OOPS

Юнги перечитывал отправленный редактором Кимом финал, и не мог сосредоточиться ни на описаниях, ни на репликах персонажей, ни на душещипательных последних строках, что превозносили простую и не очень жизнь Ма Юля, и в то же время обесценивали её, потому что он был всего лишь одним из миллиардов. Это то, чего хотела добиться Омджу, но у Юнги не получалось осмыслить и насладиться результатом в полной мере, потому что все его мысли были о ней, и это мешало ему читать, думать, даже дышать.   Отложив планшет с книгой, он агрессивно прошагал из гостиной в спальню, бросая разъярённый взгляд на постель, пустую и холодную, а потом забрал со столика два верхних контракта. Ему нужно было решить всё до следующей недели и дать ответ одной из компаний, сотрудничество с которыми он рассматривал не просто как возможность сбежать от директора Ана, а как шанс получить ещё больше признания, выбирать лучшие роли, подниматься в рейтингах, увеличивать продажи и набирать популярность. Но только благодаря тому, что он умеет и за что может поручиться. Без лживой работы ради прибыли.   Из-за того, что он был не в настроении, изучение контрактов тоже шло со скрипом. Он читал и перечитывал, наводил карандашом нюансы, которые его категорически не устраивали, и с огромным облегчением отвлёкся от этого дела из-за вибрации телефона.   Вот бы это был Ушик, заставляющий его идти на тренировку, режиссёр с просьбой переснять что-нибудь или костюмеры со своими примерками — что угодно, только бы не сидеть в четырёх стенах и не пропускать в свои мысли Омджу. Омджу, которая в такой момент выбрала Чимина, а не его, а на следующий день даже не позвонила ему. И через день. И почти через неделю. Зато она закончила книгу и наверняка мило беседовала со своим редактором, мысленно ликуя из-за того, что её непутёвый друг тазик ей придержал.   Как же Юнги это злило… У него костяшки пальцев побелели, пока он сжимал мобильный. Но ещё больший скачок напряжения последовал после того, как он увидел фамилию омеги на экране телефона.   Госпожа Сон, 19:44 Подумала, что тебе это поможет прочитать скорее.   За текстовым сообщением шли два голосовых. Оба они были приблизительно по десять минут — сумасшествие, если считать, что Юнги не слышал её голоса столько дней.   Схватив со столика наушники, он подключил их к телефону и завалился на постель, закрывая глаза и готовясь слушать. Он не знал, что именно там будет, но был согласен даже на долгий и возбуждённый пересказ пьяной ночи с Чимином.   К счастью, там был Ма Юль, его жена, дочь, профессора и временами срывающийся голос Омджу, потому что ей было слишком грустно зачитывать концовку истории, в которую она вложила душу, и в которой главный герой прожил всю свою жизнь и закончил её надгробным камнем, что значило, что продолжения не будет (только если не верить в жизнь после смерти).   «Всё. Конец. И только попробуй сказать, что получилось плохо», — в последние секунды второго голосового сказала она, громко шмыгая носом.   Юнги не посмел бы дразнить её таким даже в шутку, потому что самое главное, что она была в восторге, что у неё это вызывало столько чувств, и она не стеснялась делиться с ним ими.   Как только её голос оборвался тишиной, Юнги на радостях набрал её.   Может он и вёл себя как ребёнок, но он решил, что не будет звонить ей до тех пор, пока она не позвонит первой, пока не объяснится, какого чёрта она предпочла Чимина, пока не заставит его чувствовать себя лучше, но голосовые ведь можно было засчитать вместо звонка? Пусть она в них и не оправдывалась за свой поступок.   — Ты всё ещё  плачешь? — спросил Юнги, как только она приняла вызов.   — Что? Нет…   — Серьёзно плачешь? — почему-то это вызывало у него улыбку. — Хочешь, приеду и утешу тебя?   — Чем? Сексом?   — Вообще-то я собирался утешать тебя своим присутствием и стариковскими шутками, которые не так давно вычитал в сценарии независимого кино, в которое меня приглашают, но если ты хочешь секса…   Он старался звучать непринуждённым, хотя сам немного нервничал из-за возможного отказа.   Он просто хотел приехать. Ему было необходимо увидеть её. Почувствовать её. Убедиться, что его метка всё ещё на ней, и этот гадский омега не посмеет переступить черту, пока она пахнет им.   — Я не хочу, — ответила она. — Но если ты обещаешь привезти только себя и шутки, без тонны тестостерона и пошлостей, тогда я не против.   Она звучала не то уставшей, не то грустной, и Юнги не мог упустить это из виду.   — У тебя всё в порядке? — спросил он, мысленно вновь возвращаясь к Чимину и теперь подозревая его в каком-то неподобающем поведении, из-за которого Омджу было плохо.   — Да, — она протяжно выдохнула, что в понимании Юнги было явным «нет».   — Что-то случилось? — намереваясь докопаться до истины, спросил он.   — Нет, честно. Я просто немного на эмоциях из-за книги и из-за гормонов.   — Из-за гормонов?   — Да, течка, видимо, начнётся чуть раньше…   Одно слово, а у Юнги моментально сорвало крышу.   Течка? Течка у Омджу?   Его дыхание сбилось, хотя он продолжал лежать на кровати, потому что здравый смысл понемногу покидал его, взамен подкидывая весьма любопытные, но больше грязные мысли.   Он бы хотел взглянуть на неё в этом состоянии, он бы хотел принимать в этом участие…   — Уверена, что я могу приехать? — спросил он, настолько взбудораженный этими новостями, что у него мурашки по телу забегали.   Омджу даже хохотнула, хотя до этого была совсем не в настроении.   — Что, боишься, что я на тебя наброшусь?   — Нет, — сказал он, а сам про себя только и повторял слово «надеюсь» и скрещивал пальцы левой руки.   — Если что, я ещё на том этапе, когда мне не очень хорошо и я хочу мороженое на завтрак, обед и ужин, а ещё пообниматься при просмотре дорамы.   — Пообниматься мне очень подходит, — не в состоянии удержать улыбку, сказал Юнги. — Тогда я могу приехать прямо сейчас?   Нечаянно он поймал своё счастливое лицо в отражении зеркала, что заменяло одну из дверей шкафа-купе, и это немного отрезвило его.   Он не должен был выглядеть как радостный щенок, виляющий хвостом от малейшего знака внимания своей хозяйки. Это он был хозяином.   — А ты не занят? — удивилась Омджу.   До этого был период, когда он каждый день проводил на съёмках, и у них не было времени даже созвониться.   — Последние эпизоды отсняты, — он зазвучал серьёзнее и жёстче после того, как избавился от улыбки. — Меня могут вызвать только если материал окажется повреждён, что-то покажется режиссёру плохо сыгранным или ради пустой болтовни о будущих проектах, в которых меня хотят видеть. Но последнее обычно вносят в моё расписание заранее, и поскольку сегодня в моём графике свободный день, да, я не занят.   — Тогда жду.   — Мороженое захватить или у тебя его достаточно?   Омджу удивлялась каждый раз, когда Юнги проявлял заботу. Это казалось иррациональным по той простой причине, что для неё он был альфой для секса, а она для него — омегой для секса. Но лучшее в ней отчаянно требовало его даже в такие моменты, и лучшее в ней хотело верить, что эта забота дружеская, а не прикрытие для того, чтобы добиться секса.   Из-за Чимина она становилась параноиком.   В ту ночь, когда она умирала из-за тошноты и болей в животе, он бранил Юнги как мог, а её ругал, вдалбливая ей в голову, что эта дружба до добра не доведёт, и если не с разбитым сердцем, то с сорванным желудком её оставит. Но чаще всего он говорил о том, что он — настоящий друг, потому что остался с ней, а Юнги — фальшивка, потому что бросил её у порога. И Омджу не знала, чему верить — словам Чимина или собственным смутным воспоминаниям, в которых Юнги провожал её домой с целью остаться у неё.   — Захвати, — ответила она, собираясь пользоваться, пока он добрый. Потому что, почему бы и нет?   — Шоколадное?   — Ага. И к нему вишнёвый топпинг.   — Понял. Скоро буду.

