Большой куш

Амен 

Я нагнул девку над раковиной, вжимая своим весом в холодный камень. Она упёрлась локтями, делая вид, что сопротивляется, но перспектива взять её против воли лишь распаляла. Член в штанах уже гудел, как звуковой сигнал самого быстрого полупогружного судна в мире, на котором мне довелось переправлять товар.  — Неверный ответ.  Позволить Ашу обхаживать мою птичку или самолично отодрать её в туалете? Выбор был очевиден даже несмотря на то, что изначально это не входило в мои планы. Я могу выбрать любую из казино и увести её за руку невзирая на то, с кем она пришла. Ни одна женщина не оборачивалась к своему кавалеру и не издавала ни единого звука в протест, пока я брал её, как пожелаю. Одной из таких была Агния. Покладистая и по уши влюблённая кобыла, которую я увёл прямо из-под носа одного из соучредителей отца. Она была ухоженна, красива, не делала ошибок и умела вовремя открывать свой рот, как и закрывать, в отличие от Эвтиды. Поэтому именно её я зажал здесь, в сраном туалете, желая показать, кто и кем будет управлять на самом деле.  Грудная клетка полностью лежала на раковине, в то время как спина, натянутая струной, выгодно подчёркивала оттопыренную задницу Эвтиды, о которую я тёрся членом. Разместив свою ногу между её, я расставил их на уровне плеч, пробираясь свободной рукой под ткань платья. Эвтида вымученно простонала, оказавшись под тяжестью моего веса, и попыталась остановить скользящую по бёдрам руку, но я завёл её ей за спину и прижался торсом, не позволяя больше шелохнуться. Я отодвинул ненужную преграду из ткани и коснулся входа.  — Ты вся мокрая, Эвтида. Неужто Аш произвёл такое впечатление на тебя?  Она шумно вздохнула и попыталась свести бёдра вместе, но встретилась с моей ногой. Я сместил её в сторону, делая стойку маленькой пигалицы более открытой.  — Я хочу уйти. Пожалуйста. — её голос дрожал, как молодые побеги тростника.  — Так скоро? Я ещё не закончил.   Мне нравилась её мнимая отвага и то, как она старалась противостоять собственному влечению. Изводилась от желания почувствовать меня внутри и часто сглатывала. Но этого недостаточно, она должна хныкать, умолять меня продолжить.  Мазнув средним пальцем по входу, я размазал смазку и ввёл его внутрь. Она была очень мокрая. К стенкам приливала кровь, делая их более эластичными. Эвтида промычала что-то невнятное сквозь плотно сомкнутые губы, зажмуриваясь. Я добавил второй палец и задвигал внутри сильнее, растягивая. Она запрокинула голову, я смотрел в отражение на пульсирующую сонную артерию, желая подобраться поближе. Продолжая испытывать Эвтиду, я схватил её за шею и притянул к себе, заставляя сильнее прогнуться в пояснице, сжал пальцами подбородок, чтобы она смотрела на себя. Пунцовые от стыда щёки наливались всё сильнее, пока я маневрировал пальцами другой руки внутри.  — Смотри на себя, Эвтида. Смотри и отвечай на вопрос…— я прошептал ей на ухо, глядя на нас, — ты всё ещё хочешь уйти отсюда? Она слабо мотнула головой. Кажется, вся кровь прилила к её влагалищу. Эвтида слабо соображала, и я отнял руку, желая, чтобы она слушала внимательнее. На лице не было улыбки, как и страха. Её затуманенный взгляд изучающе бродил по моим чертам, задерживаясь на губах.  — Тогда уясни одну вещь: пока ты живёшь в моём доме, никто не прикоснётся к тебе. А если позволишь — я вырву твои прекрасные ноги и скормлю ухажёру. Поняла меня?  Не дожидаясь ответа, я обхватил её щёку зубами, немного сжав челюсти. Она зажмурилась и разомкнула губы, шумно вбирая в себя воздух. Рука снова коснулась входа, я размазал секрет меж пальцев и слегка надавил на клитор, обводя пальцем вокруг. Не отнимая руки от подбородка, я притянул её к себе и поцеловал, наблюдая за вновь зажмуренными от удовольствия глазами. Ресницы подрагивали и блестели от скопища влаги на них.  Я сминал её губы и кусал кожу, делал больно и зализывал отметины, чтобы сделать это снова. От чего-то мне нравилось ломать наигранный строптивый нрав, приручать и нетерпеливо брать силой то, в чём не было нужды. Будь я поласковее, наверняка бы сама раздвинула ноги и пригласила на пир, но я не стервятник. Тогда процесс не доставил бы мне такого удовольствия, как сейчас, когда она пытается взбрыкнуть и оттолкнуть меня, но под гнётом животной страсти сдаётся.  