Охота на серафима

1964 год Гретна, Штат Луизиана США

Радио-станция Гретны 17:31

      Обстановка накалена до предела. Аластор чувствует себя более, чем комфортно прямо сейчас, когда вокруг него происходит настоящий ад, анархия, паника, а все окружающие балансируют на грани самоубийства. Сидя недалеко от Перри — непосредственного босса — мистер Мур развлекает себя тем, что при самом сосредоточенном и серьёзном выражении лица, вырисовывает в ежедневнике очень замечательную пирамидку квадратиков.       Каждый год одно и то же. Это происходит, как по будильнику: в конце ноября на каком-нибудь невероятно унылом заседании редакторов — вроде сегодняшнего — сутулый помощник мистера Гапри объявляет: «на повестке дня — праздники». Коллеги замирают кроликами под взглядом удава, затихают, возможно, борясь с панической атакой перед очередным периодом переработок, мозговых штурмов и невероятного количества стресса.       — Кто-нибудь в этом зале может предложить мне хоть что-то полезное? — Гапри поднялся с места, шумно ударил по столу ладонью, весь красный, покрытый от гнева пятнами, взмыленный, будто загнанная лошадь.       — У нас есть хит-парад рождественской музыки и… — скромно подал голос коллега по цеху. Аластор не сдержал смешка, медленно поднял голову, подался вперёд корпусом и пристыдил говорившего снисходительным взглядом.       — Рождественская музыка? В рождество? Оригинально, — насмешливо-ласково выплёвывает мистер Мур, поправляет ладонью усы и покачивает головой.       — У тебя есть идеи получше, Мур? — всё тот же коллега — редактор парочки ночных программ — откровенно раздражается, цыкает, разозлённым хорьком. Ох, батюшки! Вы посмотрите на эту глупую мордашку. Аластор с трудом не поддался острому желанию закатить глаза. Разве поставят качественного человека на ночные эфиры? У которых, к слову, охватов так мало, что станции дешевле было бы не делать их вовсе, чем содержать дополнительный штат.       — Мистер Мур, хватит вам паясничать, — Гапри вынул носовой платок и нервно обтёр им лысую башку. — Если есть, что сказать, поделитесь, а если нет, так помалкивайте, — Аластор напрягает мышцы лица, сдерживая улыбку. В противном случае бедного Перри порвёт от ярости. — Начать «каникульные» записи нужно было уже вчера, а у нас — два дня без программ вовсе! — и именно поэтому «коротенькая планёрка» тянется уже четвёртый час. Не сказать, что мистер Мур не мог бы разобраться с проблемой, имей он желание. Но взвешивая на одной чашах весов растрату своего бесценного интеллектуального потенциала на глупости и возможность четыре часа упиваться чужими страданиями, Аластор сделал правильный выбор. — Мистер Мур, вы же у нас обычно отвечаете за экстренные выходы из ситуаций! Давайте, расскажите о своих блестящих предложениях! Нам всем очень интересно!       — Мистер Гапри, дружище, для чего людям радио на рождественских каникулах? — высокопарно интересуется Ал, аккуратно закрыв ежедневник. — Разумеется, для того, чтобы дети не мешали мамочке и папочке пить Маргариту на кухне или не слишком раздражали в дороге по пути к родственникам. Если мы говорим о «случайно потерянных» днях, то они приходятся на самое окончание нехорошей декады, верно? — Ал деловито повертел головой, заручившись задумчивыми переговорками и кивками присутствующих. Измотанные насмерть коллеги оживились, стоило вдалеке замаячить эфемерной возможности окончить экзекуцию мозговым штурмом.       — К чему ты клонишь, Мур? — Перри сел, облокотился на стол, всматриваясь в Аластора.       — К тому, что это тот период, когда счастливые семьи уже измотаны чрезмерной близостью и… Хм? Молятся на возможность вернуться к спокойным будням. Полагаю, предпоследний день следует сделать упор на цветки жизни: быть может, пустить пару спектаклей в соответствующей тематике или же чтение книг, почему нет? Ближе к вечеру, мы могли бы уделить внимание и родителям. Что-то очень спокойное, расслабляющее, — Ал лениво постукивает по столу пальцами, поглядывает на часы на запястье и думает о том, с каким удовольствием он отправится домой через час. — А последний день должен взбодрить, постепенно вернуть к обыденности, смекаете о чём я, дружище?       Повисла тишина. Гапри глубоко задумался, коллеги затаили дыхание, прежде чем мужчина красноречиво пощёлкал пальцами и принялся раздавать задания. Аластор остро почувствовал всеобщее обожание в этот самый момент.       — …Мистер Мур, твоя передача будет завершающей, сделай красиво, — в потоке слов доносится до слуха Аластора, и тот медлено поворачивает голову в сторону Гапри. — Два дня тебе сроку, но это край. Я ж знаю, ты умеешь. Придумай что-нибудь, подай правильно. Не буду рассказывать, как тебе делать твою работу, — закончил старый ублюдок, и мистер Мур почувствовал, как его аж тряхнуло от возмущения. Во-первых, что это за тон? Во-вторых, а с чего вдруг, позвольте поинтересоваться?! В голове колко-едко пронеслось: «инициатива ебёт инициатора», произнесённое голосом мистера Бейли. А ведь, как мистер Мур надеялся тихонько отсидеться в этом году!..       — Дружище, вы мне льстите, — отсмеивается Аластор. — Сделаю всё, что будет в моих силах, мистер Гапри. Но осмелюсь заметить, что у нас есть несколько уже записей, не пущенных в эфир, стоит ли…       — Стоит, мистер Мур, стоит, — хмыкнул Перри и закурил, пуская клубы дыма под потолок. — Эти записи лежат на чёрный день, а раз вы у нас нынче бодры и преисполнены энтузиазма, — веко правого глаза нервно дёрнулось. Рассортировав задачи, мужчина, наконец завершил собрание. Аластор ощущает недовольство от того, как неудачно он подставился. Выходя из конференц-зала вместе с коллегами, мистер Мур дружелюбно переговаривается с одной из редакторов, следуя с ней по узкому коридору, пока очередной поворот не разлучил их. Ал неторопливо вплыл в кухню и прошёл к кофеварке, совершая привычный ритуал.       Да он за вечер управится! Пф, вот ещё! Два дня заниматься? Мужчина постукивает по столешнице пальцами. Да, он принципиально не будет стараться, чтобы в конце увидеть, как чёртов Гапри сожрёт дерьмо и не подавится. Повеяло горьким и терпким, льющимся в кувшин. Аластор медитирует над кофеваркой, готовый уже о чём-то подумать, когда сзади его окликнули. Ох, ну что ж такое! Почему всем от него сегодня что-то надо?       — Эй, Ал, ха-ха! А я тебя ищу, — невзрачный коллега неловко мнётся в проёме двери, одним своим видом уже невероятно утомляет. — Слушай, я тут посмотрел график, двадцать пятого у меня стоит вечерний эфир, представляешь, как не повезло? И я подумал, ты же у нас единственный без семьи, может откатаешь за меня? Я тебя потом тоже выручу! Ну, в смысле, тебе ж всё равно не к кому торопиться! А Гапри ещё и бабок накинет, и все в плюсе! — глядя на мжчинку, Аластор не снимет с лица будничной полу-улыбки и медленно набирает в лёгкие воздуха.       — О, друг мой, я был бы очень рад протянуть вам руку помощи! — вещает мужчина, опираясь о столешницу бёдрами. — Но уже пообещал моим милым племянникам, что их дядюшка будет на рождественском ужине. Так не хочется расстраивать мальчишек! Вы ведь отец, должны понимать, что слова данные детям забирать обратно просто кощунственно!       — У тебя… Есть племянники? — недоверчиво интересуется мужчина, на что Аластор чуть шире улыбается, не сдержавшись. — Что-то впервые слышу.       — Ох-хо-хо, маленькие Джо и Генри, очаровательные сорванцы, — сложив руки на груди, Мур умилённо покачивает головой. — И замечу, что мы с вами не то что бы когда-то братались, дабы делиться столь личной информацией, — подметил Ал, и коллега стушевался, недовольно поджал губы, зыркнул на мистера Мура ещё разок:       — Что ж, ладно. Прости, что побеспокоил, — хмыкнул мужчина и смерил Мура взглядом. Аластор чувствует, как потеплело внутри от вида чужого лица, исполненного разочарования, исчезающего из поля зрения. Мурлыча себе под нос незамысловатую мелодию, Ал распахнул буфет и взял первую понравившуюся кружку, помыл ее и влил туда кофе, не шибко заботясь тем, заметят пропажу или нет.       «Не к кому торопиться,» — Мур прыснул и качнул головой, выходя с кружкой в коридор. Неужели, некоторые действительно думают, что временем можно разбрасываться вот так беспечно? Ну, вот например, если бы мистер Мур не считал Рождество, новый год, хануку, пасху и прочие идиотские дни в году — бредом собачьим, и если бы ему действительно, не к кому было бы торопиться, то какого дьявола его время должно быть менее важным, менее значимым, нежели время добропорядочного семьянина? Или что? Одинокие люди не должны распоряжаться своими праздниками так, как они считают нужным?       Аластор вошёл в приёмную своего кабинета и одарил свою ассистентку лёгкой улыбкой.       — Ребекка, милочка, мистер Гапри вознамерился испортить нам с вами последние рабочие деньки в этом году, — оповестил Мур и отхлебнул немного кофе. — Я-то хотел отпустить вас сегодня пораньше, но… — Аластор щурится, наблюдая, как побледнело личико девицы, как задрожали её брови, а ноздри раздулись почти испуганно. Мистер Мур тихо прыснул и расхохотался. — Деточка, сделайте лицо попроще!       — Что случилось, мистер Мур? Ам… Надолго ли?.. — мямлит Бекки, и Ал не может ничего с собой поделать, упиваясь её растерянностью. Глупая малышка очевидно засуетилась, будто придавая себе наиболее занятой вид, стала перекладывать листы на столе с одной части на другую.       — О, бросьте, душечка, я когда-нибудь был к вам так жесток? — приподняв бровь, спрашивает мужчина. — Доделайте задачи, о которых мы говорили утром и ступайте домой. Если кто будет звонить, пошлите к чёртовой матери и перенесите все переговоры на завтра, — отмахнулся мужчина. Не сказать, что в этом году Ребекка была такой уж хорошей девочкой, но помочь со сценарием к последней программе у неё мозгов не хватит, так что пусть уж лучше лишний раз не мозолит глаза.       — И всё же? Мистер Гапри опять взвалил на вас все дела? — наивно предполагает мышка и хлопает глазами, ударяя стопкой листов о поверхность стола.       — Как и всегда, — отмахнулся Мур. — Душечка, вас это удивляет? Кто-то в этом здании должен качественно выполнять свою работу и прикрывать морщинистый зад Перри в горе и радости, — едко подметил мужчина и считал восхищение в глазах ассистентки. — Что ж, будет пустых разговоров, кончайте с работой и проваливайте, дорогая, пока я не передумал, — шутливо усмехнулся Мур и приоткрыл дверь в кабинет.       — Спасибо, мистер Мур! — залепетала Бекки, Ал же ответил лукавым оскалом.              — Ребекка?       — Да?       — Кто лучший босс? — сощурившись, интересуется мужчина.       — Вы — лучший босс, мистер Мур, — отчеканила девушка. Аластор удовлетворенно кивнул и тихонько цокнул языком:       — Не забывайте об этом, дорогуша, — под тихий смех своей мышки, Ал вошёл в пространство кабинета и утомлённо вздохнул, привычно прошёл к своему столу, опустился в кресло и включил настольную лампу, бросил взгляд в почти чёрное небо, подёрнутое алым у самого горизонта.

