Рядом со мной сидел дядя Чон. Он был одет в красивую черную рубашку с блестящими нитками и брюки. Дядя Тэ, как всегда, выделился, потому что любил одеваться модно, правда это его “модно” не всегда выглядело нормально. Сегодня он в брюках, белой рубашке и в длинном белом пиджаке. Зачем одеваться так сложно я никогда не понимал, но это же был дядя Тэ. Все привыкли к этому. Папа и отец были одеты по-простому: папа был в джемпере, а отец в кофте из крупной вязки. Я был одет в легкую белую кофту, похожую на папину. Вскоре мы начали кушать. Отец положил мне рис, мясо и овощи, которые были обязательны, потому что в них много витаминов и полезных веществ. Налил мне сок и я, кушая, наблюдал, как дяди и родители налили что-то в свои бокалы, подняли их над столом, а после выпили. – Хару очень похож на Юнги, да, Тэхен? Прям его копия. – сказал дядя Чон, смотря на меня. – Чимин, не обидно? – Нет. Об этом многие говорят и я не против. – папа ответил так спокойно и продолжил кушать. – Ну, он же мой сын. Да, Хару? – отец убрал мне волосы с лица. – Да. – я ответил как папа, сохраняя спокойствие и посмотрел на него. Он косился боковым зрением. – А ты, Хосок, в отношениях? – вдруг спросил папа и даже я посмотрел на дядю Чона. – Нет. Работа не позволяет. Слишком много времени она отнимает у меня. Дядя Чон ответил с улыбкой и посмотрел на каждого за столом. Дальше они стали обсуждать что-то свое, я уже не слушал. Папа изредка выходил на балкон, отец постоянно смотрел, чтобы я ее испачкался, а дядя Тэ и Чон обсуждали что-то очень оживленно. Даже спорили иногда и в такие моменты, отец переводил свое внимание полностью на меня. – Уголек, – сказал он и прибежал кот. Мы засмеялись. – Не устал? – Нет. – я покосился на балкон, – Почему папа туда ходит? Там же холодно. Отец поджал губы. – По телефону вышел поговорить. Скоро вернется. И отец оказался прав – папа зашел в квартиру через пару минут, сел за стол и отец в ту же секунду подвинулся к нему ближе, сказал: – Бросай курить. Папа посмотрел на отца удивленным взглядом. – Хару спрашивает, почему ты бегаешь на балкон и мне это не нравится. – Я не могу так быстро бросить. – Я не сказал сейчас. Папа кивнул. Значит он курит. Что это такое я не знал. Наш вечер лично для меня подошел к концу ближе к двенадцати. Сидя за столом я уже засыпал и заметил это дядя Чон. Он вытащил меня из-за стола, спросил куда отнести и папа указал на дверь в мою комнату. Он положил меня на кровать, укрыл одеялом и убрал волосы с лица. Все это я чувствовал, а после услышал голос отца. – Как маньяк сидишь над моим ребенком. – Прям таки он твой, – голос дядя Чона был игривым. Будто он специально так сказал отцу. – Мой. – пауза. – Пошли, пусть он спит. Дядя Чон встал и я услышал скрип пола, который означал – он подошел к двери. – Чимин приятный молодой человек. Тебе повезло с ним. – последнее, что я услышал, прежде чем они закрыли дверь. *** Утром я проснулся рано. Вскочив, я сразу побежал к елке, ворвавшись к родителям, которые еще спали. Обычно я так не делаю, но сегодня я позабыл о манере и громыхнув дверью об стену, отец, который спал с краю, поднял голову и сонными глазами посмотрел на меня, натянув одеяло на себя. Он перевел взгляд на папу, толкнул его, сонно сказав, что я пришел и папа зашевелился. – Доброе утро, Хару. – голос отца был очень низким, а я проигнорировав его, залез под елку. – Это что, пианино?! – воскликнул я, вскочив. – Как у отца! Папа! – Эй, Чим, проснись, – отец спустил ноги на пол, – Оденься только. Папа приподнял голову. Его лохматые волосы торчали в разные стороны, как у домового из мультиков. – Отец, соберешь мне его? – я был так рад, что прыгал на месте. – Конечно, только вечером, хорошо? – Почему? – я поник. – Потому что мы переедем в мою квартиру. Она больше и мы соберем его там. – Оно игрушечное, много места не займет. – ответил я, желая сейчас поиграть на нем. – Тогда когда мы будем собирать нужные вещи, пианино придется разобрать. А еще, вдруг, мы потеряем какую-нибудь деталь. Отец был прав. Я согласился. Остальные подарки были простыми, но нужными мне: набор карандашей, фломастеры, ручки яркие. Я рисовал, поэтому ручки и карандаши часто заканчивались быстрее, чем хотелось, поэтому этим подаркам я тоже был рад. За завтраком отец не отходил от папы. В любой удобный момент он обнимал его и я видел, как папа сиял от счастья. А еще, на их пальцах появились кольца. У отца и у папы. На длинном пальце отца оно по-особенному красиво смотрелось. Я понимал, что это значит и мне хотелось рассказать об этом многим, но было нельзя. Мы могли радоваться только в семье. В этой квартире. После завтрака папа и я собирали вещи. Только необходимое, а остальное они потом привезут, поэтому уже к обеду я стоял на пороге новой квартиры, где раньше жил отец. Большой, но какой-то холодной. Я держал на руках Уголька и стоял в коридоре поджимая пальцы на ногах, не зная, можно ли отпустить кота и куда идти мне. Здесь не было привычного ковра, елки. Здесь все как-то не так... – Хару, пойдем, я покажу тебе твою комнату. – отец позвал меня и я, все также держа Уголька, пошел к нему. Пройдя по коридору, мы подошли к комнате. Ее дверь была открыта и я сразу же увидел большую кровать, стол, шкаф, мои вещи, которые отец принес. Стены комнаты были светлыми, а кровать застелена темным пледом. Она была в несколько раз больше мой предыдущей комнаты.