Стану серой птичкой, растоплю тоску ледяную

      — Не может быть… Что значит «потерял»?       — Да вот так. Не помню, куда засунул. Хоть тресни.       — А может, у тебя его та сударыня вытащила?       — Это которая никак не могла угомониться и просила «Танцуй с моим духом» четыре раза сыграть? У меня пальцы до сих пор горят. Там такой перебор, что…       — Так она или не она?       — Ну, крутилась вокруг, но… Нет. Вряд ли. Я бы его с собой не таскал. Это как-то безответственно, что ли…       — Ага. «Вдруг потеряю», да?       — Знаешь что…       — Туше, туше! Я бы на твоем месте летел домой и все кофры перетряхнул еще раз. Да, в десятый, если надо! Че вылупился, глаза сейчас лопнут! Ты себе мозоли не на пальцах, а на мозгах натер.       Бард и его ближайший друг — конечно же, трактирщик, — расположились у стойки и бурно спорили. Хозяин трактира «Хвост дракона» обновил музыканту уже несколько стопок, но, когда бард потянулся за очередной добавкой, скорчил такое лицо, что тот поморщился.       — Ну не начинай…       — Это ты не начинай. Нажрешься сейчас, а кому лучше будет? Честное слово, у тебя башка что-то может удержать, кроме как «трын-дан-ду» твоих? Пф, дожили.       — Тоби…       — Я тебе не Тоби, а Тобиас, пока не найдешь подарок, ясно? Тьфу на тебя, Дейон, память твоя баранья и мозги такие же. Ты мне все уши прожужжал этим, я месяц, месяц твое нытье слушал. «А не рано ли, Тоби, не рано ли? Вдруг она меня не так поймет?», тьфу!.. Извините. За счет заведения.       Тобиас так расчувствовался, что не просто произнес «тьфу», а на самом деле сплюнул. Его плевок оказался довольно метким и приземлился какому-то господину на сапог. Господин принял вид человека, не терпящего подобных оскорблений. Ради сохранности «Хвоста», как драконьего, так и собственного, Тобиас решил обойтись малой кровью.       — За твой, то есть, счет, — поправился он и ткнул пальцем в барда. Тот округлил глаза и пораженно ахнул.       — Ты в него сам плюнул!       — Мне ин-диф-фе-рент-но, — с расстановкой и особенным нажимом парировал Тобиас и гордо оскалился. Получилось испробовать недавно выученное слово в деле. — Давай: руки в ноги и марш домой. Искать.       — Бездна, Тоби…       — Тобиас, я кому сказал!       — …а что если не найдется?.. Я хотел именно к Первому Дню… знаешь, как начало новой жизни… А вдруг это знак? Что ей лучше будет все-таки вернуться в Некрополь, а мне лучше и не лезть, не портить?       — Ну, во-первых, ты ее уже попортил. Да? — Со смущенным и сокрушенным видом бард кивнул. — Ну вот. А во-вторых, конечно, ей лучше вернуться в Некрополь! Морталитаси явно получше тебя о ней заботились. Девка хоть и бледная, что плита могильная, но хотя бы сытая была. А с тобой что ни день, то тягомотина. Когда деньги на жрачку домой-то приносил?       — Мы не живем вместе, — нехотя обронил бард, чем вызвал неподдельный гнев трактирщика.       — О, Создатель, не знаю, зачем ты свел меня с этим идиотом! Не иначе, как наставить его на путь истинный. Без меня он пропадет, ой, пропадет… Че. Ты. Сидишь? — вдруг рявкнул он и хлопнул ладонью по барной стойке. Дейон подпрыгнул от испуга, а вместе с ним — и господин, кому попал плевком в сапог Тобиас. — Одна нога здесь, другая дома. Увижу, что девка заплаканная будет, — ух я тебе…       — Да я сам себе, — подтвердил Дейон и слез со стула, одновременно поправляя ремень сумки, где покоилась его верная лютня. — Но только ты по зубам не бей, если вдруг так обернется? У меня много шипящих в последней песне, и…       — Да проваливай уже!       Тобиас проводил барда взглядом, а потом задержался им на заплеванном господине. Его беспокойная дрожь, когда трактирщик хлопнул по стойке, не укрылась от внимательного хозяина. У Тобиаса был исключительный нюх на людей, и, хоть он промахнулся в первый раз, во второй все должно было пройти как по маслу. Господин поежился, когда трактирщик неуловимо сместился к нему поближе.       