Её руки уже не сопротивлялись, они держались за мраморную столешницу, чтобы ватные ноги вдруг не подвели. Я продолжал кружить пальцами вокруг скопления нервов, доводя её до пика. У самого же яйца пухли и наливались свинцом. Я за малым не потянулся рукой к ширинке, когда Эвтида оторвалась от моих губ и запрокинула голову, громко простонав. Стоило покончить наконец с шалостями и перейти к делу.  — Умница.  Я развернул Эвтиду к себе и усадил на нагретый камень, задирая платье и вклиниваясь меж её раздвинутых бёдер, но настойчивый стук бил по ушам и раздражал не меньше, чем яйца, беспрестанно желающие поддаться законам гравитации. Я нахмурился и оттянул ткань брюк, шумно вдыхая воздух через нос.  — Босс?…Босс, мы вас потеряли. Прибыли люди Коллинза с извинениями.  — Пусть проваливают. Я занят.  Тизиан ломился в дверь. Сорокалетний параноик почуял, что пахнет жареным, и прислал своих шестёрок с извинениями, но что-то подсказывало, что дело в другом. Я поправил рубашку и посмотрел на смущённую Эвтиду, стремящуюся скрыть под тканью платья ноги. Минуту назад сама тёрлась о мой хер задницей, а теперь сидит, как невинный ягнёнок и таращится.  — На сегодня ты свободна. Езжай в дом. — бросил я, выходя из туалета.  Кудрявый оскалился, встречая меня ехидным прищуром. Он прожужжал все уши об Эвтиде и наверняка ждал подробностей моей маленькой шалости. Агния обиженно надула губы, провожая нас взглядом от уборной до выхода к игровой зоне. Она приревновала, но напрямую об этом никогда не посмеет сказать, а вот с пигалицей вполне мог назреть конфликт, до которого мне нет никакого дела.  — Почему отпустил девку? Она почти не играла.  — Ты сам отвлёк её и приволок в VIP. Ещё один вопрос, и сам будешь отыгрывать её должок. — я скосился на него, смерив придирчивым взглядом.  — Не отвлёк, я вырвал из рук Аша. — Тизиан поспешил оправдаться.  Я обхватил его челюсть и хлопнул пару раз по щеке, скривив губы в полуулыбке.  — Молодец, возьми конфетку.  Тизиан криво улыбнулся, снова сощурив глаза. Его желание оградить Эвтиду от Аша похвально, пусть я и не видел в нём угрозы. Эпатажный красноволосый был мне полезен, как и я ему. Раньше Аш был известен среди своих как толковый предприниматель, он строил склады и продавал земли, снимал хорошеньких девочек, отдыхал в лучших заведениях Вегаса, и на дух не переносил тех, кто не воспринимал его всерьёз из-за внешнего вида.  Однажды предоставленный им склад под оружие обчистили, хлебные крошки вели к одному и тому же человеку, желающему лишить меня возможности развивать торговлю. Тогда мы объединили свои территории. У каждого был свой мотив, но охвачены мы были общей целью — прижать к стене старших. Вступать в открытую конфронтацию никто не собирался, начать войну означало сжечь всё до тла, и на этом пепелище построить новую империю, но ставки были слишком высоки. Каждый действовал, находясь в своём тылу, соблюдая вооружённый нейтралитет.  Я не планировал показывать Эвтиду в узких кругах так скоро, как и объяснять, почему решил держать при себе. Она должна была продемонстрировать своё мастерство и убедить меня в том, о чём я и так догадывался. Узнай Аш о том, какой козырь я имею в рукаве, и он тот час захочет его себе, чтобы добраться до общего врага первым.  А делиться удовольствием от расправы я не намерен.  Красноволосый по природе своей был хитёр и расчётлив, но в спутницах не разборчив. Если выставить в шеренгу и предложить заплатить за одну, он вывернется наизнанку, влезет в долги и останется без дома, но заберёт всех. Бабками он разве что не срал, а природный магнетизм действовал на женщин, как опиум. Несмотря на это у нас действовало негласное правило: чужая баба неприкосновенна. Эвтида не моя, но и чьей-то стать не сможет, пока не приведёт меня к цели.  — В этот раз без потасовки. — бросил я, проходя в кабинет.  