Танабата

А мне приснилось: миром правит любовь, А мне приснилось: миром правит мечта. И над этим прекрасно горит звезда, Я проснулся и понял — беда… (В.Цой. «Красно-желтые дни»)

«Почему молчат звезды? Или просто я их не слышу? Этому есть причина? Причина во мне?» Вопросы, четко отпечатанные в сознании, вышвырнули Сейтаро из сна. Он вздрогнул и приоткрыл глаза. Нару, окруженная коконом золотистого света, стояла перед зеркалом, распуская косу после сна. Сейтаро закрыл глаза, с силой сжал веки, часто поморгал, открыл… Золотистое сияние исчезло. Да что же такое! Он все еще не определился: пора ли начинать волноваться из-за выкрутасов зрения или все же стоит повременить? Сияние вокруг Нару он наблюдал нечасто. Обычно сей странный феномен возникал в момент, когда он резко открывал глаза после внезапного пробуждения, и бесследно же пропадал, стоило Сейтаро проморгаться. Жить это нисколько не мешало, но настораживало. Странно было то, что сияние это окутывало исключительно Нару. Все остальное Сейтаро видел отчетливо, безо всяких там светящихся ореолов. Означать это могло одно — проблема не в глазах, а в его многострадальной голове. Хотя, стоит ли удивляться? С головой у него явно проблемы. Несколько мгновений порассуждав на эту тему и найдя массу причин, почему он не пойдет «сдаваться» Сакуре, Сейтаро решил просто на всё забить. Впереди маячили неслабые перемены, а он так привык жить в своем коконе, что, наверное, просто стрессует. В этом причина. И еще в звёздах. Ну да, звёзды… Здесь, в Рюсей, они всюду. Практически под рукой. Наверное, то, что вскоре с ними придется расстаться, вызывало подобные сны и переживания. В Токио звезд не будет. Нет, не так — не будет таких звезд. Нару почувствовала на себе его взгляд и отвлеклась от зеркала. — Подглядываешь? — сдвинула она бровки в нарочитом неодобрении. — Любуюсь, — улыбнулся он ей. — Ты прекрасна, как утреннее солнце. — И в какой точке дня солнце перестает быть прекрасным? — не без иронии спросила она, склонив голову набок. Сейтаро вздохнул и прикрыл глаза: — Даже не знаю, как уловить момент, в котором нечто прекрасное становится совершенным. Сквозь прикрытые веки он видел, как Нару на цыпочках приближается к кровати и сгребает подушку, чтобы запустить в него. Слишком медленно, слишком неуклюже. Одно стремительное движение — и вот она уже бессильно барахтается на кровати, стиснутая его крепкими объятиями. — Нечестно! Сейтаро! И хоть голос её был полон праведного гнева, не заметить веселых чертиков в её глазах мог лишь слепой. Сейтаро ослабил хватку и осторожно подмял её под себя: — Честными приемами солнце не подманить, — шепнул он ей на ухо. Она вздрогнула и медленно втянула ртом воздух, чем заставила его сердце забиться часто-часто… — Считаешь нормальным подманивать солнце сомнительными комплиментами? — промурлыкала она чуть охрипшим голосом. — Комплименты, может быть, сомнительные… Но зато искренние, — парировал он, утягивая свою любовь в долгий поцелуй. И не существовало больше ничего… И все страхи мгновенно улетучивались, когда она была рядом. Что может угрожать тебе, если ты способен обнять само солнце? Особенно, если солнце отвечает взаимностью… У его солнца прохладная кожа и волосы цвета зари, расплескавшейся в океане, тонкое гибкое тело, ласковые руки, пьянящие губы и искренний взгляд… Солнце пахнет соснами, океаном и цветами, название которых Сейтаро когда-то знал, но давным-давно забыл… В лучах его солнца мир становился цельным. Всё в нём обретало смысл, и черные дыры памяти, поглотившие его прошлое, не казались такими уж зловещими. И лютое одиночество, присутствие которого он физически ощущал с момента, когда очнулся в токийской клинике, больше не пыталось уничтожить его душу и разум. Сейтаро чувствовал, что в его прошлой жизни, для того, кем он был прежде, всё это тоже могло иметь значение. Но для него — нынешнего — эти новые ощущения превратились в саму суть мироздания. Потому что она была рядом. Его солнце… Его любовь… Его Нару… * Время неслось стремительно, ничто не способно было замедлить его безжалостный