Ничерта делать не хочется.

      Аластор лениво отпил ещё кофе, опустил кружку ровнёхонько на привычный чёрный отпечаток, оставленный предшественницей и сложил на груди руки. Вот он, очередной год подходит к концу. Мистер Мур никогда не был сентиментальным мокрым одеялом, подводящим эфемерные итоги. Обычно всё сводилось к ежегодному ритуалу подсчёта доходов и расходов. Аластору нравилось выводить конкретные цифры, высчитывать, насколько новый оборот земли вокруг солнца отличается от предыдущего и лишь по окончанию этого святого ритуала принимать решение, насколько период был продуктивным или не продуктивным. Это почти также занимательно, как заполнение налоговой декларации. Будучи хитрым, бесстыжим ублюдком, Ал обычно всегда испытывал дрянное низкое удовольствие от мыслей о том, на какую сумму удалось нагреть отчизну в очередной раз.       Но этот год отличается от большинства предыдущих. Он оказался чрезмерно богатым на события. Мур тяжело выдыхает, отталкивается ногой от пола и крутится в кресле вокруг своей оси. Начался, правда, крайне спорно, если вспоминать события годичной давности, в которых они с мистером Бейли сыграли главные роли.       Аластор неловко сдавил пальцами переносицу и изрёк нервный смешок, вспоминая о том, как аккурат в этих числах случился занимательный казус, порождённый его же воспалённым разумом. Мур встрепенулся, похлопал себя по карманам, нащупал железную шайбу в пиджаке, вынул и вытряхнул порцию таблеток на ладонь, опрокинул её в рот и запил кофе, будто на всякий случай.       Мистер Мур убивал, Энтони фотографировал, мистер Мур впервые позволил себе провалиться в омут влюблённости, увидел кого-то равного, разглядел волка в овечьей шкуре, столь же безумного, столь же плохого, как он сам. Это было так интригующе, так заманчиво и трепетно! Мистер Мур злился. О, как он злился на паршивца Бейли, на стены, возведённые им. Обсессия, граничащая с ненавистью. Они, будто новорожденные оленята нелепо, ломано и криво делали шаги друг другу навстречу, месяцами отвоёвывали друг у друга новые и новые два-три сантиметра на этом пути.       Поездки подальше от чужих глаз, нежность, обрывки искренности, раздражение, мно-о-ого раздражения. Энтони учил мистера Мура смирению. И продолжает это делать до сих пор. И хо-хо! Мистер Бейли отличный учитель. Талантливый. Аластор сказал бы, превосходный. К примеру, скажи Алу кто-нибудь пару лет назад, что он вот так легко и просто будет реагировать на ночные бестактные визиты неуправляемого обдолбанного чудовища в свою святая-святых? На постоянный нервный стресс, вызываемый хаосом, который оно сеет за пару минут в радиусе трёх футбольных полей вокруг себя? На… Прикосновения. На постоянные, настойчивые прикосновения: объятия, поцелуи, ладонь в ладони, да что уж там — секс. Аластор расхохотался бы наглецу в лицо и попустил бы, не задумываясь. А ныне? Мистер Мур не хочет разбрасываться громкими фразами, но был в этом году пример, показавший, что белокурое чудище сделалось слишком важным. Личным сортом героина для мистера Аластора Мура.       Федералы. О-хо-хо, в этом году болотный монстр был так близок к электрическому стулу, как никогда. Чрезмерно пытливый Кроу и его бесполезные миньоны неплохо встряхнули Аластора. Мистер Мур получил удовольствие от их маленькой игры. У этого агента был шанс, один на сто тысяч, но был. Ведь Ал в лицо ему бросал вызов, одно только не науськивал: поймай, если сможешь.       Первый период столь длительной разлуки с Энтони оказал своё влияние. Всё текло своим чередом, всё вернулось на круги своя, всё было так, как до первого судьбоносного визита мистера Бейли. Пусто. Совсем пусто. Аластор, человек нездорово жадный до времени, ощутил, что его вдруг сделалось сверх меры. То был период самой омерзительной бессонницы из всех в принципе, бывших в жизни мистера Мура. У Ала впервые за долгое время появился невнятный какой-то страх пустой кровати. Даже не так: страх осознания, что она будет пуста и сегодня, и завтра, и послезавтра, и чёрт знает сколько ещё.       И всё же! Какой же изящной была развязка в завершении акта! От воспоминаний промурашило до самого копчика. Закрывая глаза, мистер Мур вспоминает полицейский участок, полиграф, белое, искажённое гримасой злобы и ужаса лицо Кроу, вбежавшего в пространство полицейского, что принёс новость о новом трупе, долгую дорогу в машине, пропахшей потом и сигаретным дымом. Великолепная подделка почерка.       Это в какой-то мере было совершенством. Выпотрошенное, словно кабан или косуля, расписанное кривым посланием, униженное. Принесённое в жертву их свободе. Энтони в ту ночь — он был мясник. Он и был жестоким, кровожадным божеством, живущим внутри мистера Мура долгие-долгие годы. Аластор чувствует, как во рту скопилась густая слюна. Мужчина замирает на секунду, всматривается в очертания собственного лица, отражённого в оконном стекле, ловит абсолютно звериный, сияющий взгляд, блаженную улыбку, исполненную нежности и безумия.       Как это было на самом деле? О, нужно непременно расспросить Энтони! Прошло ведь уже достаточно много времени, чтобы воспринимать те события за очаровательные совместные воспоминания?       Аластор прыснул, приоткрыл рот и жадно втянул воздух, впился пальцами в подлокотники и резко совершил ещё один круг в кресле. То, что происходило дальше не достойно упоминания. Мистер Мур стиснул зубы, ладонь непроизвольно превратилась в кулак.       Он чувствовал себя отлучённым от церкви. Чувствовал себя человеком, стоящим около закрытых ворот храма, готовым сжечь его до безжизненного пепелища, лишь бы иметь возможность оказаться внутри и гореть-гореть-гореть вместе с ним. Аластору… Неловко вспоминать, как в порыве гнева, он холодно и бесстрастно планировал прикончить своего белокурого ангела. Прикидывал, как будет лучше и незаметнее обзавестись подходящей морозильной камерой, как спустить её туда, вниз, в опочивальню внутреннего монстра.       Отдать Энтони ей. Право слово, мистер Мур крайне признателен благоразумию, возобладавшему в последний момент. И Мимзи. Мисс Мелони, слишком жадная до чужого грязного белья, оказалась наилучшим советчиком в той щепетильной ситуации. Ведь мистер Бейли…       «Заставь меня сделать то, что мне сделать хочется,» — его раздражающе-норовистым голосом звучит в голове. Да. Могло ли у них быть иначе? Не могло. Заставь сказать правду. Заставь признать чувства. Заставь меня позволить себе любовь. У них не вышло бы диалога, если бы Аластор не проявил строгость. Если белокурый паршивец не считает нужным что-то говорить или делать, увещевания, просьбы, мольбы — без толку.       Это того стоило. Ставка сыграла. И вот, они здесь. Мистер Мур снисходительно качает головой. Это был занимательный год. Интересный.       Медленно скользя взглядом по пространству, Аластор утыкается в печатную машинку, и морщит лицо в настоящую гримасу отвращения. Ну, ничего, мистер Мур достаточно злопамятен, чтобы припомнить Гапри его опрометчивость. В конце-концов, месть — блюдо, которое подают холодным. Ал утомлённо вздыхает и в моменте выпрямляется, разминает спину и придвигается к столу, он неторопливо ставит лист на бумагоопорный вал, зажимает его и хрустит пальцами. Чем быстрее начнёшь, тем быстрее закончишь, мистер Мур.       Кабинет заполняется гулким щёлканьем. Мужчина бегло оглядывает слова, что появляются на бумаге и подумывает о том, что было бы неплохо предупредить Энтони о том, что задержится, но чёрт знает, где сейчас сопляк шатается. Звонить ему домой — игра в русскую рулетку, звонить домой себе — весьма спорно. Они не виделись уже три дня. Это ощущается некомфортно, но редкие коротенькие звонки давали понять: не просто так. Иногда мистер Мур забывал о том, что у Энтони вроде как тоже есть работа. Самозанятость? Предприятие? Ал сомневается в том, как следует назвать семейные заботы, которыми занимается Бейли, порой мужчине кажется, что Энтони и вовсе не делает ничего, а порой выловить засранца — задачка не из лёгких. Особенно, когда старик Даниэлле отправляет мальчишку «по делам» в какую-нибудь поездку. Энтони не любит говорить о «работе». Любит жаловаться на то, какие все вокруг ублюдки, как ему всё осточертело, любит делиться забавными историями, однако ничего конкретного не рассказывает. Хотя сам паршивец обожает слушать грязные сплетни с радио-станции. Аластору кажется, юноша уже поимённо выучил всех его коллег и знает, у кого, когда, где и что происходит. В деталях.       Это тоже забавное сходство. Иногда, принимая решение остаться дома, они могли часами разговаривать, перемывая кости, обсуждая и осуждая всё и всех вокруг себя. Должно быть, даже с милой Мимзи у мистера Мура не было такой блядской химии и столь страстных «чайных вечеринок». Тут своё брал темперамент Бейли. Мальчишка слишком легко вовлекался, горячо эмоционировал, не стеснялся в выражениях, буквально заводил Аластора с пол-оборота, заражал своим ядом. Порой остановиться было очень сложно. Ал слукавит, если скажет, что это ему не по душе. Аластору нравится то, какими мерзкими крысами они становятся в такие моменты. В этом есть свой непередаваемый шарм. Хо-хо, больше сказать, это почти интимно.       Возвращаясь к первоначальной теме: когда его ангел забеспокоится, сам догадается позвонить в офис, верно? А малышке Бекки нет разницы, с кем соединять. Малышка Бекки достаточно надрессирована, чтобы не лезть в дела своего босса. Мур тяжело вздохнул, быстро поморгал и зацепил пальцем очки, лежащие около настольной лампы, нацепил их на нос и теперь, договорившись с собой, погрузился в работу.

