Танабата

Послушай, только не забудь: Моя любовь всегда с тобой, Как горизонт и солнца путь, Как это небо над Землей. (Лицей. Планета-5)

Торжественный прием, посвященный дню основания Либерально-демократической партии, проходил в огромном банкетном зале на первом этаже отеля «Окура». Родственники свое обещание держали: автомобиль, который привез Нару, высадил её у запасного входа, что исключало проход мимо камер, чутко фиксирующих тех, кто прибывал сюда на правах почетных гостей. То были исключительно представители правящей партии, политики, бизнесмены и члены их семей. Само мероприятие считалось закрытым, никаких репортеров внутрь не пускали, что сделало одно из условий пребывания Нару на этом мероприятии вполне исполнимым. Нару очень рассчитывала на то, что после традиционных раскланиваний с членами семьи отца и с теми, кому они решат её представить, она, по своему обыкновению, сольется со стенами и незаметно смоется. Но не тут-то было. Родственники, в кои-то веки умудрившиеся добиться её появления рядом с собой, были намерены использовать этот исключительный момент на полную катушку. Поэтому пришлось оставаться рядом, отчаянно давя зевки под торжественное выступление премьер-министра, ответную благодарственную речь президента партии и кучу поздравлений от представителей бизнес-элиты Японии. Благо, длилось все это недолго. Присутствующим было позволено разбрестись и сгруппироваться вокруг столов, следуя собственным предпочтениям. По истечении часа, проведенного на ногах за выслушиванием речей и пустопорожними разговорами о еде и погоде, когда скулы начало сводить от тщательно выверенной улыбки, Нару все-таки удалось остановить проходящего мимо официанта и прикрыться от окружающей действительности бокалом шампанского. Бокал этот работал щитом. Она ни за что бы не стала употреблять алкоголь там, где не чувствовала себя в безопасности. И этот банкет был как раз таким местом. Нару всю неделю старалась настроить себя на то, что опасения её выеденного яйца не стоят. Что единственный неприятный момент во всем этом — мама может узнать. Что её присутствие здесь не будет замечено никем, и она сможет уйти потихоньку, минуя любопытные взгляды присутствующих. В конце концов, кто они и кто она. Захотелось родителям отца похвастаться перед премьер-министром симпатичной внучкой. Понятное желание. Вот Нару. Милая и послушная. Чудесная кукла в платье от Гуччи, в туфельках от Джимми Чу. Просто загляденье! С такими лицами обычно хвастаться новой яхтой или джетом. Ей, наверное, должно быть лестно. Все-таки яхта или самолет — это не какой-нибудь внедорожник. Впрочем, кто этих людей поймет? Нару встала возле панно с репродукцией Хокусая, поближе к подиуму с музыкантами. Единственное, что её здесь радовало — живая музыка. Пианистка за роялем и скрипач играли превосходно. Сейчас они исполняли «Утро» из оперы «Пер Гюнт», и это было невыносимо прекрасно. Рядом то и дело останавливались люди, чтобы поздороваться и переговорить. Спустя еще некоторое время Нару с благоговейным ужасом осознала, что знакома чуть ли не с половиной местной тусовки. И наконец-то четко поняла, что же во всем этом не так. Не наблюдалось главного атрибута сегодняшнего маскарада. Для подтверждения своих догадок она еще раз огляделась по сторонам. Тревога усилилась, но определиться с ней Нару не успела, услышав рядом знакомый голос: — Нару? Нару Осака! Алое платье весьма провокационной длины, черные как смоль волосы, рубины в ушах… Красное всегда ей было к лицу. Она, как и Нару, держала в руке бокал, содержимое которого было нетронутым. — Рей? — изумилась Нару. — Не ожидала тебя здесь увидеть. — А я тебя ещё меньше, — усмехнулась Рей. — Ты же вроде никогда не общалась с этими людьми. Чем они тебя сюда заманили? Рей кивнула в сторону родственников Нару, которые разговаривали с её отцом. — А чем твой отец заманил тебя? — отчитываться перед девушкой, с которой они в последний раз общались еще в старшей школе, Нару вовсе не собиралась. С девчонками из компании Усаги она практически не общалась. Более-менее близкие отношения сохранились разве что с Мако. Да и то