Волчья шкура

Роулинг Джоан «Гарри Поттер» Гарри Поттер
Джен
Завершён
NC-17
Волчья шкура
автор
Описание
Изначально предполагалось, что в Турнире Трёх Волшебников девяносто четвёртого - девяносто пятого годов примет участие три школы. Логично, но вот директор Дурмстранга Игорь Каркаров захотел перестраховаться и использовал одну крохотную бюрократическую лазейку. На свою голову... Так русские в очередной раз оказались в Хогвартсе. Все совпадения с реально существующими людьми и локациями преднамеренны и оговорены с прототипами или их законными владельцами. Дисклеймер в предисловии к главе 10.
Примечания
Я понятия не имею, куда меня выведет эта работа, но торжественно клянусь не скатываться из юмора в стёб и не перебарщивать с драмой - хотя со вторым сложнее. Спасибо tinyshadow за своевременный вдохновляющий пинок)) Начиналось всё, как и всегда, с простого драббла: https://ficbook.net/readfic/10179821 Каст: https://ibb.co/2cK0Rvq Плейлист: https://www.youtube.com/playlist?list=PLlI91oAush_dmg06kWWWpKFb-tz_s0hmf Заглавная музыкальная тема (она же - тема для финальных титров): Корни - На века
Содержание Вперед

Глава 9. Перунов день

      Пересматривая список мест, куда бы податься, Ника не учла того простого и вроде бы очевидного обстоятельства, что тётя Света была натурой крайне приземлённой, а потому, имея племянницу-колдунью, всё же до странного мало верила в заговоры, обряды, молитвы и ритуалы. Лучшим оберегом в её понимании была толстая сберкнижка, а потому искать понимания перепуганной Нике стоило бы у кого угодно, но только не у тётки. Но это она потом поняла. Сильно потом.       К огромному удивлению Ники, скандалить сразу тётка, бывшая сегодня выходной, не стала, что стоило расценивать как крошечную победу, но, когда они с Машкой удалились на кухню, тётя Света тут же явилась следом и принялась бубнить-бубнить-бубнить, что раздражало куда больше явных криков и ругани.       - Мам, ну хватит, - попыталась урезонить её Машка, выставляя на стол перед Никой тарелку супа. От природы заботливая и ласковая, залечивать душевные раны иначе она просто не умела. - Ешь, Никуша.       - Правильно, корми её ещё, - буркнула тётя Света, садясь на табурет по другую сторону крошечного квадратного стола и шумно обмахиваясь посудным полотенцем, хотя в кухне было ничуть не жарко. - На дармовых харчах не насиделась?       Ника угрюмо молчала, возя ложкой по дну тарелки в попытке выловить разваренную дольку картофеля. Для себя она решила, что на провокации не поддастся и скандала будет всеми силами избегать - хоть и чувствовала уже сейчас, что сил этих у неё немного. Невидимый для тётки Алехандро ласково потёрся о Никину щиколотку, а после, взметнув хвост трубой, отправился на осмотр территории.       - Учишь её, учишь... - продолжала тётка, размахивая полотенцем как боевым стягом. - Копеечка рубль бережёт, к людям угодливее надо... Так нет - как была дурой, так и осталась! Корми её тут ещё!       Деликатно оббив ложку о край тарелки, Ника в полном молчании встала и, стараясь не расплескать, вылила суп обратно в кастрюлю, после чего открыла кран и принялась с невозмутимостью буддийского божества мыть тарелку.       Всё это время стоявшая у раковины Машка потянулась было помочь, но Ника остановила её, шепнув:       - Не надо, я сама.       - Ты мне поогрызайся тут, - бросила ей в спину тётка, явно не расслышавшая, что она сказала. - Вот дура, а... Мать твоя была такая ж недотёпа! Ничего на уме нет, только танцы да песенки!       - Рот закрой, - отрезала Ника, прикрутив кран и оперевшись дрожащими белыми руками об оббитый бортик раковины.       - Чего сказала?..       - Закрой рот, иначе я тебе врежу, - повторила Ника и обернулась, поверх правого плеча стрельнув в тётку таким взглядом, что та лишь громко цыкнула и продолжила что-то ворчать - тихо и очень неразборчиво.       Хлопнула на сквозняке входная дверь, в коридоре возникло какое-то невнятное шевеление, и мгновения спустя в кухню ввалились, подпирая друг друга плечами, Игорь и Антон. Их появление предваряло такое амбре дешёвого спирта, что Ника в глубине души обрадовалась, справедливо полагая, что тётка сейчас про неё забудет и переключится на мужиков, но не тут-то было, и тётя Света, начисто игнорируя тот факт, что муж и сын её едва ли понимают и видят, возмущённо воскликнула:       - Во, полюбуйтесь! Нахлебница вернулась!       - Ой, Вероничка! - обрадованно пропел Антон и потянулся вперёд всем телом так, что едва не сверзился на пол. - Миледи, разрешите ручку!       - Будет с тебя, - отозвалась она, отворачиваясь и нарочно пряча ладонь под полотенцем, насухо растирая саднящую от пемоксоля кожу.       Огорчённо вздохнув, Антон могучим усилием распрямился и пожаловался Игорю:       - Не хочет ручку давать.       - А она у нас живёт по пир-ринципу, - заплетающимся языком объяснил пасынок, махнув рукой в сторону Ники и опасно покачнувшись. - Не пью, не курю и не даю!       