Запретная вечеринка

Макс подскочил с кровати как ужаленный: — Ива… Иван Васильевич! Это не то, что вы подумали! — он понимал, что ничего глупее и банальнее сказать было нельзя, однако мозг напрочь отказывался работать, — пожалуйста, разрешите, и я вам все объясню! Однако Иван будто не слышал его и отмахнулся, как от надоедливой мухи — он направлялся прямиком к Феде. От шума тот уже проснулся и лежал, натянув одеяло до носа, лицо его цветом почти сливалось с белоснежным бельем и лишь широко распахнутые лазурные глаза выражали какой-то нечеловеческий ужас — будто перед ним оказался не любимый мужчина, а сам сатана, восставший из ада. Было бы понятно, если бы Грозный кричал и ругался, но он молчал — и это было куда страшнее. Остановившись напротив Басманова, он несколько секунд смотрел ему в глаза, а потом, все так же молча, залепил тяжелую пощечину и ухватил за воротник пижамы, с силой вышвыривая из кровати на пол, как нашкодившего котенка.  — Собирай вещи и вон отсюда, — бросил он холодно. — Ваняяя! Прости меняяя! — заголосил беспомощно возившийся на полу Федька и слезы хлынули у него из глаз, — Я не виноват! Я не хотел! — Рыдая, он попытался обнять Грозного за ногу, но тот отшвырнул его, направляясь к выходу.  Максиму хотелось слиться со стенами — он как никогда чувствовал себя не в своей тарелке, наблюдая эту душераздирающую сцену. — Скуратов! За мной! — приказал Грозный, выходя из спальни, и Максим не решился ослушаться. *** Иван решительно вышел в коридор, с брезгливостью взглянув в сторону спальни, откуда доносились истеричные рыдания Феди.  Дойдя до кабинета, он дернул дверь, и только когда она не открылась, бросил строгий и вопросительный взгляд на Максима.  — Ааа… — Максим засуетился, хлопая себя по карманам, — вот… вот ключ! Это я закрыл, на всякий случай… ну знаете…  Иван ничего на это не ответил, зашел внутрь и уселся за стол. Он кивнул Максиму на кресло, стоящее напротив. Только сейчас Макс заметил, что было у него в руках — Иван дрожащими пальцами раскладывал на столе перед собой кусочки венецианской маски Анастасии, которые ему удалось собрать с пола. Не отрываясь от этого занятия, он коротко бросил Скуратову: — Слушаю! Максим принялся путанно описывать события вчерашнего вечера, с намерением как можно больше выгородить Федьку — но так как врать у него получалось плохо, к тому же бессонная ночь давала о себе знать, то он постоянно путался и сбивался. Больше всего он напирал на то, что Феде подсыпали что-то в напиток, и ему стало плохо, а иначе все бы так далеко не зашло. Иван, разложив на столе фрагменты маски, слушал, опустив лоб на руки  — на лице его читалась вселенская усталость. — Я видел белый порошок на столешнице в ванной, — вдруг глухо перебил его Грозный. — Нет-нет, — Максим старался быть убедительным, но отчего-то казалось, что чем больше он пытается оправдывать Федю, тем меньше Иван ему верит, — это не Федя! Точно, я присматривал за ним! Кто-то из гостей, наверное… Иван молча кивнул, видимо сделав свои выводы.  — Это Федя сделал? — он показал на осколок маски.  — Нет! — соврал Максим, краснея при этом до корней своих рыжих волос, — то есть… я… я не видел, как это произошло. — И еще… — Скуратову хотелось внести ясность, — Иван Васильевич… то что мы лежали вместе в вашей кровати, это не значит… Грозный перебил его блеяние:  — Можешь не пояснять, я не идиот. Если бы у меня были сомнения — ты бы тут не сидел.  Иван молча взял телефон и принялся делать что-то, внимательно глядя в экран.  