***
На щедро залитой солнцем зеленной лужайке на задней площадке детского дома «Сердце» находилось прямо сейчас около сотни веселых детишек. Они гуляли, бегали, прыгали, кричали, а некоторые даже плакали. Все вокруг посерело стараниями нескольких десяток рук, вместо еще стольких же официантов стоял полный стол с разными сладостями, закусками и напитками, но никакого алкоголя. Ребятки носились между фуршетными столиками, задевали их людей, в числе которых сегодня были не только работники и охрана, но и множество других взрослых.
Все они принадлежали по меньшей мере к категории класса выше среднего. Это были бизнесмены с их женами, актеры, певцы и всякие знаменитые личности. Вообщем люди грешные, потому что все они старались по меньшей мере очистить свою заляпанную совесть при помощи такой вот благотворительной деятельности: пожертвовать в обитель детей сирот с особенностями развития пару тысяч лир, а иногда даже взять одного из таких под свою опеку.
Для ребят была своя развлекательная программа: веселая музыка, танцы, аниматоры, фокусники и еда. У взрослых своя. Но развлечения подходили к концу, а самой последней гостьей на сцене стала долгожданная и всеми любимая Асие. Она выступила с веселой песней «Kaçın Kurası», которая сейчас подходила к концу. На ней было легкое летнее платье с розовыми цветками и зелеными веточками не очень нарядное, ведь она вовсе не собиралась перетягивать на себя все внимание, а единственная причина по которой она вообще выступала — просьба ее сотен верных
фанатов друзей.
Она выглядела счастливой и веселой, ей вообще нравилось делать хорошие поступки и радовать других людей, но только тех кто по настоящему это заслужил. В списке таких без очереди находились все дети, даже самые противные и непослушные, ее семья и Дорук, который прямо сейчас прятался внутри здания у порога служебного выхода и смотрел на нее. Она была вообще единственной причиной, по которой он здесь находился. Иногда их взгляды соприкасались с такого расстояния, и новые улыбки появлялись на лице обоих.
Песня закончилась. Все захлопали, в том числе и он, пока девушка смущенно принимала похвалы стольких гостей. Напоследок выкинула типичную защитную фразу, типа: «Невинные дети не должны страдать, и мы все должны объединиться и помочь им.» А потом спустилась со сцены, передавая микрофон директору Бураку. Она сразу собиралась к своему любимому, но на пути не забыла потискать за щечки своих маленьких гномов. Дорук терпеливо ждал, хотя ему хотелось поскорее ее обнять, ведь из-за своего опоздания он не мог сделать этого сразу.
К ней подошли двое взрослых мужчин в строгих черных костюмах, что совсем не вписывались в общую картину. Эти акулы здесь были совсем не просто так, и точно не ради детишек. Блондин занервничал и почти пустился к ней, но его удержали стеклянные объективы десяток камер, что записывали все происходящее с целью безопасности. Один из них протянул девушке пышный букет, завернутый в нежно голубую бумагу. Асие что-то отвечала им, ее лицо не выглядело довольным, она несколько раз отказалась принят букет, который ей так и норовили сунуть, будто там какая-то взятка, а она инспектор. Чем дольше Дорук ждал тем сильнее чесались его руки, наконец один из тупоголовых охранников соизволил раскрыть глаза пошире и выполнить свою работу. Через минуту они от нее отстали, но букет она все же взяла, и тут же передала какой-то работнице, наказав что-то.
Через еще одну долгую минуту Асие оказалась в его объятиях. Дорук наклонился, чтобы помочь ей, и положил голову на ее плечо, носом уткнулся в розовый куст на ее голове, вдыхая опьяняющий запах. Его сердце спокойно забилось в груди и все тревоги оставили его, кроме одной.
— Кто это был? — стоило его носу слегка задеть нежную кожу шеи, так она дернулась, отстраняясь, но он не отпустил ее рук.