Он заржал, явно довольный собственной шуткой, и Машка, опасаясь, как бы сестра в порыве чувств не схватилась за палочку, протиснулась к брату и, подтолкнув того в плечи, напутствовала:       - Иди уже, петросян недобитый! Проспись сначала.       - А ты вообще маленькая ещё командовать, - отмахнулся Игорь, явно пребывавший в игривом настроении, после чего громогласно окликнул: - Мать! Мать!.. Чё Машка дерётся? Вырастили, блин, кобылу... Да отвали, я водички хочу!       Понимая, что спорить с пьяным себе дороже, Машка опустила руки и посторонилась, а Игорь очень широким зигзагом подошёл к раковине, достал с решётки кружку с отколотой ручкой, набрал воды и начал пить нарочито медленно, присёрбывая на вдохе.       - Хорошо пошла, - оценил он, набирая воду второй раз, и протянул кружку Нике. - Буишь?       - Нет, не хочу, - откликнулась она почти спокойно, на что Игорь укоризненно покачал головой и объявил в перерыве между могучими глотками:       - Вот я говорил, что она пришибленная какая-то. И Свиридов этот туда же - она у вас особенная, бе-бе-бе!.. Не особенная, а с придурью!       Сведя брови от кольнувшего под рёбрами недоброго предчувствия, Ника дождалась, пока Игорь закончит лакать воду, и окликнула:       - А ты откуда Свиридова знаешь? Вы ж с ним не виделись ни разу.       - В смысле? Ой, Ника, ну какая ж ты глу-па-я! - отчеканил он, сопровождая каждый слог тычком ей в лоб. Ника брезгливо увернулась от грязного пальца, а Игорь, весьма довольный собой, облокотился о раковину и продолжил вещать: - Я - со Свиридовым не виделся! Пф-ф-ф!.. Да он когда сюда припёрся, деньги отдавать, я ему первый сказал... Говорю - Ника у нас тю-тю! А ему того и надо!       Игорь снова глумливо загоготал и попытался по-свойски приобнять Нику за плечи, но она отшатнулась.       - Да вы тут офонарели все, что ли?.. - выдохнула она и тут же взорвалась возмущённым воплем: - Какие ещё деньги?!       - А мамка у нас бизнесменша, - поделился Игорь с долей гордости, мерно пошатываясь. - Она с твоего Свиридова такой калым стребовала, какого ты и не стоишь!       - Молчи, дурак! - рявкнула тётя Света, но Нике услышанного вполне хватило, чтобы её челюсть как на верёвочках медленно опустилась вниз, будто она и не человеком была, а марионеткой.       - Продала?.. - чуть слышно шепнула она, но тут же тряхнула головой и в прежнем тоне приказала: - Ну вот что, ты эти деньги до копейки вернёшь, поняла?       - Нету денег! - отозвалась тётка с бескомпромиссностью, от природы свойственной всем наглым людям. - Мне вон, Ляльке коляску новую надо - у ней в этой уже ноги торчат!       В глубине души предвкушавшая подобный поворот Ника скрестила руки под грудью и очень ровным тоном произнесла:       - Значит, возьмёшь из тех денег, что в пенсионном на меня получала. Чего, не ожидала? - хмыкнула она, когда тётя Света возмущённо задохнулась. - Как денежки государственные прикарманивать, так ты первая, а по счетам платить не хочешь? А придётся, тётушка. Придётся!       Припечатав собственную тираду, Ника поверх тёткиного плеча украдкой оглянулась на Машку и с облегчением выдохнула - по лицу видно, что про деньги сестра ни сном, ни духом. Уж от кого, но от Машки такой подставы Ника бы просто не перенесла.       Однако расслабляться было рано, поскольку тётя Света, понимая, что дело её швах и грядёт раскулачивание на немалую сумму, решила сменить тактику и теперь, вытирая вафельным полотенцем крупные слёзы, катящиеся по щекам, простонала:       - Где ж я такие деньжищи-то найду?! Всё на дитя уходит, всё! И ведь ни от кого помощи нету, одна как перст! - заголосила она, обвиняюще ткнув пальцем в ту сторону, где нетвёрдым столпом замер Антон.       - Мам, ну прекращай, - укорила Машка, мелко пламенея щеками от стыда, а Ника, подойдя и наклонившись над тёткой, пригрозила:       - Вернёшь всё. Куда б ты эти деньги ни спустила - на себя, на Ляльку, Антону на опохмел... Они не твои были.       Но она не слушала, продолжая спектакль, на который стеклись уже из комнат не только члены семьи, но и вездесущая Тамара Тимофеевна со своим сынком-наркошей и полоумной безымянной сестрой.       - Вот ведь, люди добрые! - взывала тётка к общественной морали. - Кормили её, ростили, воспитывали...       - Чё делали?..       Ника не сумела сдержать грубого смешка. Могла бы - давно бы подалась в детский дом на самовольных началах. Глядишь, через год бы ещё и комнату в общежитии дали как совершеннолетней выпускнице.       - Да у тебя ж даже собственные дети как сорняки растут, - напомнила она, медленно качая головой, поскольку поверить в то, что тётка говорит всерьёз, она не могла. - Мне Володька больше добра сделал, чем ты, а он мне чужой человек...       Она осеклась, поскольку даже просто называть Володю чужим было стыдно, но тётя Света уже переключила внимание с собственных страданий на удачно поданную подсказку и, с охом поднявшись на ноги, упёрла могучие руки в бока и возопила:       - Правильно! Володька-то хороший, а тётка-то плохая! Володька, небось, не ругается, цацки красивые покупает!       