Макс ждал, когда тот закончит и отпустит его, и вдруг его собственный телефон пиликнул в кармане. — Это премия тебе, Скуратов, — невесело ухмыльнулся Иван, — за моральный ущерб. И молодец, что убрал все мои фото. Это же ты сделал? — пораженный Максим кивнул, он ожидал чего угодно, но не этого.  — Иван Васильевич, это… это не нужно! — он смело вскинул рыжие ресницы на Ивана, — я это… ради дружбы с Федей! Иван жестом заставил его замолчать.  — Надеюсь, все произошедшее останется между нами.  Максим кивнул: — Само собой. — Иди, ты свободен. И… спасибо, Максим. Извини за Федю.  Макс нерешительно встал, похлопал себя по карманам, проверяя, ничего ли он не забыл, и уже в дверях остановился, и выпалил, видно набравшись смелости: — Иван Васильевич… не прогоняйте Федю, он вас любит, правда любит. Он просто обижен был. Он даже пьяный все время вас вспоминал. Я знаю, что это не мое дело, — он почесал нос.  Иван удивленно поднял брови. Он ненавидел, когда лезли в его личную жизнь: — Вот именно. Иди домой, Максим. *** Оставшись один, Иван потер лицо руками и задумчиво посмотрел перед собой, думаю, удастся ли отреставрировать Настину маску. Вдруг боковым зрением он заметил мелькание на экране Фединого телефона, который лежал тут же, у него на столе — Грозный подобрал его на полу в гостиной. Звук был выключен, однако уведомления из чатов выпрыгивали и теснились на главном экране, и приходили все новые и новые.  Пароль он знал. Пробежав глазами последние сообщения, он с отвращением понял, что вечеринка, разнесшая его квартиру, была главной темой обсуждения. Кто-то скинул в чат видео, на которое моментально посыпались лайки, смайлики и комментарии. Иван надел очки, чтобы рассмотреть все детали. Пьяному Феде помогает залезть на стол какой-то бугай, тот танцует с Настиной маской… отбрасывает ее на пол… — Ваня в гневе кинул телефон на стол и встал. Чтоб немного успокоится и прояснить мысли, он принялся шагать туда-сюда по кабинету: «А чего я, собственно от него ожидал? — ругал он сам себя, — Я прекрасно знал, что Федька из себя представляет, сколько уж Данилыч про его выкрутасы рассказывал! В моем возрасте пора думать не членом, а головой! И чем он меня привлек? Разбалованный до безумия, наглый мальчишка, неблагодарный, с мозгами и поведением трехлетки! — злость на Федьку и на себя самого поднималась в душе Ивана, — Смазливая мордашка? Но смазливых мальчиков много… Надо было просто спать с ним, а не впускать в свою жизнь и в свой дом. Это было глупо!» «Вот я и стал типичным папиком, который дарит молодому парню машины и цацки, — продолжал укорять себя Ваня, — так нет бы найти бедного, скромного студентика, чтоб ценил! Чтоб в рот мне смотрел и ботинки целовал! А этот — мажор зажравшийся. Жизни не видел! Отобрать бы все карточки и отправить поработать самому, пожить на свои деньги, на метро поездить, глядишь поумнел бы! Да не так работать, как он у меня «работает», а по-настоящему! — Ивану доставляло какое-то мрачное удовольствие представлять все это, — хотя кто его возьмет, он же ленивый и бестолковый совершенно. Даже учится из-под палки…  Прав был Данилыч! — прискорбно подумал Иван, — рано Федьке жить отдельно. Вот пусть уезжает и сидит у мамки под юбкой, пусть родители его свинство и истерики терпят, раз так воспитали… а я все-таки взрослый, разумный человек! Мне нужен подходящий партнер, а не это хамло малолетнее. И еще наркота под вопросом — только этого мне не хватало. Хватит с меня этого детского са…» Его мысль прервало тихое поскребывание в дверь, за которым послышался нерешительный стук. Затем дверь приоткрылась и за ней показалось заплаканное Федино лицо. Он, не спрашивая разрешения, тихо как кот пробрался в кабинет и залез с ногами на диван, виновато глядя на Ивана.  