ход. — Не уходи, — схватил он её за руку, когда она покидала их обращенную в руины постель. — Ну что ты подорвалась так рано? Выходные же! Сегодня и впрямь можно было по-настоящему отдохнуть, выбросив из головы всю эту работу. Неделя выдалась невероятно изматывающей. Для всех. На памяти Сейтаро никогда прежде пансионат не принимал так много новых посетителей. Работы прибавилось в разы, приходилось несколько раз даже задержаться сверхурочно. Нару, которая была в курсе местных перемен и тоже всю неделю не отлеживалась, серьезно взглянула на него: — Сегодня Танабата. Фестиваль! Ты забыл? Забыть о том, о чем не переставая, трындели вокруг вот уже больше месяца, было невозможно. Но как это отменяло выходные? — Так он вечером, — осторожно уточнил Сейтаро. — Но я обещала мэру быть пораньше, — пожала плечами Нару. — Там с утра много дел. К тому же нужен репортаж для Инстаграма. О подготовке к событию с освещением онлайн… Не каждый день происходит такое. Нару не шутила. Сейтаро понял, что она действительно намерена уйти именно сейчас. — Откуда в тебе столько энергии? — произнес он, натягивая футболку. Валяться на смятой постели в одиночку ему совсем не улыбалось. — Эта женщина пользуется тобой совершенно наглым образом! — Не ворчи, — отозвалась Нару, накручивая локон на палец. — Я это делаю, потому что мне интересно. И потом… Она же мне платит за работу. У Сейтаро насчет мэра были свои соображения. И они явно отличались от того, что думает о ней Нару. — Сдается мне, платит она меньше, чем ты того заслуживаешь, — не унимался он. — За такими, как она, глаз да глаз нужен! Нару подошла, растрепала ему волосы и улыбнулась: — Пойдем со мной, и не придется расставаться… — А можно? — с сомнением уставился он на неё. — Шутишь? — хмыкнула Нару. — Как могут быть не нужны на празднике лишние рабочие руки? На его лице, видимо, отобразилось нечто не поддающееся описанию. Узрев в этом что-то забавное, Нару задумчиво приподняла брови и с нарочитой заботой произнесла: — Но в принципе… В принципе, ты можешь прийти к вечеру, когда всё уже будет готово. И насладиться праздником вместе со всеми. Произнеся это, Нару пожала плечами, распахнула шкаф и начала одеваться с таким видом, словно ей всё равно, пойдет он с ней или нет. — Так нечестно! — возмутился Сейтаро, чутко уловив в её поведении весьма сомнительную манипуляцию. — Ты хитрая, как лиса… Даже хитрее! — Не тебе же одному ловушки расставлять, звездный странник! — парировала она, еле сдерживая смех. — Ну, прости, прости! У меня действительно не получается это так же виртуозно, как у тебя… Черт, неужели она зеркалит его поведение? Нет. Нет… Нару, глядя на него, откровенно веселилась: — Сейтаро! Видел бы ты сейчас свое лицо! — Нечестно, — буркнул он в ответ, но тоже долго выдержать не смог и рассмеялся вместе с ней. Порыв ветра распахнул полуприкрытое окно, принеся с собой запах моря и крики чаек. Сейтаро прикрыл его, поправляя жалюзи. Далеко у горизонта мелькнул знакомый сине-белый парус: Фернандо и Мария, обещавшие вернуться из очередного круиза к Танабате, шли к причалу поселка Рюсей. День обещал быть прекрасным. Как и любой день под этим солнцем… *** Минако крепко сжимала в руках красный атласный мешочек с талисманом и старалась не смотреть в сторону жюри. Волновалась ужасно, хоть и понимала, что самого страшного, чего она опасалась, сегодня не произошло — Береника на отборочный тур пришла. И даже вовремя. В том, что её протеже выступит лучше всех, Минако не сомневалась ни на минуту. Она редко ошибалась, оценивая перспективы потенциальных звезд. Практически никогда. Но её начальству это было пока что неочевидно. Исключительно потому, что Минако работала в этой компании без году неделя. Невероятным было уже то, что она, вчерашняя студентка, сумела пробиться сквозь мощные ряды конкурентов и получить эту работу! Лишь боги знают, чего ей это стоило. Поэтому проявить себя на данном месте Минако считала жизненно важным. И Береника сейчас — её главный козырь. — Ну же! Ну… — шептала Минако себе под нос после того, как отзвучали последние