Говоря так, она подпихнула Нику в запястье, на котором болтались часики - подарок Злебога на пятнадцать лет, - а потом мерзостно ухмыльнулась и спросила:       - Что, много он с тебя потребовал за эти цацки? Мало у них там в ментовке девок, так ещё попортить надо!       - Молчи, дрянь! - завопила Ника, потеряв и без того жалкие остатки терпения. - Молчи! Не смей так про него говорить, никогда не смей! И чтобы к утру деньги были - сама Свиридовым понесёшь!       Но тётя Света, отворачиваясь от задыхающейся Ники, лишь с выражением уязвлённого достоинства повторила:       - Нету денег! Ляльке на лекарства истратила - вон, на тумбочке глянь!       Она попыталась было покинуть поле боя, но Ника, не понимая, откуда взялись силы, вцепилась тётке в локоть с таким выражением лица, что было понятно - если и не убьёт, то ударить может, как обещала.       - Всё бы тебе урода жалеть, - прохрипела она сквозь стиснутые зубы. - Всё равно ведь помрёт... А я живая, мне каково?!       Щёку ожгло ударом, и Ника отступила, прижав ладонь к лицу. Тётка с белёсыми от ярости глазами замахнулась вновь, но ей наперерез бросились Игорь и Машка, так что Ника, пользуясь всеобщей сутолокой, проскочила под рукой неистово вопящей полоумной бабки, схватила с пола испуганного Алика и собственный рюкзак и трансгрессировала, секунду спустя кулём повалившись на пол в прихожей Володькиной квартиры.       Выглянувший на грохот хозяин пару секунд тупо таращился на нежданную гостью, а после опустил воинственно вскинутую палочку и бросился на помощь.       - Володь... Я... - лепетала она, пока он пытался помочь ей подняться. - Я... из квартиры в квартиру...       По её левой руке бежали, пропитывая футболку, кровавые потоки, - при трансгрессии расщепило, и теперь на плече не хватало узкой полосы кожи и мышц, будто кто-то и вправду выдернул щепу.       - Ах ты, чёрт... - выругался Злебог и приманил из кухни аптечку, тут же наощупь вытянув пузырёк с настойкой подорожника. - Сиди тихо, сейчас щипать будет.       - Я... Я же... - задыхалась Ника, пока он дул ей на огнём горящую ранку. - Я совсем...       Но тут поток внятных звуков иссяк, и Ника замолчала, мелко дрожа подбородком и толчками выдыхая спёртый воздух, не затрагивавший голодные лёгкие.       Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем она сумела во всей неприглядной полноте рассказать Володе, что же произошло дома у Свиридовых и после, в коммуналке. За окнами уже стемнело, а Ника, сидя на разобранном диване в гостиной, гладила притихшего Алика и всё говорила, говорила... Ей было стыдно, но носить всё в себе она не могла, хоть и понимала, что повела себя как ребёнок и нужно было не бежать, очертя голову, а остаться и во всём разобраться - со всеми: и с папашей, будь он неладен, и с тёткой... Володя слушал и не перебивал, и Ника уже почти уверилась в том, что он не понимает, но, стоило ей замолчать, как он привалился боком к диванному валику и протянул:       - Ерунда какая-то... Выходит, очень уж ты Свиридовым понадобилась, раз они платить были готовы, лишь бы тебя к себе заманить.       Размышляя, он рассеянно почесал Алика по спинке, и тот довольно заурчал, тут же перевернувшись пузом кверху.       - Вот ведь, животина по ласке изголодалась,- хмыкнул Злебог, старательно шкрябая пальцами по тёплой шёрстке.       Ника, какой бы усталой ни была, грустно улыбнулась. Володькин бывший домовой, Капитон, при разводе отошёл Ирме - ещё бы, там ведь Софка. Вот и управлялся он сам, без помощников, а мужчине оно ведь всегда тяжелее.       - Володя, что им всем от меня надо, а? - протянула она, кусая губы.       - Я узнаю, - пообещал он, от напряжения сведя брови к переносице. - Завтра же перед сменой заскочу к твоим, поговорю со Светкой.       - Не надо, Володя. Уеду я... Домой хочу.       Когда она начинала говорить вот так, отрывистыми, будто рублеными топором фразами, её лучше было не трогать - Владимир знал это наверняка, а потому теперь осторожно тронул вздрагивающую лопатку ладонью, поднялся и, пожелав:       - Отдыхай, Никуша, - тихонько вышел из комнаты.       Дождавшись, пока скрипнет, закрываясь, дверь и его шаги стихнут в коридоре, Ника обхватила голову руками и, уткнувшись носом в собственные острые локти, тихо заплакала - не от грусти даже или страха, а от усталости и непонимания.       Алик почувствовал потусторонний холодок липкой беспомощности, охвативший её целиком, тихонько забрался хозяйке под бок и свернулся уютным калачиком у рёбер, так что Ника мигом устыдилась собственной слабины.       Ничего, сказала она сама себе, вытирая слёзы тыльной стороной ладони и свободной рукой почёсывая прикорнувшего домовёнка между ушами. Скоро будет полегче. Правда, когда наступит это "скоро", она не знала.

