Ласточка

      Каролина, поправив очки на переносице, ещё раз вгляделась в извилистую дорогу под колёсами снятой на время машины, но ничего, кроме тонкого слоя снега, смешанного с грязью и упавших голых веток, не рассмотрела в темноте. Мотор уже жалобно гудел и кряхтел, заглушая громкий хруст всего, что попадалось по пути. Владелец легковушки явно не ожидал, что покупательница задумала ехать не пойми куда, где об уходе за дорогой, или тем, что от неё осталось, со времён распада СССР никто не слыхал. Так, наверное, вряд ли пустил бы безрассудную девушку за руль. Но Каролина благоразумно решила увильнуть от ответа, остерегаясь, что если сейчас не заполучит собственный транспорт, то уже не успеет посетить важное для неё место. Она и так долго оттягивала этот момент, а тут такой шанс представился! Если упустит его, то ещё один год будет полон самокопания и угрызения самой себя.       Тяжело выдохнув, Каролина поняла, что придётся ориентироваться по большей части на свои детские воспоминания, нежели теплить надежду на хоть какой-нибудь указательный знак рядом. Она почти уверена, что он уже давно отломался и теперь лежит где-нибудь, укрытый декабрьским снегом. А поднять и починить попросту некому, кругом сейчас велась активная стройка дачных домой и коттеджей, а местных жителей уже почти не осталось. Мало кто захотел бы постоянно жить, где круглые сутки грохочет кран и матерятся уставшие строители. Однажды Каролина испытала это на себе, итогом стали круги под глазами, недосып и ужаснейшее настроение на целый день.       Всё это значило, что эта поездка будет точно непростой, и в лучшем варианте Лина вернётся в съёмную квартиру только к восходу солнца. Но дороги назад уже нет, слишком далёко она зашла. То есть, заехала. Причём во всех смыслах, асфальт кончился уже двести метров назад.       Но вдруг Каролина заметила два железных прута, торчащих из-под земли. Если всецело довериться памяти, то где-то здесь был пёстрый указатель с надписью «Пионерлагерь Ласточка» и большой стрелкой, указывающей в сторону реки. Недолго думая, она поехала именно туда, молясь, чтобы автомобиль выдержал это. На что машина опять уныло заурчала.       И словно бы специально, дорога подкинула им огромный камень прямо под колёса. Машину ощутимо встряхнуло, в багажнике старая лопата брякнула, а Лина испуганно визгнула. Меньше всего ей хотелось застрять одной тут, в лесу и на морозе, где в сумерках ничего не разглядеть без фонарика. Хотя, фонарик-то у Каролины был, как и базовые навыки механика, ведь в юности она подрабатывала в мастерской помощницей, некоторые даже хвалили её там, но вот сейчас инструментов под рукой точно нет. Она ещё не достигла такого уровня, чтобы голыми руками чинить автомобили. Да и незачем композиторше дальше совершенствоваться в этом деле, если её душа всегда лежала к музыке.       Ну да, музыкант с лопатой в зимнем лесу. Ничего удивительного. Что могло пойти не так?       Да всё, если быть честной. На соседнем сиденье лежала только потрёпанная карта её детства, и Каролина быстро поняла, что многое, очень многое успело поменяться за двадцать лет.       Мимо промелькнула остановка, где автобусы ходили только по одному маршруту. Тогда это сильно удивило её, но маленькая девочка беспокоилась вовсе не об этом, а как побыстрее удрать с лагеря, лишь бы не встретить вновь голубые глаза и коротко стриженные ярко-рыжие волосы. Взрослая Каролина грустно выдохнула, но останавливаться не стала. Если здесь остановка, то она на правильном пути.       