Дейон толкнул дверь и оказался на заснеженной улице на окраине Неварры — столицы одноименного государства. Зима, как обычно, пришла в их край совершенно внезапно. Часто так бывало, что только вчера еще царила сырость и слякоть, а сегодня утром самые ранние пташки обнаружили, что мостовая вся покрылась снегом. Так случилось и в этом году; с тех пор снег прекращался всего на пару дней, а потом начинал валить с прежней силой.       Снегопад и не думал стихать, а дети простолюдинов с самого утра проводили время на улице, кидаясь друг в друга снежными комками. Проверка иммунитета, подумал Дейон и поправил шарф, чтобы тот полностью закрыл рот и нос; часть детишек потом сляжет с простудой и уже не оправится. Зато так родители убивают двух зайцев разом: обеспечивают здоровые поколения неварранцев и избавляют себя от лишних голодных ртов. Печально, но правда жизни такова. Не все могут позволить себе семью, но бывает так, что по-другому не получается.       У Дейона расклад вышел иной. Он относился к тому виду романтиков, что семью хотят. Можно две, можно три, но главное — чтобы обязательно душа грела душу, постель тоже была теплой, а на столе дома ждал вкусный ужин. По профессии своей он уже успел попутешествовать, но семьи — даже «выходной», как иногда говорили товарищи постарше и поопытней, — так и не создал. Не получалось как-то. То ли трактиры не те, то ли люди. Не находится души родственной, хоть ты тресни.       А потом Дейон вернулся в Неварру, заглянул в гости к старому товарищу в «Хвост дракона» и решил устроить заодно ему бесплатную концертную программу.       — Снова пташки вылетают из Некрополя, — шепнул ему тогда во время одного из перерывов Тобиас и указал кивком головы на скромную стайку молодых людей и девушек в темно-зеленых плащах. — Не одаренные оказались, ишь. Но оно, может, и к лучшему, а?       — Да может быть, — хмыкнул Дейон, опрокинул стопку крепкой настойки для разогрева связок и было снова перехватил лютню, но вдруг наткнулся взглядом на два огромных синих глаза. Их обладательница держала голову опущенной, будто ее только что отхлестали плетью, но тут она подняла лицо, чтобы проверить, куда можно опустить свои кости. В ее взгляде было что-то, помимо испуга шумного и совсем другого мира вне зал Некрополя, — оно очень походило на печаль, граничащую с отчаянием.       Вот тут-то у Дейона и екнуло сердце. Никогда еще такого не бывало, а тут — как молнией прошило и пригвоздило к земле. Он вдруг испытал странное болезненное желание вызвать на бледном лице этой девчонки улыбку. Бард попросил у Тобиаса еще стопку, махнул ее не глядя и направился в угол, куда забилась изгнанница.       Ее звали Мириам. Дейон сразу же стал звать ее «Мири», чем несказанно разозлил.       Как бы то ни было, с тех пор Дейон и Мириам не расставались.       Близился Первый День, и он был их первым совместным праздником такого размаха. Много чего у Дейона с ней произошло в первый раз, но самое главное — с ней он вдруг ощутил то, что не мог найти ни в одном уголке мира за пределами Неварры, где он побывал, — семейное тепло. Мириам не была ему женой и находилась в постыдном для консерваторов статусе любовницы, но необъяснимым образом умудрилась подарить Дейону покой. Что он мог сделать взамен? Он даже не знал, когда у нее день рождения: поинтересоваться оказии не возникало, а сейчас и поздно даже как-то… И не к месту. Все-таки Первый День скоро.       И после долгих раздумий и выборов, что же подарить ей: песню, этюд, поездку в Камберленд на знаменитую ярмарку или даже ручного нага, — Дейону пришло озарение. Он немедленно поделился им со своим лучшим другом Тобиасом, и тот — впервые за много лет их дружбы — полностью согласился с бардом.       — Наконец-то хоть кто-то тебя, идиота, к рукам приберет, — одобрительно хохотал Тобиас. — Остепенишься, человеком станешь! Может быть, даже толк из тебя какой выйдет?       — Да я давно собирался, — бормотал Дейон, а друг в ответ смеялся только громче:       — А я так и знал, что их морталитаси в Некрополе чему-то эдакому да учат! Небось все-таки продырявила тебе башку и засунула туда хоть и нажьих, но мозгов!       