***

      Уже подходя к дому, Глеб Викторович смутно предчувствовал, что жена будет его сообщением недовольна.       Он нарочно сделал два круга вокруг дома, потом минут пятнадцать посидел на детской площадке перед подъездом, рассеянной рукой покачивая соседние пустые качели и прикидывая, с чего начать очень и очень неприятный разговор, но в конце концов неимоверным усилием поднял самого себя на ноги и побрёл по лестнице вверх - сдаваться.       Жена встретила его в прихожей - наверняка, сидела и слушала, не застучат ли шаги на лестнице. Вон, даже телевизор не включила, всё пропустить боялась.       - Ну? - с нажимом спросила она, молитвенно сплетая руки у груди. - Ну что? Глеб, ну не томи ты!       - Нету её.       Глеб Викторович старательно отводил глаза, сам не довольный результатами похода к Светлане, но всё же успел заметить, как лицо жены опасно застыло, и только бледный сухой рот перекосился на сторону.       - Как - нету? - повторила она, хлопая ресницами. - Куда же она девалась?       - Не знаю, и Света не знает, - отчитался он, поскрёбывая занимающуюся лысину на макушке. - Говорит, сбежала, даже вещи не забрала...       - Так надо искать! - отрезала Валентина Николаевна. - В милицию или куда ещё... В больницы позвонить! И этого её... как его... ну, капитана... И его срочно допросить!       - Так я адреса не знаю, Валюш, - попытался оправдаться Глеб Викторович и понял, что ходит по тонкому льду - глаза жены сузились до презрительных щёлочек.       - А ты найди, - приказала она, звеня голосом. - Найди! В одном городе живём, в конце концов! Что ж ты за рохля у меня, в самом деле!       - И ничего не рохля, - пробормотал Глеб Викторович, но Валентина Николаевна, испустив трагический стон, прижала согнутое запястье ко лбу и удалилась в спальню. Спустя мгновение заработал на полную громкость телевизор.       Потоптавшись ещё в прихожей, Глеб Викторович всё-таки снял плащ и ботинки и направился в ванную умыться. Что ж такое, думал он, глядя на собственное отражение в мутноватом зеркале. Они ведь не старые ещё, жить бы и жить... Нет, надо, надо свою жизнь в порядок приводить... Хотя бы побриться для начала, а то зарос как чёрт-те что... Или ванну принять - благо, на квартиру с удобствами они с женой сами заработали, без всяких там родственников.       Заткнув слив пробкой, Глеб Викторович принялся раздеваться и даже позволил себе насвистывать что-то эдакое - минорное, разумеется, дабы не рушить атмосферу и не мешать жене своими далеко идущими планами на жизнь. Но очередной такт сюиты из балета "Спящая красавица" грубейшим образом нарушило утробное бульканье, раздавшееся, казалось, со дна ванны.       Недоумённо оглянувшись на звук, Глеб Викторович нахмурился и постучал ногой по сливу, решив, что в трубах опять бродит воздух. Бульканье, однако же, не прекращалось, и на поверхности воды уже показались крупные прозрачные пузыри. Опасаясь, как бы они не затопили соседей, Глеб Викторович перегнулся через бортик, надеясь усмотреть или унюхать что-то этакое в воде, но внезапно исходящая рябью поверхность взорвалась.       Первыми над водой показались руки - очень белые, мягкие, женские, - которые обхватили Глеба Викторовича за шею, будто приветствуя после долгой разлуки, и тут же потащили вниз. Понимая, что неминуемо захлебнётся, он упирался, хватаясь руками за кран, борта ванной и вешалку для полотенец - за всё, что попадалось под слепые ладони, и тогда, влекомая его сопротивлением, из воды показалась женщина.       Она была ему не знакома и так прекрасна, что Глеб Викторович на мгновение забыл об угрозе утопления и, опустив сопротивляющиеся руки, всем своим естеством потянулся к прекрасной обитательнице глубин. Женщина - хотя вернее было назвать её даже девушкой - была нага, и её грудь прикрывали лишь облепившие серебрящееся тело длинные волосы, от напитавшей их воды казавшиеся совсем чёрными. Она улыбнулась, обнажив острые зубы, и одурманенному Глебу Викторовичу отчего-то показалось, что их очень много, втрое больше, чем обыкновенно имеет человек. Но задуматься о природе этого феномена он не успел, потому что дверь ванной распахнулась, на отлёте громыхнув о стену сорванной щеколдой.       Помещение, которое в кадастровом паспорте было обозначено как "санузел разд., 1 х 1,5 + 1,5 х 2", в секунду наполнилось таким количеством людей, что Глеб Викторович даже не удивился, когда чьи-то могучие руки оторвали его от пола и от прекрасной голой незнакомки, подняли в воздух и, передавая, выволокли в коридор, где уже истошно вопила, сидя прямо на полу у порога спальни, Валентина Николаевна.       - Глеб! - вскрикнула она, когда супруга неласково опустили с ней рядом. - Кто все эти люди?! Что происходит?.. Что? Что? Что?!       Она продолжала безуспешно повторять один и тот же вопрос, на который ответа у Глеба Викторовича не было. В их ванной, которая раньше с трудом вмещала двух человек, сейчас находились по меньшей мере пятеро молодчиков вроде тех бритоголовых, какие обычно идут работать в охрану - то есть, конечно, в секьюрити к богатым воротилам. Все как на подбор рослые, плечистые, они топтались и орали, мелькали яркие вспышки и всё смешалось в единую бешеную какофонию, которую легко перекрыл скрежещущий вопль девушки.       