Сказки на ночь

      Чонгук регулярно гонял в Японию лишь ради своей тайной страсти, которую, по правилам лейбла, иметь ему запрещалось. Всё, что связано с излишним риском, — под запретом. Даже за пределами Кореи. Особенно за пределами Кореи. Ведь на расстоянии контролировать своенравного айдола гораздо сложнее.       Но купленная на аукционе за бешеные бабки Honda Civic, сошедшая с конвейера в почти мифических девяностых, и год службы подмастерьем в Кандзодзоко, которую приходилось каким-то совершенно фантастическим способом совмещать с гастролями, съёмками, концертами и записями, начисто лишали Чонгука здравомыслия и напрочь заглушали голос разума, едва парень слышал заветный сигнал мессенджера.       В этот раз телефон разразился таинственным шёпотом часа в четыре утра, когда Чон только-только уснул, вернувшись далеко за полночь с очередных съёмок. Парень мгновенно открыл глаза, вслушиваясь в женский голос, постепенно затихающий и внезапно срывающийся на весьма красноречивый стон. Он повернул экран смартфона к себе и прочёл всего три слова: «Завтра, Сибуя, полночь». У Чонгука было больше двенадцати часов в запасе. Но волнение за свою крошку заставило его немедленно заказать билет на ближайший самолёт в Японию и, смачно матюгаясь, плестись в ванную под контрастный душ.       Шесть часов спустя Чонгук выходил из метро в Икебукуро, непрерывно пялясь, во-первых, на пиздец какую аппетитную задницу какой-то девицы с огненно-красными длинными волосами, затянутыми в высокий хвост, а во-вторых, на не менее соблазнительную, но почему-то дико знакомую задницу парня, который шёл рядом с красноволосой. Со второй задницей к тому же прочно ассоциировался всем известный неприличный знак из одного-единственного пальца, который его кошмарил на протяжении последних двух лет.       Бесящий его факушек Чонгук видел каждый раз, когда на финише первым оказывался не он, а владелец легендарной Blackbird. Чёрный тюнингованный порш, доведённый до совершенства, на который можно было только молиться, принадлежал члену Midnight Club, имени которого не знал никто. Впрочем, никто из них не назывался своим именем, у всех были только имена их ревущих моторами малышек. Значит, Чёрная пташка сегодня будет как минимум в одном заезде. Наверняка в самом опасном.       Как и предполагал Чон, притягивающая взгляды парочка поймала такси почти одновременно с ним и рванула в том же направлении, куда направлялся и сам Чонгук — в Нагаши-Нагасаки. Именно там ночью соберутся лучшие стритрейсеры из легендарных клубов, которые, как думали непосвящённые, были давно разогнаны токийской полицией. В Нагаши их машина затерялась в переулках, а сам Чон вышел у неказистого на вид бетонного здания, в котором прятался недорогой, но очень приличный лав-отель, где парень спокойно останавливался на несколько часов до начала гонки.       Позвонив механику в гараж, Чонгук убедился, что его Wildflower в отличном состоянии, а новая система управляемого форсажа уже обкатана и действует безотказно. Чон довольно потёр руки, предвкушая весьма реальный шанс на победу над ненавистным, вызывающим зависть Blackbird и его хозяином. С этими мыслями парень выключил свет в номере и уснул без всяких ненужных сновидений.       Ровно в полночь Чонгук мягко притормозил у собирающейся толпы на одной из улиц Икебукуро. Стритовать здесь было опасно, но так соблазнительно. Полиция бдила, никто не мог поручиться, что сейчас среди фанатов стритрейсинга нет представителей закона. Да и плевать! Чонгука сегодня ничто не остановит! Он должен обойти своего соперника. Иначе лишится своей малышки, в которую вложил столько сил, любви и… бабла. Ага, банального бабла.       Гонки в Токио — это совсем не то, что показывают американские блокбастеры. Это уважение и честь в первую очередь. Никто из рейсеров не будет спорить с полицией, не будут оскорблять соперников на старте, подогревая страсти. Тут не будет низкопробного обмана, все участники выше этого. Для них честная победа важнее всего. А вот девочки в микро-шортиках и юбочках, сверкающие кругленькими попками, дающие отмашку на старте — эти будут. Как и неоновые огни под днищами тачек подмастерьев и новеньких, и гудящие в салонах за тонированными стёклами басы.       Сегодня их ждала ZeroYon, четыреста два метра прямого как стрела асфальта. Уже прошли отборочные заезды, после которых остались лишь самые сильные или фартовые. Время неумолимо неслось к рассвету. Ещё чуть-чуть — и гонке конец. Но пока был объявлен перерыв, и рейсеры проверяли свои машины. А Чонгук решил найти своего заклятого соперника.       Долго искать не пришлось: там, где была самая большая толпа, и тусовался блондин в маске с черепом, закрывающей пол-лица, глаза были скрыты за тёмными стёклами щегольских очков, которые тот не понятно зачем носил даже ночью. Чонгук, как ледокол, рассёк восхищённо галдящих людей и встал прямо перед соперником.       — Эй, уважаемый, — окликнул он парня, что был ниже его сантиметров на десять, — давай поговорим.       Парень оторвался от своей красноволосой подружки, извинился перед поклонниками и жестом предложил отойти чуть в сторону. Чонгук нетерпеливо дёрнул плечом, языком провернул колечко в губе и пошёл вслед за рейсером. Он всё гадал, кто же скрывается за маской. Что-то в изящной, но жилистой фигуре его соперника было удивительно знакомым.       — Как же ты меня достал, Гуки! — незнакомец стянул маску с лица и очки. — Ну не сможешь ты меня обогнать.       А Чон обалдело пялился на своего друга, с которым они уже больше десяти лет жили и творили бок о бок. И никак не мог взять в толк, как — ну как?! — до сих пор не узнал Чимина? Пренебрежительный тон пробился сквозь секундное замешательство, и Чонгук взвился на дыбы.       — Сегодня ты будешь лизать мой зад, Чимин-щи! — рявкнул он. — Сегодня ты будешь проигравшим! Спорим на что хочешь!       — Неужели? — лениво протянул Чимин. — Прям на что хочу? — Пак осмотрелся, поймал взгляд подружки, поманил её и, когда та приблизилась, Чон заметил в глазах своего хёна озорные искры, обычно ничего хорошего не сулившие. — Когда я выиграю ты прокатишься на своём любимом байке в одних трусах и косухе. Подробности сообщу после гонки.       — Когда я выиграю, — Чонгук малость поостыл и лихорадочно соображал, что потребовать в качестве приза за победу, — ты… Ты отдашь мне свою Пташку!       Чимин зло сощурился, но спорить не стал, лишь протянул руку и, как только Гук схватил её, девушка разрубила ребром своей ладони их уговор.       Они стартовали последними. Просто потому, что больше никого не осталось. Все вышли из гонки. Четыреста два метра. Прямой, как стрела, асфальт. И бледная розоватая полоска на горизонте, предвещающая скорый восход солнца. Красноволосая встала перед машинами, послала поцелуй Чимину и фак Чонгуку. Развернулась к соперникам спиной, вытащив на ходу два черно-белых клетчатых флажка, и внезапно дала отмашку.       Моторы взревели ещё сильнее, визг покрышек оглушил орущих фанатов, и машины рванули с места, словно их выстрелили из катапульты. Нос в нос, ни сантиметра не уступали соперники, выжимая из двигателей все силы, всю мощь. Чонгук видел, как расслабленно сидел в сделанном под его тело кресле Чимин, как легко держал он руль, неуловимым движением поворачивая его, как спокойно было его лицо.       Четыреста два метра. Прямой, как стрела, асфальт. Слишком быстро он заканчивается. Как и нервы. Сейчас всё решат последние секунды. Доли секунды. У кого нервы крепче, тот и в дамках. Чонгук нажал на газ, переходя на форсаж, и машина прыгнула вперёд, обгоняя чёрный болид рядом. Чонгук ликовал. Он сделал это! Он победил… Победил?       Как зачарованный Чон смотрел на то, что вытворял Чимин. Его Пташка без видимых усилий скользнула за линию финиша, на полкорпуса обгоняя Wildflower. Запели тормоза, крик толпы перекрыл все другие звуки. Проклятый Пак лениво открыл дверь и грациозно, как дикая кошка, вылез из салона. Вслед за ними на своих машинах к финишу подъезжали другие гонщики, выскакивали чуть не на ходу и бежали к победителю. Они давно не видели такой красивой гонки и таких достойных соперников.       Чонгук сидел в машине, пока по стеклу кто-то не стукнул костяшками пальцев. Он опустил стекло и увидел Чимина, молча смотревшего ему в лицо. Пак даже не улыбался. Ни капли превосходства не читалось в его глазах. Он просто ждал, пока Чон выйдет из машины. Гук тяжко вздохнул и в шутливом жесте вскинул вверх обе руки.       — Сдаюсь! — он вышел наружу и осмотрелся вокруг, замечая, что народ и не собирается расходиться. — Пришёл потребовать выигрыш? Ну, и какое там у тебя условие? Давай говори, не томи уже.       Чимин усмехнулся и, как в прошлый раз, поманил свою подружку. Их троица оказалась в центре круга, созданного зрителями, они были как на ладони. Чимин снова криво ухмыльнулся, присел на корточки перед девушкой и положил руки ей на бёдра, прямо под коротенькую юбчонку.       — Штаны снимай, Гуки, — в тишине голос Пака был хорошо слышен, — и трусы не забудь, они тебе всё равно не подходят, — ладони Чимина ласково оглаживали ноги красноволосой. — Давай, давай, не тяни!       Как только Чон стащил свои узкие кожаные брюки вместе с боксерами, Пак резко сдёрнул с подружки трусики и, подняв их на уровень глаз, протянул Гуку ярко-розовые кружевные стринги.       — Держи! Это твоё условие. Надевай и седлай байк: в отель, да и домой, в Корею, ты поедешь в этом, — Чимин дождался, пока Чон возьмёт клочок ткани, повернулся к нему спиной и, звонко рассмеявшись, показал ему прощальный фак. Как раз ровно напротив своей шикарной задницы.