Сказки на ночь

      Санкт-Петербург-Москва       Вагон СВ       Она ворвалась в вагон последней, едва успев к отправлению экспресса. Растрёпанная причёска, распахнутый сверх приличного ворот рубашки из-за предательницы-пуговки, отскочившей чёрт знает куда, пока хозяйка неслась по перрону, сбившееся дыхание и бисеринки пота на лбу — прекрасное завершение неудавшегося дня рождения. Кто бы сомневался, что он пройдёт именно так, если утром она первым делом разбила любимый бокал с Джином, потом выяснилось, что ни одного билета на «Сапсан» не осталось, и ей пришлось довольствоваться оставшимся вариантом — пафосной и медленной «Красной стрелой».       Ладно, зато она выспится. Восемь часов в поезде, известном своим комфортом и ресторанным меню — когда она ещё сможет позволить себе такую роскошь? Открыв дверь в своё купе, она чертыхнулась: её встретила темнота и косые полосы света от фонарей на перроне, в которых небольшое помещение казалось пугающим провалами мрачных углов и ниш. Она бестолку несколько раз нажала на выключатель рядом с дверью и решила смириться. На время. Пока проводник не появится с проверкой билетов.       Ровно в 23.55 она со вздохом опустилась в кресло, обитое тёмно-красным велюром, а поезд тронулся — мягко, беззвучно, словно котик на мягких лапках. Через минуту в слабо освещенном проёме показалась широкоплечая фигура, загородившая единственный источник света.       — А что это мы тут в темноте сидим? — высокий голос и тихий, скрипящий как стекло под газетой смешок. — Билетик показываем, пассажир, не стесняемся, — снова тот же смех.       Она покопалась в сумке, разыскивая свой паспорт, который минуту назад лежал на самом верху, но теперь бесследно исчез в недрах зловредного баула, с трудом нашла-таки документ и подняла глаза на проводника. И обалдела: перед самым её носом на фарфоровой белоснежной тарелке лежал кусочек торта с воткнутой в него свечой, на конце которой колыхался тёплый огонёк.       — С днём рождения! — странный проводник снова засмеялся. — Мы все сегодня немного опаздываем, но в итоге всё успеваем, — неверный свет от маленькой свечки выхватил из темноты немного искривлённые тонкие пальцы с ухоженными ногтями.       «Странно, — подумалось ей, — такой знакомый смех, да и пальцы кого-то напоминают.»       — Спасибо… — она осторожно приняла тарелку и подула на огонёк. Тот заколыхался и нехотя погас. — Хм, а свет сегодня тоже опаздывает?       Проводник демонстративно постучал ногтем по стеклу часов, на вид дико дорогих, и снова засмеялся, чем невольно вызвал у неё лёгкое раздражение:       — Полночь, дорогая, уже полночь! — такое панибратство покоробило, но голос звучал по-доброму, словно говорил близкий друг. — Пора спать и видеть очень, очень интересные сны. Я застелю постель. Одну минуту.       Когда проводник нагнулся над диваном, полоска света из окна попала на его лицо.       — Вы кто? — чуть заикаясь от неожиданности, спросила она. — Что вы тут делаете? Этого не может быть! Вас же не Джином зовут? — её голос упал до шёпота.       Проводник невозмутимо закончил заправлять постель, выпрямился, сунул руку в правый карман форменного красного кителя и положил на стол перед пассажиркой крошечную перламутровую пуговку.       — Кажется, это ваша, — совсем не вопросительно произнес он. — Постарайтесь больше не терять, такую кроху непросто отыскать.       Проводник галантно поклонился и вышел из купе, прикрыв за собой дверь. Она услышала тихие шаги, но дверь вдруг снова распахнулась, в неё пролезла голова проводника, чёрный глаз озорно подмигнул, губы сложились бантиком, к ним прикоснулись кривоватые пальцы и отправили ей воздушный поцелуй:       — С днём рожде-ени-ия! Картина, которую ты ищешь будет на ближайшем аукционе, сама знаешь каком, — голова исчезла, но снова появилась: — Ты будешь единственным покупателем.       Она в изумлении плюхнулась на полку, вслушиваясь в затихающее «Happy birthday», незаметно для себя оказалась под уютным одеялом, уткнулась в накрахмаленную до хруста наволочку носом и провалилась в глубокий сон, в котором она отмечала свой день рождения вместе с Ким Сокджином. Джин сыпал своими несмешными шутками, сам же над ними смеялся, искал пуговку от блузки на полу, торговался на аукционе за какой-то непонятный лот, бубня ей на ухо, что это истинный шедевр, раз десять заставлял её задувать свечи на огромном именинном торте, слал бесконечные воздушные поцелуи…       — Девушка… Девушка… — чужой голос проник в затуманенное сном сознание. — Москва, просыпайтесь. Прибываем!       Она с трудом разлепила веки: молоденький широкоплечий проводник с лукавыми тёмными глазами улыбнулся ей и спросил:       — Чай, кофе?       Она отрицательно мотнула головой, и проводник удалился. Наскоро приняв душ, она стряхнула с себя остатки сна и вернулась в купе. Посередине стола на белой скатерти лежала перламутровая пуговка, а рядом с креслом стояла ростовая фотография Джина. Она выскочила за дверь, желая найти проводника, но того и след простыл. Вместо него была сухопарая и очень строгая женщина в униформе.       Несмотря на лёгкое чувство досады на душе было светло, словно в предвкушении чего-то сказочного. Зайдя снова в купе, она повернулась к картонному Джину, подмигнула ему и тихонько сказала:       — Не знаю, как ты тут оказался и что вообще произошло, но теперь ты будешь жить со мной и моей кошкой.       Она быстро накинула куртку, на плечо повесила сумку, Джина запихнула под мышку, зажала в ладошке пуговку и шагнула из вагона на перрон Ленинградского вокзала, чуть припорошенный белым снегом. Впереди выходной, посиделки с подружкой в маленькой кофейне, а ещё надо найти место этому сиротке, который упрямо ей подмигивал из-под мышки. Она раскрыла ладонь со спрятанной там пуговкой. Та была необычно тёплой и поблёскивала, словно звёздочка. В голове тут же прозвучал чуть насмешливый голос:       — Ты уверена, что это был сон? С днём рождения… — и скрипучий, словно газетой по стеклу, смех.