OOPS

Внутренний голос твердил Омджу, что ей следует подумать ещё раз, взвесить все «за» и «против», но было слишком поздно. Рядом с Юнги всё выходило из-под контроля, и уже не в первый раз.   Надвигаясь, он упёрся одной рукой в диванную спинку, а другой в плечо Омджу, но вовсе не для того, чтобы удержать её на месте. Ему не нравилась ограниченность в действиях, особенно пока всё было не точно, и в любой момент она могла попросить его остановиться.   Он понимал. У него были взволнованные или откровенно перепуганные омеги, но чаще это было вызвано его положением в обществе, а не тем фактом, что он альфа. Он для многих был только эротической фантазией, и было естественно теряться, когда фантазии превращались в реальность.   Но с Омджу было не так. С ней было интереснее.   Её полный решимости взгляд, устремлённый прямо на него, иногда робел, рискуя выдать её страхи, и подбородок едва заметно дёргался, когда она сглатывала и сильнее стискивала зубы.   — Расслабься немного, — попросил её Юнги. — У нас по плану секс, а не единоборства.   Судя по его улыбке-оскалу, он надеялся её рассмешить, но было как-то не до смеха, когда его табак врывался в её личное пространство и кружил ей голову своей крепостью. Обычно она терпеть не могла курящих, но запах Юнги сложно было сравнить с тем, как пахли сигареты в картонных пачках или выдохи курящих — с удушающей горчинкой. Чем чаще она вдыхала, тем привычнее казалась терпкость на кончике языка и желание снова попробовать его на вкус.   Юнги тоже этого очень хотел, поэтому не томил ни себя, ни её, следом за лёгким наклоном головы целуя её в губы, сухие и тёплые, очень напряжённые, но податливые. Они не были его конечной целью, но он задержался на них немного, выделяя Омджу минутку на то, чтобы подготовиться и расслабиться.   Пока она вытягивала губы, зацеловывая его, он устраивался поудобнее на диване и одной рукой, со сноровкой истинного соблазнителя, расстёгивал пару пуговок на пижамной рубашке. Омджу не была против, она даже тянулась в его сторону, чтобы ему было легче, и добровольно отводила руки назад, чтобы он смог стянуть и скомкать её одежду. После она была чуть менее скованной, почти что уверенно укладывая ладони ему на плечи и ожидая, что он усадит её к себе на колени, чтобы превратить поцелуи в долгую и приятную прелюдию, но он отстранился со звонким чмоком и требовательно похлопал ладонью по своим ногам.   То, как он общался с Омджу, без лишних слов заставляя её балансировать на мягких подушках, пока она подползала к нему, запросто можно было перепутать с хамством, но она ведь и сама этого хотела, сама умирала от нетерпения. Настолько, что не удержалась на ногах и распласталась на его коленях, смущённая и сбитая с толку, но всё такая же привлекательная.   — Лежи, — приказал Юнги, лишь немного подталкивая её вперёд, чтобы её подбородок и грудь оказались на диване, а её бёдра на его коленях.   Он столько всего хотел с ней сделать, и одна идея была интереснее другой.   — Юнги, — Омджу произнесла его имя сдавленно, рвано выдыхая после в попытках обернуться и посмотреть, какого чёрт он творит, — зачем?..   — Ни о чём не волнуйся.   Он сорвал с неё пижамные штаны вместе со светло-серыми шортиками от Calvin Klein, и с особым удовлетворением шлёпнул её по голым ягодицам. Это было так грязно и неожиданно, что щёки Омджу начали краснеть, но по-настоящему вспыхнули они после того, как Юнги просунул руку между её ног, ладонью накрывая промежность, пачкая пальцы в неопровержимом доказательстве её возбуждения — смазке — и без чрезмерной осторожности и нежности, наоборот, с нажимом начиная мучить её.   В таком положении Омджу чувствовала себя как униженной, так и на пьедестале, потому что она не видела лица Юнги, не видела его реакции, а он видел как минимум её зад, но ощущения были божественными. Так что, вероятно, это было хорошее место, если не лучшее, и хорошая поза.   