Шальное заклятие, отскочив от зеркала, снесло полстены и ударило над головой Глеба Викторовича, так что теперь ему стало видно, что девушку против её воли всё же извлекли из воды целиком - если только это можно было назвать целиком, ведь ног у неё не было, а вместо них обнаружился толстый хвост, бешено молотящий по всему, что попадалось под удары, и отливающий в свете стоваттовой лампочки диковинным серебром.       Русалка.       Скрежеща зубами, она всё же не оставляла попыток освободиться, игнорируя и крепко державшие руки молодчиков, и охвативший плечи силок навроде лески, вспарывавший тонкую кожу, под которой отчего-то совсем не было крови.       - Да хватай ты эту лоскотуху, хватай!       - Держи заразу! Уйдёт!..       И точно - в эту самую секунду девчонка, непостижимым образом вывернувшись из силка, будто способна была складываться вчетверо, скользнула вверх и в сторону и, ударив хвостом по воде, тут же скрылась на глубине.       После гомона ловли в квартире - а казалось, что и на всём свете - воцарилась удивительная, противоестественная тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием взмокших мужчин. Но наконец самый молодой из них, темноволосый, обернулся к стоявшему рядом бородачу и, грозно сверкая глазами, рыкнул:       - Ротозеи... Ничего доверить нельзя! Всё самому!       Сопляк был на добрую голову ниже и раза в два уже, но всё же бородач весь как-то съёжился, боязливо присел и тут же запричитал, явно, почти анекдотично окая на новгородский манер:       - Но, княже... Ваше велико!       - Молчи! - отрезал тот, отворачиваясь с выражением крайней брезгливости на в общем-то очень красивом лице, что Глеб Викторович отметил даже сквозь морок сковавшего по рукам и ногам ужаса.       Пробившись сквозь толпу молодчиков, к князю приблизился ещё один юноша, светловолосый, не такой ладный и чуть приметно пригибающий голову на выдохе, что выдавало в нём человека приближённого, но всё же второго сорта - такими обычно изображали в старинных романах императорских камергеров или ординарцев прославленных полководцев.       - Невелика беда, - утешил он, не размениваясь на любезности. - Теперь-то нам уж точно известно, что лучше на живца ловить. Ну, воспрянь, друг сердечный... Всё равно ведь не она, другая.       Рассеянно кивнув, темноволосый поскрёб гладкий подбородок, о чём-то натужно размышляя.       - Простакам память стереть, - приказал он, не поднимая головы, и ординарец, невероятным образом казавшийся Глебу Викторовичу смутно знакомым, угодливо уточнил:       - Как глубоко?       Приподняв веки, юноша смерил обмерших от ужаса Свиридовых пренебрежительным взглядом сверху вниз, помолчал и наконец походя отмахнулся:       - Полностью. Чтобы и думать забыли.       - Как прикажешь, государь, - поклонился белобрысый и поспешил исполнить приказание.       Оставшись один в разворочённой ванной, князь приблизился вплотную к чугунному чану - для этого оказалось достаточно сделать всего шаг, вот ведь теснота-то - и, наклонившись, усталыми руками упёрся в ледяные борта, вглядываясь в до сих пор ходуном ходившую воду. Из мутной ряби смотрело на него лишь собственное отражение, и он, не совладав со всколыхнувшейся яростью, саданул кулаками по воде, взметнув фонтан брызг.

***

      Младшему поколению семейства Морозовых пришлось выдержать настоящую битву, когда родители узнали, что Юрка и Женька вознамерились остаток лета провести не где-нибудь, а в школе.       - Бать, ну чё дома тухнуть? - откликнулся Юрка на все родительские возмущения, не прерывая сбора вещей. - А так хоть какую пользу обществу принесём, да и деньжат подзаработаем - на те же тетрадки.       - Я ведь специально отпуск на работе взяла, - протянула Ольга Петровна с толикой обиды, и Юрка поскорее отвернулся, потому что видеть мать в расстроенных чувствах было выше его сил.       - Мамочка, - принялась уговаривать Женя, обняв мать за шею, - но ведь все-все наши поедут! Даже Алёнка родителей уговорила! Даже Вахо! И потом - мы же не одни там будем. За нами учителя присматривать будут, сам директор - правда-правда!       - Ну кто ж знал, что вы такие общественно-полезные, - угрюмо пошутил Григорий Алексеевич, поскольку его самого перспектива отпускать детей, которые только вернулись домой, не воодушевляла. Тем более, что он сам в годы учёбы не одну смену отпахал в летнем лагере для малышни и прекрасно помнил, чем обычно занимаются вожатые в свободное время и что на учителей в плане контроля надёжи никакой.       С другой стороны, получалось как-то нелогично - то сам отправил детей прочь из города, а тут отказывался пускать. И Григорий Алексеевич, прикурив и махнув на всё рукой, дал добро на отправление и даже лично отвёз детей на вокзал - благо, рейсовый автобус по нужному маршруту ходил два раза в сутки.       Большой зал ожидания автовокзала был похож на муравейник. Пассажиры самых разных возрастов сидели кто на кожаных банкетках, кто на сумках, а кто и прямо на полу, подстелив газету; неизменно бодрые дети, несмотря на ранний час, гонялись друг за другом, перепрыгивая через валяющийся на полу багаж и цепляясь за стоявших поодиночке. За высокими окнами клубились клочья седого тумана, в котором растворялись ожидающие отправления автобусы, готовые отправиться навстречу ознобному утру.       Ожидавших ребят первой заметила Женька и, ловко лавируя в толпе, тут же бросилась обниматься с Алёнкой, будто век не виделись, а Юрка остался стоять, тихо усмехаясь собственным мыслям. В этом была какая-то несправедливость, ведь ребята-то все трансгрессировать могли и умели, и при случае им ничего не стоило добраться до школы за считанные секунды, но нет - они, приплясывая от зябкого утреннего воздуха, терпеливо дожидались его, вынужденного путешествовать если не порталом, так по-простацки, и от этого Юрка испытывал одновременно стыд и гордость за то, что у него такие классные друзья.       - Мы билеты взяли уже, - отчитался Костик, когда Юрка подошёл и по-деловому поздоровался с парнями за руку. - Только места по всему салону разбросаны - два спереди, остальные сзади.       - Я спереди сяду, - тут же заявил Юрка, и возражающих не нашлось, поскольку все друзья прекрасно знали, что в задней части автобуса его неизменно укачивает, даже если ехать недалеко.       - Ой, я назад хочу! - тут же заявила Женя и, приглядевшись к веером расправленным билетам, цапнула тот, на котором номер места был больше всего, но Юрка внезапно запротестовал, заявив:       - Ну нет, ты со мной сядешь. Я с тебя в дороге глаз не спущу.       - Юрик, ну что ты со мной как с маленькой! - возмутилась Женя, а Алёнка, скрестив руки под грудью, надменным тоном спросила:       - А толку ей с тобой садиться? С Костиком целее будет.       Юрка почувствовал, как кровь жарко прилила к щекам. Он-то думал, что после посиделок у них дома с Алёнкой теперь наступил у них долгожданный мир, но не тут-то было, и она всё так же продолжала его покусывать - правда, без особого яда, будто походя, но от этого становилось ещё обиднее.       - Слушай, Лёлик, - начал он, выставив вперёд свободную руку с угрожающе отставленным пальцем, - если ты ещё раз...       - Ещё много-много раз, - передразнила она, кивая в такт зарождающейся отповеди. - Ну скажи, что я не права, ну вот скажи!       - И скажу! - отрезал Юрка, всем телом подавшись вперёд, но между ними уже вклинился Вахтанг и суетливо зачастил:       - Так, всё, брейк! Если вы весь остаток календарного года намерены собачиться, то можете валить нафиг с пляжа прям щас-с-с! - заявил он, указав распахнутой ладонью куда-то в сторону выхода с вокзала, и Алёнка, горделиво вздёрнув нос, отошла подальше от Юрки и остановилась по другую руку от Вахтанга, а затем и вовсе села на собственный чемодан, всем своим видом демонстрируя, что уж она-то достаточно умна, чтобы не ругаться попусту.       - Вот и правильно, - похвалил Вахтанг, в большинстве случаев выступавший парламентёром между воинственными кланами Морозовых и Олонцов. - Сейчас по-свойски рассудим, кто где сидит.       - Это на спичках, что ли? - скептически сощурился Костик, но Вахтанга было не переубедить.       Поковырявшись под клапаном рюкзака, он распрямился, вытянув вперёд кулак с зажатыми в нём четырьмя спичками.       - Поскольку Юрец и Евгения от голосования освобождаются, - пафосно изрёк он, - жребий будем тянуть мы трое. У кого короткая, тот с Юркой спереди и сидит. Ну что, по старшинству, начиная с самого младшего? Лёка, ты первая.       Поднявшись с чемодана, она оглядела спички со всех сторон, но вычислить безопасную не представлялось возможным. Да она и сама не знала, хочет вытянуть длинную или короткую спичку: ехать на автобусе предстояло почти пять часов, и провести всё это время с угрюмым Юркой практически наедине казалось не самой радужной перспективой.       Устав маяться сомнениями, она решительно выдохнула и осторожно потянула вторую слева спичку – та оказалась короткой.       - Ну вот и славно, - улыбнулся Вахтанг, быстро засовывая оставшиеся спички в карман джинсов. – Что, пойдём на платформу?       Закатив глаза, Юрка взвалил на плечо рюкзак и первым прошествовал к выходу из зала.       - Хоть бы с чемоданом помог, - проворчала Алёнка и, незаметно ткнув в собственную поклажу палочкой, покатила полегчавший чемодан следом.       - Поверить не могу, что кто-то ещё ведётся на этот твой фокус со всеми короткими спичками, Вахо, - скучающим тоном отметил Костя, но на него тут же зашипела Женя, сопровождая собственное недовольное фырканье куда как красноречивым тычком в худосочный бок.       Покосившись в сторону выхода на платформу, Вахтанг приложил палец к губам и покачал головой, после чего обернулся к Жене и будто бы между прочим уточнил:       - А тебе, радость моя, это зачем надо?       - Для дела надо, - с важным видом прощебетала она и, приподнявшись на носочки, коротко чмокнула его в щёку. - Спасибо. Поможешь с сумкой?       Посадка в краснобокий автобус неожиданно затянулась из-за подпитого парня, потрясающего связкой из пяти билетов и требовавшего, чтобы водитель и контролёр непременно дождались его друзей. Доказать выпивохе, что билеты эти – на разные рейсы и никакие друзья в автобус больше не сядут, не смог ни водитель, ни двое рослых экспедиторов, ни горластая контролёрша в роговых очках и с жуткими вавилонами проволочной «химии» на голове. Раздосадованный отсутствием приятелей несчастный пассажир до того разошёлся, что не только перегородил единственный вход в автобус, но и принялся яростно размахивать руками, позабыв, что в каждом кулаке у него зажато по пакету, в которых что-то подозрительно перекатывалось и гремело.       Мягко опустив руки Женьке на плечи, Юрка заставил её отступить на пару шагов назад, подальше от эпицентра громогласной ссоры, и предупредил:       - Осторожнее. Всё равно спешить нам некуда.       Она покорно кивнула и, прижавшись виском к плечу брата, ласково прошелестела:       - А какие у вас с Лёкой места?       Покопавшись во внутреннем кармане джинсовки, он достал билеты и внимательно изучил.       - Седьмое и восьмое. Точно не хочешь со мной сесть?       - Не-а. - Она замотала головой. - Сзади хоть ноги можно вытянуть!       В этот момент толпа наконец пришла в движение: неугомонного пассажира запустили в автобус, а вслед за ним потянулись и другие. Заняв своё место, Алёнка украдкой взглянула на Юрку и прошмыгнула к окну, тут же сбрасывая нарядную кофточку, чтобы не измять.       - Или ты сам хотел?.. – запоздало уточнила она, между делом тщетно пытаясь высмотреть, куда ушли остальные ребята, но Юрка лишь махнул рукой, будто без слов пытаясь сказать, чтобы оставалась на месте.       Алёнка обернулась и смерила его настороженным взглядом, пытаясь хотя бы на глаз определить, насколько сильно он обижен и стоит ли извиниться. Хотя за что извиняться? Вот ещё!       Закусив губы от досады, она снова отвернулась к окну, но тут беспокойно ёрзавший сосед спереди – тот самый буян, что мешал посадке – в очередной раз наддал плечами и повалился назад вместе с откидной спинкой сиденья, ударив Алёнку по ногам.       Она сама даже испугаться не успела и пискнула скорее от неожиданности, когда запоздало заорала сидевшая рядом с упавшим парнем тётка – причём крик вышел такой силы, словно это именно её придавили.       - Да всё нормально, - слабо протестовала Алёнка, упираясь в спинку кресла с бестолково мычащим парнем и пытаясь вернуть её в вертикальное положение. – Честно, я даже не ударилась.       Но Юрка её едва слушал; единым толчком предплечья вернув креслу изначальное положение, он быстрыми ловкими пальцами удостоверился, что Алёнке не расшибло колени, а после вдруг начал неукротимо подниматься, явно намереваясь разобраться с дебоширом, которого тётка-соседка и без того нещадно лупцевала собственным ридикюлем размером с рюкзак альпиниста, так что бедняга не мог даже уклониться.       Бросившись вперёд, Алёнка ухватила своего яростного защитника за рукав и требовательно начала:       - Юра!..       Он обернулся, так и не распрямившись до конца, а она залилась жгучей краской, когда поняла, как они выглядят со стороны: она, взобравшись с ногами на сиденье, стоит на коленях, одна рука сжимает Юрке запястье, другая пальцами намертво впилась в плечо, так что даже через одежду чувствуется жар тела.       Тяжко сглотнув, она скороговоркой повторила:       - Юрочка, я в порядке, честно. Не связывайся, оно того не стоит.       Посомневавшись пару мгновений, он всё же сел, но до самого выезда из города метал в сторону прикорнувшего у окна обидчика недобрые взгляды.       Понимая, что разговор с высокой долей вероятности не сложится, Алёнка достала из рюкзака книжку, раскрыла на атласной закладке и углубилась в чтение.       - Чё читаешь?       Прикрыв книжку, Алёнка краем глаза взглянула на Юрку и, убедившись, что гроза почти миновала, ответила:       - Книжку.       Коротко закатив глаза, он протянул руку, и она после колебаний вложила довольно ветхий томик в подставленную ладонь. Пролистав книгу от конца к началу, Юрка глянул на год выпуска и обалдел - тысяча девятьсот третий!       - Фига себе, раритет, - оценил он, возвращая книжку Алёнке с куда большей бережностью. - Это откуда такая ценность?       - Мама подарила. Сказала, в счёт дня рождения.       День рождения Алёнки был через неделю, и Юрка, почесав нос для пущего вдохновения, спросил:       - Не жалеешь, что в школе придётся отмечать?       - Нет, - она покачала головой, так что свободные косички мягко перетекли на грудь. - Меня подобравшаяся компания полностью устраивает, особенно если ты не будешь вредничать.       - Ты вообще первая начала, - напомнил Юрка, не зная, куда глаза девать, на что Алёнка лишь пожала плечами и предложила:       - Ну так ты мужчина - будь умнее.       Вскинув на неё глаза, Юрка оторопело сморгнул. В собственной принадлежности к сильному полу он, конечно же, не сомневался, но вот в повседневной жизни его отчего-то мужчиной никто не называл. Тем удивительнее было внезапное откровение, что Алёнка, кажется, вовсе не думала смеяться, а, смерив его пристальным взглядом, сползла на сидении совсем низко и, подняв книжку на уровень глаз, углубилась в чтение.       Понаблюдав за ней ещё несколько минут, Юрка покачал головой, а после полез на багажную полку, достал треклятый задачник и продолжил ломать голову над двести восемнадцатой задачей: "Летели лебеди над озером, их было ровно восемь. Назовите минимальное число трансфигурационных манипуляций для превращения стаи лебедей в набор кроватных перин (односпальных, стандартного размера)". Несколько раз за время пути он оглядывался посмотреть, как там Женька, но сестра на жизнь явно не жаловалась: воткнув в уши позаимствованный у Вахо плейер, она забросила ноги Костику на колени и теперь весело покачивала стопой в такт какой-то зажигательной мелодии. А вот Алёнка, всё утро зевавшая, вскоре не совладала с собой и, уронив книжку на колени, заснула, не обращая внимания на грохот и тряску.       Забрав у неё книгу, чтобы не уронила, Юрка накрыл ей голые плечи джинсовкой и вновь сгорбился над задачником, но размышлял теперь о чём угодно, кроме лебедей. Он смотрел на задремавшую Алёнку и думал - зачем она тогда обняла его? Испугалась за Женьку? Или были иные причины? Или прав Горгасал, и девчонки часто сами не понимают, что творят и зачем?       - Встретились как-то раз американец, русский и грузин... – донеслось до его слуха.       