✫✫✫

— У директора Ана ужасный вкус, — ворчал Юнги, буравя взглядом собственное фото на экране ноутбука, что уже красовалось в электронной версии обложки будущей книги. — Как он мог выбрать это из всех моих фотосессий?!   Омджу рассмеялась, и из-за того, что её плечи тряслись, ложка с мороженным, поднесённая к губам Юнги, тоже тряслась, оставляя светло-коричневые с примесью тёмно-красного топпинга следы на его подбородке.   — Ну что за, Омджу? — шуточно возмутился он, стараясь слизнуть мороженое, но его язык не дотягивался.   — Ой, я сейчас вытру, — всё ещё смеясь, сказала Омджу.   Она воткнула ложку с потёкшим мороженым в шоколадную округлую горку практически на дне ведёрка, а потом пересела на колени и обхватила лицо Юнги руками, чтобы он не дёргался. Он сначала даже не понял, что она делает, и в удивлении скосил глаза, когда её лицо приблизилось, а холодный после килограмма мороженого язык лизнул его.   Он говорил себе, что это мерзко, что теперь он будет липким, и вообще от такого количества мороженого он рискует его возненавидеть, но эти разговоры с самим собой всё равно не могли заглушить нечто, что скреблось в груди. Потому что на самом деле ему нравилось. Да, чёрт, он был без ума, когда она слизывала с него мороженое, задевая языком его нижнюю губу.   — Кажется, ещё немного осталось, — пробормотал он, когда Омджу отстранилась, чтобы осмотреть его лицо и заодно убрать его чёлку со лба, потому что так она плохо видела его округлённые как будто от испуга глаза.   — Да? — наигранно удивилась она. — Где? Здесь?   Она лизнула его прямо под нижней губой, но в ответ он быстро мотнул головой.   — Тогда здесь? — теперь её язык мазнул по кончику его носа, и он немного поморщился из-за того, как странно это ощущалось.   — Ниже, — он не то что требовал, он приказывал.   Омджу сместила взгляд на его губы. Их уголки всегда были немного приподняты вверх, даже когда он был недоволен, а когда он их сжимал, в уголках появлялись глубокие тёмные ямочки.   Продолжая поглядывать на них, она склонила голову набок и только тогда прикрыла глаза, на пару мгновений осторожно прижимаясь своими губами к его губам и чувствуя, как он вытягивает их навстречу, чтобы поскорее соприкоснуться и попозже отстраниться.   — Хочешь ещё? — спросила она несколькими секундами позже, норовя отвернуться к ведёрку с мороженым и таки накормить его шоколадным десертом.   Но Юнги растолковал её вопрос так, как выгодно было ему, и за коротким «ага» последовал ещё один поцелуй.   Он опустил руки ей на поясницу, удерживая её на месте. Чаще он сразу углублял поцелуй, но сегодня остановился на осторожных и поверхностных ласках, накрывая её губы своими, обхватывая их и плавно перемещаясь от нижней к верхней и обратно, пока Омджу делала то же самое в ответ, полностью расслабляясь в его руках.   Она много раз слышала эти шутки про поцелуи, что могли снять боль, если были направлены на правильное место, но Юнги даже не пришлось выдумывать что-то особенное, чтобы неприятные ощущения в животе, спине, груди испарились. Он был весь в этих безобидных, но безумно приятных поцелуях, и с удивлением промычал ей в губы, когда она забралась к нему на колени, рассаживаясь на них так, чтобы ей было удобно.   Когда он оторвался первым, Омджу воспользовалась этой возможностью, чтобы прилипнуть к его груди, подбородком упираясь в плечо. Его шея была совсем близко, и его запах был очень сильным. Омджу отчётливо чувствовала его, и знала, что Юнги взволнован. А это значило, что и он был осведомлён о её чувствах.   — Точно ничего не случилось? — спросил он, массируя большим пальцем её шею прямо за ухом.   Когда она впервые столкнулась с ним на вечеринке, он произвёл хорошее впечатление. Его поведение дружелюбной звезды с автографами и фото подкупало, и Омджу, не будучи его фанаткой, подумала, что салфетку с его подписью стоит оставить себе. Тем же вечером, в гардеробной, теряя голову от его тела и запаха, она думала, что это идеальное совпадение. Не для любви, нет, для нового опыта, который ей следовало получить хоть раз в жизни, чтобы потом ни о чём не жалеть. Это уже после своего побега всё резко изменилось, и она стала обиженкой. По сути, она всегда и со всеми была обиженкой.   