* * *

      На часы Аластор не глядел намеренно. Знал только, что в семь вечера Ребекка покинула свой пост, а вот как много времени минуло с тех пор, он не ощущал. На столе тоненькая стопочка страниц — десять штук, включая авторские заметки. Мистер Мур настроен прикончить задачу сегодня, чтобы завтра швырнуть сценарий на стол Перри и больше к нему не возвращаться до самой передачи. Энтони до сих пор не звонил, а это означает, что ещё не достаточно поздно для того, чтобы закругляться.       Аластор слабо вздрогнул. В приёмной послышались шаги. Мужчина сощурился, напрягся, вслушиваясь в поступь. Он прикидывает, кому и что могло бы от него понадобиться. Мур очень надеется, что это не тот бедолага с кухни пришёл умолять изменить решение о подмене. Если он сейчас ворвётся в особое состояние потока, Аластор будет крайне недоволен. Более того, возможно, молодой человек, ха-ха, не то что это рождество не встретит со своими отпрысками. Он уже не увидит ни единого праздника вовсе. Ал раздул ноздри и дёрнул головой в сторону телефона, услышав надсадное шипение селектора.       — Мистер Мур, ваш чёртов бойфренд на линии! — недовольно-едкий голос Энтони разорвал тишину. Уголки губ Аластора дрогнули, поползли вверх. — Можно войти или вы там секретаршу поёбываете? — всё в том же тоне интересуется паршивец, и Мур жмурится, набирает в грудь воздуха, зажимает кнопку селектора и тихо цокает языком.       — Душечка, горизонт чист. Любовница мистера Мура отчалила уж пару часов как, — пропел мужчина и через полминуты дверь шумно распахнулась, ударилась о стену рукоятью. Бейли возник в проёме, сверкая бешеным прищуром глаз. В одном из своих «взрослых» мышиных костюмов, непременно широком в плечах. Всклоченные пшеничные волосы собраны в неаккуратный пучок где-то на затылке, в одной руке зажат подозрительный бумажный пакет. Фисташковый взгляд пытливо окинул кабинет.       — Детка, детка, что за воинственный вид? — склонив голову набок, интересуется Мур. — Ох, и как ты прошёл мимо поста охраны? Надеюсь, старый добрый Уильям ещё жив? — медово промурлыкал Ал и неспешно прихватил со стола браслет наручных часов, перевернул к себе циферблатом и вскинул брови. Часы показывают одиннадцать с хвостиком. Кажется, Аластор увлёкся. А ведь хотел схалтурить! Чёрт бы побрал эту дурную привычку делать свою работу качественно. Но теперь, минимум одним вопросом меньше. Ал примерно понимает, что является причиной недовольства мистера Бейли.       — Блин, красавчик, ты иногда забываешь, что я почти-что-босс мафиозного клана, который крышует всю эту помойку. Я могу пройти куда угодно и когда угодно, — отстрелялся поганец, закрыл дверь, упёр руки в бока и выдохнул. — Да всё с ним нормально. Он меня увидел и обосрался. Я сказал, что есть к тебе неотложное дело, сунул дедуле немного зелени, дал обещание не валить тебя в его смену, и вот я здесь, — Бейли всплеснул руками. Аластор прыснул, рассмеялся, откинувшись спиной в спинку кресла. Энтони неторопливой кошкой преодолел расстояние от двери до стола и сел на край.       — Mon ange, осмелюсь напомнить, что телефоны были изобретены в конце прошлого века не просто так, — уложив ладони на подлокотники, Ал лениво жестикулирует кистями и глядит в умильно-злое лицо Энтони снизу вверх. — Ты мог бы просто позвонить.              — Да неужели? — мальчишка ставит странный пакет на стол и складывает руки на груди. — Твоя тупая курица сказала, что «мистер Мур на совещании, хотите оставить сообщение или запланировать звонок на завтра?» — высоко, подражая тону Бекки, выплёвывает Энтони. Аластор неловко поджимает губы в улыбке. Он и забыл о том, что попросил ассистентку ни с кем не соединять сегодня.       — Энтони, деточка, ты что же? Разволновался? — масляно интересуется Мур и тянется к ладони юноши, прихватывает её, стискивает в своей и прижимается к тыльной стороне губами, вдыхает аромат пороха и табака, трётся носом. Неспешно отодвинувшись, Мур подпёр голову свободной рукой, аккуратно поглаживая костяшки руки Энтони большим пальцем.       — А тебе напомнить, что было в прошлом году перед рождеством, когда ты тусовался на работе сутками? — заносчиво интересуется Бейли, но Аластор отчётливо слышит то-j-онкую тревогу в его голосе, замечает, как светлые брови сошлись у переносицы. — У тебя свистанула фляга, а потом ты решил наделать в моём теле лишних дырок! Блять, конечно, я разволновался, — признаётся-таки засранец, крепче сжав пальцы Мура в ладони. Аластор не сдержал умилённой улыбки, размял плечи и устало опустил голову на бедро юноши. — Дебильный, блин.       — Банши спешу уверить тебя, что переживать не о чем, то была разовая акция, — произносит Мур на выдохе и не сдерживает зевка. Стоило мальчишке появиться в поле видимости — рабочий настрой, как рукой сняло. Тело красноречиво напомнило о часах, проведённых за печатной машинкой. Остро захотелось лечь. — Но мне приятно, что ты беспокоишься, — прохладные пальцы зарылись в кольца кудрей, ещё немного, и мужчина превратится в лужу из самого себя прямо на этом же месте.       — Ты ж ещё, наверное, не ел нихера, — фыркнул Энтони и поднял голову мужчины, ухватив обеими ладонями за щёки. — Ну, вроде, не выглядишь припадочным, — подводит черту Бейли и сдавливает щёки, наклоняется, быстро чмокает в губы.       — Боже, Энтони, я разменял пятый десяток, и уж что-что, а распознать свой собственный припадок способен. Почти всегда, — Аластор ухмыляется, накрывает руки юноши своими и поглаживает. На лице засранца расплывается ядовитая усмешка.       — Ключевое слово: «почти», — колется мальчишка, и мистер Мур не сдерживается, закатывает глаза, легко чмокает ребро ладони и через секунду ловит ещё один короткий чмок: губами в губы. — Я попросил Констанс приготовить что-нибудь по-быстрому, — начинает Энтони и вынимает из пакета небольшой контейнер, ставит на стол, снимает крышку и, порывшись в пакете, вручает Аластору вилку. — Она пожарила стейк, — Ал вытянул шею и принюхался. Пахнет неплохо. Мистер Мур не ставит под сомнение кулинарные способности прислуги из дома Бейли, но всё же внимательно оглядывает кусок мяса и пюре под ним. — Ешь. А потом поедем домой, — заявил мальчишка безапелляционно и лениво поднялся, потянулся и деловито двинулся изучать неизвестную территорию кабинета мистера Мура, словно настороженная собака.       — Банши, во-первых, в твоём волшебном пакете не найдётся ножа? — интересуется Мур смешливо, несколько ошарашенный таким внезапно-настырным Бейли. Аластор осматривает его с интересом. Возможно, прошлогодний эксцесс и впрямь оставил свой отпечаток? Мальчишка настолько нервничает? Или же у кого-то просто выдался тяжёлый день? — А во-вторых, просто интересуюсь знать, почему ты такой взвинченный? Что-то стряслось?       — О? Ну, я как-то об этом не подумал. А у тебя здесь где-нибудь не завалялось? Может этот, который по жизни с собой таскаешь? — Бейли оглянулся через плечо, его юркие пальцы вертели одну из статуэток, стоящих в стеллаже Аластора по правую руку. — Да блять! Зимой всегда какая-нибудь срака да случается! Типа в Орлеане повязали кой-кого из больших шишек, и мой батя, как самый пиздодельный решил впрячься, потому что тот парниша — один из наших осведомителей. И как бы, впрячься решил он, а дерьмо разгребает кто? Правильно, я, — продолжая своё путешествие по кабинету, поясняет Энтони. — Мотаюсь уже неделю то к юристам, то в Орлеан сраный. Жопа уже квадратная. Только вот вернулся пару часов назад, звоню — не отвечаешь, звоню в офис, курица твоя меня бесит. Подождал, к тебе приехал — тебя нет. Думаю, ну всё, пиздец! Поубивал там всех, загремел в каталажку и сидит грустный. О-о, прикольно, — в руках Бейли затрясся большой снежный шар — прошлогодний подарок Ребекки на рождество. Тащить в дом всякий хлам мистер Мур не привык, однако и выбрасывать было бы как-то не шибко красиво с его стороны. Аластор наблюдает, как Энтони почти всем лицом ткнулся в прозрачный купол и разглядывал россыпь белых хлопьев, оседающих на основание подставки. Мур подпирает рукой голову, умиляется этому очаровательному детскому любопытству и не может сдержать мягкой улыбки.       — Деточка, полагаю, в этом году тот человек, которому нужен отдых — это ты, — негромко хмыкнул Ал, неспешно открыл ящик стола, вынул один из своих складных ножей и протёр его носовым платком, после чего разрезал мясо в контейнере. Внезапный ужин пришёлся очень кстати. К тому же, Бейли нахваливал еду своей служанки так, что мистер Мур даже почти ревновал. На пюре закапало розовым мясным соком. Аластор прихватил кусок стейка и отправил в рот.       — О, да, — Энтони закивал. — Я так заебался, ты себе представить не можешь, — Энтони вернулся к столу с шаром в руках и вновь его тряхнул. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? Только не смей мне врать, — прищурился, буравя взглядом. Аластор прожевал мясо, промокнул рот платком и пришёл к выводу, что еда действительно, неплохая. Но не то что бы это лучшее, что Мур ел в своей жизни.       — Mon ange, всё в полном порядке, — Ал мягко гладит Бейли по коленке, но в лице тот не меняется. — Начальник-самодур решил подложить мне свинью, и его волею пришлось задержаться. Перед праздниками всем обносит голову, мы записываем невероятное количество материала к каникулам. И хотя я рассчитывал в этом году отделаться малой кровью, мистер Гапри решил иначе, — мужчина легко похлопал по стопке листов около печатной машинки, и Энтони раздражённо сморщился:       — Вот же придурок! Это всё потому, что ты тут самый лучший, талантливый, и все вокруг любят тебя намного больше, чем его. И член у него — сто процентов — маленький, — зафыркал, срывая очередной смешок. Аластор едва не подавился, закашлялся, прикрыв рот ладонью. Энтони встрепенулся, похлопал ладонью по спине, поднявшись с насиженного места. Продышавшись, Мур тихо кашлянул и глубоко вдохнул носом:       — Боже, деточка, не делай так больше, я рассчитываю выйти сегодня с работы живым, — Ал скользнул по лицу парня глазами, подметил чуть-чуть виноватый взгляд. Бейли сделал в сторону пару шагов, становясь за креслом, и опустил руки на плечи. Принялся аккуратно их разминать и тискать. — Но, в общем и целом, всё именно так, как ты сказал, детка. Этот подонок ещё и посмел дать сроку двое суток. Всё надеется подловить, — ухмыльнулся Мур и блаженно выдохнул от манипуляций Энтони.       — Пусть пойдёт говна поест. Пидорас, обижает моего оленёнка, — продолжает юноша и поглаживает большими пальцами шею над воротником. — Хочешь, я подожгу его дом, Бемби? М-м-м, тогда у него будет куда меньше времени на доёбки, — склонившись, воркует Бейли и тычется носом в макушку. Аластор буквально растекается в кресле, окутанный всей этой специфичной заботой и лаской своего ангела. Поймав его руку, Мур быстро целует основание ладони и трётся о запястье щекой.       — О, детка, нет необходимости распыляться на таких, как он, — воркует Ал, откидывает голову назад, вглядывается в зелёные лисьи глаза, улыбается. — И если ты дашь мне поскорее покончить с ужином, мы сменим дислокацию куда быстрее, — поддевает он, ловит ещё один быстрый чмок в губы, после чего возвращается к еде. Дописать осталось совсем немного, Аластор вполне может сделать это завтра утром, ещё до ланча. Сейчас же, хочется просто помыться и лечь в постель.       — Кстати, — протянул Бейли, обошёл стол и присел на стул, предназначенный посетителям. — Я думал, ты тут сидишь в какой-нибудь коробке метр на метр и пишешь при свете свечки на диктофон все эти штуки, — посмеивается мальчишка. — А у тебя ничего себе офис! И приёмная и своя девка для битья. Признавайся, amore, ты что же? Большой босс? — от злости Энтони постепенно перешёл на мягкий полу-флирт, и этот тон нравится Аластору намного больше, вот только сам вопрос заставил снисходительно вскинуть бровь.       — Энтони, если говорить кратко, то с вероятностью в восемьдесят семь процентов, как только я покину эту станцию, она рухнет, как карточный домик, — отвечает Мур буднично, расплывается в оскале и склоняет набок голову. — И боже, прелесть моя, я занимаюсь не только начиткой материала под запись. Если ты думаешь, что это всё очень просто, то это не так.       — Ну, слушай, я вообще не представляю, как это всё работает, — легкомысленно пожал плечами мальчишка. — Поэтому и спрашиваю. Так да или нет, мистер Мур? Ты большой пёс? — мурлычет Бейли и, в присущей ему, игривой манере, касается носиком ботинка щиколотки Ала под столом.       — Да-да-да, mon ange, я здесь большой пёс, — просто отвечает мужчина, решая не вдаваться во все тонкости работы. Уставший мозг Энтони, наверняка, не воспримет информацию в полном объёме.       Вскоре с трапезой было покончено. Неспешно поднявшись из-за стола, Ал привёл его в относительный порядок и оделся. Энтони всё это время игрался со снежным шаром и пришлось даже отвлечь его от столь важного занятия. Мужчины неторопливо покинули кабинет. Мистер Мур закрыл дверь на ключ, погасис свет в приёмной, после чего двое преодолели лабиринт коридоров и под опасливым взглядом охранника, вырвались в прохладу улицы. Некоторое время ушло на споры о том, на какой машине им ехать. Решили добраться каждый на своей. Поехали гуськом в затылок.       Аластор поглядывает в зеркало заднего вида, видит, как светлое пятно Студебеккера маячит позади и покачивает головой. Есть в этой клятой конспирации что-то горячее, безусловно, есть.       Машины лениво тащились по дороге, когда вдруг Мур подметил, как Студебеккер замигал ему фарами и свернул куда-то во мрак. Ал вскинул бровь, затормозил и круто развернулся. Фары машины Энтони продолжают мерцать, будто заманивают. Авто издаёт капризный гудок, будто зовёт и через секунду срывается с места.       По губам мистера Мура скользнула улыбка. Монтеррей шустро нырнул во мрак безлюдной объездной дороги. Мур даёт газ в пол и нагоняет паршивца, носы машин поравнялись, глаза водителей, подсвеченные заупокойным светом фар пересеклись, оба порезались азартным предвкушением. Аластор шумно зажал гудок, посигналил мальчишке и прибавил скорости, вырываясь вперёд. Будто вслед ему, шквалом чужеродной громкой речи полетел гудок ответный.       Студебеккер не отстаёт, вновь нагоняет, Ал коротко косит взгляд в сторону и элегантно входит в крутой поворот, подмечает, что Бейли едва не занесло, и это позволяет отыграть время. Мур резким движением переключает передачу, скользит взглядом по дребезжащей стрелке спедометра и облизывает губы. Внезапная ночная гонка увлекает. Двух психов не смущает даже то, что кто-то может выехать на встречку, что с большей долей вероятности непременно повлечёт смерть одного из гонщиков. Сейчас это не важно. Важна только маленькая игра, увлекшая вот так резко, сиюминутно.              Энтони вырвался вперёд, и Аластор раздражённо обнажил зубы. Разумеется, маленькая спортивная крошка, куда более прыткая в сравнении с тяжеловесным Монтерреем, но Мур уверен, что эту скорость он сумеет отыграть на очередном повороте и оказывается прав. Визг колёс, напряжение, висящее в воздухе, покалывающее в подушечках пальцев. Аластор чувствует, как острый дух соперничества захлестнул подобно смертоносному цунами.       Ни один не желает проигрывать. Ещё одна очаровательная мелочь, объединяющая его и Энтони. Поддаться — сродни смертному греху. Сродни унижению. Аластору кажется, что именно это сходство является одной из его любимых вещей в Энтони. Мистер Мур ни за что не произнесёт этого вслух, но засранец великолепен в своих победах. Действительно: бог, удача, провидение? Что из этих метафоричных штук на его стороне? Неясно. Но обыгрывет Бейли стильно. Хотя, это до сих пор удивляет и злит. Но…       Не на дороге.       Студебеккер оказался позади на последнем финте, едва не вылетел в кювет. Хо-хо, мистер Бейли недостаточно пьян, чтобы умереть на дороге таким глупым образом, а потому Ал не тревожится, сбавляет скорость, въезжая на главную улицу их района, бегло поглядывает в зеркало заднего вида. Кремовое авто появилось метрах в тридцати, и Мур ощутил мурашки по спине от взбешённого взгляда зелёных глаз. Мур прищурился и уже скоро завернул на подъездную дорожку, притормозил и неторопливо вышел из машины, наблюдая за тем, как Бейли газанул, зло пронёсся мимо. Лучше всего кинуть авто где-то подальше, мистер Мур прекрасно понимает, а потому, не дожидаясь юной фурии, входит в дом и пользуясь, отыгранным временем, переодевается в домашнюю одежду, умывается, отправляется на кухню, чтобы нагреть чаю. Для кофе слишком поздно, но хочется выпить чего-нибудь горячего на сон грядущий.       Задняя дверь распахивается в момент, когда мистер Мур заливает благоухающие травы в чайнике кипятком.       — Porco Madonna! Inculate! Vaffancúlo! — сходу летит в Аластора, и мужчина расплывается в довольной ухмылочке — Ты мухлевал! Это было нечестно! — рычит Бейли и подойдя вплотную, бьёт ладонью по столешнице. Аластор принюхивается. От мальчишки пахнет потом, табаком, тонкими нотами виски и выветрившимися духами.       — Деточка, отнюдь! Не я виноват в том, что кое-кто не умеет проходить повороты, — возвращает Мур, поворачивается к Бейли лицом, прихватывает его за поясницу и прижимает к себе, поднимает голову, всматривается в искажённые злобной досадой глаза и коротко целует во влажную шею. — И позволь спросить, как можно мухлевать в гонках? — смеется Аластор и трётся носом юноше в скулу.       — Не знаю, но ты это делал! — шипит Энтони недовольно, легонько отталкивается, упирается ладонями в грудь и выдыхает.       — О-о-о, мистер Бейли, а как же «умей достойно проигрывать»? — ехидничает Аластор и резко выпускает мальчишку из рук, отступает на шаг. — Так. Не смей, Банши, — щурясь, шипит мужчина, зная, что с досады у поганца могут зачесаться все три ряда его акульих зубов.       — Я откушу тебе рот, — шелестит Бейли и медленно наступает с абсолютно звериным диким видом. Аластор пятится назад и выскальзывает в гостиную, огибает диван, заманивает взбеленившуюся бестию в спальню, обдумывая манёвр, но времени на это не остаётся. Энтони со всей своей юношеской энергией накинулся сзади, повалил на кровать и впился зубами в плечо.       Они завозились. Аластору стоило немалых усилий не отшвырнуть засранца в сторону, словно моську: скинуть его с себя и не навредить оказалось задачкой не из лёгких. Мужчины сцепились, будто два осатаневших кота, сминая заправленную постель, опрокинули табурет в изголовье со стороны Энтони. Мальчишка изворотливый и жёсткий, но на стороне Аластора всё еще остаётся физическое превосходство, сила и опыт наработанный годами.       — Мур, а ну пусти! — шипит Энтони, скрученный в бараний рог. Ал удерживает за запястья, заломанные почти к лопаткам, тяжело дышит, глядя, как Бейли, красный и утомлённых отплёвывается от шёлкового пододеяльника, пыхтит в постель, но ногами всё ещё пытается как-то, что-то сделать. Его же любимое бельё и даёт осечку — колени скользят и разъезжаются. Аластор ухмыляется, дёргает головой, победно скалится, но стоило ему дать эту лёгкую слабину, как мелкая дрянь пихнул в колено и повалил на постель, прижав к ней всем своим весом.       — Ха! Победил, — тонкая прядь выбилась из пшеничного пучка, упала на лоб. Бейли довольно щурится, похожий на золотисто-рыжего львёнка.       — Ну полно, душечка, полно! — подняв раскрытые ладони на уровень лица, выдыхает Мур. Выжидает, переводя дыхание и чуть почуяв, что Энтони приподнялся, зацепился за его бок рукой, толкнул на постель, надеясь провернуть тот же грязный трюк.       Спальню огласило громким хлопком. В своей нелепой детской возне два здоровых лба скатились с края кровати. Ал почувствовал, как жёсткие намозоленные пальцы впились в запястья и резко вдавили их в пол.       — И-и-и, я снова победил! — восседая на бёдрах Мура, зубоскалит Бейли. Аластор тихо смеётся, глядя на этого довольного маленького львёнка, расслабляется и закатывает глаза.       — Это было грязно, mon ange, — выдыхает мужчина и слабо дёргает кистями, высвобождаясь из чужой хватки, тянет руки к лицу юноши и клонит его к себе, прихватывает губами губы, мягко целует, потирается о нос носом.       — Не наебёшь — не проживёшь, — мурлычет Энтони и скатывается на пол, ложится на плечо мужчины и выдыхает. Оба немного подустали от внезапного смертельного боя. Аластор обнял мальчишку за талию, коротко чмокнул его в лоб. — Эй, — вдруг зовёт Бейли, и Мур вопросительно мычит в ответ, прижимается к светлой макушке щекой. — Слушай, в прошлом году у нас вышло какое-то очень хреновое рождество, но… Я подумал, может быть… Мы могли бы в это компенсировать? Отметить вместе? Я, правда, привык тусоваться с семьёй в этот день, но мне кажется, было бы классно. Тебе же тут, наверное, нереально одиноко, — предполагает Бейли, и Ал удивлённо вскидывает брови, чуть отодвигает голову в сторону, всматривается в милое смуглое личико и улыбается уголком губ.       — Деточка, нет резона вырывать тебя из семейного гнёздышка, — произносит мужчина, коротко жмёт плечами. — Я не привык праздновать дни рождения выдуманных персонажей, — отсмеивается-поясняет Мур и вдруг замечает, как глаза мальчишки рядом округляются.       — Чё ты щас сказал? — ошарашенно интересуется Бейли, и Ал коротко закатывает глаза, понимая, что видимо, придётся объясняться. — В смысле выдуманных персонажей? В смысле ты не празднуешь? Ты чё дурак совсем? — отшвыривает вопросы Энтони и приподнимается на локте, укладываясь набок.       — Банши, брось, — Аластор лениво отмахивается. — Это всё бред сивой кобылы. Когда-то кому-то в голову взбрело, что было бы неплохо взять внеплановый выходной под конец декабря, и этот парень сказал друзьям, мол «а вы знаете, что двадцать пятого декабря родился сын божий? Давайте-ка напьёмся забродившего виноградного сока, а потом отправимся развешивать на пальмах всё, что под руку попадётся», все почему-то решили, что это отличная идея, — Ал всплеснул руками, заметил, что Энтони натужно сдерживает смешок, хмурит брови и сильно стискивает губы. — И с тех пор это помешательство приобрело какие-то безумные масштабы, но по сути своей всё, что людям хочется делать: получить побольше подарков, напиться и не ходить на любимую работу целую неделю. Очень сомнительные мероприятия, не находишь? — интересуется Мур, снисходительно глядя в лицо юной пассии.       — Ты просто старый, занудный, душный циник! Еще и безбожная скотина, оказывается, — колко ткнув в грудь мужчину, возмущается мальчишка. — Декабрь — это лучшее время в году! Суть праздника вообще не в том, Мур, — фыркает Бейли, вызывая у мистера Мура тихий смех.       — Энтони, детка, я слишком стар и душен для всего этого дерьма. И да, я осуждаю всеобщее безумие, касающееся всех этих распродаж, ёлок, подарков, идиотских семейных ссор перед праздничным ужином, на которые вы, добрые католики, закрываете глаза, садясь за стол. А все эти колядочники? О, господи, я бы расфасовал каждого по пакетам, — Мур морщится, раздражённо фыркает. — Но лично тебе портить праздник не хочу, а потому будет лучше, если ты славно отметишь его с родными во всех ваших средиземноморских традициях. А самое главное: не приплетая к нему меня, — добавляет Аластор, стараясь подстелить соломки, но кажется, только подливает масла в огонь разгорающегося недовольства.       — Ты охренел? — безапелляционно спрашивает Энтони. — Так, блять. Это рождество мы празднуем вместе, Мур. И ты им насладишься и прочувствуешь каждую секунду этой обалденной атмосферы, понятно? Придумал мне тоже! Не празднует он! — Аластор скептично смотрит на молодого человека.       — Моё согласие имеет значение? — интересуется он, а Бейли масляно улыбается, хлопает своими светлыми ресницами и щипает за кончик носа.       — Нет, — заявляет он, и Аластор глубоко вздыхает. — Украсим дом, нарядим ёлку, приготовим вместе ужин и будем танцевать в гостиной. И подарки! Блин, да, обменяемся подарками! Сделаем всё по красоте! Ты просто нормально никогда не отмечал! Но теперь у тебя есть я, а это значит, что засунь в жопу свои вот эти тупые предрассудки, — продолжает Бейли, и Аластору делается всё смешнее и смешнее. И наравне с этим его буквально пробирает от ужаса. Мужчина не может заставить себя сказать белобрысому чудовищу «нет». Буквы не складываются в это простое понятное слово. Мужчина набрал в лёгкие воздуха, преисполнился решимости и произнёс:       — Как скажешь, дорогой, — мистер Мур быстро заморгал, пытаясь как-то понять, как эта фраза вообще вылетела из него, и почему рот и мозг внезапно потеряли связь меж собой.       — Так бы сразу, — кивает Энтони, улыбается и валит обратно на пол, накрывая губы очередным долгим, неторопливым поцелуем.       Сил сопротивляться нет. Хорошо бы отпихнуть мальчишку, высказать своё твёрдое и неподкупное «фи», но Энтони так очаровательно льнёт, так пылко целуется и кажется таким взбудораженным, что и твёрдость, и неподкупность, и «фи» потаяли, не успев и на свет родиться. Что ж… Видимо, рождество?

1964 год Гретна, Штат Луизиана США

Ёлочный базар, западный район Гретны 17:31

      — Итак? — медленно повернув голову в сторону, Аластор всматривается в профиль молодого итальянца рядом. Мальчишка в отличие от мистера Мура выглядит сияющим, воодушевлённым, будто сам собой пародирует рождественского ангела, которого следует водрузить на вершину ёлки. Кстати, про них. — Мы действительно пришли сюда, чтобы потратить невероятное количество денег на это? — Аластор резким жестом выкинул руку вперёд, обвёл ладонью небольшой рыночек и продавца сомнительного вида, который лениво развалился на хлипком стульчике и не то что бы торопился демонстрировать высокий уровень обслуживания.       — Вообще-то, правильная ёлочка — это очень важно, — с видом заправского эксперта произнёс Энтони, выпустил в воздух серый дымок и отшвырнул смятый в пальцах бычок в сторону. — Но поскольку мистер «я-не-праздную-Рождество-потому-что-я-сраный-Гринч» не озаботился этим заранее, придётся, как бы, выбирать из трёх пеньков, — Аластор прыснул, наблюдая, как красивое личико морщится, превращается в недовольную гримасу, и облокотился на капот Монтеррея.       — Гринч, мистер Бейли? — вскинув бровь, интересуется мужчина и наклоняет набок голову. — Проведите коротенький ликбез, душа моя, иначе как мне подобрать достаточно колкую остроту?       — Арьель в прошлом году выбирала подарки для наших племянниц и купила смешную книжку, в которой были странные человечки — кторы, которые построили свою цивилизацию на любви к Рождество. Но был один страшный, волосатый с безумными глазами, который сказал: «вы все долбоёбы, я этой хернёй страдать не буду», а потом сидел один на горе и бесился, что у всех Рождество, подарки и Санта Клаус, а у него — нихера. Плевался ядом, ворчал и заедал свои комплексы стеклом и гнилым луком, а потом решил, что если он не празднует, то вообще никто не будет, — Энтони деловито подбоченился. Аластор скептично уставился в его бесстыжие зелёные глаза, тяжело вздохнул. — Вот, но там была маленькая девочка — Синди Лу, которая верила в то, что этот вонючий дед тоже достоин праздника и рождественской ветчины.       — И чем же всё кончилось? — интересуется Ал, скалясь на дурного мальчишку, который вытащил его из дому в этот стылый декабрьский день тратить кровно заработанные на глупости. Аластор уже жалел о том, что согласился, но раз уж так случилось, то мужчина принял решение быть ядовитым и раздосадованным до победного, чтобы в конце сказать белокурому чудовищу четыре невероятно сладких слова: «А я тебе говорил». Боготворить Энтони — занятие просто замечательное, но у всего есть свои рамки, и мистер Мур в лепешку разобьётся, но докажет, что идея дебильная, энергозатратная и неоправданно дорогая. И вообще: всё это блажь.       — Я не дочитал, но уверен, что всё было классно, — отвечает юноша, отмахиваясь. — Поэтому давай, мистер Гринч, будь хорошим ктором, улыбнись и пойдём искать ёлку. Mamma Mia! Они все выглядят, как дрова для растопки, — фырчит парень, цокает языком, и Мур не сдерживает очередного ядовитого смешка, привычным жестом приглаживает усы и бородку, снисходительно косится на Энтони.       — Как скажешь, Синди Лу, — поддевает мужчина и ловит злой прищур, расплывается в дьявольской улыбке и отталкивается от капота машины, направляясь в сторону помятых вечно-зелёных, из которых нужно выбрать что-то наименее уродливое.       Мужчины неторопливо огибают круг, Аластор делает глубокий вдох, будто расчехляет весь запас терпения из арсенала. Должно быть, со стороны они двое выглядят, словно старая женатая пара: Энтони, болтающий без умолку, раздражённый и мечущийся от одного деревца к другому и Ал: следующий шаг-в-шаг с отсутствующим видом, но поминутно поддакивающий на едкие замечания своей взмыленной фурии.       — Мистер Бейли, давайте возьмём эту, и поедем в тепло, — спустя три с половиной круга, произносит Аластор и кивает в сторону ели, что оказалась рядом. Энтони подскочил к нему, сложил руки на груди и глянул на мужчину, будто на прокажённого.       — Мистер Мур, она посыпется уже сегодня и будет похожа на старую мокрую кошку, — фыркает Бейли, — И вообще, она кривая и выглядит, как срака. Бемби, ты ж у нас пришибленный: рубашки спинка к спинке, книги на полках по алфавиту, есть, спать и срать по расписанию. И ты со своими загонами не можешь найти красивое пропорциональное дерево? — вот же засранец! С козырей пошёл? Аластор медленно поворачивает на него голову, чуть щурится, нервно дёргает носом.       — Я могу, — медленно отчеканил Мур. — Но хочу ли я, мистер Бейли? — интересуется Аластор, на что Энтони по-подростковому закатывает глаза.       — Пф! Зная тебя, если бы ты реально мог, то сделал бы это в первые пять минут, потому что не стал бы «бездарно сорить временем», но мы до сих пор здесь, а это значит, что ты либо кайфуешь от процесса, либо не можешь отличить нормальную ёлку от жопы, — по-сучьи поджав губы, Энтони улыбается, сверкая надменным вызовом. Аластор скрипнул зубами и глупо повёлся на детскую провокацию, резко одёрнул лацканы пальто и окинул взглядом площадь рынка. Теперь уже он шёл впереди, а Бейли семенил рядом, отставая на пару шагов. Ал чувствует этот его блядский победоносный взгляд и остро жалеет, что не может на людях хотя бы отвесить трезвящего удара по тощей заднице.       