Дейон плескал в него элем, а трактирщик ловко уворачивался и записывал добро на счет барда.       Он начал работать так остервенело, что едва не сорвал голос. Мириам спрашивала его, почему их встречи стали случаться реже, а бард отмахивался: много работы, а сейчас самый сезон! Она печально пожимала плечами и неизменно верила ему. Дейону и самому пришлось нелегко, но он старался подбадривать себя конечной целью. Так он и накопил, добавил гонорары к давно отложенным запасам «на черный день» и пошел к ювелиру. Хватило на одно простенькое колечко: тонкая полоса из желтого золота, без единого камня. Дейон поначалу не выпускал его из рук и носил у сердца, чтобы, не дай Андрасте, не потерять подарок.       Потом он начал сомневаться: не в своей Мири, а в себе. И правда, целый месяц он плакался Тобиасу, что недостоин этого юного цветка из Великого Некрополя. Она, по слухам, родилась там; так может, там и стоит ей быть? Ну и что, что Мириам не маг? Знаете, как прекрасно она работает с мертвецами? Здесь, на поверхности, Мири худо-бедно зарабатывает как лекарь, но, конечно, больше полезна как коронер, поддерживающий тело в хорошем состоянии до прибытия морталитаси. А он вот так ей предложит себя привязать к нему, барду-повесе; он в тридцать с хвостиком себя до сих пор не нашел, а от нее требует в семнадцать — семнадцать же? — лет определить будущее. Тобиас меланхолично напомнил об аннулировании брака. Дейон вцепился в кольцо в кармане как в якорь, и постепенно разговоры о том, насколько он все-таки не достоин хорошей, обычной жизни, сходили на нет. Чем ближе был Первый День, тем реже бард возвращался к крамольным мыслям и больше размышлял о том, как это будет, чем о том, будет ли.       Так расслабился, что теперь вот, пожалуйста, — потерял! Впервые за долгое время Дейону действительно было жаль не деньги, а шанс изменить жизнь, которым он теперь не на шутку рисковал. Матушка бы, наверное, запричитала: «Это знак, это знак, выходит, не хочет Создатель такого союза!», — да только матушки не было уже, и, стало быть, и причитать некому. С этой задачей Дейон и сам управляется безо всяких помощников.       Давеча они с Мири уже говорили, как бы хотели провести Первый День. Дейону показалось, что она какая-то смурная не по-привычному. Обычно Мири рот не заткнешь: щебечет и щебечет, а тут — как воды в рот набрала.       — Все в порядке, Мири? — спросил он и попытался взять ее за руку, когда они виделись в последний раз. Она как-то странно улыбнулась и пожала плечами. И руку осторожно отняла.       — Пока не знаю. Разберемся позже. Ладно?       И это «не знаю» в сочетании с «пока» изводило Дейона, и покоя найти себе он не мог.       Давно шли приготовления к празднику. Пока еще не закрепился лед на реке Минантер, неварранцы находили другие развлечения и украшали многочисленные статуи и памятники, какие в Неварре стояли чуть ли не на каждом углу. Невозможно было пройти от таверны до дома и не наткнуться на, по меньшей мере, три каких-нибудь каменных фигуры: и это при условии, что живешь ты за поворотом. Признаться, в чем-чем, а в украшательстве памятников каждая «команда» старалась превзойти и соперников, и саму себя. Чего только стоил обзаведшийся огромной белой бородой памятник королю Нестору Пентагасту: и кто додумался ее нацепить, как закрепил?.. Неварра хорошела, и шел ей на пользу и белоснежный первый снег, и раскрасневшиеся лица детей и подростков, и полные энтузиазма бездельники, кому нашлась официальная причина на денечек бросить свои дела.       Теперь уже лед на Минантере заматерел и выдерживал вес взрослого человека, в некоторых местах — толпы взрослых людей. Неварранцы вовсю катались на коньках. Они с Мири не катались: Мири не умела и панически боялась выходить на лед.       Дома у Дейона стоял лютый холод; он не бывал здесь со вчерашнего дня, поскольку сильно задержался в «Хвосте дракона» после выступления, а потом и остался в трактире на ночь. Маленькое, но уютное обычно жилище встретило хозяина молчаливо и хмуро: как же ты мог, дурак ты эдакий, оставить такой подарок без присмотра?! Барду в свое оправдание нечего было сказать.       