потому, что в старшей школе их объединила страсть к диджеингу и они какое-то время ходили на одни и те же курсы. Рей сверкнула чёрными очами и усмехнулась: — Мой? Мой — как обычно. Богатым пожертвованием храму Хикава. Девушки понимающе посмотрели друг другу в глаза и чокнулись наполненными до краев бокалами. Присутствие Рей Нару не напугало. Уж она-то точно никогда и ни при каких обстоятельствах не станет источником сомнительной информации для её мамы. Дружбы особой между ними никогда не было. Чувство солидарности между сестрами по несчастью лишь ненадолго осветило жуткий праздник. Вскоре Рей отвлеклась на кого-то еще и скрылась с глаз. Нару ещё немного послушала музыку и решила было уже пробираться поближе к выходу, как внезапно знакомый проникновенный шёпот буквально пригвоздил её к полу: — Безжалостная милая моя, о жалости ко мне совсем забыла. Когда подумаю, ведь до каких границ ты человеческое сердце иссушила. — А вот и ты, — обреченно выдохнула Нару, встречаясь с насмешливым взглядом, на дне которого сверкнула опасная сталь. — А вот и я, любимая. Он, как всегда, выглядел великолепно. Дорогой костюм, идеальная прическа, королевская осанка… Княжеская, если быть более точным. Нару прикрыла глаза. Все успокоительные мантры последних дней, шурша, осыпались пеплом. — Вижу, ты искала меня, Нару-тян. Ждала, — снисходительные нотки в его голосе возвратили Нару в их недавнее безрадостное прошлое. — Весь вечер наблюдаю за тобой, Огонёк. — Боги! Ты, значит, весь вечер сидел в засаде, — скривилась она. — Не скажу, что твое появление здесь стало для меня неожиданностью. Меня уведомили о том, что ты придёшь. Восхищен твоим самообладанием и актерской игрой. Браво, любимая. Это выше всяких похвал. Я вновь покорен тобой, как в тот день, когда впервые увидел тебя. Как гласит закон Мерфи, если что-то может пойти не так, то оно пойдет не так. С чего бы мироздание делало исключение для Нару? Правильно, не с чего… Теперь она легко не отделается: — Нару, Нару, — её злой гений меж тем не думал отступать. — Какая же ты бессердечная. Как ты могла заблокировать меня во всех соцсетях и мессенджерах? Как ты посмела не отвечать на мои звонки? Как может женщина быть столь жестокой? Он смотрел на нее с ласковым укором, но Нару точно знала, что для неё уже придумано наказание. Быть может, даже не одно. Её давно уже не обманывали ни обволакивающая поэзия, слетающая с его уст, ни сладкий елей его слов. Она была никто. Просто пыль, на которую этот солнцеликий князь однажды кинул свой божественный взор. То, что эта пыль по каким-то причинам могла брыкаться, ничего не значило для этого человека. — Рюичиро, позволь напомнить, ведь это именно ты бросил меня, — пыль все еще пыталась что-то доказать. — О… Какая чудная версия наших отношений, Нару-тян, — ухмыльнулся он. — Когда это я тебя бросал? Вовсе нет! Я дал тебе свободу. Ненадолго… Тебе ведь так ее не хватало, малыш. И все это время ты могла заниматься своими волонтерскими делами, ездить по разным странам, воплощать свои, как тебе кажется, важные идеи. Но потом… Потом ты должна была вернуться ко мне, дорогая. И это уже не обсуждается. — Должна, — сарказм в её голосе призван был показать, что борьба еще ведется, хотя позиция была явно проигрышная. Он всегда так делал: выдавал желаемое за действительное. И если ему вдруг на это указывали, всерьез подобные заявления не принимал. Он просто пытался убедить оппонента в том, что тот сумасшедший или всё неправильно понимает. Именно поэтому Нару до сих пор не могла отделаться от него. Любые её слова исчезали в черной дыре его видения действительности. Эту непоколебимую уверенность в себе ничто не способно было изменить. Нару боялась его, как может бояться вменяемый человек сумасшедшего, который слышит исключительно голоса в собственной голове. Между тем он продолжал яркими красками расписывать картины их совместного будущего. То, что делить с ним это будущее она не собирается, в расчет не принималось. Как не принимались в расчет ни ее слова, ни ее мнение, ни ее жизнь. Ни разу. Никогда. — Время терпит, Огонёк. Точнее, уже нет. На следующих выборах я