— Барчин. — она закатила глаза в пренебрежительном жесте. — У этих людей совсем нет совести. Как можно приходить на такое мероприятие и что-то еще говорить про свои дела? Еще этот букет, лучше бы оставили для пожертвования.
— Кто это? — на его вопрос Асие расширила свои глаза, будто сболтнула лишнего.
— Это какие-то партнеры моего отца, хотят стать частью нового проекта или что-то в этом роде, но я не очень хорошо знаю. — ложь.
— Ясно. — внутри снова кольнуло, конечно не приятно, но какое право он имел на правду? — Как дела здесь? — перевести тему его лучший вариант.
— Хорошо, должно быть хорошо. Вечеринка прошла отлично, я надеюсь, что в этом году побольше детей усыновят. — она перевела взгляд к дверному проему и обеспокоенно глядела на деток.
— Если денег оставят, тоже хорошо получится.
— Деньги не проблема. — конечно, не проблема, если любимый папа покроет все лишние расходы ее сверх затратного проекта. — Детям нужна семья. Тут мы стараемся всем уделить внимание, но тепло родительского дома ничто не заменит.
Дорук проследил за ее взглядом. Она смотрела на милейшую девочку в сверкающем платье принцессы, что играла с двумя взрослыми людьми, сидящими на низенькой скамейке перед ней со сложенными руками. Не понятная и бессмысленная игра, но причина искренних улыбок на лицах всех троих. Они выглядели как настоящая семья.
— Это же Дефне? — спросил он припоминая эту малышку с того дня, как его чуть не раскрыли. — Кажется она совсем оправилась.
— Да. Госпожа Айсель и господин Керем хотят ее удочерить, проблема в ее сестрах. Они готовы взять всех, но Бану отказывается. — ее глаза потухли и опустились на пол.
— Она все еще боится? — он пытался заглянуть в ее очи.
— Не знаю. Она вообще не разговаривает, не выходит из комнаты, даже со своими сестрами не общается. — она разорвала их руки и начала активно жестикулировать, пересказывая историю, до которой Доруку на самом деле не было никакого дела, но он притворялся, что на самом деле заинтересован. — Мы уже все перепробовали. Нового психолога наняли, но и с ним она не говорит, но вроде не против, чтобы ее сестер забрали. Я так беспокоюсь, что без них ей станет только хуже. Не знаю что делать. — она выдохнула пряча лицо в ладони.
— Не надо так. — он отобрал ее руки от ее лица, пытаясь придумать как поддержать. — Может просто оставите ее. Думаю ей было слишком тяжело держать ответственность за всех своих сестер и брата в том доме. Может она вообще рада, что они получат хорошую жизнь, а ей самой нужно позаботиться о себе, отдохнуть, может, когда она выйдет отсюда то вообще пойдет учиться куда-нибудь и станет супер успешной и очень сильной. — он ободряюще улыбнулся, но на ее лице не было ничего.
— Она ничего не хочет делать и ничем не интересуется. После пережитого она потеряла волю к жизни. — безрадостно заключила.
— Тогда пусть хотя бы другие девочки получат шанс на семью.
— А она? — быстро спросила Асие.
Он молчал, но ответ она прочитала в его глазах: «Ты не можешь спасти всех.» Асие отвернулась, в очередной кто-то оторвал кусочек от ее бумажного сердца, эту боль почувствовал и он, как будто у них было одно сердце на двоих. Его руки снова заключили ее в согревающие объятия, она не хотела его обнимать, сначала, а потом все же уткнулась ему в грудь. Слез конечно не было, но все равно грустно.
Черт побери.
Он вовсе не собирался заниматься этой херней здесь. Ему пора было взяться за голову. Вчера, когда Мелиса и мама вернулись, он наконец вспомнил про свой план, взялся за голову, все подготовил. Сегодня — завтра все должно было закончиться. Но теперь надо как-то подвести к этому, а ситуация была совсем не располагающая.
— Асие.
— Да? — пробубнила она ему где-то на уровне груди.