Мой стол был напичкан оружием. Я чувствовал себя уверенно, но что-то неприятно зудело под кожей, и это не последствия незавершённой шалости с пигалицей.  — Коллинз сам виноват, босс. — Тизиан сложил руки на груди и встал позади меня, ожидая прибывших с извинениями. — Наверное, он не хочет лишаться отдыха в твоих казино, хочет подмазаться и подарить что-то из своих безделушек.  Через несколько минут в кабинет вошли двое в сопровождении Шона. Они с осторожностью покосились на него, безмолвно спрашивая разрешения подойти ближе. Уилл и Брэдли Коллинз были братьями Билла, поэтому именно им он доверил ступить на дорожку примирения. В отличие от Билла, эти тупицы были почти вдвое младше, но несмотря на возраст  дипломатичны и более коммуникабельны. Оба играли в какой-то рок-группе и не интересовались бизнесом брата, как и всем остальным, кроме музыки.  — Добрый вечер, джентльмены. — один из близнецов расстегнул кожаную куртку и развёл её края в стороны, показывая, что безоружен. Брат последовал его примеру.  Джентльмены. Это слово резало слух, когда его произносил бритый под машинку говнюк с небольшой бородой, похожей на засохший куст.  — Мы по делу. — один близнец подхватил другого, — Брат сожалеет, что спровоцировал конфликт. В качестве извинений прислал нас с этим.  Брэдли протянул бархатную коробку и раскрыл её, наклоняя ко мне. Внутри была брошь в виде розы с шипами из белого золота и керамики. Я перевёл взгляд с подарка на близнецов, глядя исподлобья. Рот стал растягиваться в зловещей ухмылке, глухие смешки поднимались вверх по гортани и застревали, пока я не оскалился, выпуская их наружу. Кадык дребезжал в глотке, пока кожа на лбах двух посыльных натягивалась от напряжения. Их брови поползли вверх и замерли вместе с недоумевающими физиономиями.  — Ваш недоносок-брат считает, что это подойдёт в качестве извинений? Или он хочет, чтобы я надел её к нему на похороны?  Я поднёс к губам сигару, затянулся и выдохнул дым в лицо Уиллу. Он зажмурился, но проглотил унизительный жест.  — Он думает, я не знаю, что означают белые цветы для таких, как вы? — схватив одного из братьев за горло, я стал медленно сжимать его, прожигая черепушку взглядом, — или что я не прикончу одного из вас, потому что все вы одной суки дети? Передай Биллу, что если ещё раз сунется в мои дела или приблизится к моим заведениям — я выпущу ему кишки.  Уилл стал хрипеть от недостатка воздуха, хватаясь за мою руку, пока Брэдли молча смотрел, как я душу его брата. Тизиан напрягся. Он захлопнул подарочную коробку в руках Брэдли и сказал:  — Забирай с собой свой британский ширпотреб и брата, и проваливайте отсюда.  Тизиан знал, как я отношусь к подобным жестам, как и то, что белые цветы на родине Коллинза не принято дарить. Это символ скорби, который выводил меня из себя с тех пор, как я похоронил отца. Обрывки того дня вспышками проносились перед глазами, как и угрюмая морда Билла, держащего в руках белые розы на церемонии погребения. Он распинался в сочувствии и скорбел вместе с моей семьёй, а потом обеспечил убежище убийце моего отца. Белая Роза не была простым подарком. Ей он швырнул в мою сторону перчатку, которую я с радостью приму.  — Мы…не можем, — я почувствовал вибрацию от сиплого голоса под ладонью и вспомнил, что всё ещё держу Уилла за шею. Ослабив хватку, я отпустил его и толкнул в руки брата. Он закашлялся и схватился за горло, растирая покрасневшую кожу. — Кха-кха, он пообещал прострелить нам колени, если вернёмся обратно с подарком.  — Что ж, — я обошёл стол, открыл ящик и достал пушку, показательно проверяя наличие патронов в магазине, — тогда я дам вам выбор: он, — я направил пистолет на Уилла, следом на Брэдли, — или я? На размышления осталось три…два… Двое сорвались с места и побежали к выходу. Тизиан достал пушку и направил на того, кто ещё не успел скрыться. Я поднял ладонь, останавливая его.  — Пусть бегут. Два обосранных посыльных лучше, чем один.  — А что с подарком? Ты их так напугал, что удрали без него. — Тизиан издал смешок и покрутил дулом у виска. — Плевать. Найди этому дерьму достойное применение или выброси.