баллотируюсь в парламент. Мне необходим семейный статус. Жена и в идеале хотя бы один ребенок. Но с этим можно повременить. Ведь тебе нужно завершить учебу. Нару очень старалась не расхохотаться. Очень старалась… Но все же не смогла сдержаться и фыркнула, безуспешно пытаясь прикрыться бокалом с выдохшимся шампанским: — Господин князь, — серьезности в её голосе не было никакой. — Я понимаю, насколько прекрасно будет смотреться союз потомственного политика с семьей моего отца, однако осмелюсь напомнить о своем ничтожном происхождении. Как я могу испортить ваше генеалогическое древо, уходящее корнями в позапрошлое тысячелетие? Ведь клан Хосокава имеет родственников даже в императорской семье. Зачем ему дочь какой-то полукровки? Он посмотрел на неё с неким элементом заинтересованности. Как на экзотическую зверушку, которая вдруг обнаружила способность к членораздельной речи. — Хорошая попытка, Нару-тян. Отличная, — склонил он голову набок. — Но зачем же так прибедняться? Во-первых, на дворе двадцать первый век, и мы вместе со всей страной открыты миру и новым веяниям. Во-вторых, не предки ли твоего деда заседали в палате пэров? Не переживай, Огонёк. В нашем браке будет всё прекрасно, в том числе и преемственность политических традиций. «Да пропади ты пропадом», — выругалась про себя Нару. У нее заныли зубы, как это обычно бывало при подобных разговорах. Переубедить этого человека не стоило и пытаться. Вот только непонятно, каким образом он собирается её в этот брак втянуть? Совсем мозги растерял. Она и не заметила, как к их разговору начали прислушиваться, а когда обнаружила себя в плотном кольце людей, даже немного растерялась. — Да, да! — провозгласил Рюичиро Хосокава. — Вы всё поняли правильно. Прекрасный день, чтобы объявить о нашей помолвке. Правда, Нару-тян? Мышеловка захлопнулась. Мышь, как всегда, узнала об этом в самый последний момент. Нару справилась с подступившей было паникой. Все-таки не зря было потрачено столько времени и средств на психотерапевтов. Чему-то все же научилась. Отделаться от гнева, так и норовившего заполнить образовавшуюся после этого пустоту, было сложнее. Закатить киношный скандал хотелось неимоверно. Однако Нару прекрасно отдавала себе отчет в том, где и в каком положении оказалась. Подобное поведение могло обернуться тем, что все ее героические попытки помочь Сейтаро с этим растреклятым экзаменом пойдут прахом. Нет, только не это. Пришлось вновь нацепить на себя вежливую улыбку и с благостным лицом принимать поздравления. Рюичиро просто сиял. Нару оглядывала присутствующих. Н-да, воистину чужие здесь не ходят. Отец Рюичиро — господин Хосокава, потомственный политик, чей предок когда-то привел к власти клан Токугава. Его не менее родовитая жена. Премьер-министр Японии с пресс-секретарем. Родственнички Нару из кэйрэцу «Мицубиси-груп». Какие-то высокостатусные представители правящей партии… Сливки общества. Элита. Выше только император и звезды. «О Ками-сама! Как же меня угораздило-то?» — с отчаянием подумала Нару, а вслух произнесла: — Мы так вам признательны за поздравления. К большому сожалению, наш будущий депутат так торопится объявить об этом, что совсем не слушает меня. — О чем ты, дорогая? — Рюичиро сжал её руку. Очень чувствительно. — Сам подумай, дорогой, — улыбнулась ему Нару, как бы невзначай убирая его руку и отстраняясь. — Сегодня день рождения вашей партии. Не думаю, что уместно такое незначительное событие, как помолвка, устраивать во время такого грандиозного праздника. Присутствующие благосклонно заулыбались. Это было очень хорошее поведение очень хорошей будущей жены — принизить личное перед общественным. Не называть никого по имени. Нару это умела виртуозно, ибо впитывалось оно с рождения буквально из воздуха. Разрывая душу в клочья. — О, ну не стоит до такой степени принижать важность семьи, — выступил премьер-министр. — Брак в наши дни свят вдвойне. И то, что, несмотря на молодость, вы так серьезно настроены, стоит похвалы. — Спасибо, господин, — поклонилась ему Нару, боковым зрением уловив нечто инородное. Повернув голову, она похолодела от ужаса. Неподалеку