— Ты сегодня свободна?
— Что? — она наконец подняла свою голову, ее красивые глазки блестели, а пухлые губки чуть разошлись в сторону.
Их поцелуй до сих пор преследовал его. Каждую ночь. Но никто не спешил повторять его снова, ни Асие, ни Дорук. В тот раз вышло плохо. И дело не только в грубости. Дело в том, что он не контролировал процесс, слишком увлекся, слишком понравилось, отчасти был даже страх, что в следующий раз он не остановиться и закончит начатое. Испортит ее, заляпает своими грязными недостойными руками, а потом переломает ее жизнь.
— Кемаль? — позвала девушка, заметив что тот залип, а в глазах будто мелькает что-то темное и мрачное.
— Да? Что такое? — его глаза сфокусировались, но темнота осталась, ее руки сильнее обвили его торс.
— Ты говорил что-то про сегодня. — мужчина прикрыл глаза на секунду пытаясь прийти в себя, но ее присутствии в этом не помогало.
— Да. Так ты будешь свободна сегодня? — он вернулся в свое обычное состояние, но маска была сколота, сквозь щели виднелись черные дыры, что очень беспокоили ее.
— Сегодня? Зачем?
— Я собираюсь похитить принцессу из ее башни, чтобы показать ей мир за пределами четырех стен. — она улыбнулась.
— Я знаю этот мир.
— Не так, как его знаю я и большинство свободных людей в Стамбуле. — девушка молчала пару секунд, глядя в его глаза с нежностью, которая сбивала с ног и обезоруживала.
— Куда? — медленно спросила, уже соглашаясь.
— Я приеду за тобой. — вот теперь то она испугалась, но предвидев все ее отнекивания он надавил. — Все. Все, слышишь? — Асие дернулась в его руках, желая освободится из объятий, но он ей не дал, прижав ее к себе еще сильнее. — Я принял решение, если не придешь или скажешь, что нельзя, то, клянусь, сам буду стучаться в твои двери, теперь-то я знаю где ты живешь.
Угроза пустышечная, если Дорук сунется не то что к двери, даже подойдет к огражденным всеми видами систем сигнализации и охраны воротам, то его лоб тут же изрешетится десятками пуль из отдаленных дул пистолетов и автоматов. Остается только надеется, что в числе тех счастливчиков, пробивших его череп, не окажется Омера — только потому что доставлять ему удовольствия, быть убитым его стараниями, мужчина не хотел. Но Дорук знал, что на нее это подействует, ведь Асие правда беспокоилась за него и считала настолько недальновидным, чтобы совершить подобную глупость, а потому старалась избежать необходимости свести его со своей безумной семейкой. Что-то вновь кольнуло его в грудь, предавать ее было кощунственно, но ему не было никакого дела. Никакого. На самом деле.
— Нет. Правда, Кемаль, не надо. Тебе не пустят. — пыталась отговорить его.
— Тогда буду кричать. Может захвачу гитару и спою серенаду под твоим окном. — девушка плотно сжала губы, стараясь не засмеяться, представив эту картину ему самому стало смешно. — Я приду. — повторил последний раз.
— Тогда завтра, хорошо? — другого варианта и быть не могло, Дорук был уверен, что она предложит отложить.
— Хорошо, в этот раз я уступлю тебе, но в следующий — нет.
— Посмотрим. — она капризно похлопала глазками, уверенная в своей победе, мужчина улыбнулся.
***
Дорук лежал на кровати в своей новой комнате в новом доме. Он не ожидал, что они переедут, все шло на удивление гладко в последнее время и слишком долго. Не было проблем с их товаром или точками. Никто не нападал, никого не забирали в полицию, Эрены и правда залегли на дно, а самое лучшее — Омера не было.