Эва

Я сползла со столешницы и закрылась на щеколду, когда осталась одна.  — Дура. Дура-дура-дура! Что ты делаешь?  Открыв кран, я подставила руки под воду и посмотрела в зеркало. На меня смотрела незнакомая девушка. Ей нравилось то, что с ней вытворяли. Пылающие от стыда щёки, искусанные губы и затуманенный взгляд выдавали истинные желания, воплощению которых помешал Тизиан.  Всё случилось так быстро, так нелепо, что голова стала распухать от боли. Или от алкоголя? Хотелось бы оправдать им сорвавшиеся с губ стоны и приятную усталость в теле, но тогда это снова оказалось бы ложью, которой я обросла с ног до головы.  «Во всех своих грехах мы виноваты сами»  Это я выбрала лёгкий заработок вместо чаевых в общепите. Это я хамила незнакомому мужчине. Это я направила на него дуло пистолета. Это я желала пробудить в нём ревность. Цепочка принятых ранее решений привела меня туда, где я сейчас, и глупо оправдывать поступки обстоятельствами, когда хотела этого сама.  Приведя себя в порядок, я вышла из уборной и покосилась на людей, развалившихся на мягких диванах. Им не было до меня никакого дела, все были слишком увлечены собой. Все, кроме загадочной подружки Амена. Она медленно тянула коктейль через трубочку, закинув ногу на ногу, и сверлила меня недовольным взглядом.  И что он в ней нашёл?  В последний раз взглянув на недовольную физиономию, я впервые была рада послушаться Амена и удрать отсюда, как он велел. Это место стало угнетать, давить своей роскошью и дуралеями, просаживающими здесь деньги, здоровье и время. Раньше подобные заведения и люди в них не вызывали негативных эмоций, всё казалось забавной игрой. Мои фееричные выходы, мимолётные заигрывания, десятки прикованных взглядов — всё это доставляло удовольствие, а выигрыши становились приятным бонусом, помогающим жить так, как захочу, а хотела я одного: избежать нищеты, в которой провела большую часть своей жизни. Когда казино цепью сковало по рукам и ногам, пришло горькое осознание: такая жизнь в достатке не имеет смысла, жизнь — не имеет смысла, если не властен над самим собой. 