аккорды и красивая Береника опустила гитару. Она была нереально хороша. Просто восхитительна. Эти огромные темные глаза, опушенные густыми ресницами, невероятные медовые косы с вплетенными в них жемчужинами, длиннющие ноги и хрупкие запястья мало кого могли оставить равнодушным. Она не просто играла, она растворялась в музыке. А то, как менялось при этом её лицо, как она облизывала пересохшие губы, как улыбалась, сверкая белыми зубками, — это был эрос чистейшей воды. Даже Минако пробирало до дрожи. Что уж говорить о мужской части аудитории, пристально наблюдающей за этим действом? Нет, если это не джекпот для Минако как для перспективного агента, то что же еще? Она в лепешку расшибется, но осуществит свою мечту! Станет лучшей в Японии. Разыскивать и взращивать таланты — это действительно её… Главное дело всей её жизни! — Восхитительно! — услышала она голос председателя жюри. — Напомните ваше имя… — Береника, — спокойно ответила Береника со сцены. Казалось, её совершенно не смущают ни слепящий свет софитов, ни похотливое сияние в глазах мужского состава жюри. Минако в очередной раз кольнуло в груди. Талантливая девушка, но что-то в ней настораживало. Береника всегда была на каком-то расслабоне, и складывалось впечатление, что она совершенно не заинтересована в той славе, которую ей пророчат. Поэтому с ней было непросто, и это изрядно подбешивало. В то же время Минако прекрасно понимала, что гладко во всем быть не может. То, что Береника нашлась, и то, что её удалось уговорить прийти в студию, — уже было чудом. Самым настоящим. А с будущими проблемами Минако будет разбираться по мере их поступления. Пока что всё складывалось более чем удачно. Не без помощи талисмана, конечно. Спасибо Рей. Обязательно надо в следующий раз притащить Храму что-то посущественнее денег. — Где вы научились так виртуозно играть, Береника-сан? — допытывал её подопечную надменный продюсер шоу. — В Европе… в консерватории Тринити Лабан, — озвучила Береника придуманную Минако легенду. В то, что Береника самоучка, Минако не верила ни на минуту. Никто бы не поверил. А сама Береника не признавалась ни в какую. Причем играть она умела не только на электрогитаре. Она непринужденным образом могла выбирать между гитарой, скрипкой и фортепьяно. И на всех инструментах её исполнение было превосходным. Вундеркинд-самоучка, как же! — Это в Лондоне, если мне память не изменяет? — члены жюри продолжали расспрашивать Беренику, не замечая, кажется, вселенской скуки, появившейся у той на лице. — И что же вас привело в наши края? Береника помолчала, видимо, не собираясь придерживаться версии, придуманной Минако. И когда молчание подзатянулось, выдала совершеннейшую отсебятину, от чего Минако в жар бросило: — Мне нужно найти одного человека. Быть может, он увидит меня на сцене и вспомнит… Но, похоже, талисман Рей сегодня прекрасно работал. Потому что жюри пришло в полный восторг от непосредственной искренности новичка. Отойдя от первоначального шока, вызванного неуместной инициативой Береники, Минако, чей мозг, не переставая, генерировал идеи, решила, что на загадочности этой особы вполне можно сыграть. Как на гитаре… Несмотря на некоторые издержки, Береника имела всё, чтобы стать суперзвездой. И, конечно же, она прошла в финал. Минако торжествовала. От радости она даже не стала пенять на то, что Береника не придерживалась четких инструкций, что было жизненно необходимо в шоу-бизнесе. И все же любопытства сдержать не смогла. Не давал покоя вопрос, что именно должен вспомнить разыскиваемый незнакомец, узрев Беренику на сцене. Ответ немного обескуражил: — Себя… — загадочно сверкнула она своими темными, как ночь, глазами. — Я надеюсь, услышав мою музыку, он вспомнит, кто он. И вернется… Произнеся это, она аккуратно уложила гитару в футляр и вышла из студии, плотно прикрыв за собой дверь. Она всегда уходила вот так… Не прощаясь, не обещая вернуться, ничего не объясняя… Минако ни разу не была уверена в том, что увидит Беренику снова. И сработает ли волшебный талисман Рей в следующий раз. *** — И что же нам написать в