Несколько дней назад эта информация, пусть и в немного переделанном формате дошла до него от Асие, что якобы ее брат на несколько дней уехал за границу отдохнуть и встретиться с друзьями. Как хорошо, что друзья и дела были связанны. Вели начал продвигать Омера в качестве приемника среди заграничных друзей, все-таки Кадира больше нет, а сам он достиг весьма зрелого возраста и давно уже собирался уступить свое место.
Этой информацией Дорук не с кем не делился, хотя понимал, что им стоит укрепить свои позиции, ведь Эрены готовились к чему-то, что скорее всего было связанно с ними. Асие стала как никогда значимой фигурой — единственным козырем против них, но как ее использовать?
Похитить?
Это была идя в стиле Берка. Рыжий вампир предложил бы спрятать ее в подвале и угрожать им. Отправлять по кусочку ее плоти каждый день, снимать на видео всякие издевательства и прочие, еще более отвратительные идеи, что вертелись в его безумной голове.
Дорук резко поднялся с кровати, сглатывая и сжимая трясущиеся от гнева руки. Он не был хорошим человеком, далеко нет, но представление этой картины в голове, заставило его задуматься как бы он поступил с Берком в данной ситуации.
Убил бы.
Предать друга ради… Асие. Дочери их врага. Сестры Кадира Эрена, что разбил на осколки сердце его сестры и пошатнул ее разум. Сестры Омера и Огулджана, что в своих снах мечтали расчленить его и подвесить за кишки перед дверями своего дома как долбанный трофей. Сестры Айбике Эрен, что чуть не убила его
лучшего друга брата.
Ахуенный послужной список.
Но сама Асие ничего ему не сделала. Она принесла спокойствие, радость, гармонию в его жизнь. Играла на струнах его души, раздвинула серые облака, купая его в солнечных лучах и своей любви, научила нежности и вниманию к самым бессмысленным мелочам. То, что сердце в его груди билось — было плодом только ее стараний, то, что демоны портящие его жизнь исчезли — тоже. Единственная причина не жалеть, что он попал в этот город — она. Единственная причина его улыбки — она. Единственная причина не причинять себе боль — она.
Сердце снова забилось в груди, улыбка проскочила на лице, пальцы задергались по простой причине — ему хотелось сыграть. Дорук опустился на пол и достал из-под дивана футляр с инструментом. Удобно расположился на диване и задергал струны. Ему нравилось играть. На самом деле, выразить свои чувства так легко, а порой от их обилия его грудная клетка разрывалась. Единственное, чего не хватало — она. Но играть он не прекратил.
В дверь постучали несколько раз, но Дорук не услышал. Когда ручка дернулась и в комнате послышался знакомы голосок, он прервался.
— Дорук? — Мелиса показалась в проеме, ее глаза снова на мокром месте, плотно сжатые губы, она медленно открыла дверь, оставаясь на месте.
— Ты в порядке? — он тут же отбросил гитару и поднялся с кровати, подходя.
— Да, да, — она быстро закивала и собралась, пока брат, сжав ее руки, усадил рядом с собой. — Просто, услышала звук и… — замолчала, зная, что это не то, чем можно поделиться даже с братом. — Когда это ты научился играть? Я что-то не припомню тебя раньше с гитарой в руках, — грустная улыбка на ее лице, но чуть веселый тон.
— Не так давно.
Дорук медленно зашел в ее комнату. Свет был выключен, она лежала под одеялом, накрытая до талии. Ее прямые волосы распластались по подушке, а тихие выдохи были единственным, что можно было услышать. Он подошел ближе на ватных ногах, сопротивляясь удушливой идеи побега, чтобы вновь не видеть ее такой разбитой, не слышать ее криков, не стирать слез, ползущих по гладким щекам. Чем ближе становился, тем меньше она походила на саму себя. Это не Мелиса.
— Мелиса? — позвал он.
Она развернулась и быстро встала с постели. Мама. Женщина оглянулась на пустующую половину кровати, и для уверенности провела рукой по подушкам и простыням. Потом снова огляделась в пустой темной комнате, вставая с места.
— Мелиса? — позвала Небахат, удивленно глядя на сына. — Где Мелиса?