Но затем, вдали, показался силуэт больших ворот и остатки забора, когда-то ограждавший детвору в красных галстуках и белых рубашках от густого леса вокруг. Всё было выкрашено в ярко-жёлтый цвет, цвет долгожданных летних каникул и согревающего солнца, цвет свободы от занудных учебников и тетрадей, цвет радости и веселья. Тогда было. Сейчас же вся краска отслоилась, потускнела, превратившись в тёмно-коричневый. Одна дверца ворот была сломана и шаталась, держась на волоске от падения на снег, а другая приоткрыта, словно бы зовя внутрь. Туда, где Каролина провела беззаботное детство и проживала свою первую и самую искреннюю влюбленность. От забора остались лишь высокие железные столбы, ни прутьев, ни сетки Каролина не увидела рядом. Поблёкшая, затёртая и наполовину отвалившаяся вывеска гласила, что она прибыла на пункт назначения.       В душе на миг что-то кольнуло. Она, конечно, уже знала, ведь останавливалась около базы строителей, чтобы уточнить дорогу, что «Ласточка» давно заброшена и забыта. Но одно дело в своём воображении рисовать мрачные картины любимого места, а вот увидеть вживую, своими глазами… Совсем, совершенно другое. Что-то внутри упорно отказывалось принимать это.       «Неужели всё настолько плохо?» — пронеслось в голове, когда она выходила из машины. Поправив ворот куртки, Каролина открыла багажник и взяла лопату. Обычно такие носят те самые мужики на стройке или любые другие рабочие, кому не повезло получить работу зимой. Она никогда не носила подобные, потому было крайне трудно управляться с ними, её руки точно не под это заточены. Но это лучше, чем быть в простых варежках, дополнительная защита никогда не бывала лишней. Тем более для человека, который играл на фортепиано, гитаре и виолончели. Учителя в музыкальной школе всегда твердили: «Береги свои руки, иначе не видать тебе карьеры музыканта!».       Прошагав к воротам, она заметила, что та дверь всё-таки грохнулась на землю, застав Каролину врасплох. Благо, она успела увернуться и проскочить внутрь.       «Боже мой, только зашла, а уже чуть не померла!» — она отпрянула от входа, перекрестившись, хотя всегда причисляла себя к атеистам. Но за весь свой жизненный путь Каролина ни раз и не два усомнилась в образе самой себя в голове. Раньше она считала, что ей уготована судьба среднестатистической женщины в СССР — устроиться на предприятие, там же найти любимого мужчину, сыграть свадьбу в белом платье, а позже родить одного, а лучше сразу двух детей и стать домохозяйкой, которая растит настоящих коммунистов, преданных идеям Советского союза.       Да вот только сердце Каролины давно украла копна ярко-рыжих волос, а Советский союз распался.       Посмотрев налево, она увидела пустующую сторожевую будку, разрисованную граффити и мелками. Кажется, после закрытия сюда иногда шастали неугомонные подростки в поиске острых ощущений и возможности выплеснуть всю энергию в творческом порыве.       Но так даже лучше. Должно же хоть что-то напоминать здесь, что раньше по этим тропинкам бегали октябрята и пионеры под внимательным взором взрослых коммунистов. Хмыкнув на детские каракули, Каролина пошла вглубь лагеря «Ласточка». Под ногами в тёплых ботинках хрустел снег, пока она неспешно направлялась на главную площадь. Туда, где Каролина провела свои лучшие, беззаботные дни. Там, где однажды она была влюблена.       Миновав небольшой перекрёсток, где одна тропинка вела к недостроенным в её время корпусам, а другая в столовую, перед девушкой раскинулась некогда просторная аллея пионеров-героев, однако сейчас она казалась куда меньше, чем запомнила её Каролина.       «С возрастом всё становится менее значительным в наших глазах,» — прозвучала в уме фраза любимой всеми поварихи Марии Геннадьевны. Она готовила лучшие рыбные и мясные котлеты, которые в мгновение ока разбирали голодные дети. Каролина не была исключением. Видать, не только в кулинарии Мария была сильна.       