Как и велел Тобиас, Дейон перерыл весь дом до последнего ящика, вытряхнул все сундуки и сумки и даже заглянул под проеденный молью ковер, но безрезультатно. Нигде нет, хоть тресни. В отчаянии бард заглянул даже в остывший камин. И тут тоже нет. Дейон нервно хмыкнул, в тупой досаде ткнул кочергой угли. Они напомнили ему о Мири: та любила выбирать после того, как все прогорит, лучше всего сохранившиеся куски угля и рисовать ими. Она часто рисовала своих наставников из Великого Некрополя, иногда — наиболее впечатлившие ее залы, какие еще сохранились в памяти. В последнее время — самого Дейона. Мири удивительно хорошо умела передавать уникальные черты и пока еще искала свою «родную» технику; скакала со схематичных набросков до портретов таких, что можно было перепутать его со своим отражением.       Талантливая. Такая талантливая, размышлял Дейон с тоской, и такая была забитая, когда вышла из Некрополя. Она до сих пор, знал бард, ненавидит себя за отсутствие дара.       Долго он так простоял, вглядываясь в золу в камине, и не заметил, как замерз. Злоба медленно поглощала его, соперничая с досадой и сожалением. «Как я мог?» — сокрушенно подумал Дейон, но тут же с усилием заставил себя такие мысли отбросить. Не помогают они, а только мешают, уводят от цели. Бард наклонился к углям, выбрал один, показавшийся ему самым податливым, и позволил завладеть собой тому, чему нужно было отдать контроль с самого начала.       В конце концов, он человек творчества или нет?       Дейон опустился за стол, что одновременно был и письменным, и кухонным, и стал прямо на нем расчерчивать заметки. Хаотично пытаясь выстроить хронологию событий с момента, как он оставил кольцо в ящике прикроватного столика, крохотного и неприметного, Дейон полностью расчертил не только свое путешествие, но и время, проведенное на каждой из остановок. Когда, наконец, он закончил, то роспись заняла весь стол.       — Так… — устало вздохнул он и вернулся к самому началу. — Положил сюда. Оделся. Взял лютню. Пошел в «Огненную кровь», там был юбилей…       Шаг за шагом он восстановил картину событий вслух. Несмотря на то что передвижения Дейона оказались на редкость хаотичными и лишенными всякой логики, — в чем тоже был смысл: а как же запутать недоброжелателей?! — ему удалось избежать белых пятен. Дейон пил мало, хоть и не испытывал от воздержания ни капли удовольствия; Мири не переносила пьяных, и пришлось пойти на уступки. Стало быть, потери в памяти исключены.       — О, идиот… Ну конечно, кто-то стянул… — простонал Дейон и схватился за голову. И, опять же, не денег-то жаль…       Как можно было оттянуть этот момент до кануна праздника, чтобы в него обнаружить пропажу главного подарка?       — Можно и так попробовать, — вслух размышлял он, — но так я бы точно не согласился, если б ею был.       Еще и Мириам мрачная такая, ей-Создатель, ходит, его сторонится, что, кажется, ничего похожего на совместный Первый День у них не будет. Даром что он последним не станет, и этому можно порадоваться. А коли так, то держать ее он, Дейон, не станет. В конечном счете, прав Тобиас: ей и впрямь было бы гораздо лучше в Великом Некрополе. Хоть Дейон и недолюбливал это место при всем отношении к смерти как неварранца — жуткая там какая-то атмосфера, — Мириам там выросла. Ну, конечно, она со странностями, но тому и причины имеются…       Он пригласил Мири на реку и попросил все-таки прихватить коньки. Решил, что если так суждено, то пусть впервые будет разделен и этот момент; а если не суждено им вместе по дороге жизни идти, то пусть река их и разведет. Мириам, судя по выражению ее лица, была ужасно недовольна провести Первый День на морозе, да еще и в такой близости от воды.       Еще одно «впервые»: прежде никто из них не ставил таких условий. Но Мириам все равно согласилась, хоть и с оговоркой: не пойдет она на лед, и все тут. Коньки возьмет, так и быть. В чем-то должно уступать любимым.