— Где Мелиса? — спросили они друг у друга.
Женщина тут же побежала к двери, продолжая звать дочь, Дорук двинулся следом, страх и волнение обуревало обоих. Дальше она начал звать мужа, что никак не отзывался. Сын обошел ее на лестнице, чем дольше он ждал тем сильнее его душили невидимые цепи. Холод лизнул его левый бок, Дорук поспешил в ту сторону и не зря. Входная дверь была настежь открыта.
— Проклятье!
Он поспешил из дома, вышел за ворота. На улице не было никого, кроме одной призрачной фигуры в молочно-бежевой пижаме, с распущенными растрепанными волосами, подбрасываемыми холодным ночным потоком.
— Мелиса! — она не реагировала продолжая идти вперед. — Мелиса. — брат догнал ее и взяв за плечи развернул к себе, девушка не сопротивлялась. — Куда ты собралась так поздно, милая? — Дорук старался предать своему голосу как можно больше нежности, заправил пряди ее волос, что лезли в лицо, но заглядывать в ее глаза было выше его сил.
— Я пойду к Асие, брат. Я должна извиниться. Должна рассказать правду. Они должны знать. Они должны знать, что произошло, он же их брат.
— Мелиса, моя сестренка, ты не можешь сейчас пойти. Ты не в порядке. Что ты им скажешь? Давай пойдем домой, поговорим, ладно? — его руки протерли новую влажную дорожку слез на щеках.
— Пойдем, моя красивая дочка, пойдем. — мама тоже подошла, стараясь сдерживать еще и свои слезы.
— Нет. Я пойду к Асие. Я извинюсь перед ней и всеми другими. Ты пойдешь со мной? — она схватила его за предплечье, заглядывая в глаза, утягивая в водоворот бесконечно терзающей боли и пустоты. — Мы скажем им, мы же там были. Ты пойдешь со мной?
— Моя красивая дочка, что ты говоришь? Куда ты собралась идти? К кому? — голос женщины надломился, она не сдержалась.
— Мы пойдем вместе, брат? Пойдем к Асие и скажем ей все? Она должна знать правду. Она очень любила Кадира, ей должно быть очень грустно сейчас. Она должна знать правду. — Мелиса не прекращала, ее хватка становилась сильнее.
— Пойдем. Конечно, пойдем. — Дорук из-за всех сил постарался, чтобы удержать ту улыбку на своих устах, пока изнутри его равало на части. — Пойдем и все им расскажем. Только давай зайдем домой, хорошо? Ты же не можешь пойти к ним так, в пижаме и с босыми ногами. Переоденешься дома, и мы сразу пойдем. — в ее глазах он увидел проблеск надежды, что тут же был заполонен новой порцией неисчерпаемых слез.
— Пойдем. — она кивала, продолжая повторять это слово.
— Пойдем. — Дорук поднял ее на руки, провожая обратно к дому.
Госпожа Небахат торопилась следом, нарушая тишину улицы цоканьем своих каблуков и всхлипами. Мелиса не плакала, слезы просто катились из ее глаз, мочили воротник его кофты, а рука ее плотно прижалась к его левой груди.
— У тебя бьется сердце. А у меня больше нет сердца. Кадир умер и мое сердце вместе с ним. — она не звучала грустно, скорее мечтательно, может даже радостно, вспоминая своего любимого.
— Забери мое сердце. — он был готов отказаться от своего сердца и даже больше, лишь бы никогда больше не видеть свою любимую сестренку такой разбитой, такой потерянной и грустной, не видеть как боль от потери ломает ее на части.
Почему только сейчас он вспомнил тот день? Только сейчас понял, когда же слышал ее имя в первый раз?
— И кто тебя научил? — Мелиса окончательно пришла в себя, стерев последние следы грусти со своего лица.
— Неважно, — его язык чесался, уточнить все ли у нее в порядке, но это было бы ошибкой. — Ты была в бассейне? — мокрый кончик волос ее хвоста свидетельствовал этому.