***

Я стояла у выхода из казино, когда мимо меня промчались мужчины, они подбежали к машине, завели мотор и сорвались с места. Свист колёс заставил скривиться. Запахло жжёной резиной и чем-то приторно-сладким, похожим на смесь ягод с сахарной пудрой. Я зажала нос ладонью, глядя вслед уезжающему автомобилю. Он стремительно отдалялся, затем и вовсе затерялся в текстурах ночного города.  Я почувствовала чей-то пристальный взгляд на себе, склонила голову вбок. В поле зрения попали загорелые ноги и босоножки Gucci Marmont с открытым носком. Понимая, кому принадлежит сладкий запах, я приосанилась и обернулась, встречаясь взглядом с незнакомкой. Она с пренебрежением рассматривала мой образ. Кажется, ранее я её не интересовала, но после того, как Амен уволок меня в туалет, уровень безразличия снизился до отрицательной отметки. Теперь внимание было приковано ко мне. Как и моё — к ней.  — Привет. Раньше не видела тебя здесь. Как звать?  — Виделись уже…за карточным столом и в VIP зоне. Я Эвтида.  Она провела кончиком языка по верхней губе и цокнула, скривившись в какой-то болезненной улыбке.  — Красивое имя, редкое. И где он тебя откопал, Эвтида? Судя по твоему наряду где-то на золотых рудниках. Подумать только… Что с женщинами делают деньги, да?  В словах моей новой знакомой сквозило ревностью. Я представила, как она хватает меня за волосы и таскает по полу, выкрикивая обзывательства. Такие женщины на многое способны. Кричащий внешний вид, сделанные губы и грудь, приправленные враждебностью — визитная карточка всех любительниц распускать руки из-за мужчин. Они как хищные птицы впиваются своими когтями в имя и толстый кошелёк, превозмогая сильные порывы ветра в виде унижений и сексуальных извращений.  Амен говорил, что знает таких, как я, наверняка сравнивая меня со своей пассией. Сейчас она передо мной, и я не вижу ни единого сходства. — Не всякое положение можно спасти деньгами, не так ли?  Фраза слетела с губ прежде, чем я успела подумать. Агния сделала шаг ко мне, переходя невидимую черту, разделяющую границы личного пространства. Рядом с ней становилось тошнотворно неприятно. Я вспомнила, как она ёрзала на коленях у Амена, и как он засунул свой язык к ней в рот, глядя в мою сторону.  — Можно спасти, если эти деньги у тебя есть. Как бы выразиться помягче…ты — не его полёта птица, подруга. Советую тебе не искать с ним встречи и не лезть, туда, где не сможешь уместиться.  Агния говорила о нём так, будто его хозяйка. Но мы обе знаем, что такой человек не потерпит давления в свою сторону, как и сцен ревности. Поэтому она решила разобраться со мной.  Желание уколоть посильнее взяло верх над разумом.  — Обсужу с ним расписание наших встреч за завтраком. — я выплюнула, медленно растянув губы в улыбке и хлопая глазками. — О, странно, что ты не знаешь. Мы живём вместе.    Агния скрестила руки на груди и переступила с ноги на ногу, скрепя зубами. Я была в одной секунде от того, чтобы перечислить ей всю палитру негативных эмоций, которые она вызывает у меня, но продолжать разговор не было смысла. Подружка белого человека явно не в себе, а нарываться на неприятности — это последнее, что сейчас нужно делать.  Я развернулась и пошла к машине. Шон всё это время наблюдал за нашей перепалкой. После того, как Дия вступилась за меня, Амен разжал свои тиски и позволил добираться до казино в сопровождении одного человека, а не целой делегации головорезов. Было странно, что такой человек способен прислушаться к чьим-то словам. Разумеется, на такую милость мне рассчитывать не стоит. 