Следом за нами пришел папа. – У тебя большая квартира. Непривычно, как-то. – сказал он и я согласился. Я будто был на другой планете, где все мне чуждо. – Это же удобно. Вещи из нашей спальни я перевез в агентство, поэтому нам сегодня нужно выбрать кровать. – А на чем ты раньше спал? – спросил папа. – На ней, – отец указал на мою кровать. – Или на диване в гостиной. Но чаще всего на рабочем стуле. Папа вздохнул, а я спросил: – А когда вы мне соберете пианино? *** Прошло несколько дней, как мы переехали в новую квартиру. Я обустроил комнату и жил в ней вместе Угольком. Папа и отец заняли спальню ближе к гостиной и в нее я не заходил. Отец сказал, что прежде, чем войти, мне стоит постучать. Я не понимал, для чего так делать, если мы живем вместе, но пререкаться с ним не стал. Раз нужно постучать – я стучал. Правда заходил я в нее редко, а если вернее, то никогда. Мне было неинтересно, что в ней. Не думаю, что что-то интересное. Через пару дней я уехал к бабушке и дедушке, и пробыл там неделю, а вернувшись домой, меня встретил папа с перебинтованной костью.Он не выглядел испуганным или заплаканным, но отчего-то мне было не хорошо. Спросив, что случилось, он ответил, что упал, когда шел на работу и я поверил, ведь на улице действительно очень скользко. С папой у меня особая связь. Я будто чувствовал, что у него болела рука. Будто она болела и у меня. Вечером с работы вернулся отец. Мы поужинали и я ушел в свою комнату, но не закрыл дверь. На кухне(она была ближе к спальням, чем гостиная), родители о чем-то спорили. Отец что-то грубо говорил папе, а тот соглашался и чуть позднее я узнал, о чем шла речь – о каком-то Чон Чонгуке. Он певец и отец пригласил его к нам домой, чтобы обсудить какие-то рабочие моменты без посторонних. Папа был против, но отец объяснил, что это необходимо, что это относится к его работе и папа сдался, дав положительный ответ. Этот Чон Чонгук приехал к нам домой через три дня. Вообще, как я слышал, вместо него к нам должен был приехать его менеджер, но узнав что его приглашает отец, этот человек согласился приехать лично. Я встретился впервые с ним в коридоре и он сразу же мне не понравился. Он смотрел на всех нас так, будто бы ненавидел, а еще, его голос казался мне знакомым. Он был высоким, почти как отец. Темные волосы, сережки в ушах, черная одежда – суровый такой. Увидев меня, он присел и поздоровался со мной, протянув руку, а я, прижатый к ноге папы, боялся подойти к нему. – Хару, – голос отца был строгим. – Не заставляй его, он же ребенок. – этот человек встал и посмотрел уже на папу. – Чимин, да? Чонгук протянул руку уже папе и он слишком медленно протянул ее в ответ. – Да, привет. Чонгук улыбнулся папе и эта улыбка мне не понравилась. Я дернул папу за штанину. – Что такое? – спросил он. Я попросил его наклониться. Он присел. – Давай пойдем погуляем? Я хочу на улицу. – Что такое? – спросил отец. – Хару на улицу хочет, – ответил папа и тут заговорил Чонгук, надменно смотря на нас. – Там холодно. А, забыл, я принес тебе мандарины. Твой папа сказал, что ты любишь их. Я посмотрел на папу. – Я ничего не говорил. – тут же ответил он. – А, черт, не знаю просто, кто тут из вас папа, а кто папочка. Эти ваши штучки семейные... Короче, – Чонгук снял рюкзак с плеча и достал пакет мандарин, – вот. – Спасибо. – ответил я вяло и забрал мандарины. – Ладно, пошли, поговорим в гостиной. Отец и Чонгук ушли, а я и папа остались стоять в коридоре до тех пор, пока они не скрылись из виду. Уголек прибежал к нам. – Пап, он мне не нравится, – выдал я, поставив пакет с мандаринами на пол возле двери. – Пусть заберет их. – Сынок, давай пойдем в твою комнату? Посидим пока что там. Я кивнул. Отец разговаривал с этим человеком около часа. Папа и я сидели в моей комнате и рисовали. Иногда я слышал, как отец повышал голос, но я не спрашивал из-за чего он злился. Меня это не касалось, а папа был со мной, поэтому причин для паники не было. Однако когда этот человек заглянул к нам через некоторое время, я напрягся. Оказывается, он пришел, чтобы попрощаться и папа сразу встал, подошел ближе к нему и что-то тихо ему сказал. Тот мужчина ответил ему улыбкой и такими же тихими словами. Я видел, как плечи папы напряглись. – Пусть все так и останется, – услышал я. – Хару, пока. – До свидания. Мужчина ушел, папа пошел к отцу и попросил, чтобы он больше не приходил сюда. Отец что-то ответил ему и этой ночью они спали в разных комнатах: папа в спальне, а отец в гостиной.