На аллее возвышались разрушенные и потрескавшиеся памятники с постаментами, где руками искусных скульпторов были запечатлены лица и имена юных героев СССР. Каждый ребёнок знал их подвиги и свершения, через какие трудности пришлось пройти и сколько сил потрачено на восстановление после Второй Мировой. Каждый пионер брал с них пример и стремился стать таким же, чтобы ими могла гордиться страна. Но неизбежные изменения времени никого и ничего не щадило, и теперь на статуях едва можно разобрать очертания лиц тех самых пионеров, а надписи и вовсе стёрты. Из всех семи Каролина узнала только одного, Алексея Голикова. А вот чем прославился — нет.       Наблюдать это больно. Больно и обидно за них, ведь никто уже почти не вспомнит ни имён, ни достижений пионеров-героев, только эти грубые и громадные глыбы в заброшенном лагере. Один памятник даже сломался, туловище, по-видимому, девушки, валялось в грязи, а на пьедестале остались лишь ноги.       Когда она свела грустный взгляд с статуй, в уме Каролины внезапно всплыл один момент. Отойдя в левую сторону от дороги, что вела к воротам, она стала ботинком раскапывать снег. После несколько секунд усердной работы на асфальте красным мелом выступила буква «Э».       — Нашла! — сказала сама себе Каролина, подключив к археологическим раскопкам ещё и руки. Вскоре снизу довольно чётко была видна «Э», заключённая в сердце. Хотя, что тогда, что сейчас, Каролина не могла похвастаться навыками рисования. Именно поэтому детвора, идущая на завтрак после той ночи, когда этот нелепый рисунок родился на белый свет, подумали, что вместо сердца тут нарисовано яблоко.       «Хмм, сорт яблок на «э»? Такие вообще бывают?» — изумлённо спросил мальчишка из младшего отряда.       «Да, есть, называется «Экранное». Очень вкусные, кстати,» — ответила ему вожатая, напарница той самой «Э».       «Ухты! А ты мне его купишь, купишь?» — заканючил мальчик, прыгая вокруг невыспавшейся девушки, которая потом пыталась успокоить его и пообещала, что позже достанет для него целую корзину таких яблок. Но пока что нужно идти в столовую, где пионеров уже ждала манная каша и хлеб с чаем.       Каролина впервые за всю поездку улыбнулась, вспомнив свои горевшие румянцем щёки, когда уловила взор голубых глаз, и лёгкий стыд от своего творения. В самый ответственный миг её кисть дёрнулась от еле слышимых шагов позади, но свет луны быстро развеял тайну, показав выходящую из кустов дворовую кошку. Наверное, пробралась на территорию через дырку в сетке, почуяв тут аппетитный запас еды. Каролина рассердилась бы на нарушительницу тишины и покоя, но смотря на эту милую морду, не отыскала в себе силы на злость. На утро она поделилась половиной котлеты от Марии Геннадьевны с кошкой, на что та благодарственно помяукала и даже позволила себя погладить.       Поддавшись давнему желанию, уже взрослая Каролина подняла заострённый кусок кирпича, благо их тут было нескончаемое количество, и, заранее подготовив область, вывела на асфальте уже полное имя возлюбленной — Эвелина. Ведь уже никто не упрекнёт её в том, что она влюбилась в самую прекрасную вожатую на свете. Просто некому, а если и найдется кто — а они точно есть, — то только не здесь, не в «Ласточке». Здесь Каролина одна и могла быть откровенной в своих чувствах.       Правда, было не легко нормально написать «Эвелина», ведь она давно не писала прописными русскими буквами. Но Каролина всё-таки закончила. Оценив результат, она была уверена, что будь тут учителя, то с их уст непременно вылетело бы: «Ну кто так пишет, кто? Нам потом разбирать ваши закорючки? А ну перепиши нормально, красиво, как в прописях!»       Бр, вроде бы давно выпустилась, а всё равно их голос даже через двадцать с лишним лет достаёт! Но заместо раздражения от вбитых в голову слов пришло сомнение, а рука всё так же держала кирпич над асфальтом       Если Каролина тут одна, то она могла себе позволить больше, чем та младшая версия из прошлого, верно? Всё равно никто не увидит это, кому в здравом уме приспичит ехать в такую глухомань с заброшкой? Зимой к тому же.       