Мур придирчиво осматривает деревья, переходя от одного к другому. Бейли был прав, все, как на подбор весьма убогие, однако сопоставив примерную высоту потолка своего дома, габариты гостиной, где будет стоять нелепое еловое чучело и плюс-минус эстетическую сторону вопроса, Мур остановился в одном из дальних уголков базара и резко указал обеими раскрытыми ладонями на заставленную другими елями дерево. Вероятнее всего, сделано это было кем-то намеренно, чтобы успеть съездить за кошельком, так неудачно оставленным дома.       — Оптимальный вариант, — хмыкнул Аластор, и Энтони прищурился, пристально оглядел вариант, предложенный ему и по итогу даже сложил пальцы в клювик, потряс кистью, подцокивая при этом языком, выказывая таким образом верх одобрения.       — Ой-ёй-ёй, мистер Мур, это что за красотка! — радостно произносит Бейли и вульгарно свистит продавцу, — Слышь, уважаемый! Оформи нам вот эту, пожалуйста! — кивнув на дерево, изрёк Энтони, на что Аластор устало прикрыл ладонью лицо, сдавив пальцами переносицу. Никогда больше. Это первый и последний раз, когда мелкий поганец втянул его в настолько сомнительное дерьмо! Мур поймал себя в зачатке этой мысли и криво, почти истерично ухмыльнулся. Ему определённо-точно следует потренироваться в том, чтобы говорить Бейли «нет». С другой стороны… Сейчас его ангел выглядит таким счастливым, что Ал ощущает, как внутри борются принципы и та новая штуковина, зародившаяся совсем недавно. Мистер Мур в моменте осознал, что не понимает, что он чувствует. Что это ещё за внутреннее смятение?       Мужчины неспешно курили неподалёку от чёрной машины, на крышу которой торгаш крепил дерево. Иначе его, разумеется, отсюда не увезти. Аластор недоверчиво косится на мужичка и молится всем гипотетическим богам, чтобы этот недотёпа не поцарапал его крошку. Мистер Мур почти злится, наблюдая за происходящим, но в моменте резко дёргает головой, почувствовав, как Энтони коснулся локтя.       — Расслабься, Бемби, всё окей, — почти шепнул Бейли, и Мур в очередной раз глубоко потянул носом воздух.              — О, правда, Синди? — едко фыркнул Ал. — Тогда почему мы не поехали на твоей машине? — фыркает мужчина, затягиваясь.       — Потому что это я по-соседски помогаю тебе намутить рождество, — ухмыляется поганец, и Аластор тяжело выдыхает, закрывает глаза, борясь с желанием раскапризничаться пятилеткой в магазине.       — О, теперь это так называется? Вот, позвоню твоему отцу и пожалуюсь, что ты мне докучаешь, — шикнул Мур, глядя, как Бейли прыснул в ладонь, смеясь в себя. Не успел мальчишка выдумать очередной выпад, как продавец оповестил о том, что всё готово. Мужчины забрались в машину и наконец выехали из нелепого закутка.       Порой необходимость конспирации создаёт проблемы. Как теперь, например. Ничего нельзя делать в лоб, как это происходит у среднестатистических людей. Аластору и Энтони просто необходимо создавать видимость постепенного погружения в «крепкую мужскую дружбу». Ал примерно смекнул, как это следовало бы делать, потому как если они внезапно начнут частить с «внезапным» общением, это уже может вызвать ненужные вопросы. Невзирая на то, как много времени они проводили и проводят вместе на самом деле, в глазах соседей — и в первую очередь, отца мистера Бейли — необходимо создать очень плавную, неторопливую историю.       Аластор и Энтони находятся в несоизмеримо разных возрастах, положениях в обществе и статусах, для того, чтобы вдруг воспылать тёплыми дружескими чувствами друг к другу. Мистер Мур долго анализировал и пришёл к выводу, что вся эта идея с Рождеством всё-таки имеет место быть, поскольку к нынешнему моменту младший Бейли ему, якобы, не просто сын-соседа-приятеля, но «ученик». Между педагогом и учеником ведь могут происходить разные беседы? В случае непосредственных вопросов, Аластор скажет, мол: давненько не отмечал праздники, как полагается, и Энтони, как добрый христианин предложил свою помощь с хлопотами, а Ал в свою очередь принял с благодарностью. В крайнем случае, всегда можно сослаться на возраст, на больную спину, колени или какой-нибудь вымышленный ревматизм, что не позволяют физических нагрузок. Главное ведь то, в какой обёртке ты подашь ложь, верно? В глазах семейства мистера Бейли они до сих пор видятся лишь на уроках фортепиано. Благо, старый пёс Даниэлле не слишком заинтересован в том, как его деточка проводит своё свободное время. Им двоим не нужны скандалы, которые неблагоприятно скажутся на репутациях. В нынешних обстоятельствах, при нынешнем настроении мистера Мура, все эти мысли нагоняют тоску и утомляют.       — Что с лицом, amore? — тихонько мурлычет Энтони, опускает ладонь на бедро и легонько поглаживает. — Видал, какую ёлку урвали? — мальчишка сжал колено, улыбнулся и расслабленно откинулся спиной в кресло, глядя на проносящиеся мимо пейзажи.       — О, деточка, порой твоя проницательность даёт сбои, — ухмыльнулся Ал и скрежетнул зубами, видя небольшое столпотворение машин на перекрёстке.       — Неужели не радует? — вопросительно вскинув брови, Бейли повернул к нему голову. — Она ж была последняя! И самая красивая из тех, что есть! Классно же! О, а ещё Дестени должна была уже принести украшения, которые я купил, так что мы сможем её сразу украсить, — его мягкий, ласковый тон действует седативно. Аластор снисходительно покосился на юношу и покачал головой. — Дава-а-ай, где твой кураж?       — Банши, если в природе существует такое понятие, как дух рождества, то лучше бы ему уже начать появляться, — философски изрёк Аластор и замолчал. Энтони продолжал гладить по колену, буравил взглядом.       — Это ты просто толстокожий, — фырчит Бейли, улыбаясь. — Ну ладно, если бы пошёл снег, было бы лучше, — подумав, добавляет мальчишка. — Иногда мы семьёй уезжали на праздники в Нью-Йорк, и это совсем другое дело. В этой жопе мира, даже если и пойдёт снег, то это будет предвестием второго пришествия, — Ал усмехнулся уголком рта.       — А разве теплолюбивость не передаётся по наследству? — интересуется мужчина.       — Снегопад — это всегда красиво. Я бы хотел жить в штате, где есть четыре сезона года. Может быть это у меня такие тёплые воспоминания, но для меня белый декабрь — это что-то типа ожидания чуда, сказочный город, много огней и надежда на то, что в следующем году будет что-то хорошее, — Энтони мягко улыбается, Ал подмечает это в зеркале заднего вида, отнимает одну руку от руля, аккуратно укладывает её поверх ладони юноше на своей ноге, сплетает их пальцы.       — Не могу поверить, что из этого рта только что вылетело нечто столь поэтичное.       — Ой, иди в жопу!       — Детка, но я ведь не сказал, что это плохо! Честно признать, я могу пересчитать по пальцам одной руки те разы, когда имел неудовольствие наблюдать снег. Как по мне, в нём мало романтики. Я не слишком люблю зимы. Они хороши, лишь когда от холода можно спрятаться, — Аластор поджал губы и смолк. Энтони встрепенулся и стиснул пальцы своей тёплой ладонью. — Самые злые зимы — у моря. Ветрено, промозгло, свистит в каждой щели, — Ал морщится, на краткий миг закрывает глаза и спешно открывает, сворачивая по привычной траектории в их район.       — Хочешь поговорить об этом? — удивительно аккуратно интересуется юноша рядом, но Аластор не хочет, а потому коротко качает головой.       — Прошлое остаётся в прошлом. Должно быть, у меня слишком мало хороших воспоминаний, связанных с этим временем года, а потому, когда я не чувствую его влияния, то ощущаю себя вполне комфортно, — честно признаётся Ал и бегло осматривает пряничные домики соседей, украшенные гирляндами и красно-зелёными венками на дверях.       — Слушай, а с рождеством у тебя тоже… Поэтому? — засранец старается звучать очень деликатно, и Ал утомлённо закатывает глаза. — Ну типа из-за семьи?       — Деточка, разумеется, это имеет место быть. Лучшим подарком на праздники обычно были загулы моего папаши. Если нам везло, то он не появлялся дома целую неделю, — Аластор спокойно жмёт плечами и замирает. У Энтони вмиг намокли глаза, он сделался тихим и рассеянным, нахмурил брови, плотно сжал губы. Мистер Мур удивлённо косится на него: Бейли тихонько хлюпает носом, тупит взгляд и, стоило им выбраться из машины, разводит бурную деятельность, разбираясь с креплениями на крыше. Аластор настороженно наблюдает за юношей с лёгкой полу-улыбкой и чувствует толику интереса: что произойдёт, когда они окажутся в безопасной зоне?       Вдвоём мужчины аккуратно снимают ель с крыши, и также вдвоём заносят сперва на крыльцо, а затем в дом, неторопливо опускают дерево, приваливая к стенке и не успевает Ал снять пальто, как ощущает резкие крепкие объятия, пахнущие холодной улицей. Энтони обнял так порывисто и сильно, что мистер Мур может поклясться, он услышал, как у него захрустел позвоночник.       — Ой-ёй-ёй, Энтони, душенька? — скалясь, просипел Аластор и уложил ладони на лопатки молодого человека. — Только не говори, что тебя отравила жалость. Если это произошло, то я сильно оскорблюсь, — похлопывая юношу по спине, Мур касается губами края скулы и чувствует, как Энтони елозит холодным носом где-то рядом с ухом.       — Ты совсем дебильный? — раздражается Бейли. — Это грустно до опизденения, — шипит мальчишка, и Аластор тихо смеётся. — Хорошо, что этот ублюдок сдох, — добавляет Бейли, поднимает влажное лицо и тем самым губит остроту Мура на корню. Паршивец вновь использует этот запрещённый приём. Аластора, будто парализует, когда Энтони плачет. Мужчина вглядывается во влажные слипшиеся ресницы, блестящие зелёные радужки, припухшие веки и чувствует, как внутри разливается благоговейный трепет. Ал накрывает ладонью прохладную щёку, ловит крупную слезинку большим пальцем и медленно выдыхает.       — Банши, ты опять это делаешь, — мягко выдыхает Мур, склоняя голову набок.       — Чё? — Бейли резко прерывисто вдохнул и принялся тереть руками глаза.       — Колдуешь, проклятая ведьма, — смеётся Ал и тянет мальчишку поближе за поясницу, крадёт неторопливый солёный поцелуй, вжимая белокурое чудовище в своё тело. — Ты невероятно красив, когда плачешь, mon ange, я говорил?       — Говорил. И это всё ещё самый сомнительный комплимент из всех, которые вылетают из твоего рта, — ухмыляется Энтони.       — Мне нравятся все твои эмоции, mon ange. Все они прекрасны, — воркует Мур, потираясь носом о нос Бейли. — Но когда ты позволяешь себе слёзы, это верх искренности, — Энтони смущённо зафыркал, вздёрнул нос и отстранился.       — Ты просто очень сильно странный, мистер Мур, — колется он и щурится. — С кучей сексуальных перверсий. О, видимо, правду говорят? В тихом омуте черти водятся? — кокетничает мальчишка, чуть-чуть манерничая.       — Ты даже не представляешь, каких размеров, Банши. Но мы с ними в одной лодке. Надеюсь, замолвят за меня словечко в аду, чтобы знаешь? Попасть в котёл с самой комфортной температурой, — шутливо отзывается Мур, и Энтони запрокидывает голову, заливаясь смехом.       — Попросишь у них застолбить местечко? — интересуется он и быстро прихватывает губы губами в ещё одном поцелуе.       — Для тебя всё, что угодно, душа моя, — отвечает Мур. — Даже с дополнительным пространством под твои бесконе-е-ечные ноги, — воркует мужчина и резко стискивает бедра Бейли, от чего тот умилительно пискнул и шлёпнул ладонями по плечам.       — Ну тогда будем вариться с комфортом, мистер красавчик? Хотя, с твоим бодикаунтом, amore, Сатана должен встречать тебя лично, чтобы вручить ключи от города и сфоткаться вместе, — продолжает Бейли весело.       — О, детка, мне далеко до мэтров ремесла, но надеюсь, выдадут хотя бы грамоту. Или благодарственное письмо? Вымпел? Ручку? — Энтони почти стекает на пол от хохота, но Ал удерживает его в вертикальном положении. — Что-то ведь точно дадут за заслуги перед отечеством. Так сказать, вклад в общее дело.       — Всё! Всё, кончай, Мур, я сейчас сдохну! — шипяще-свистяще умоляет засранец, и мистер Мур ощущает тёплое, обволакивающее чувство блаженства, ползущее от солнечного сплетения вверх, к гортани. Бейли будто из пожарного шланга обдал шквалом эмоций. Ал млеет, чувствует себя согретым и обласканным. И даже мысли о том, чем придётся заниматься в ближайшее время уже не так сильно угнетают. Если так подумать… Раз Энтони уж так сильно сдался этот глупый праздник, так ли принципиально важно доказать свою безоговорочную правоту? Аластор ведь и без того знает, что всё это — блажь. Стоит ли вообще…       Господи, да что этот мальчишка с ним делает? Неужели старая кошёлка Мелони была права, и белокурое чудище на самом деле невероятными темпами загоняет его, Аластора Мура, под каблук? Мужчина медленно моргает, глядя на Бейли, отходящего от приступа хохота и подаётся головой назад, к прохладным пальцам, путающимся в волосах.       — Фух. Ладно, мистер Гринч, давай-ка я поставлю кофе, а ты — ёлку? Твои сильные мужские руки явно будут полезнее моих, — воркует Бейли. Да. Поганец уже вьёт из него верёвки, определённо точно. Скажи: нет. Пускай сам возится с этой двухметровой дурой, а уж с кофе ты как-нибудь, так и быть, справишься.       — О? Моя Синди Лу внезапно прибедняется? Энтони, детка, я ведь прекрасно знаю, на что способны твои «хлипкие ручки», — лукаво сощурившись, возвращает Ал. Бейли неторопливо развязывает пояс его пальто, расстёгивает пуговицы и тащит с Ала верхнюю одежду.       — Не, я могу, конечно, но за сохранность хрупкого не отвечаю. И вообще, Бемби, ты правда хочешь лишить меня возможности посмотреть на то, как мой супер-горячий бойфренд делает все эти вот мужские штуки? Жестокий какой! — медово поёт Бейли, прижимает к себе пальто и хлопает глазками.       — Душенька, ты же знаешь, со мной такое не прокатывает, — едко улыбнувшись, произносит Аластор и снимает уличную обувь.       — Какое? Что я сказал? — продолжает засранец и вешает пальто Ала и свою куртку на плечики. — Вообще-то, ты просто невероятно сексуально выглядишь, когда занимаешься физической работой. Я бы тебя сожрал. Во всех смыслах. Такой прям сосредоточенный, суровый, а если еще в майке… М-м-м! Мужчинский мужчина, — Энтони подлез под руку и коротко чмокнул в щёку. — Ну прям валить и трахать.       — Всё, баста, Энтони, это уже пошлость, — вздыхает Аластор и смотрит в сторону ели. — Давай, подсоби немного.       И вот он здесь, с молотком и гвоздями наперевес, собирает крестовину для того, чтобы устойчиво поставить сраное дерево, пока белокурая язва шуршит на кухне. Аластор не знает, как Энтони это делает, а главное: не понимает, почему оно срабатывает постоянно.       Тихо пыхтя, Ал чуть отодвигает кресла с их положенных мест около окна, поднимает вечно-зелёное в вертикальное положение, отходит в сторону, упирая руки в бока, оглядывает ёлку и морщится с тяжёлым вздохом. Эта штука выглядит инородно и неправильно. Её здесь быть не должно. Веко правого глаза Мура нервно подёргивается. Ему не нравятся такие внезапные перемены, не нравится перестановка, не нравится вся эта идея, чёрт подери!       — Эй, Бемби, — Энтони вложил горячую кружку в руку и прижался боком к боку, встав рядом. — Вау! Блин, как будто здесь всю жизнь и стояла, выглядит классно! — быстро чмокнул в скулу, заулыбался, постукивая ноготками по керамической поверхности собственной кружки. — Это офигенно, Ал, ты такой умничка, — воркует мальчишка, и Аластор скептично косит на него взгляд.       — Одна искра, и я бездомный, деточка, — произносит мужчина и отхлёбывает горячей чёрной жижи.       — Не-не, тебе кажется. Одной искры тут будет мало. И до камина слишком далеко. Ну, если только бензина плеснуть на ковёр, тогда да. К тому же, древесина влажная, а хвоя скорее не вспыхнет, как фейрверк, а будет тихонько тлеть. Нормально всё, не ссы, — со знанием дела констатирует Бейли, сложив руки на груди.       — Деточка, а ты прямо-таки мастер поджогов! — ехидно подметил Ал.       — Ха-ха, типа того, — отсмеивается Бейли. — Ну, короче, тут даже не пахнет несчастным случаем, особенно учитывая, что у тебя нет детей и домашних животных. Ой! — Энтони поставил на стол кружку и унёсся в коридор, а вернулся уже с большой закрытой коробкой и осторожно поставил ее на пол. — Дес принесла украшения! Давай, Ал, заставим эту крошку сиять, — вскрыв коробку, Бейли осторожно, будто из матрёшки, вынимает другие: поменьше. Аластор без особого энтузиазма наблюдает за происходящим, взглядом цепляется за шары, фигурки, колокольчики, стрекочущие бусы.       Мозг привычно прикидывает оптимальное расположение по габаритности и цветам. И если поначалу мужчина удерживал себя на месте, смотря, как Энтони тыкает игрушки на ветки, как попало, то уже минуты через три почувствовал нарастающий тик во всём лице от неправильности положения объектов в поле зрения.       Мур заставил мальчишку начать заново, слишком раздражённый и задумчивый, он не уловил хитрого взгляда в свою сторону, иначе бы точно смекнул, что вновь повёлся. Энтони сделался послушным и покладистым, неукоснительно следовал рекомендациям Аластора. Время будто остановило свой ход, оставило двух мужчин наедине с их занятием. Мистер Мур ощущал облегчение, следуя выдуманной схеме украшения, будто возможность навести порядок порадовала его гораздо больше всего произошедшего за этот идиотский день. Ал даже не уловил момента, когда остался в гостиной один. Лишь покончив с развешиванием стекляшек, он опомнился и потянул носом пряный запах, льющийся по пространству. Мур зяглянул в кухню и заметил Энтони, разливающего что-то красное по кружкам.       — Банши, кажется, что в фразе «мы украсим ёлку» ты допустил небольшую ошибку, — поддел Ал, на что Энтони тихонько захихикал и звякнул кружки друг о друга.       — Я сегодня мастер напитков, — поясняет мальчишка, и они вместе возвращаются в гостиную. — Это мой третий глинтвейн в жизни, так что я не ручаюсь за его качество, но обстановка располагает.       Сели на диван, оба смотрели на сверкающее, переливающееся в свете огня тело рождественской ёлки. Аластор кивнул сам себе, удовлетворённый гармонией убранства, а Бейли же привалился к нему сбоку, глубоко вздохнул и умастил голову на плече, сделал глоток пряного вина и расплылся в улыбке.       — Хорошо, — перекатывая на языке это слово, подытожил Энтони. — Ну как там? Чувствуешь атмосферу? — интересуется, потираясь о шею лбом.       — Ты хочешь честный ответ? — усмехнулся Аластор и поймал толику недовольства в фисташковых глазах. Мистер Мур задумался на пару минут, пытаясь сформулировать наиболее безобидный ответ. — Что ж… Это дерево посреди моего дома выглядит… Лучше, чем я предполагал изначально.       — Ладно, это уже звучит, как успех, — отсмеивается Бейли. — У нас есть ещё полтора суток, чтобы закончить настройку. Блин, Бемби, завтра испечём печенье, посмотрим какую-нибудь слезливую мелодраму, а ещё я почитаю тебе всякие прикольные истории, которые нам раньше читала Констанс. Закончим с украшением дома, а потом двадцать пятого проснёмся и очень лениво займёмся рождественским обедом. Только надо будет ещё сгонять в магазин, надеюсь там не произошло армагеддона, — Аластор ощутил, как у него всё зачесалось от перспектив, которые Энтони ему перечислил. Какой кошмар! Но, чёрт побери, каким же счастливым выглядит белокурое чудовище, перечисляя всё это. Мистер Мур не может заставить себя отказаться, пусть и очень хочется. Ведь точно: если Ал так поступит, то у Энтони определённо будет очень грустное лицо, и в таком случае Аластору тоже будет грустно. Ладно. Пускай так. Пускай его безграничное, ангельское терпение и будет для Энтони «рождественским подарком».       — Как ты скажешь, mon ange, — Мур чмокнул Энтони в висок и сделал глоток сладкого пряного горячего напитка. Сморщился и покосился на Бейли. — Банши, сколько килограммов сахара ты туда насыпал?       — Чтоб жопа слиплась, — мальчишка забирается на диван с ногами, подлезает под руку Ала, елозит, будто беспокойная собака и только наконец устроившись, блаженно выдыхает. Идиллия. Тихая. Обволакивающая.       И чёрт с ним. Пускай, рождество, пускай ёлка, печенье, мерзкий глинтвейн, библейские притчи и прочие глупости. Если это всё, что нужно суетному тёплому львёнку для счастья, мистер Мур продержится ещё полтора суток.