от них стоял незнакомец и вовсю фотографировал. Нару, в очередной раз отцепив от себя руку «жениха», подошла к своей бабке, с которой всю неделю вела трудную переписку, договариваясь о формате встречи, и прошептала: — Это кто? Репортер? Я же просила. Вы все это специально устроили? Чтобы у меня не было ни единого шанса отвертеться от этого брака? Это какая-то идея-фикс породниться с Хосокава? — Что? Я была уверена, что вы с Рюичиро давно обо всем договорились, — в словах её слышались обида и непонимание. Похоже, мать её отца тоже была в шоке от всего происходящего. Нару стало неловко за свои слова. Как и всегда, когда дело касалось Рюичиро, мозги включались через раз. Как она могла забыть, что этот человек вообще ни с кем не считается. По праву рождения, чтоб его! — Почему тут репортер? — Нару готова была разрыдаться. — Я разберусь, не беспокойся, — услышала она в ответ, а через мгновение вновь была вовлечена в матримониальную круговерть. — А ты, Рюичиро, слушай свою будущую жену, — продолжал наставлять их на путь истинный премьер-министр. — Девочка она хорошая. Умеет вести себя и знает, что для тебя хорошо, а что плохо. Нару наблюдала, как охрана выводит куда-то репортера. И в этот самый момент встретилась взглядом с Рей Хино, которая не без интереса наблюдала происходящий здесь цирк. В глазах этой прекрасной во всех отношениях девушки читалась жалость, смешанная с презрением, что невероятно взбесило Нару. Из подружек Усаги Рей для неё была самая непонятная. И самая настораживающая. Отношение это возникло невесть откуда. Нару в упор не помнила, при каких обстоятельствах они познакомились, но с годами оно только крепло. А уж этот её взгляд… Ужасно захотелось подойти и выяснить, в чем, собственно, дело. Откуда эти превосходство и снисходительность? К сожалению, Нару отлично знала, что не пойдет на поводу у своего желания. Оставалось только завидовать этой красивой девушке, которая ни разу в жизни не прогнулась под других. Нару никогда не имела ни столько душевных сил, ни твердости характера. — О, коль скоро родственники и с твоей, и с моей стороны тут собрались, не переместиться ли нам в лаунж-зону? Отметим столь важное событие в близком кругу? — донеслись до ушей Нару слова её «жениха». Черт, только не это. Она не вынесет, если все пойдет по второму кругу. — Может быть, все же перенесем это событие? — попыталась встрять она, не надеясь на особый эффект. К ее невероятному удивлению, с ней согласились ее родственники. Быть может, зря она на них так вызверяется? Похоже, они в этом вопросе на её стороне? — С вашего позволения, — низко поклонилась она присутствующим и умчалась в дамскую комнату. Перевести дух. «Беги, пока не поздно», — билось в висках. Но уйти сейчас она не могла. Надо было «отработать» этот прием до конца. Еще час, как минимум. Нару бросила взгляд на электронные часы, встроенные в зеркальную поверхность стены над раковиной. Время, похоже, остановилось. К её собственному отражению мгновение спустя присоединилось отражение Рей. Девушка молча открыла кран, чтобы помыть руки. При этом она не сводила глаз с отражения Нару. И Нару это очень хорошо видела. — Что? — не очень любезно прервала она молчание. — Да так. Видела тебя с этим Хосокава. Поздравлять не буду, уж прости. — Ладно, — пожала плечами Нару. Ноздри Рей дрогнули. В отличие от других, она никогда не молчала, если ей было что сказать. И изменять этому правилу она была не намерена. — Нару. Он же козлина тот ещё. Зачем тебе это? М? Вот уж открытие, так открытие! Нару было смешно и грустно. Рей меж тем развила свою мысль: — Тебе вроде бы всегда было ровно на статус. Да и деньги в вашей семье есть… Только не говори, что это любовь. — А что? — Нару с вызовом посмотрела в её сторону. В глазах Рей мелькнуло нечто, чего Нару так и не поняла. — Да ничего, — стушевалась Рей, переминаясь с ноги на ногу. — Ответь… — Что, прости? — Я говорю, ответь на звонок. У тебя сумка вибрирует не переставая, не видишь, что ли? Нару удивленно уставилась на свой клатч, лежащий рядом с раковиной. Он и впрямь ходил ходуном. Она с опаской взяла телефон. Звонил Сейтаро… Сердце