***

Вернувшись в своё временное пристанище, я стянула с себя платье и переоделась, наконец, в пижаму. Кожа на шее и плечах пропахла им. Руками, которые так нагло изучали моё тело.  Когда Амен вырвал меня из рук Аша, я сразу поняла, что он в ярости. Это было заметно по резким движениям и приказному тону, но гнев перерос в нечто другое. Ещё более необузданное, животное. Он смотрел на меня в отражении зеркала, прижимал к раковине, а глаза в тот момент пылали синим пламенем. Одному богу известно, кто из нас горел в тот момент ярче: он…или я.  Хотелось расщепиться на атомы и сгинуть в его руках, даже несмотря на то, что минутой ранее они поглаживали чужие бёдра. Увлечённость Агнией выглядела так же фальшиво, как мои попытки оттолкнуть Амена от себя. Он нависал сверху; целовал шею; кусал губы; вытворял то, о чём я думала всякий раз, стоило ему подобраться ближе. Разум кричал: уходи, убегай, не позволяй ему играть с собой. Но сердце билось в истерических конвульсиях, умоляя остаться: он здесь, он с тобой, он больше не сделает тебе больно.  Сон не шёл. Время на часах давно перевалило за полночь, когда я выбралась из постели и пошла на кухню, чтобы попить. Усталость сморила бы меня несколькими часами ранее, если бы не гадкие мысли, засевшие в голове. На обратном пути мысли вытеснили звуки, доносившиеся из запретного крыла. Они были  липкими и развязными, похожими на причмокивания. Я остановилась, прислушиваясь. Сначала было тихо, а позже - каждый мой шаг сопровождался шёпотом суккуба, который протягивал ко мне свои когтистые руки, манил в темноту незнакомого коридора.  Не ходи, Эвтида, не суй свой нос куда не надо.  Нормальный человек ушёл бы, но мне потребовалась всего секунда на размышления. Я развернулась в сторону, противоположную моей комнате, и пошла на нарастающие звуки. Коридор вёл к двум дверям, одна из которых была приоткрыта. Я медленно подошла к ней заглянула внутрь, надеясь, что в тени останусь незамеченной. Амен сидел на кровати, облокотившись на одну руку, пока другой держал за волосы сидящую у него в ногах Агнию. Руки были обмотаны за спиной и плотно прижаты друг к другу. Она усердно двигала головой, пытаясь доставить удовольствие белому человеку. По щекам текли слёзы от непомерно большой плоти во рту, но всякий раз, когда она пыталась отстраниться, Амен надавливал ей на затылок и толкался глубже, заставляя содрогаться от рвотного рефлекса.  Глупая. Как можно было принять его забавы за искренний интерес?  Я откинулась назад, прижалась к стене и сползла вниз, прикрыв рот ладонью. Гнев скоблил своими когтями изнутри при виде такого тесного контакта. Идиотка. Мы будто живём в параллельных вселенных, которые никогда и ни в одном из измерений не пересекутся, так и оставшись друг для друга чужими и неизведанными. Опустившись на четвереньки, я проползла несколько метров, желая поскорее убраться. Больше не было сил наблюдать из тени и представлять, как его касания дублем проецируются и на моём теле.  Я вздрогнула, испугавшись, когда услышала властный голос:  — Встань. — машинально поднялась с колен и снова прижалась к стене, желая слиться с ней раз и навсегда. — На живот. Подними зад.  Шелест обёртки. Плевок. Тихий всхлип.  — В чем дело, Агни? Со своей новой подружкой ты вела себя раскованнее. Расслабься.  Кто-то доложил о нашей перепалке. Шлепок. Ещё один.  Я снова выглянула, чтобы посмотреть на происходящее и раз и навсегда забыть дорогу к этой двери. Крохотные проблески лунного света играли на напряжённом торсе. Я неотрывно наблюдала за тем, как Амен сжимал ягодицы Агнии и толкался в неё, как умалишённый. Грубо и властно овладевая скулящей под ним женщиной.  — В следующий раз хорошенько подумай перед тем, как устраивать сцены ревности. Ясно?  Он вышел из неё и перевернул на спину, потеряв интерес, накинул халат и отошёл к зашторенному окну. В темноте вспыхнул огонь. Амен поднес зажигалку к лицу, подкуривая сигару, и я встретилась с его взглядом, направленным чётко на меня.  — Влюблённая кобыла куда угодно за своим наездником, верно?  Он обращался к Агнии, но не сводил глаз с меня. Два голубых осколка врезались в грудь вместе с горьким осознанием: попалась. Я оторвалась от двери и побежала к себе в комнату, не касаясь ступнями пола. Лишь зарывшись с головой под одеяло, сердце перестало так яростно колотиться в грудной клетке. Лёжа в кровати прокручивала бесчисленное количество раз то, что увидела, и желала лишь одного: стать слепой, глухой и немой. Лишиться памяти. Вырвать с корнем чувства, с которыми не в силах совладать. Лишь позже забылась спасительным сном, в котором я — не должница, а он — не эгоистичный тиран.