* * *

      Ближе к вечеру Первого Дня вся столица начинала закипать. В трактирах в центре города места были заняты еще с полудня, а с наступлением вечернего часа в них и яблоку негде было упасть. Те, у кого не было семьи в Неварре или кто не смог выбраться к родным за пределы столицы, старались сбиваться в стайки.       У Мириам и Дейона семей в столицах тоже не было. Дейон давно уже похоронил своих родителей, а Мири даже не знала, кого ими называть. Она как-то рассказала барду на условиях большой секретности, что ее воспитали старшие некроманты Великого Некрополя, а фамилия принадлежит одному из ее наставников. Мириам сама предложила взять ее, поскольку дочь его — усмиренная, а сын сгинул, и никто больше не мог продолжить его род. Некромант не возражал.       С ним, а также с Мирной и Ворготом, что взрастили Мириам, она виделась утром. Хорошо, что пришла пораньше: лифты Некрополя снова дали сбой и пришлось ждать, пока их починят, добрые два часа. Мириам поздравила их с наступающим Первым Днем и попросила у Мирны недолгой аудиенции. Они вместе удалились в кабинет хранительницы печатей, где провели около получаса.       Перед уходом Мирна остановила Мириам и спросила ее напоследок:       — Ты хорошо все обдумала?       — Нет. Но, наверное, это уже будет мое бремя?       — Все так. Но ты знаешь, что мы всегда будем ждать тебя.       — Даже… такую? Я никогда не стану морталитаси, и…       Мирна прервала, воздев ладонь, а потом положила руку на плечо Мириам. Та сдерживалась, чтобы не заплакать, но глаза у нее предательски блестели.       — Ты всегда будешь одной из нас. Ты всегда можешь положиться на нас. Ты здесь всегда дома. Если решишь вернуться, мы не станем откладывать посвящение.       — Но я не…       — Мириам, Великий Некрополь принимает всех едино: магов или нет. Кроме того, разве это ли не хорошо, что ты не маг? Ты не можешь стать одержимой.       Они вместе хмыкнули. Мирна с позволения Мириам провела ладонью ниже и остановилась ею на животе.       — Я согласна быть только крестной, — с улыбкой на лице заявила хранительница печатей, — и если хоть раз назовешь меня бабушкой…       — Зато не дедушкой, мэм.       — Дедушкой пусть будет Воргот, — пожала плечами Мирна, — но только ты наберись смелости, прежде чем его осчастливить. А еще лучше — отправь кого-нибудь, кто тебе не очень симпатичен, сообщить эту радостную новость. Кроме того, так мы сможем разобраться с волнениями на нижних уровнях Некрополя. В последнее время там какой-то бардак. Но это — пока что — не важно для тебя. Пробуй жизнь наверху. Может быть, ты и не захочешь возвращаться. А, и вот еще что: «мэмкнешь» мне еще раз — поссоримся.       Видит Андрасте, Мирна как в воду глядела. После этого разговора и вплоть до возвращения Мириам и впрямь не хотела снова поселиться в Великом Некрополе, вступать в орден. У нее сменились приоритеты.