Кажется, только Каролине. Раздался противный скрип, а на земле сначала появился плюс, а позже стали вырисовываться буквы под Эвелиной.       «К», «а», «р», «и», «н» и «а».       Карина. Сорокина Карина Юрьевна.       Именно так её звали в детстве, когда ворчливая мачеха отправляла Каролину сюда на лето. Так обращались к ней товарищи по отряду, зовущие сыграть в теннис на кортах или порезвиться на зелёных полянах, так обращались вожатые, просившие помочь застелить постель и прибраться в жилых корпусах, так с недовольной гримасой обращался раздражающий директор, который, по её скромному мнению, относился к Карине предвзято из-за родни. Она была единственной, у кого был, да и сейчас есть, троюродный дядя в Германии. Как директор узнал об этом — остаётся только догадываться.       Но самое важное то, что так её называла Эвелина. Наверное, нынешняя Каролина никогда не забудет, как та нежно шептала «Ка-ри-на» и держала её за руку, пока они прятались от любознательных взглядов за подиумы памятников пионеров-героев. Как она ласково гладила пальцы, повторив фразу учителей из музыкалки: «Береги руки, они у тебя и впрямь золотые», а позже чмокнула тыльную сторону ладони. Каролина отчётливо помнила, как загорелись щеки, ком в горле перекрыл дыхание, а все мысли испарились, пока сознание сосредоточилось только на мимолётном ощущении мягких губ.       Маленькая Карина застыла и тупо пялилась на Эви, пока та, по-доброму засмеявшись, притянула к себе так близко, насколько это вообще было возможно. Она что-то тихо тараторила, вроде как извинения за то, что тогда у щитовых на вечеринке оттолкнула, но Карина не слушала. Не потому что не желала слышать, а потому что была полностью поглощена сильным чувством, которое не поддавалось никакому описанию. Тогда.       Если Карина не могла бы дать точный ответ на вопрос, что это было, то Каролина коротко бы пробормотала: «Любовь. Искренняя» И это то самое, что привыкли подразумевать люди под словом «любовь».       Ещё раз оценив результат, Каролина только хмыкнула и завершила рисунок большим сердцем. Оно снова получилось корявым и косым, но кого это волновало, если это было её, Каринино сердце? Да и тем более в этот раз получилось лучше, и каракуля на асфальте больше отражало изначальную задумку.       Бросив кирпич, она взяла лопату и направилась к зданию одного из кружков. Раньше здесь были авиамодельный, кройки и шитья, художественный, физкультурный и кибернетический. Выбор Каролины пал на художественный.       Старая дверь скрипнула и с трудом отворилась, открывая вид на тёмное помещение. Достав из кармана фонарик, Каролина осветила сначала ряды потрёпанных кресел, затем луч коснулся выцветшей красной ткани штор, а позже и до деревянного пола небольшой сцены. В сознании в миг возникли моменты, как Карина вместе с Эвелиной хлопотала над спектаклем про жизнь Зины Портновой, пионера-героя, в честь которой назван лагерь. Карина помогала с контролем юных актеров из пятого отряда, переписывала реплики, заменяя все слова с «р» на синонимы ради одного картавого мальчика, разукрашивала декорации и даже стояла за пультом софитов в день премьеры постановки. Но что самое важное, именно она исполнила композицию авторства Чайковского, «Колыбельная». Одну из самых любимых мелодий, но и ту, которая стала гимном её феерического провала на экзамене.       «Карин, сыграй «Колыбельную» для меня, пожалуйста. Я очень хочу услышать её именно от тебя!» — произнесла Эвелина, когда они вместе валялись под могучим дубом и наслаждались друг другом. Если бы не она, то Карина, а позже и Каролина, не за что бы не прикоснулись бы подушечками пальцев к клавишам. Химзавивка экзаменаторши снилась ей в кошмарах, а эпитет «бездарь» плотно засел в голове, отдаваясь эхом в ушах. Но просьба любимой была сильней.       Пианино, она, кстати, тоже нашла. И ахнула.       