Сказки на ночь

      «Здравствуй, любимый.       Дни летят без остановки и в то же время тянутся как остывающая карамель. Уже полгода минуло, как ты ушёл от меня. Не поправляй, я всё знаю, но это не отменяет факта: тебя нет рядом, ты далеко от меня. Я не жалуюсь, я вспоминаю.       А у нас цветут липы. Я каждый день иду на работу по аллее, по сторонам которой стоят вековые стройные красавицы. Их нежный медовый аромат ни с чем не спутать, он обволакивает и погружает в воспоминания. Вот солнечные зайчики пляшут по моему лицу и по траве, в которую мы с тобой повалились, взобравшись на холм с одиноким деревом, а вокруг простор — голубое с зелёным. И неумолчно стрекочут кузнечики.       А теперь мы с тобой в берёзовой роще, белёсой и светлой, так что даже в хмурый день в ней хочется остаться навсегда. Мы пьём прозрачный сок, который по капле сочится из надреза на гладком стволе, и задираем головы высоко-высоко, почти опрокидываясь назад, чтобы полюбоваться японской акварелью чёрных тонких веток на синем полотне неба.       А помнишь нашу встречу? В ночь на Ивана Купалу? Ты выловил из реки мой венок, единственный сплетённый из жёлтых кубышек и осоки с рогозом, перевитый тёмно-синей лентой. А потом мы прыгали через костёр, и я подпалила свой долгополый сарафан, что путался в ногах, а ты голыми руками сбил жадные язычки пламени. И мы до утра целовались в стогу и встречали малиновый рассвет, сгорая от нахлынувшего желания, но не смея решиться на последний шаг. В ту ночь сбылась моя мечта.       А ты? Ты помнишь?»       Чимин уже с нетерпением ждал, когда ему в руки попадёт заветный белый конверт, на котором он почему-то никогда не мог толком разобрать ни получателя, ни отправителя. Он лишь видел множество почтовых штемпелей да незнакомые, непривычные глазу марки. И почтальон не мог сказать ничего вразумительного. Он лишь совал в руки Чимину конверт и, подмигнув, уходил бодрым шагом.       Чимину же оставалось найти укромный уголок и, вскрыв оболочку, развернуть тонкий лист, исписанный торопливыми строчками и пахнущий не то жасмином, не то сиренью. А, может, то был запах липы? Но Чимин не знал, как пахнет липа. Он впервые её увидел здесь, в Кёнсан-Пукто, когда проходили первые большие учения. И тогда липы не цвели.       Чимин вдруг ощутил странную тоску. Ему захотелось выйти из клетки воинской части, забраться повыше в горы, найти эти чёртовы липы, обязательно в цвету, и встать потом на краю обрыва, раскинуть широко руки, набрать полную грудь пронизанного солнечными лучами воздуха, и крикнуть! Крикнуть так, чтобы дробное эхо летело далеко-далеко и возвращалось многократно, отражаясь от каменных утёсов седых гор.       Но он продолжал сидеть в своём укромном закутке, упираясь локтями в колени, держа чуть дрожащими пальцами помятый листок, исписанный торопливыми строчками, и видел перед собой плывущий по тёмной воде венок из жёлтых кубышек и осоки с рогозом, перевитый тёмно-синей лентой.