сжалось, в висках отчаянно пульсировало… Нару сбросила звонок. Сил, чтобы ответить, не было. Просто потому, что знала: если в данный момент услышит его голос, то обязательно начнет рыдать в трубку. А потом прервет разговор, потому что будет не в состоянии ничего ему объяснить. И Сейтаро забеспокоится еще больше. Рей, наблюдая, как она старается из последних сил держаться, подошла близко-близко, положила руку ей на плечо и заглянула в глаза: — Если хочешь, вызову для тебя такси. В её голосе было столько участия, что Нару не выдержала. Слезы потекли из глаз, и остановить этот поток она уже не могла. Рей протянула ей бумажные полотенца: — Нару, только не говори, что это слезы счастья. Нару, промокнув глаза и щеки, зло уставилась на Рей и, не сказав ни слова, ушла, хлопнув дверью. Чтобы снова попасть в лапы к Рюичиро, который ее поджидал снаружи. — Хватит уже истерик, — раздраженно произнес он. — Ведешь себя как упрямый ребенок. Что мне сделать, чтобы ты пришла в себя? — Просто уйди, — устало вздохнула она. — Уйди и никогда больше не появляйся в моей жизни. Единственное, о чем я прошу тебя. — Огонек, а я ведь так скучал, — от раздражения в его голосе не осталось и следа. Нару знала, что стоит за этим. Боги, она слишком хорошо знала его. — Что тебе надо? — Всего лишь посидеть вместе. Поговорить. — И это всё? — Нару насторожилась. — Не смею просить большего, — его рот растянулся в улыбке. Именно такой улыбкой угощают депутаты своих избирателей. Он усадил ее за стол. Официант поднес какую-то выпивку. Нару отказалась. Рюичиро покачал головой и, попросив его подождать, куда-то делся. Воспользовавшись передышкой, Нару снова взяла телефон и написала Сейтаро сообщение, что у нее все в порядке. Рюичиро вернулся с высоким бокалом латте-макиато и мороженым: — Угощайся. Знаю, что ты не пьешь алкоголь. Но от кофе же ты не откажешься? — сказал он, присаживаясь рядом. — Нару, Нару… Почему я никак не могу достучаться до тебя, моя девочка? Есть не хотелось. Нару с помощью коктейльной ложки яростно превращала пафосный слоистый напиток в обычный кофе с молоком. Рюичиро пристально смотрел на её движения, при этом не переставая увещевать её, словно пастух, обнаруживший после долгих поисков глупую сбежавшую овечку. Нару вполуха слушала, лихорадочно соображая, как от него отвязаться. Его взгляд ей нравился все меньше. Когда он завел разговор о свадебном путешествии, Нару не выдержала. — Какая свадьба? Какое путешествие? Ты вменяемый? У нас нет ничего общего. Ты меня не любишь. Я тебя не люблю. Очнись, пожалуйста. Шутка затянулась. Никто не смеется. Ты добился своего. Поставил меня в унизительное положение перед всеми этими людьми. Что я должна была уяснить? Что наказание неотвратимо? О-кей! Прощения просить не буду. Разойдемся теперь? Или мне всё же полицию задействовать? Высказав, наконец, все что ей хотелось, Нару, дабы перевести дыхание, выпила залпом половину бокала остывшего уже кофе. Рюичиро спокойно выслушал ее отповедь и с тяжелым вздохом возвестил: — Огонек… Какая любовь? О чем ты, милая? Где любовь, а где брак. Неужели ты до сих пор веришь в то, что стабильные браки заключаются по любви? Мы можем договориться. Я даже не против твоих маленьких шалостей на стороне. Знаю о твоих предпочтениях, ничего страшного. Не переживай, я не против. Каждому из нас порой необходимо разнообразить эту унылую жизнь. Главное, чтобы все было тихо, без скандалов на всю страну. Нару как раз допивала кофе и, услышав такое, поперхнулась и закашлялась: — Знаешь о чем, прости? — переспросила она, понадеявшись, что, может быть, чего-то не поняла. — Ты думаешь, я не в курсе о твоей новой постельной игрушке? О красивом, но немного недоразвитом парне из лечебницы, которую твоя бабушка финансирует? А вот это была уже последняя капля. Как бы сейчас ни сложились обстоятельства, скандала, видимо, не избежать. Нару для себя решила, что проще будет просто покинуть этот балаган, потому что дальше оставаться хорошей для этого общества у нее не выйдет. — Я ухожу, — твердо сказала она, вставая из-за стола и в тот же момент обнаружила, что не в состоянии твердо