Она инстинктивно дёргалась, когда он задевал самые чувствительные её места, быстрее Чимина обнаруживая их и растирая по ним смазку, чтобы обошлось без болезненного жжения из-за набирающих скорость ласк. Он хотел попробовать гладить её мягче, и чуть ниже, и дразнить пальцами у самого входа, и входить как можно глубже средним и безымянным, сам дрожа от удовольствия из-за того, как горячо и узко это было. А как может быть… От желания забраться на неё сверху и припечатать к этому дивану у него пересыхало в горле.   Омджу выглядела такой наивной и смешной, когда подрагивала у него на коленях, стараясь приблизить и в то же время оттянуть оргазм, потому что думала, что на этом всё и закончится. Она даже задерживала дыхание, повнимательнее прислушиваясь к собственным ощущениям, но все они неизбежно вели к блаженству. Для его достижения ей даже ничего не нужно было делать — всё было на Юнги, на его пальцах, на его низком насмешливом полушёпоте.   — Так сладко пахнешь, — бормотал он. — Так бы тебя и съел.   Омджу зарылась лицом в диванную подушку, до боли кусая нижнюю губу и невольно стирая испарину со лба, но волны жара очень скоро снова вернулись. И они были сильнее. Всё было сильнее.   Она мучительно застонала, всем телом чувствуя, как проваливается, а руки Юнги подхватывают её и мучают, мучают, пока терпимая боль от его грубых прикосновений не превращается в наслаждение. Оно длится всего несколько секунд, но Омджу убеждена, что лучше, чем сейчас, ей никогда не было и не будет, хотя с Чимином она кончала сотни раз, если не тысячи.   Её тело ныло, её голова кружилась, но она не могла игнорировать громкие чавканья и вывернула шею, чтобы поймать взглядом довольного и улыбчивого альфу, который облизывал пальцы, что совсем недавно были в ней. Его язык обрисовывал мягкие подушечки по кругу, но замер, когда Юнги поймал взгляд Омджу на себе.   — Я не шутил, — сказал он в своё оправдание, — мне всё ещё хочется тебя съесть. Но знаешь, чего мне хочется ещё больше?..   Он не дал Омджу времени подумать и угадать ответ, сразу выложил все карты на стол, а если быть точнее — презервативы на диван. Она не понимала, но в тот момент он был джентльменом и своим предупреждением предоставлял ей возможность отказаться и сбежать. Вдруг она всё ещё была не готова?   — Так ты планировал это? — вместо того, чтобы отговаривать его, спросила Омджу.   — Каждый день с тех пор, как пообещал тебе секс.   — Каждый? — она повернула голову ещё больше, чтобы ничего не упустить, пока он выворачивал наизнанку свитер и скрывающуюся под ним белую футболку, но гораздо больше её интересовало то, что он прятал под штанами и нижним бельём.   Первый и последний раз, когда она заглядывала туда, был так давно, что она могла забыть его размеры.   — Ты очень серьёзно относишься к своим обещаниям, — стараясь отвлечь себя от мыслей о том, что будет неудобно и больно, сказала Омджу.   Но когда-то ведь ей пришлось бы это сделать? Чтобы лишиться девственности «по-настоящему», доказать что-то Чимину или просто убедиться, что альфы — не для неё.   Юнги ещё раз легонько шлёпнул её, теперь, чтобы отвлечь, потому что она уходила слишком глубоко в себя, а он жаждал её присутствия.   — Не так серьёзно, чтобы заставлять тебя, если ты не хочешь, но достаточно серьёзно для того, чтобы донимать тебя этим до тех пор, пока ты не сдашься и не попробуешь получать удовольствие вместе со мной.   — Разве вторая часть твоего ответа не противоречит первой? — спросила Омджу, вертя головой, чтобы ещё хоть раз взглянуть на лицо Юнги, но с тех пор, как он убрал её ноги и встал, чтобы полностью раздеться, это стало почти невозможно.   — Я всего-то говорю, что ты можешь не хотеть сейчас, но я сделаю так, что ты захочешь в будущем.   