***

Утром не хотелось вылезать из-под одеяла. Идти завтракать с человеком, на которого теперь не смогу смотреть без всплывающих в подсознании обрывков минувшей ночи. Для чего он держит меня возле себя, дал возможность для досуга? Он и рад, если носа своего впредь не покажу, возведу стены из холстов и вооружусь красками, лишь бы не слонялась без дела, не раздражала своим присутствием.  Сейчас мне нужна была Дия. Она встала бы передо мной, похлопала по щекам и сказала: «выше нос, надери ему задницу и покажи, из какого теста слеплена». Её настроение заряжало меня даже тогда, когда милость сменялась гневом. Общаясь с ней я не задавала личные вопросы, а наоборот, раскрывалась сама, потому что прежде довериться было некому.  Дия была из тех людей, у которых нрав прописан на лице: неукротимый, до безумия вспыльчивый, она могла схватить меня за шкирку и встряхнуть, а следом обнять и расхохотаться, вводя в некоторый ступор. Я находила это забавным, даже очаровательным, потому что до появления в этом доме сама была такой.  Её поступки были продиктованы эмоциями, а поступки Амена? Часто его лицо не отражало эмоций. Он был одинаков как в гневе, так и в расслабленном состоянии: находясь под прицелом…и держа на прицеле меня.  Обстоятельства заставляют подстраиваться под них, вносят коррективы в характер, делая его смиреннее. Но это не жизнь, а пытка. Терпеть ранние подъёмы из-за страха снова оказаться под толщей воды. Выслушивать пренебрежительный тон и выполнять указания. Наблюдать за тем, как женщина доводит до экстаза мужчину, и не иметь возможности отплатить ему той же монетой, потому что страх перед ним уже скопился в глотке, не давая вдохнуть достаточно глубоко. 

***

Я умылась, привела себя в порядок и пошла в столовую. Замерла у входа, мысленно пообещав самой себе: чтобы ни случилось, я не дам страху взять верх, я не позволю собой пользоваться, я надену его же маску и смогу совладать с эмоциями.  Столовая пустовала. Я села за накрытый стол и покосилась на часы. Секундная стрелка бежала по циферблату, с каждым кругом приближая появление белого человека к завтраку. Странное правило встречать день с малознакомой женщиной. Может, таким способом он проверяет, не сбежала ли я? Глупо переживать об этом, когда вся придомовая территория оцеплена такими же психопатами, как он сам. Амен вошёл в помещение ровно в восемь. Я медленно ела, поглядывая на него исподлобья. Он молчал, как и всегда, но это и настораживало. Прежде я задавала вопросы не переходя границы, чтобы разбавить напряжение, но сегодня оно витало в воздухе заряженными частицами.  Я пробралась в его крыло ночью, наблюдала за ним и его подстилкой, но так и не получила ни одного слова в укор. Или наказанием станет молчание? Я опустила глаза и поднесла стакан с соком к губам, когда Амен обратился ко мне, прерывая тишину:  — Сегодня ты ещё прекраснее обычного. — в его голосе сквозило издёвкой — Или мне показалось и дело в том, что ты молчишь? Я стукнула стеклом по зубам, содрогаясь от неожиданности. Сок попал в носоглотку, провоцируя приступ кашля.  — Если красота женщины определяется её сдержанностью, тогда понятно, почему ты отдал предпочтение миниатюрной силиконовой кукле. У неё удивительное терпение.  — Хотела быть на её месте? — Амен откинулся на спинку стула и оскалился, играя белёсыми бровями.  — Нет! — возразила я, — Для меня неприемлемо то, что ты с ней… — Что именно, детка? Шибари, минет, анал, или всё вместе? — он встал и поддел мой подбородок указательным пальцем, — Агния делает это на добровольной основе, потому что хочет угодить, повинуется моим порывам или сама предлагает — не важно. Важно то, что она позволяет так к себе относиться. А ты?  Я сглотнула, глядя в холодную голубую бездну. Она притягивает и засасывает в водоворот, из которого не выбраться. Моё сердце каждый раз откликалось на его зов, предательски подставляя разум. Взгляд был прикован к его лицу. Приборы скользили в потеющих ладонях. Зубы плотно сжались от негодования, но я ничего не могла сделать, когда он находился в непосредственной близости. Химические импульсы становились настолько желанны, насколько болезненны.  — Меня таким образом ты возьмёшь только силой. — я мотнула головой, прерывая зрительный контакт.  Амен издал смешок и опустился на стул, ухмыляясь.  — В твоих глазах я вселенское зло, но ты сама задала такой темп своим поведением. Если ждёшь, что после первого в твоей жизни оргазма я стану петь тебе романсы, приносить завтраки в постель и трахаться с выключенным светом, то ты ошибаешься. Его лицо стало серьёзным, потемневшие глаза неотрывно смотрели в мои, внезапно затянувшиеся плотной солёной плёнкой. — Я не стану изменять или причинять тебе вред без причины, но демоны не становятся ангелами. Их грехи высечены на обратной стороне медали, и хорошо бы тебе это понять.