держаться на ногах. Её несколько повело, и она неизбежно упала бы прямо здесь, на глазах у высокой публики, если бы вовремя подоспевший Рюичиро не подхватил ее. — Что случилось? — улыбнулся он. — С непривычки переборщила с выпивкой? Говорилось это явно напоказ. Рюичиро прекрасно знал, что у Нару и капли алкоголя во рту не было. Голова кружилась. Нару с ужасом поняла, что не в состоянии ясно мыслить. Внутри все похолодело от ужаса. — Ты что-то подсыпал в кофе, гад! — произнесла она заплетающимся языком. Ответом ее не удостоили. Рюичиро, расточая ослепительные улыбки направо и налево, потащил ее в вестибюль с лифтами. — Ничего страшного, я помогу ей добраться до дома, — отвечал он кому-то по телефону. Сознание Нару захлебывалось в панике, которой теперь нечего было противопоставить. Она оказалась с ним в кабинке лифта, который вез их вовсе не вниз, на парковку, а куда-то вверх. Она отчаянно сжимала в руках свою сумочку и чувствовала постоянную вибрацию телефона, но не могла ничего с этим поделать, потому что руки ее были намертво прижаты к телу. Объятия этого ненавистного человека были крепки ровно настолько, чтобы не дать ей двинуться и хоть как-то попытаться ему противостоять. — Рюичиро, я тебя умоляю, отпусти меня, — слова произносились с огромным трудом, язык, как и все тело, слушались плохо. — Ты же понимаешь, что тебе подобное не сойдет с рук. Это похищение, насилие, ты уверен, что твоя карьера после этого задастся? — О, Нару-тян, о чем ты? — жарко шептал он на ухо. — Сам премьер-министр в курсе того, что мы намерены пожениться. Почему я не могу свою слегка перебравшую будущую супругу отвезти в наш номер? И потом… Ты ничего не докажешь. Никаких следов насилия не будет, обещаю, тебе понравится. — Наказание продолжается? — криво усмехнулась Нару, продолжая трепыхаться. — Хорошая, умная девочка. Запомни. Тебе никогда не избавиться от меня. Никогда…

***

Сейтаро весь день не находил себе места. Странная тревога, подспудно нарождающаяся где-то внутри, ближе к вечеру начала бесперебойно пульсировать в области сердца. Отмахнуться от этого ощущения не получалось. Как от сигнала SOS в радиопередатчике. Помучившись небольшими сомнениями, он набрал номер Нару. Трубку она не взяла. Несколько попыток дозвониться не принесли никакого успеха. Успокоив себя мыслями о том, что ничего страшного не может произойти в людном месте, Сейтаро попробовал отвлечься чтением. Это всегда помогало. Но не сегодня. Что-то было не так, и он не мог отделаться от этого ощущения. После того, как он в очередной раз набрал ее номер и она не ответила, сомнений у него не осталось. Нару, похоже, попала в беду. В отчаянии он предпринял попытку связаться с её Лунным Кроликом. «Здравствуйте. Меня зовут Такэсиба Сейтаро. Нару оставила ваш номер на случай, если я не смогу с ней связаться. Мне нужно узнать, с вами ли она сейчас?». Ответ последовал незамедлительно: «Здравствуйте, Такэсиба-сан. Нару мне говорила о вас. К сожалению, она сейчас на одном мероприятии и, скорее всего, там запрещено пользоваться телефонами. Она сказала, что вернется около девяти вечера. Думаю, волноваться не стоит. Еще только восемь». Сейтаро, прочитав это, отправил сообщение со словами благодарности и снова принялся рационализировать происходящее. В общем, ничего и впрямь не случилось. Время раннее, телефонами пользоваться нельзя… Но он продолжал чувствовать панику, бившую в висках. И очень четко осознавал, что это не его эмоции. С Нару что-то было совсем, совсем нехорошо. В их совместном чате он видел, что Нару пишет ему сообщение. Но оно так и не было отправлено ни через минуту, ни через десять. — Нару, ну же! Возьми телефон, — проговаривал он вслух в пустой комнате. — Возьми телефон. Он был до такой степени сосредоточен на гудках в трубке, остающихся без отклика, что не замечал, как в комнате сгущается тьма с проблесками серебристых искр. Как плотная, абсолютная тишина заполняет окружающее пространство. Для него здесь и сейчас существовали лишь две вещи — безмолвный крик Нару о помощи и грохочущие на всю вселенную звуки в телефоне, уносящиеся куда-то в сердце Токио.