Юрка поскорее отвернулся, тихо усмехаясь. Наверное, в их компании просто не было человека, который бы хоть раз за все годы дружбы не рассказал того самого "анекдота про грузина". Анекдоты были разные, различной степени уместности и содержания в них юмора, но диалоги Костика и Вахтанга всегда расценивались как отдельный вид искусства, потому как анекдотов Ковалёв знал великое множество, а вытерпеть такой шквал тупого юмора Вахо мог далеко не всегда.       Вот и теперь сквозь грохот и дребезжание автобуса, который только что на ходу не разваливался, до Юрки донёсся голос Костика, весьма бесталанно копирующий кавказский акцент:       - Крупа манка знаишь? Сэмь мэшков!       - Да иди ты в баню, дебила кусок! - ещё громче друга отозвался Вахтанг, у которого легендарного акцента и в помине не было.       - Пока он так бурно реагирует, Костик не успокоится.       Повернувшись на голос, Юрка смерил взглядом сонно моргавшую Алёнку и окликнул:       - Выспалась?       Тихонечко закивав, она зевнула, не раскрывая рта, а после свесила голову на бок и, с очевидным усилием взмахивая ресницами, призналась:       - Сморило что-то... Наверное, из-за того, что встали рано. А ты чего такой?       - Какой? Опять не такой? - насупился Юрка, и Алёнка коротко вздохнула:       - Юр, ну хорош. Не хочу я с тобой ругаться. Устала.       - Так и я с тобой не хочу, - напомнил он и, не утерпев, признался: - Лёк, ну ты ж классная девчонка. Ну вот что ты лезешь вечно, куда тебя не просят? Просто не девчонка, а лихо!       - Ну, знаешь ли! - возмутилась Алёнка, вымученно смеясь. - На таких комплиментах ты далеко не уедешь. Это ж надо - из всего бестиария сравнить меня именно с лихом!       Впрочем, говорила она весело, без недовольства, а потому Юрка скрестил пальцы, чтобы и остаток пути у них прошёл спокойно.       - Знаешь, - призналась она чуть погодя, - я когда маленькая была, однажды бродницу видела.       - Серьёзно? - удивился Юрка и сполз на сидении, так что их с Алёнкой лица оказались на одном уровне.       - Ага. Мы тогда у маминых родителей гостили, а там возле дома речка - неглубокая, взрослому по плечи, но ребёнку много ли надо. Я на берегу играла и почему-то рядом не было ни мамы, ни Нинки - не помню, как так получилось... В общем, у меня панамку ветром сорвало и на реку унесло, я хотела за ней плыть, а тут эта женщина из рогоза... То есть, не женщина даже, а девочка, - исправилась она, чуть усмехнувшись, - но мне тогда показалось, что она очень взрослая. Я теперь вот тебе рассказываю и понимаю, что ошиблась. В общем, она меня за руку к самым воротам подвела, а когда мама из дома выбежала, я обернулась - хотела спасибо сказать, а никого уже и нет. Только моя панамка на траве лежит.       - Хорошо, что бродница, а не мавка, - заметил Юрка, не вполне понимая, как стоит реагировать на эту историю.       Взмахнув ресницами, Алёнка перевела взгляд на окно и вдруг встрепенулась:       - Нам же выходить скоро. Ты с водителем говорил?       Юрка отрывисто качнул головой и, не дожидаясь тычков и уговоров, поднялся на ноги и по проходу дошёл до самой кабины.       - Шеф, - окликнул он, легко прихлопнув ладонью по спинке сиденья, - у горниста тормознёшь?       Официально остановки там не было, поскольку вокруг - чисто поле без единого населённого пункта на десяток километров, но водитель, скосив глаза, с очень значительным видом кивнул, не проронив ни слова.       Высадившись на обочину, ребята дождались, пока автобус скроется в облаке пыли и, подхватив рюкзаки и сумки, зашагали через поле напрямик, по надёжно утоптанной, хоть и незаметной в высокой траве тропке. Путь их лежал к самому центру рапсового поля, где, не глядя на людей внизу, возвышалась битая жизнью гранитная статуя горниста высотой метров восемь, не меньше. Горна у пионера давно уже не было - обломался в грозу ещё лет десять назад, - но правая рука была всё также вскинута навстречу небу, которое в этот самый момент перечеркнула ветвистая молния.       - Это хорошо, - улыбнулась Женя, когда над полем прокатился раскат грома. - Значит, правда домой вернулись.       Коротко усмехнувшись, Вахтанг достал палочку и приказал:       - Экспекто патронум! - и вперёд, обгоняя ребят, метнулся косматый волк, разве что трава под мощными лапами даже не примялась. - Пусть встречают, а то сейчас дождь ливанёт.       Он оказался почти прав - стоило ребятам приблизиться к постаменту статуи, с неба начало густо накрапывать, и друзья поспешно нырнули внутрь, хотя для всех остальных не было никакого "внутрь". Но, стоило обойти горниста с левого бока, как тонкое марево распалось, открывая взгляду возвышавшуюся над чисто убранным двориком школу в четыре этажа, с коричневой черепичной крышей, мезонином и колоннами на крыльце. Само здание было таким ослепительно-белым, что светилось в предгрозовых сумерках, и Юрка, у которого от этого неземного свечения всегда болели глаза, поскорее отвернулся - будто для того, чтобы убедиться, что кованые чёрные с золотом ворота у них за спинами надёжно заперты.       По ту сторону ворот их уже ждали. Ещё от барьера Юрка углядел стоявшую у крыльца фигуру - до того знакомую, что где-то под ложечкой болезненно заныло. Эх, а он-то, дурак, надеялся, что хоть раз учитель превращений возьмёт отпуск и свалит куда-нибудь в закат хотя бы до конца лета.       - Вернулись, блудные дети? - окликнул тот издалека, и Алёнка, первой помахав классруку рукой, рассмеялась:       - Здрасте-здрасте, Георгий Сергеич!
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.