— Да. Когда плаваю то какая-то гармония приходит, словно все становится лучше. — она завертела руками в попытке передать свои ощущения.
Это было самое хорошее, что он слышал от нее за последние почти уже полтора года. Самое лучшее ее состояние и настроение. Ее робкая радость и спокойствие исправили все положение дел в доме, сняли напряжение со всех. Мама и вовсе светилась как солнце, такую счастливую Дорук не видел ее никогда.
Мелиса повертела головой, оглядывая комнату своего брата. К гитаре прикоснуться не решилась, хоть она и не была
той. Первым, за что зацепился ее взгляд была картина, вернее портрет Дорука Атакула. Она возвышалась на верхней полке шкафа.
— Неужели ты настолько влюблен в себя? — она поднялась, подходя к изображению. — Кто-то может повесить в своей комнате портрет себя любимого? — ее глаза внимательно разглядывали полотно.
— Как видишь, может. — мужчина встал вслед за ней, стоило ей протянуть пальцы к изображению, как он перехватил ее за запястье, — Не трогай. — затем аккуратно разжал, отпуская ее руку.
Мелиса странно и подозрительно сощурилась, глядя на него, еще раз бросила взгляд на портрет, не отмечая ничего особенного. Прежде чем ее глаза опустились еще ниже. В углу рядом с изображением увидела маленькую красную искусственную розу, сшитую из лоскутов атласной ленты. Тогда-то в ее голове и сложился пазл.
— У тебя появилась девушка? — ее голова так резко дернулась, как в фильмах ужасов.
Мужчина непроизвольно напрягся. Если Мелиса заметила, то и другие наверняка заметят. Но было ли это проблемой? На лбу у Дорук не написано, что этой девушкой была Асие Эрен, так что большой разницы не имело.
— Я бы не сказал, что это супер новость. — он расслабился, стараясь не выглядеть таким очевидным в своих чувствах. — Но, если ты ревнуешь, то я сразу ее брошу. — усмешка проявилась на его лице.
— Ты что? Конечно, нет. Я бы даже очень хотела, чтобы ты был счастлив, чтобы нашел девушку, которая тебя успокоит, которая будет тебя любить, а ты бы любил ее. — она немного грустно улыбнулась, а Дорук спрятал трясущуюся руку за спину, плотно сжав кулак.
— Успокоит? Я что похож на неуравновешенного?
— Нет, но… — Мелиса сощурилась, подбирая правильные слова. — На тебе тоже отразилось мое состояние, на всех вас. Ты стал каким-то злым, агрессивным, недовольным, не думай что я не замечала эти синяки и ссадины, что ты скрывал под одеждой. — сестренка взяла его за руку и закатала рукав кофты, оголяя шрамы, покраснения и мелкие, почти уже прошедшие синяки. — Доктор Хан, сказала что я должна помнить о вас, вы все мои родные. Я не хочу, чтобы ты калечил себя из-за меня. — в ее светло карих глазах плескалось сожаление.
— Если этот врач, только подкреплял твое чувство вины, то не думаю, что нам стоит снова к нему обращаться. — Дорук вырвал руку, снова пряча кожу.
— Нет. Она хороший специалист, иначе я бы до сих пор сидела глядя в одну точку. Она объяснила, что в этой жизни у меня осталось еще очень много всего, например, вы все. — она сжала губы, не зная стоит ли продолжать, но все-таки решилась: — Я очень любила Кадира, но если его нет — это не конец жизни. Уж точно не твоей, ты должен быть счастлив, ты заслуживаешь счастья, ты мой единственный и самый любимый брат. — ее голос дрогнул на последнем слове, пальцы поспешили стереть возобновившиеся слезы.
— Ты тоже будешь очень счастлива. — он взял ее лицо в руки, без страха заглядывая в глаза. — Ты заслуживаешь этого еще больше чем я. Клянусь, я сделаю все для этого. — он прижался губами к ее лбу и спрятал в своих объятиях.