Её расстраивал Чимин, и она обижалась на него, но отпора дать не могла; её обижал Юнги, и, невзирая на все её попытки, она чувствовала себя проигравшей. Даже когда он предложил секс под предлогом обучения, а на деле просто хотел затащить её в постель, потому что не только Чимин так считал — Сокджин тоже не воздержался от комментария, когда они пересеклись в издательстве на этой неделе.   «Так у вас всё получилось?» — сначала спросил он, намекая на отношения. Но когда Омджу додумалась ляпнуть «нет», боясь, что он поймёт всё неправильно, его радость улетучилась, и он посоветовал ей «быть осторожнее», совсем как Чимин, который видел её чувства к кому-то другому, но игнорировал все чувства к нему.   Теперь она была измотана. Всем и сразу.   Книга из неё выжала все соки в хорошем смысле, Чимин в плохом, а Юнги был где-то между, заставляя её метаться из стороны в сторону.   Ей начинало нравиться то, что было между ними, и на утро, когда она страдала от похмелья и дурного самочувствия, а Чимин крутился рядом, у неё в голове была одна-единственная мысль: «Вот бы это был он».   Вот бы это Юнги сидел на краю её постели, глядя с упрёком, потому что она так напилась. Вот бы это Юнги подавал ей воду и ворчал из-за её состояния. Вот бы она сходила с ума по Юнги, потому что с его статусом и миллионами подписчиков в сети он был куда приземлённее её лучшего друга, ничего из себя не представляющего, и это заставляло её испытывать что-то странное…   — Мы с Чимином поссорились.   — Снова? — он выдохнул ей прямо на ухо.   Она понимала, что надоедала ему этим. Он хотел секс, а не разговоры по душам.   — Снова.   Юнги было не очень интересно, особенно если в итоге Омджу собиралась наступить на одни и те же грабли в какой-нибудь тысячный раз и помириться с ним, но из вежливости он спросил:   — Почему?   Она прижалась ближе, упираясь подбородком в его плечо и несильно нажимая.   — Не помню, с чего всё началось… Кажется, я была немного не в себе из-за похмелья, а он продолжал говорить о тебе, и это меня так разозлило… — она качнула головой, не зная, как точнее описать свои чувства. — Так разозлило, что я хотела, чтобы он ушёл и больше не приходил. Я так ему и сказала, а он ответил, что с радостью, что я не должна звонить ему, если мне опять будет плохо, что раз у меня есть ты, он мне и в течки не нужен, что мы теперь просто друзья…   Юнги до боли прикусил нижнюю губу, стараясь как-нибудь заглушить внезапную радость, постепенно охватывающую его грудную клетку.   — Ты ведь помнишь, о чём мы говорили той ночью? — его учащённое дыхание было заразительным.   — Хм-м… — неуверенно протянула Омджу, давая понять, что не очень помнит.   — Про метку, — добавил Юнги. — Про то, что я тебя укусил, и поэтому я твой.   — А, да, — она смутно помнила что-то такое, — ты сказал пользоваться тобой…    — Именно, — выдохнул он. — А знаешь, когда лучше всего пользоваться мной? В течку. Особенно когда твой недодруг тебя бросает.   Его радость не осталась незамеченной, и Омджу инстинктивно напряглась. Почему-то она чувствовала себя задетой, когда в такой момент он беспокоился только о сексе. Как все вокруг и говорили.   — Наверное, я не могу, — сказала она, прислушиваясь к их учащённым сердцебиениям и стараясь разобраться, где чьё и кто взволнован сильнее.   — Почему нет?   Потому что это может стать последним недостающим элементом? Потому что Юнги, как и Чимин, соберёт все сокровища Омджу, пройдёт её от и до и бросит?   Она всю жизнь боялась, что Чимин от неё отвернётся. Верила в собственные фантазии и подпитывала их незначительными знаками внимания, считая это если не доказательством любви, то хотя бы признаком глубокой привязанности. На протяжении многих лет она искала способы вырастить свою симпатию настолько, чтобы она и Чимина охватила от безысходности, но с каждым его обидным словом, с каждым косым взглядом, с каждым упрёком и игнорированием её стараний она наблюдала, как этот воздушный шар сдувается, и больше не видела смысла затягивать туже нитки.   