Он кинул свою одежду на журнальный столик, рядом с ноутбуком, а о сброшенной на пол одежде Омджу беспокоиться не стал. Все его мысли занимало её обнажённое тело, растянувшееся перед ним на диване, и в непреодолимом желании хорошенько изучить его взглядом, на ощупь и на вкус Юнги незамедлительно вернулся к прикосновениям, сначала щекоча нежную кожу под коленями Омджу, затем вызывая мурашки поглаживаниями её бёдер и поясницы, а в конечном итоге прижимаясь к ней всем телом, осторожно, без излишнего давления, опираясь одной рукой на диван так, чтобы ей было не слишком тяжело. Но её дыхание всё равно сбилось, её сомнения всё равно проснулись, и ей всё равно показалось, что она в невыгодном положении.   Это растворилось чуть позже, в нескольких нежных поцелуях между лопатками и пальцах Юнги, зарывшихся в практически развалившийся пучок на её голове. Он сжимал её волосы, заставляя её поворачивать голову так, как было удобно ему, чтобы он смог добраться до её шеи, утыкаясь в неё носом и вдыхая глубже медовый запах.   Он считал себя максимально непривередливым в ароматах; ему всё нравилось. Он любил летние фруктовые, весенние цветочные, осенние пряные и максимально зимние, с освежающей прохладой ментола или ели, поэтому практически к любой омеге мог питать симпатию (за исключением Хеми и её миндаля — слишком напоминало марципан, который он с детства недолюбливал). Но запах Омджу был особенно хорош. Он перебивал все другие запахи, даже сильный арбузный, который источал Чимин, сидя практически впритык и распыляя свои феромоны недотраханной омеги.   Стараясь вобрать её дыню, Юнги присосался губами к её шее, иногда позволяя себе осторожные укусы, от которых Омджу поначалу напрягалась, но где-то к третьему привыкла и окончательно расслабилась под ним.   Пока он был сверху, дышалось ей всё равно с трудом, но она подозревала, что дело не только в его весе, но и в предвкушении. С закрытыми глазами она прислушивалась к его выдохам и вдохам, к мягкому, приглушённому звуку, напоминающему шелест, что появлялся при трении кожи о кожу, пока Юнги гладил её по плечам и спине, иногда пробираясь пальцами под спортивный топ — единственное, что на ней осталось. Но больше всего она ждала шороха пакетика из-под презерватива.   Она задышала чаще, когда этот звук всё же появился. Вес Юнги стал ощутимее, потому что ему понадобилась и вторая рука, как и вес её глупого решения.   Снова появился страх не столько перед ближайшим будущим, сколько перед завтра, послезавтра и всеми оставшимися днями, прописанными в контракте.   Когда всё закончится, он уйдёт и больше не придёт? Они смогут притворяться, что ничего не произошло, перед другими? Они смогут вычитывать книгу и дальше или Юнги потеряет к ней всякий интерес, получив желаемое? А его обещание дать ей больше?..   Пока она ударялась в молчаливую панику, Юнги закончил с презервативом и пальцами, мокрыми и скользкими от лубриканта, что был в пакетике, сжал девичий подбородок. Он вынудил её обернуться через плечо, чтобы ему было легче дотянуться до её губ, искусанных и красных, а тогда занял её мысли собой чёрт знает на сколько минут. Это был отвлекающий манёвр, чтобы она прекращала со своими чрезмерными размышлениями, излишним анализом ситуации и переживаниями. И он сработал, потому что она была полностью в его власти, и в нём в целом, пока он ёрзал на ней, раздвигая её ноги так, чтобы было удобно.   Омджу отчётливо почувствовала первый раз, когда он в неё толкнулся, уверенно и резко, без лишних промедлений, и хотя это не было так больно, как она себе придумала, она всё равно чуточку сжалась, сопротивляясь ему.   Юнги неразборчиво проворчал ей в губы, и если он снова не говорил ей расслабиться, тогда наверняка ругал за то, что она делала такое без предупреждения.   Он скользнул пальцами по её подбородку, ослабляя изначальную хватку и практически нежно поглаживая её, пока языком поддевал её язык, хозяйничая у неё во рту. Это расслабляло, а также напоминало, что у него всё под контролем. Ей всего-то нужно было довериться.   Расслабляя мышцы постепенно, она выудила ещё почти минуту до его следующей попытки войти, но в итоге всё оказалось не так уж и страшно. Да, Юнги был большим, гораздо больше Чимина и игрушек, но боли не было, только внутреннее давление, которое при движении ощущалось особенно хорошо.   