отчете? Дашь совет, Сасу? — Канари корпел над отчетом вот уже несколько часов. Он не был склонен к прокрастинации, но время от времени ловил себя на том, что на него разом навалилось какое-то невероятное количество дел. И все они категорически мешали работе. То лампа на потолке горела недостаточно ярко, и её нужно было срочно заменить, выпрашивая стремянку в соседнем офисе. То в желудке образовалась какая-то подозрительная пустота, и её требовалось срочно заполнить. Причём не чем попало, а холодной лапшой из того самого кафе, куда в обед выстраивается длиннющая очередь. То вдруг внезапно обнаружилось, что у Сасу закончился стратегический запас сверчков. И Канари пришлось пешком шагать до соседней улицы, где работал зоомагазин… А пару минут назад Нару выложила в Инстаграм кучу фотографий с Танабаты. И работа встала еще на час. Пролистывая фото с фестиваля, Канари снова и снова возвращался в те прекрасные моменты своего спонтанного путешествия. Иногда ловил себя на мысли, что хочет все бросить, закрыть контору, распродать активы и уехать из Токио в Тохоку. Поселиться в месте, подобном Рюсей, и до конца жизни глядеть на звезды… Звездное небо на фотографиях тоже присутствовало. Сознательно или нет, но Нару органично вплетала звезды в жизнь их маленького поселка. Само его название, как говорится, соответствовало.. Канари знал, что у ребят на крыше дома стоял телескоп, который делал фото ночного неба и передавал наблюдения прямиком в исследовательский центр NASA. Часть этих фотографий Нару выкладывала необработанными. И на них сияли звезды, которые мог увидеть каждый, приехав в поселок и посмотрев на ночное небо. А с некоторыми снимками она делала коллажи. Одну часть такой фотографии занимало звездное небо, а другую — люди. Люди, живущие в Рюсей. Люди, которых привела в Рюсей дорога или иные обстоятельства. Люди, которые работали в пансионате Мацугаке, и люди, поправляющие в нем свое здоровье… Это была совершенно иная жизнь. И Нару с Сейтаро были неотъемлемой частью этой жизни. — Ты понимаешь, Сасу, на что мы с тобой подписываемся? — вздохнул Канари. — Своими действиями я разрушу все, чем они живут. К сожалению, я знаю мир, которому принадлежит Сейтаро. Хочет он того или нет, но ему придется вернуться. К своим огромным активам и столь же огромным обязательствам… И вот вопрос: сможет ли эта любовь пережить подобное испытание? Молчишь? Вот и я не знаю, что ответить… Скорпион зарылся в грунт, игнорируя присутствие человека. Канари хмыкнул, продолжая писать отчет. Но мысли все еще были там, на берегу океана, среди фейерверков и музыки, в окружении веселой толпы, ожидающей чуда. Кто его знает, случаются ли чудеса на самом деле? С Канари, к примеру, ни разу не случались. Впервые в жизни он понял, что такое любовь, и, кажется, даже постиг её суть, глядя на этих двоих. И в этой тихой любви не было ничего сверхъестественного. Они просто искренне заботились друг о друге, не замыкаясь при этом в своем уютном мирке… Быть может, именно эта искренность и открытость миру не оставляли места сомнениям. И потому каждый, кто хоть однажды видел их вместе, убеждался, что это любовь. Самая настоящая! Черт его знает, как это работает… Канари не знал, но с тех пор, как он познакомился с Нару и Сейтаро, его мучил один-единственный вопрос: пошла бы жизнь по другому сценарию, повстречайся на его пути человек, способный проявить искреннюю заботу? Как знать… — Я, Сасу, скорее всего, просто прошел бы мимо, — вздыхал он, раскладывая по файлам распечатанные документы. Как узнать, что это действительно твоё? Как не ошибиться и не разочароваться впоследствии? Для этого нужно уметь полностью отринуть суету, которая долбит тебя с рождения. Очистить память от всего, что мешает увидеть суть… — Очистить память, Сасу! М-да… — Канари замер и усмехнулся. — Да этому Сандзёину сами боги помогают, не находишь? Уверен, что прежде он был обычным мажором. Прожигал жизнь, разбивал сердца… Много их таких. Больше, чем можешь себе представить. Канари внезапно поймал себя на мысли, что завидует этому знакомому уже