1964 год Гретна, Штат Луизиана США

Дом мистера Мура 02:23

      — Ал! Ал, вставай! Ал-Ал-Ал! Просыпайся, это просто пиздец! — тело среагировало молниеносно на чужеродный звук. Аластор резко сел в кровати, взъерошенный и напряжённый. В руке мужчины криво скалилось лезвие ножа, что привычно-мирно покоился под подушкой. Аластор тяжело выдыхает, звериными глазами отслеживает мечущийся по спальне худой силуэт и ощущает, как быстро задёргалось веко правого глаза.       — Бейли, в следующий раз, когда ты будешь спать, я задушу тебя подушкой, — обещает Мур сквозь зубы и устало потирает ладонью лицо. Аластор не скажет, что внезапное пробуждение его испугало. Скорее, взбесило столь варварское посягательство на сон. После уютного вечера, проведённого за разговорами, мужчины распрощались около девяти вечера. Приличия ради Энтони нужно было показаться дома, и уходил тот в весьма приятном расположении духа. Мистер Мур же, пользуясь случаем, решил лечь пораньше и почти сразу отправился в постель. После всего пережитого стресса минувшего дня, ему было просто необходимо выспать часов десять, дабы на утро продолжать любить белокурое чудовище. Сейчас же поганец делает эту идею всё менее и менее вероятной.       Аластор широко зевнул, нашарил лампу на прикроватной тумбе и включил свет, прихватил браслет часов, недовольно щурясь, он глубоко вдохнул носом, сдерживая острое негодование. Циферблат показывал четыре утра. Мистер Мур медленно поворачивает голову в сторону Энтони. Мальчишка замер в изножье постели: широкие зрачки, зло раздувающиеся крылья носа, искажённое бешенством смуглое лицо, нервно подёргивающиеся пальцы.       — Что успело произойти за восемь часов, которые мы не виделись? — скептично интересуется мужчина и прячет нож обратно под подушку.       — Пиздец! Просто пиздец! — ёмко заявляет Бейли и бьет ладонями по ни в чём неповинному предмету мебели. — Этот старый ублюдок велел ехать в Орлеан! Сейчас! Потому что видите ли, у наших сраных дилеров тоже каникулы, и поставок не будет до десятого числа. Последняя отгрузка сегодня до пяти вечера, и мне надо быть там, забрать наркоту, привезти в Гретну, а попутно завезти бабки шестёркам отца, чтобы они доразбирались с уёбком, о котором я тебе рассказывал! — Энтони громкий, резкий, трясётся и принимается циклично рассекать пространство комнаты перед кроватью. — А знаешь, что это значит? Это значит, хер там, а не рождество! Сука-сука-сука! — мальчишка с досады пинает комод и тут же воет от боли, быстро, нервно шлёпая ладонью по косяку. Аластор слушает, опираясь подбородком на ладонь и внутренне улыбается.       — О, какая жалость, а мне так хотелось провести этот светлый праздник с тобой, деточка, — вырвалось изо рта мужчины, как-то сильно язвительно. Ал надеется, что в этой своей вспышке гнева Энтони не уловит неправильных интонаций. — Что ж, душенька, ну видно не судьба! В следующем году попробуем снова, — мужчина поправляет одеяло, хрустит спиной и укладывается обратно на подушку.       — Чё? Ха-ха! Ха-ха-ха! — Бейли резко обернулся на него, подлетел к кровати и порывисто скинул с мужчины одеяло. — Не-е-ет, Мур. Собирайся, ты поедешь со мной, — не вопрос — утверждение. Аластор ошалело поднимает глаза на беснующееся чудовище и расплывается в истеричной улыбке.       — Нет, Энтони, я никуда с тобой не поеду, — не без удовольствия произносит Мур и вновь укрывается. — Детка, на часах четыре утра, а ты бестактно врываешься сюда совершенно коматозный, будишь меня, орёшь и считаешь, что я правда ввяжусь в какую-то безумную авантюру? Пф! Вот уж дудки.       — Смотри, красавчик, — Энтони посмеивается, выставляя перед собой ладони. — Ты сейчас будешь выкаблучиваться и ломаться, я продолжу орать, возможно, разрыдаюсь, мы посрёмся, но в итоге я всё равно тебя прогну, и ты поедешь со мной, но при этом мы потратим кучу времени. Давай типа сократим этот процесс и ты просто согласишься сразу? Слушай, Бемби, я сказал, что мы охуенно проведём это рождество вместе, и мы сделаем это так или иначе. Мы успеем к двадцать пятому и отпразднуем, как полагается, — тараторит мальчишка, и Аластор в который раз поражается его наглости. Мужчина открыл было рот, чтобы возразить, однако призадумался.       Если потянуть время, как следует, то они вполне себе могут и не успеть. А это значит, никаких магазинов, подарков, украшений дома. Если Мур сейчас додавит Бейли своими вескими аргументами о том, почему ему следует остаться дома, то вся подготовка ляжет на его собственные хрупкие плечи. И если заниматься глупостями с Энтони уже вошло в привычку, то делать всю эту чушь в соло будет не просто утомительно — пытке подобно.       — Ладно, — Ал примирительно поднял руки и поймал удивлённый взгляд опухших зелёных глаз.       — Ладно?       — Ладно. Почему нет? Что может быть романтичней совместной поездки за наркотиками? — Ал неторопливо поднимается с постели и не понимает эмоции, с которой на него уставился мальчишка. — Деточка, как ты и хотел, мы ускорили процесс переговоров, что не так? — интересуется Мур аккуратно и стаскивает с себя домашнюю одежду, подходя к шкафу. Ал замечает сложные мыслительные процессы, отразившиеся на лице Бейли, но не понимает, куда хочет повернуть взбудораженный обдолбанный мозг юной пассии.       — Собирайся резче, нам четыре часа трястись в тачке, — выплюнул Бейли, круто развернулся, ткнулся всем телом в косяк и, матерясь себе под нос, вылетел из спальни. Одеваясь, Аластор прислушался: в ванной льётся вода. Возможно, решение Энтони заявиться сюда с этой бредовой идеей было импульсивным и безумным, но мальчишка даже представить себе не может, как сильно он вдруг упростил мистеру Муру жизнь. Ха! Только идиот не уцепился бы за возможность соскочить с энергозатратных и бесполезных хлопот.       Мужчина собрался на скорую руку, страшась того, что белобрысое чудовище может передумать. Сам Энтони обнаружился в кухне, глотающим воду из чайника.       — Едем? — интересуется Ал, и вдвоём они выходят на улицу с заднего входа. Следуют через двор к высокому забору, выскальзывают сквозь калитку и пробираются к, брошенной Энтони, машине в паре сотен метров от дома Аластора.       — Давай, запрыгивай, — произносит мальчишка и дёргает рукоять водительской двери. Мур резко перехватил его запястье.       — Энтони, ты не сядешь за руль в таком состоянии, — жёстко оповещает Ал.       — Чё? Что не так с моим состоянием?! — зло шипит Бейли. — Ты издеваешься? Я в полном порядке!       — Деточка, как минимум, ты не спишь уже целые сутки. И подскажи пожалуйста, какое количество кокаина бушует в тебе прямо сейчас? — мягко интересуется Мур и видит, как Энтони бесится, что невероятно забавит мужчину.       — Да никакое! Ни-ка-ко-е. Я выпил стакан виски. Может два. Блять, Бемби, води я на трезвую, знаешь скольких людей не было бы в живых? Много, — продолжает упираться засранец, но Аластор медленно склоняет набок голову и ухмыляется уголками рта.       — Ба-анши-и, — тянет Аластор и красноречиво приподнимает бровь. — Две. Ну, может три дорожки. Да это ничего не значит! — по-детски психует и складывает руки на груди, глубоко втягивает воздух носом.       — Я сяду за руль, mon ange, а ты немного поспишь, хорошо? — Аластор кивает в сторону пассажирского сидения. Юноша буравит его злым взглядом с полминуты, но в итоге сдаётся, рычит и порывисто обходит авто, забивается на пассажирское, шумно хлопнув дверью. Мур резко огляделся, удостоверился, что их небольшая сцена не привлекла внимания соседей и сел в авто следом. Пару раз он таки водил юркий Студебеккер, так что не испытал сильного потрясения, оказавшись за рулём. Энтони шумно сопит, завалившись на дверцу машины, хмурится и всем своим видом показывает крайнюю степень раздосадованности. Но уж лучше так, чем убиться в дороге, верно?       Авто мягко выехало на дорогу, Аластор поддал газку, чтобы скрыться с места событий, как можно скорее. Некоторые собачники их района уже вполне себе могли проснуться и отправиться на прогулку.