Мелиса еще пару минут шмыгала носом, прежде чем взять себя в руки. Дорук был счастлив уже. Ему не нужно было другого счастья, кроме благополучия своей младшей сестренки. В его жизни не было никакого важнее. Не было же?
***
Мелиса ушла к себе в комнату, чтобы лечь пораньше. Так, по крайней мере, сказала она сама, но может ей просто было сложно рядом с отцом? Кроме неловкого приветствования в первый день им не удалось связать и пары слов в разговор. Долгое молчание и игнорирование дало о себе знать, теперь отцу с дочерью придется пройти еще один долгий путь по восстановлению своих испорченных отношений.
Дорук сидел перед телевизором, почаще проверяя свой телефон, в ожидании последнего слова от Асие. Акиф лениво разлегшись на диване слушал последние новости. Небахат выглядела немного взволнованной, будто готовилась взорвать какую-то бомбу, но дожидалась подходящего момента, который наступил когда их помощница принесла три чашки с кофе.
— Спасибо, Гюльджан, можешь быть свободна. — мама улыбнулась ей, и женщина кивнув пошла собираться домой.
Акиф наклонился к столу за своей чашкой, как и сын. Небахат подобрала пульт и выключила новости.
— Что ты делаешь, Небахат? — возмутился ее муж, женщина прислонила палец к губам призывая к молчанию.
Все застыли не двигаясь и даже почти не дыша. Через минуту послышался звук запирающейся двери. Гюльджан ушла.
— Мы этого ждали?
— Да, сынок, нам нужно поговорить. — женщина подняла свою порцию, приближая к губам и вдыхая аромат. — Про Мелису и… Кадира. — чашка в руках Акифа дрогнула, ударяясь о блюдце, это имя было негласно запрещено произносить в этом доме.
— О чем ты собралась говорить? — голос отца огрубел.
— О них Акиф, мы не можем делать вид, будто ничего не было. Сердце нашей девочки разбитого с того злосчастного дня. Мы только привели ее в чувства и ведь никто не хочет возвращаться в то время? — ее глаза прошлись по двум самым близким мужчинам в ее жизни в ожидании хоть одного слова против, которые не последовали. — Доктор Хан сказала, что мы должны позволить ей высказаться. Ей нужно поговорить о нем, о том что было, прежде чем она сможет отпустить его, а никто из нас даже не знал его. Ей нужен тот, кто сможет разделить с ней эту боль, а мы лишь подавляем ее.
— На что ты намекаешь? — Акиф с остервенением бросил фашку на стол, так что жена вздрогнула. — Хочешь, чтобы мы сидели обсуждали человека, который навешал лапши на уши нашей дочери, запудрил ей мозги и от которого нам еле-еле удалось избавиться?
— Мелиса любила его, ты это понимаешь? Или мы все собираемся игнорировать этот факт? Неужели ты не знаешь, что любовь делает с людьми? — их голоса повышались с каждым словом.
— О чем ты говоришь, какая любовь? Какой факт? Ты слышишь, что говорит твоя мама, сынок? — Акиф поднял руку указывая на свою жену, в каком-то шоковом состоянии.
— Это правда! Она столько плакала по нему, столько страдала, если мы не поможем ей это преодолеть — ей станет хуже, и мы снова окажемся вначале пути. Нам нужно поговорить с ними, с его сестрой, Мелиса ее знает, они хотели познакомиться, но не успели.
Дорук не вмешивался, пока ситуация была нормальна по меркам его родителей. Они то кричали друг на друга и били посуду, то ворковали как молодые любовники. Но теперь его взволновали слова его матери. Мелиса знает Асие?