Весь инструмент был завален всякой всячиной, которой, по-видимому, не нашли места в подсобке и просто бросили на него. Несколько пожелтевших клавиш потрескались, а некоторые вовсе отсутствовали на клавиатуре. Одна из ножек покосилась. Складывалось ощущение, что вот-вот, и она не выдержит веса вещей и самого пианино, и весь это творческий бардак громко грохнется на бок. При всей своей любви играть, Каролина решила не трогать инструмент, пускай её и тянуло нажать хоть на одну клавишу и прочувствовать ноту, которая выпорхнет из пианино наружу.       Немного циничная женщина понимала, что рисковать своим здоровьем ради секундного удовольствия не стоит, хотя душа упорно повторяла прямо противоположное. Тоскливо выдохнув, она покинула театр.       Осталось только одно место, которое нужно посетить. Одно исключительное, самое особенное и неповторимое для Карины, и самое памятное для Каролины.       Выйдя снова на аллею пионеров-героев, она быстрым шагом проходила мимо статуй, танцплощадки, щитовых и повернула налево, где располагались детские корпуса. Но не они были целью Каролины, а тропинка, что вела дальше, к пляжу и лодочной станции. Но приближаясь, она быстро поняла, что реки-то уже нет. Давно высохшее русло предстало перед ней, по всему периметру заполненное грязью и снегом. Каролина непонимающе оглянулась по сторонам, но никакой возможной причины исчезновения воды не отыскала. Как странно. И очень неожиданно. Неужели, время не пощадило и её? Неужели, оно уничтожило тут почти всё, что напоминало о прежней Ласточке?       В лёгком ступоре серые глаза за очками продолжали смотреть на землю, пока в голове суетились мысли. Сейчас даже взрослая женщина не могла сказать точно, что произвело такой сильный эффект на неё. Может, потрясение от таких сильных изменений? Горечь утраты? Ностальгия? Тоска? Или волнение от того факта, что она почти добралась до главного?       Впрочем, неважно. Тут невозможно сказать что-то одно, а такого термина, который бы объединял всё в кучку, не существует в русском языке. И в немецком, вроде, тоже.       Посмотрев сначала на углубление, а потом на свои ботинки, она нерешительно стала спускаться вниз. Раз уж реки нет, то можно здорово сократить сухопутную дорогу.       Перебравшись на другой берег, она повернула направо. Маленькая Карина внутри сияла от счастья, когда она увидела вдали толстый ствол старого дуба. А вот взрослая Каролина подметила удивительную живучесть этого дерева. Двадцать лет прошло, а дуб никак не изменился, все так же могуче возвышаясь над небольшой полянкой, вцепившись в неё мощными корнями. Не хватало только пышной зелёной листвы на ветках, и будет почти в точь-точь как в первый раз.       Хотя, Каролина сама уже размыто помнит тот самый первый раз. В сознание сильнее впилось не вид молодого и цветущего, на тот момент, дерева, а как Эвелина восхищенно осматривала это место, хотя была против этого маленького путешествия. Оно и ясно: она вожатая и на ней лежит большая ответственность, частью которой считалась и Карина. Что последней крайне не нравилось.       Честно, Каролина вела бы себя точно также, снисходительно глядя на все протесты своей младшей версии.       Но как в «первый раз» уже точно никогда не будет, даже приблизительно. Пора бы смириться с этим, но она, ни Каролина, ни тем более Карина, не могли. Потому и добралась до сюда, несмотря на противную погоду, мороз и праздник на носу. Всё равно Новый год с каждым разом тускнел и тускнел, и ни о какой магии речи не шло. Всего лишь смена числа в календаре. Был две тысячи шестой, станет две тысячи седьмой.       Но Каролина точно знала, что может хоть чуть-чуть скрасить ей праздник. То, что закопано у подножья этого дуба.       Капсула времени. Их общая память о том лете.       