Но то, что у них происходило с Юнги, её пугало не меньше.   Они вместе работали, вместе ели, вместе спали. Он заставлял её думать о нём, переживать, заботиться. Как истинный похититель сердец он делал так, что она чувствовала себя особенной рядом с ним, хотя знала, что была самой обыкновенной, и незаметно для себя снова впутывалась во что-то, из чего будет сложно выбраться.   Омджу не считала себя влюбчивой натурой, но ужасно боялась ступить лишний шаг навстречу, чтобы не обжечься. Особенно теперь, когда книга была закончена и контракт на исходе.   — Омджу, почему нет? — требовательно спросил Юнги, всё ещё ожидая ответа.   Было бы глупо сказать, что у неё слишком мало времени на раздумья, и она слишком напугана, чтобы довериться ему, когда будет не в своём уме? Вдруг он уйдёт сразу после, как Чимин, и ни разу ей не позвонит? После вечера с друзьями он ведь не позвонил…   — У меня другие планы на эту неделю, — сказала она взамен.   — Я понял, — Юнги клацнул зубами, — твоя течка только для одного человека.   Омджу отказывалась брать его, отвергала до последнего, но бежала за Чимином, которому было глубоко насрать на неё. Что ж, возможно, она заслуживала этого. Заслуживала быть отвергнутой двести миллионов раз. Юнги был целиком и полностью за, потому что это её жизнь, и она вольна делать с ней что хочет, но в то же время он ненавидел думать, что ей было больно из-за Чимина. Он и самого Чимина начинал ненавидеть. И ему не нужно было искать никаких рациональных объяснений — ему просто не нравилось чувствовать, как меняется их смешанный запах из-за смены её настроения, не нравилось видеть её расстроенной. Не нравилось.   Неужели он всё это время на что-то надеялся? Зачем?   Сон Омджу была интересным опытом — глиной, из которой он мог лепить то, что подходило ему, чаще мягкой и податливой, реже — твёрдой и упрямой. И он справлялся с каждым её состоянием, в итоге получая желаемое. Так что он решил, что может делать это ещё какое-то время. В долгосрочной перспективе. Пока не изучит всё, что его в ней цепляло; пока не устанет от её вечных сомнений и подхваченных от Чимина обидных слов; пока не перестанет считать её универсальным средством от бессонницы.   Но обязательно лекарство что-то лечит, а что-то калечит. В данном случае под ударом оказались его гордость и сердце.   Омджу была лёгкой как пушинка до этого самого момента, но после всех этих слов Юнги стало слишком тяжело удерживать её на своих коленях, и он столкнул её.   — Что? — она опешила, стараясь сесть ровно на диване, который сотрясался из-за того, что Юнги ворочался, вытирая подбородок, нос и губы салфетками, стягивая свой свитер со спинки дивана и надевая его поверх футболки. — Нет, я не…   — Нет, это я не, — грубо прервал он её. — Не буду бегать за тобой, как идиот. Не буду слушаться тебя, как идиот. Не буду терпеть тебя с твоим Чимином. У меня достаточно других забот, и если на течку в твоих планах кто-то, а не я, значит, моя помощь пошла по одному месту, вышла из-под контроля, и в ней нет никакого смысла.   Она так и знала, что как только книга будет закончена, он так с ней поступит.   Юнги старался дышать как можно реже, чтобы эта смесь их запахов не заставила его передумать и снова прогнуться под неё.   — Ты уйдёшь сейчас? — Омджу так и осталась сидеть на диване, когда он встал.   — Да.   Он неосознанно сбросил темп сборов, когда оказался в крохотной прихожей, потому что какая-то часть его надеялась, что это было очередное недоразумение, и вот-вот Омджу его остановит, и они вместе посмеются над его эмоциональностью, потому что это он повёл себя как омега в ПТС. Но она продолжала молча наблюдать, как он уходит, а когда он хлопнул дверью, даже не потрудилась встать и выйти в коридор, чтобы закрыться на замок.