— Ты себя слышишь вообще? Как ты себе это представляешь, Небахат? Может мне позвонить Вели Эрену и пригласить на ужин? — мужчина не на шутку распалился, несколько раз стукнул себя по виску, удивляясь и злясь глупости свое жены. — Или может у тебя есть номер сестры этого паршивца, Дорук? — спросил обращаясь к сыну, как к последнему здравомыслящему человеку в комнате, на что тот лишь покачал головой.
— Что ты говоришь, Акиф? Разве я это сказала? Я просто хочу помочь своей дочери. — женщина ударила себя в грудь, чтобы избавиться от боли в сердце, ее голос накренился.
— А я не хочу думаешь? Это и моя дочь тоже. — он встал со своего места.
— Все хватит. — Дорук тоже поднялся, преграждая путь своему отцу.
Акиф посмотрел на сына так, будто собирался убить одним взглядом, но чужие глаза не треснули под давлением, оставаясь беспристрастными.
— Делайте со своей мамой все, что хотите, но постарайтесь не убить нас всех до конца недели. — пугающе тихо и еле сдерживаясь процедил мужчина.
Бросив последний взгляд на жену, что уже лила беззвучные слезы за спиной сына, и схватив пиджак со спинки дивана — быстрым шагом покинул гостиную, а через минуту и дом, хлопнув дверью на последок. Дорук сверлил его остывающий след еще пару секунд, прекрасная зная куда тот сбежал и к кому.
— Дорук. — позвала мама.
— Да? — он обернулся и поспешил к ней, присаживаясь рядом и беря ее за руки.
— Ты помнишь ее? Помнишь как звали ту девушку? — женщина глотала слезы и продолжала говорить.
— Кого?
— Сестру Кадира. Мелиса говорила, что она очень хорошая и добрая девушка, может мы сможем что-нибудь сделать, чтобы свести их. Пусть поговорит с моей дочкой и поможет ей. Я так волнуюсь за нее. Я не хочу снова видеть как мой цветочек увядает в этих стенах. — она стерла следы слез, размазывая тушь по щекам.
— Нет. — быстро сказал.
— Что нам делать, сынок? Я так переживаю за Мелису, нам нужно помочь ей.
— Я знаю, мам. Не плачь. — он похлопал ее по ладоням, лежащим на коленях. — Но мы не можем ничего сделать, она сама должна справиться с этим, а мы просто должны быть рядом, если она попросит о помощи. — Небахат посмотрела на него по новому, удивленно, будто на месте ее сыночка внезапно вырос мужчина
— Ты так вырос. — Дорук усмехнулся.
— Давно уже, мам. Тебе стоит быть повнимательнее ко мне, иначе не оглянешься как у меня уже свои дети будут. — телефон на столе завибрировал, извещая о новом таком долгожданном сообщении.
Он потянулся к гаджету и разблокировал.
Ты уже едешь?
Я скоро выйду
— Кто это? — поинтересовалась Небахат, замечая нежную улыбку на лице сына.
— Никто. — выключил телефон, до того как мама заглянула внутрь. — Мне пора. — он встал.
— Куда это ты?
— К Берку.
— Берк сейчас со своей мамой или ты решил к ним присоединиться. — она повернулась, на диване крича ему вслед.
— Мне что отчитываться, мам?
— Нет не отчитывайся сынок, не надо. Я ведь не твоя мать, не родила, не вырастила, не воспитала. — стоя почти у двери Дорук закатил глаза и вернулся, оставить ее обиженной сейчас не мог.
— Мама. — он подошел к женщине, что с недовольным видом оставалась на своем месте. — Не обижайся на меня, ладно? Я приду завтра. Постараюсь до обеда.
— Пропустишь завтрак? — небрежно спросила Небахат.
— Да. — она смотрела на него пару секунд, что-то решая.
— Ладно. Будь осторожен, сынок, хорошо? Не впутывайся в неприятности. — мать притянула его ближе, целуя в щеку, а потом улыбнулась.
— Хорошо, хорошо. — он выпутался от ее рук и вернул улыбку.
Когда наконец смог покинуть дом быстро настрочил ей сообщение:
Я скоро буду.