незнакомцу, которому судьба предоставила второй шанс. Бесценнейший дар. Канари такого шанса не предоставит никто. — Я не жалуюсь на жизнь. К чему думать о том, как оно могло сложиться? Могло ведь быть и хуже. Не считаешь? — подмигнул Канари террариуму. Отчет о проделанной работе он завершил далеко за полночь. К тому же моменту разрешилась и моральная дилемма, которая всячески тормозила рабочий процесс. — На самом деле никакого конфликта интересов здесь нет, — высказался он, захлопывая папку с файлами. — В моем задании четко прописано: разыскать Сандзёина. Я его нашел. Я сделал всё, что мог, и даже больше. И отчет прилагается. Никаких вопросов по поводу его личной жизни, нынешнего социального статуса и прочей лирики озвучивать я не обязан. Те пять дней, что я провел в Рюсей, я вычеркну из своего гонорара. Никто не будет в обиде. Что касается любви… Непонятное чувство вины перед Нару и Сейтаро, беспокоившее Канари в последние дни, вытеснялось рациональным умозаключением: что это за любовь, если она неспособна вынести все испытания, выпавшие на её долю? Вот и будет им проверка на прочность. — Иногда, чтобы достичь Света, герой должен спуститься в царство Тьмы. И это правильно, Сасу. По-другому просто не бывает. В отчете его фигурировал исключительно Масато Сандзёин, проживающий нынче под именем Такэсиба Сейтаро в поселке Рюсей и работающий в реабилитационном центре Мацугаке. Остальное он предоставил выяснять своим заказчикам. Благо вся информация лежала в открытом доступе. *** Саюми сидела возле компьютера в прохладе городской публичной библиотеки и листала архив прессы десятилетней давности. Стоял разгар лета, загнавший людей в общественные здания под кондиционеры. В школу Саюми не ходила. Летние каникулы предполагали массовые занятия спортом и межшкольные соревнования, а она по понятным причинам участвовать в них не могла. Однако огорчаться по этому поводу Саюми намерена не была — до такой степени поглотила ее загадочная история с потерей памяти у населения целого Токио. Под своды библиотеки она приходила ежедневно и даже слилась с местным пейзажем. Во время каникул народу в зале заметно поубавилось, и даже библиотекари чувствовали себя на работе более чем расслабленно. Никому не было до нее дела. Никто не задавал вопросов. Архив прессы того странного года был давно оцифрован, и черт его знает, что думал обо всем этом человек, который занимался его оцифровкой? У самой Саюми глаза на лоб лезли от огромного количества репортажей, который она смело записала в разряд «аномальные явления в центре Токио». И она поверить не могла, что ничего из того, о чем писали газеты и журналы, ее старшие знакомые не помнят. То, что не помнит она, — вполне понятно. Ей было всего семь. О тех днях она вообще помнила смутно. Но её родители, когда она попыталась пересказать несколько странных новостей, только плечами пожали, сочтя все это выдумкой журналистов. — Вполне возможно, в тот год они соревновались в поисках сенсаций… А потом их законодательно приструнили, — выдвинул предположение отец Саюми. Мама с ним согласилась. Что ж, это было логично. Для них… Не для Саюми, которая стала целенаправленно лопатить все, что писали за тот год. И даже смогла установить приблизительные временные рамки событий. А также места, чаще всего упоминавшиеся в этих новостях. Постепенно, шаг за шагом, круг поисков сузился до нескольких особо активных точек, несколько из которых находились в районе Минато, один в Иокогаме и еще один — на горнолыжном курорте соседней префектуры. Начать решила с храма Хикава, так как выяснила, что его главный священник живет и работает там с эпохи Сёва. Саюми направлялась в храм, чтобы разговорить этого дядечку, очень надеясь на то, что он разоткровенничается с девочкой в школьной форме. В газетах о нем писали всякое. Саюми не думала, что почтенный священник, да еще и в возрасте, способен «развратничать на публике», и поэтому решила по максимуму опробовать на нем силу своего обаяния. Но не повезло. Священник уехал в Киото, а на его месте образовалась абсолютно недоговороспособная