* * *

      Дейон нервничал. Он ждал Мириам уже почти час, а ее все не было. Чтобы не замерзнуть, бард решил заранее натянуть коньки и четверть от потерянного времени рассекал лед и проверял его перед тем, как запустить Мири. Корка образовалась толстая, надежная.       — Ты сильно опоздала, — старательно скрывая волнение в голосе, крикнул он Мири, чей силуэт заметил у берега. Узнать ее издалека было нетрудно: только она будет жаться что крохотный птенчик у кромки замерзшей воды и бояться ступить на нее, хотя вовсю ездят туда-сюда взрослые мужчины и целые табуны ребятишек. Дейон в несколько быстрых взмахов коньками набрал большую скорость, ловко обогнул медленно едущих впереди людей и лихо затормозил почти перед самым берегом. — Пока тебя не было, я попробовал лед. Тут, конечно, и до меня много кто попробовал.       Он махнул рукой на катающихся и снова поправил шарф. Тот сильно сполз и обнажил покрасневший от холода нос. Укутанная с ног до головы Мириам сурово взирала на него из-под лицевой повязки, заменяющей ей пресловутый шарф. Она, хоть и держала в руках коньки, оделась совершенно не для катания.       — Мири? Что-то случилось?..       — Я тебе сколько раз говорила: не называй меня так, — раздался приглушенный голос Мириам из-под полосы ткани. Дейон шутливо пожал плечами. Его радовало, что Мири начала говорить, а что она говорит — вторично.       — Не буду, — покорно ответил Дейон. Они оба знали, что это вранье. — А случилось-то чего?       — Это ты мне расскажи, — вдруг спросила Мириам, и ее лицо снова сделалось мрачным. Дейон видел только глаза, но и их было достаточно, чтобы уверенно сказать, что Мири жутко злится. — Дейон, кому ты проигрался?       — Я?! Ты с чего решила, что я проигрался?!       — А какого тогда… — рявкнула было Мириам, но вовремя подавила крик. Она дважды глубоко и медленно вздохнула, чтобы успокоиться, и Дейон последовал ее примеру. Такое предположение Мириам выбило его из колеи. В последний раз он проигрывался в «Порочную добродетель», дай Создатель памяти, два месяца назад. И это было в последний раз! Они договаривались.       — Ну?..       — Какого ху…дожника ты стал так ишачить? Я спрашивала Тобиаса, что случилось. Он руками разводит. А не знает Тоби, что ты задумал, только в случае, когда у тебя в очередной раз… это.       — Мири, я…       — Что «ты»?       — …не понял…       — Ну, — повторила вопрос Мириам, — что «ты»? Я слушаю. Удивляй.       Дейон вздохнул. У него и у самого было, что спросить у Мириам, но так вышло, что ее недовольство вылилось первым. Он стукнул лезвием одного конька о лезвие другого, насупился.       — Не проигрался я. Я копил. Мне нужно было кое-что купить.       — Это как?       — Мири… Я… Титьки Андрасте, не знаю я, как это делается по-людски, но уж как есть. Прости. Хотел красиво, а вышло совсем бестолково. Я… Так. Секунду…       Дейон неуклюже отвел одну ногу назад, стараясь, чтобы конек не проскользил дальше задуманного, и не с первого раза, но все-таки опустился на одно колено.       — Мири, давай, может быть, поженимся? Я кольцо купил, честное слово, горбатился так, что уже эти песни слышать не могу, достали меня… Но я кольцо потерял. Не знаю, может быть, украл кто-то… Я хотел тебе на Первый День преподнести. И даже если бы ты отказалась, я бы тебе его подарил, на прощание уже, выходит. И… в общем…       — Чего?       — Ну… — Дейон нерешительно поднял глаза на Мириам. Она успела стащить с лица повязку и опустить ее на шею, так что теперь бард видел, как исказился от удивления ее рот. — Я не такого ждал… А как же «да, любимый, конечно, всегда мечта…»…       — Ты это кольцо купил?       Она жестом фокусника достала из кармана то самое кольцо. Дейон поперхнулся. Он безрезультатно искал его почти сутки, а, оказывается, все это время его подарок был у Мири в кармане…       — Мири… — пораженно вздохнул бард. — Откуда оно…       — Я к тебе домой зашла, тебя не было ночью. Думала же, что ты играешь опять, ну и решила на всякий случай… Проверить. Вдруг тебя там ждут, или чего похуже: тебе есть, что еще просадить. — Мириам выглядела настолько потрясенной, что говорила еще медленнее, чем обычно. Голос у нее охрип, несмотря на то, что она была тепло одета. — Ну я и нашла это кольцо. Забрала на хранение, чтобы ты его не заложил… Так… Погоди-ка…       Мириам покрутила кольцо в покрасневших от холода пальцах.       — Ты не играл, выходит? — медленно спросила она еще раз.       Дейон молчал несколько секунд, пытаясь понять, издевается Мири над ними или нет. А потом захохотал в голос, когда понял, что она совершенно серьезна.       — Не играл, — сквозь смех выдавил бард и с удовольствием наблюдал, как Мириам меняется в лице в очередной раз. Он любил это выражение: когда она понимала, что виновата, и выглядела, что обиженный котенок. — Мири… А я уже подумал, что все пропало…       Она молчала, давая возможность Дейону сказать все, что он хочет. Бард отчасти чувствовал себя дураком: он стоит на одном колене, на него оглядываются люди, а предложение вышло таким… скомканным, что ли?       — Мири, мы совсем недолго друг друга знаем, но будто всю жизнь. Я ни с кем никогда такого не чувствовал. Мне легко и хорошо с тобой. И, я думаю, что готов. И, мне кажется, это шанс для меня — для нас — все изменить к лучшему. Ты… — Дейон все-таки поднялся с колен и едва не упал. Он вовремя восстановил равновесие, но краем глаза заметил, как Мириам дернулась по направлению к нему. С улыбкой бард поднял руки, чтобы показать ей: все хорошо.       — Мири, выйдешь за меня?       Она вздохнула так тяжело, будто Дейон был ее сыном, а сама Мириам — уставшей от его выходок старухой. Вот те на, в очередной раз задачку подбросил. Дейон с замиранием сердца смотрел, как она мяла кольцо в ладони, словно проверяя, настоящее оно, или это искусная иллюзия.       Наконец Мириам бросила коньки в снег. На освободившуюся руку она примерила кольцо, и то село как влитое. Дейон разулыбался. Угадал, значит, с размером!       — Да выйду, получается, — буркнула Мириам, но за напускной суровостью она скрывала нежность и радость.       Радостный возглас вырвался из груди Дейона, когда он, не утруждая себя сменой коньков на сапоги, поскакал по льду и по заснеженному берегу к Мириам Ингельвар. Она благосклонно раскрыла руки, но к воде и близко не приближалась. Дейон бы все отдал, чтобы размазать ублюдка, что подарил ей такой животный страх, по стенке, но ублюдка под рукой не наблюдалось. Зато была Мири: теплая, живая и по-особенному радостная. Бард заключил ее в крепкое объятие и вдохнул запах мокрых от тающего снега волос.       — Мири… ты мой самый главный подарок, и я уже испугался, что потеряю и тебя тоже… — прошептал он ей в макушку тогда еще темно-русых волос. Она ответила ему невнятным «м-гм-хм», и Дейон был вынужден немного отстраниться.       — У меня для тебя тоже кое-что есть, но…       С удивлением он увидел, что Мириам расплакалась. У нее были красные от слез глаза, и сейчас, приблизившись к ней на расстояние вздоха, Дейон отчетливо разглядел даже те их капли, что дрожали на ресницах.       — Мири, ты чего?.. Ты так не хочешь выходить замуж?       — Идиот…       Она пихнула его ладонями в грудь, но в шутку. Дейон хмыкнул и только крепче прижал ее.       — Что случилось?       — Дейон, я была в Некрополе. Говорила с Мирной.       — Так… — Бард напрягся. — И?..       — Она осмотрела меня.       — Неужели?.. — В ответ было молчание и настолько доверчивый взгляд, что Дейон не выдержал. Он не подхватил Мириам на руки только потому, что по-прежнему стоял на коньках и мог запросто рухнуть вместе с ней в снег.       Еще утром ему казалось, что все пропало. Главный подарок — к нему он готовился тщательно, долго, с ужасом быть отвергнутым, — был утерян. Дейон так много на него возлагал. Примет его Мири или нет — это изменит его жизнь. Не просто спасет праздник Первого Дня — семейный, словно в издевку над теми, у кого семьи нет, — но станет особенным.       Создатель был милостив к нему. Подарил больше, чем Дейон мог только просить. Настоящая семья — одним махом. Она не вернется больше в обитель мертвых. Она будет с ним. Будет счастливой. Будет женой, матерью, будет его Мири.       Главный подарок, спасший праздник и изменивший его жизнь, оказался у нее в руках вместе с решением, что Мириам приняла в его пользу. Теперь они счастливо обнимались, грели друг друга своим дыханием и смеялись, предвкушая новую жизнь.       Никто же не знал, что это счастье будет совсем недолгим.