***

Лифт остановился. Нару замутненным сознанием апатично зафиксировала семерку на кремовой стене. Сумка ходила ходуном. Рюичиро раздраженно развернул ее к себе и встряхнул за плечи: — Отключи телефон! — приказал он. «Возьми телефон, Нару!», — слышался ей голос Сейтаро. Она, все еще пытаясь справиться с туманом в голове, открыла сумку и сжала в руках вибрирующую трубку. Большой палец автоматически провел по экрану слева направо, подключаясь к абоненту. В этот самый момент сознание её отключилось. * Когда она ответила на звонок, случилось нечто странное. Словно между ними образовался некий тоннель, сквозь который сознание Сейтаро с невероятной скоростью переместилось в ту точку пространства, где находилась Нару. Он вздрогнул… или это вздрогнула она? Синяя семерка на бежевой стене. Высокий бледный мужчина, кривящий рот в надменной усмешке. Сейтаро смотрел её глазами. Он хорошо видел этого человека. И он его запомнил… — Ты пожалеешь о том, что сделал, — произнес он вслух. Точнее, не он, а Нару. Рюичиро испытал шок, когда его покорная пьяная девочка, которая так послушно полезла в сумку за телефоном, внезапно замерла и подняла на него глаза. Ясные, недобрые, чужие… Но больше всего его потрясла их глубокая небесная синь с проблесками серебра. Это не были глаза Нару Осака… — Ты пожалеешь о том, что сделал. В словах её звучала неприкрытая угроза. То, что это были не пустые обещания, Рюичиро понял через мгновение, когда её правая рука, крепко сжимающая смартфон, с силой, невероятной для столь хрупкого создания, врезалась ему в кадык. Что-то хрустнуло и сознание утонуло в дикой боли. Он силился закричать, но ничего, кроме сдавленных хрипов, выдавить из себя не смог. Ярость рванулась наружу. Никто! Никто в этом мире не смеет поднимать на него руку. И уж конечно, не эта тупая дрянь, играющая недотрогу. Он кинулся в ее сторону и тут же был остановлен сильнейшим ударом в солнечное сплетение. Рюичиро согнулся от боли, ловя ртом воздух и с изумлением взирая на Нару. В этих синих холодных глазах не было пощады. Он вдруг осознал, что она не намерена оставлять его в живых. Тело сковал первобытный ужас. * Растратив остатки сил на последнем ударе и выкрикнув в пустоту усталое «беги, Нару!», Сейтаро вернулся в реальность и, схватившись за раскалывающуюся от боли голову, бессильно повалился на кровать… Боль была невыносимой. Он не знал, как справиться с ней. Находясь внутри этого пульсирующего ужаса, Сейтаро очень четко слышал чьи-то слова: «Нефрит! Где ты! Дай о себе знать! Мы тебе поможем. Нефрит!». А вот и оно… Страх, подспудно сидящий в нем еще с момента пробуждения в Токийской клинике, — дичайший страх сойти с ума — обрел, наконец, реальные очертания. Сейтаро шумно втянул в себя воздух и отключился.