особа по имени Хино. Саюми терпеть не могла людей, которые отвечали вопросом на вопрос. Вроде и заинтересованность показывают, но в то же время вообще ничего не хотят о себе поведать. Хино-сан оказалась именно такой. Вид у нее был — не подкопаться: красивое лицо, благородная осанка, безупречные манеры… Но уже после первого заданного Саюми вопроса она словно захлопнулась в плотную раковину, и выведать у неё ничего не удалось. А еще, кажется, она злилась. И с удовольствием выпроводила бы восвояси навязчивую школьницу с настораживающим интересом к недавнему прошлому. Явно хотела, но не получилось. Просто потому, что в тот момент рядом с ними находились подруги Хино-сан. Пользы, надо сказать, от них было мало. Но они хотя бы не принимали на себя роль сурового следователя, пытающегося выяснить, что же Саюми от них нужно. Напротив, они с удовольствием принимали участие в разговоре и уводили его в невероятные дали, такие запредельные, что Саюми порой с трудом удавалось вернуть их к первоначальной теме. В основном болтала Айно-сан. Ей было о чем. В год, который Саюми попросила вспомнить, эта девушка как раз переехала из Лондона в Токио и первоначальные безобразия в городе не застала. Рассказывала об Англии, о том, как трудно было привыкать к местной школе, о том, как в старшей школе стала учиться в одном классе с Усаги. Цукино-сан показалась самой настораживающей из всей этой компании. Саюми никак не могла отделаться от ощущения, что она уже видела Усаги прежде. Она напрягала память, но не могла припомнить, при каких обстоятельствах, где и когда уже лицезрела это доброжелательное круглое личико с веселыми глазами. Отточенными манерами, в отличие от Хино-сан, Цукино-сан не блистала, но располагала к себе на раз. И Саюми она понравилась больше всех. В ней не было снобизма Хино и неудержимой болтливости Айно. Но что-то было такое, с чем невозможно не считаться. Был в ней какой-то мощный стержень, скрытый от посторонних глаз за показной безалаберностью. И подруги к ней прислушивались. Саюми была всем этим весьма озадачена — не могла понять, в чем дело. Да и чувство дежа-вю, возникающее всякий раз, когда она смотрела на Цукино-сан, не давало покоя. В общем, глядя правде в глаза, надо признать — миссия была провалена. Ничего от этих девушек Саюми не узнала… Кроме одного. Снова и снова прокручивая в голове тот странный поход в храм Хикава, она все больше убеждалась, что эти трое знали куда больше, чем хотели показать. И намеренно грузили Саюми ненужной информацией, чтобы сбить с верного пути. Только вот они не на ту напали! Пообщавшись с ними, Саюми обрела решимость копать в этом направлении дальше. Уж не с ними ли связаны эти странные провалы в памяти очевидцев? Подумав как следует, Саюми вновь засела в библиотеке — покопаться еще глубже и разведать еще больше. Родители не интересовались тем, чем она занимается. Друзья были заняты своими делами. Времени было море. Саюми тщательно рассматривала каждый разворот отсканированной периодики, забыв о еде и отдыхе. Чтобы не свалиться от переутомления — мозг все еще плохо слушал сигналы собственного тела — Саюми завела будильник на смартфоне. Но не тихая вибрация смартфона заставила Саюми вскрикнуть от неожиданности, когда загрузился очередной файл и на экране появилась страница «Асахи симбун». Не обращая внимания на неодобрительное шипение находившихся в зале, Саюми застыла, не в силах оправиться от потрясения. С экрана монитора на нее смотрел Сейтаро, закадычный друг и брат по несчастью, с которым они делили один реабилитационный центр. В дорогом костюме, с рассыпанными по плечам каштановыми локонами, с видом человека, знающего себе цену, он стоял возле красного «феррари» на фоне вывески «Сандзёин и Ко». Она пялилась в монитор, не в силах ни моргнуть, ни пошевелиться. И когда спасительная вибрация сработавшего будильника привела её в чувство, на Саюми ледяным цунами обрушилось озарение. Наконец-то она поняла, почему лицо Усаги ей показалось настолько знакомым. Она действительно видела её прежде. На фотографиях. В Инстаграме Нару Осака.