Лопата с хрустом снега вонзилась в землю, пока она внимательно осматривала лужайку. Но как бы Каролина ни пыталась, она не могла вспомнить, в каком именно месте была закопана маленькая коробка. Однако заметила кое-что другое: словно что-то было написано снизу, почти на корнях дуба. Присев на корточки, она лучше увидела две криво вырезанные, но хорошо различимые на коре «Э» и «К», соединённые знаком плюса. Каролина недоумённо уставилась на эту надпись, будто там были китайские или японские иероглифы, а не знакомые с детства буквы.       Разве они писали что-то подобное? Оказалось, что да.       Совсем голова перестала работать, как она могла забыть про такое? Ведь это не просто какая-то несущественная мелочь, а практически единственный способ проявить их привязанность здесь, вдали от подозрительных взглядов товарищей и других вожатых. Ведь только здесь они смогли быть по-настоящему откровенны друг с другом.       Как жаль, что это так быстро прошло. Со скоростью света прошла их смена, лето, вообще всё.       Потом только письма друг другу, где Эвелина старалась наставить на путь истинный, а Карина не слушала и мечтательно описывала, как они вновь встретятся.       Не встретились. Личные обстоятельства и распад СССР помешали.       Но осталась капсула времени, которую Каролина уже откопала. Достаточно просто было найти, эта еле заметная, сентиментальная надпись послужила отличным ориентиром. Возможно, им она и задумывалась.       Нетерпеливо открыв крышку, первыми показались красные пионерские галстуки, завязанные в прочный узел. Один был измалёван всякими именами, датами и адресами. Древняя традиция под конец смены у отдыхающих, и Карина не стала исключением. А вот другой был полностью чист от шариковой ручки, лишь пылинки осели на яркой ткани. Сразу видно, кому конкретно они принадлежали.       На лице невольно появилась улыбка.       Каролина осторожно подняла их и отложила в сторону, решив не развязывать. Под галстуками лежали ноты «Колыбельной» от Чайковского, которые она в спешке переписывала на коленках после искренней просьбы возлюбленной, и, наконец, самое важное: две записки от шестнадцатилетней Карины и восемнадцатилетней Эвелины.       Немного неуклюжие пальцы в перчатках развернули первую:       «Что бы не случилось, не потеряйте друг друга»       И всё.       «Прости, уже потерялись,» — с горечью усмехнулась Каролина. Это точно писала она, Карина. Даже удивительно, что кроме этой фразы там ничего нет. Что сейчас, что тогда, она была немногословна. Чересчур немногословна.       А вот у Эвелины было поинтереснее:       «Что бы ни случилось, не потеряйте себя. Оставайтесь такими же, какими были в 86 году. Эвелине — с отличием окончить институт и съездить в Америку. Карине — поступить в консерваторию и стать известной пианисткой» — красивым почерком гласила записка любимой.       Прямо-таки известной пианисткой Каролина не стала и в консерваторию ту не поступила. Зато научилась играть ещё на других музыкальных инструментах, а её композиции можно услышать в нескольких проектах, даже в мультфильмах на заднем фоне. Правда, той мелодией она до сих пор не сильно довольна, но менять что-либо поздно, да и режиссёр был вполне удовлетворён результатом.       Конечно, не совсем то будущее в профессиональной сфере желала Карина, но другое навряд ли уже устроить. Да и не сказать, что Каролина чем-то сильно возмущена или огорчена, это уж точно лучше, чем быть безработной и валяться бомжом на улице чужой страны.       Внезапно она уловила еле слышимые шаги сзади.       Каролина резко повернула голову. На другом берегу исчезнувшей реки стоял чей-то силуэт. Из-за темноты и слабого снегопада невозможно увидеть ничего, лишь общая тень незнакомца. Каролина напряглась и встала, не отводя взгляда от человека, которому тоже приспичило сюда прийти.       Незнакомец не двинулся с места. И тоже непрерывно смотрел на неё.       — Карина?       Сердце в груди замерло.