К сожалению, отвести взгляд Грозный не успел, и его душу затопило волной совершенно иррациональной жалости и нежности к своему беспечному мальчику, начисто смывая все предыдущие разумные мысли. Иван обманывал себя: вступая в отношения с Федькой он выбирал сердцем, а вовсе не каким-то другим органом.  Выглядел Басманов ужасно: заплаканное лицо с красным распухщим носом, ссадина от пощечины, дрожащие потрескавшиеся губы, вместо гладких упругих кудрей на голове воронье гнездо — у Ивана даже промелькнула мысль, что все это будет легче сбрить, чем расчесать. И все равно он был так хорош и смотрел так виновато, что у Ивана сжалось сердце. Вопреки доводам рассудка, хотелось отнести мальчишку в теплую ванну, потом накормить, завернуть в большое одеяло, и долго-долго держать на руках, аккуратно распутывая волосы и осыпая поцелуями.  И все же усилием воли он заставил себя отвернуться, уселся за стол и сосредоточился на осколках маски, пытаясь вернуть себе былую решимость.  — Ты собрался? — спросил он зачем-то, хотя понимал, что Федька и не думал этого делать,  да и в принципе без помощи прислуги не смог бы справиться с такой непосильной задачей, — я сейчас позвоню Алексею Даниловичу и Катерине Михайловне. Пусть приезжают и забирают тебя.  — Нет! — выкрикнул Федька, — Ваня! Пожалуйста! Не надо! Не звони им!  Из его глаз снова потекли слезы. Да, он совершил ошибку, но то, что говорил Иван, это было так унизительно… как будто он нашкодивший малыш,  которого передают маме и папе с рук на руки, а не взрослый человек!  — Надеюсь, Катерина Михайловна еще не отпустила твою няньку? Она тебе до сих пор нужна, — холодно добавил Иван, — а то стоило только тебя оставить одного… — Ваняяяя, — от его слов у Федьки прилила к лицу кровь, слушать это было стыдно и унизительно, — я не ребееенок, — хныкал Федька, утирая слезы кулаками и шмыгая носом. Весь его вид при этом полностью противоречил его же словам.  — Ты, — вдруг закричал на него Иван, наконец переставая сдерживаться, Федькины оправдания и нытье его не на шутку разозлили, — избалованный до одури! — он ударил ладонью по столу, — Невоспитанный! — еще удар, — Эгоистичный ребенок! Который только и умеет, что ломать дорогие игрушки и с истерикой требовать новые! Больше ни на что не способен ни к чему не годен! — зло и четко  выговорил Грозный, — как ты думаешь, Феденька, зачем мне в жизни такой балласт?  Федька не знал, что такое «балласт», но слово было явно обидное. Ему невыносимо было слушать все это, но он готов был выслушать что угодно, лишь бы Иван простил и не прогонял его. Не переставая реветь, он скатился с дивана, бросился к столу и опустившись на колени, прижался к ногам Грозного: — Ну прости меня, Ванечка! Я виноват, я все исправлю… я сам оплачу клининг! И… и реставрацию маски… — Папиными деньгами?  — Ваня! Я знаю, что я поступил нехорошо, — он прикоснулся губами к руке Ивана, лежащей на подлокотнике кресла, — но дай мне еще один шанс! Я сделаю все, что хочешь, я… я… больше так не будуууу, — хныкал он, — я люблю тебя!  Иван поднял его лицо за подбородок и посмотрел в мокрые лазурные глаза.  — Мне надо подумать, — серьезно сказал он, — это не просто ошибка, Федя, не ври. Ты специально хотел навредить мне. Хотел отомстить за то, что я пошел наперекор твоим хотелкам. Я слышал твои слова на прощание. Ты не уважаешь меня, а я теперь не доверяю тебе.  Федьке нечего было на это возразить, и он продолжал смотреть на Ивана своими умоляющими зареванными глазами. — Иди сейчас, поешь, приведи себя в порядок. Придешь через час и мы поговорим. Я подумаю и приму решение.  Федька послушно кивнул и быстро выскользнул за дверь, пока Иван не передумал.