Он не входил по максимуму, но это всё равно было крышесносно — именно так, как он себе представлял. Омджу под ним практически не двигалась, но на каждом толчке вперёд его губы вибрировали от её стонов. Всё чаще и чаще, когда он ускорялся. Из-за этого ему было интересно узнать, как она будет стонать, когда темп станет сумасшедшим, когда не будет и секундочки, чтобы сделать вдох, и он очень уверенно двигался к тому, чтобы выяснить это.   Упираясь локтями в диван, Юнги со звонкими шлепками входил в Омджу. Её ягодицы от этого быстро краснели, сама она то и дело ездила по подушкам, её пучок окончательно развалился, как и её вера в то, что ей будет неприятно. Чёрт, да ей было отлично!   Юнги сместил пальцы с её подбородка на шею, совсем легонько сжимая для профилактики, чтобы она не вздумала прерывать поцелуи, но больше упираясь на руку, чтобы было легче двигаться. Его бицепсы от этого до того напряглись, что стали казаться ещё рельефнее и больше. Это чтобы у Омджу сомнений не осталось, что при первых же крепких объятиях он её попросту придушит.   Так и случилось. Устав от её дрожаний, он обхватил её плечи обеими руками, разорвав поцелуй и отстранившись настолько, чтобы тонкая паутинка слюны, тянущаяся из её рта, порвалась, а тогда стиснул её в объятиях и присоединился к её стонам.   Было весело стонать вместе, не видя смысла сдерживаться, а ещё веселее чувствовать, что оба на грани, и соревноваться в том, кто первый сорвётся.   Конечно, это была Омджу.   Её тело снова пронзило нечто такое сильное, что её дрожь участилась, как будто её пробивал озноб, и ощущения тоже были похожи на лихорадку, но слишком приятную, чтобы считать болезнью. Плохо контролируя свои эмоции, Омджу взвыла и впилась ногтями в руки Юнги, и он позволял ей делать ему больно, потому что был слишком сосредоточен на том, чтобы ей было хорошо. К тому же, наградой за его жертву была возможность кончать, будучи в ней, наполняя презерватив спермой и даже после всего продолжая нежиться в тепле её тела и её сладком запахе.   — Мне ещё нужно вычитать, — нарушая затянувшуюся на минуты тишину, напомнила Омджу. — И перезвонить Чимину.   Юнги особо не волновали её обязанности перед редактором Кимом, но вот упоминание омеги заставило его чуть сжать руки вокруг её плеч.   Она хотела мило и непринуждённо болтать с тем козлом после того, как Юнги заставил её забыть о нём?   От мыслей об этом у него начинала закипать кровь.   — Ты хочешь остановиться сейчас? У нас ещё куча презервативов…   Омджу не учла, что за один-единственный раз он постарается выжать из неё максимум, чтобы потом ни о чём не жалеть.   — У меня уже нет сил, — ответила она, стараясь отодвинуть его руки, потому что они слишком сильно давили на грудь.   — Тогда после вычитки? — предположил он.   — Вряд ли.   — Хорошо, как насчёт завтра?   Он чуть-чуть отстранился, нехотя отпуская её, помогая себе выйти из неё одной рукой, а после убеждаясь, что презерватив цел и у Омджу внизу всё в порядке.   Ему нравилась грубость во время секса, но он не всегда умел рассчитывать, из-за чего впоследствии переживал, что переборщил. Но если крови не было, и Омджу не плакала из-за него, значит, всё было в порядке. Смущало только то, что она так скоро хотела от него избавиться.   — Завтра? Хочешь сделать это снова?   — А ты нет? — Юнги спросил, а потом понял, что это могло бы её спугнуть, и потому предложил ей своеобразный путь для отступления: — Конечно, если тебе не понравилось и больше не хочется, мы закончим, но я думал, что ты планируешь позлить своего Чимина…   Это была манипуляция с его стороны, и он это прекрасно осознавал, но ему уж очень хотелось заполучить ещё хотя бы вечер с ней.   — Я не хочу, чтобы он злился, — возразила Омджу, — я надеюсь на ревность…   — Тогда скажи ему, что он теперь не единственный твой друг с привилегиями, и давай договоримся о следующей нашей встрече, чтобы мне больше не приходилось заставать тебя врасплох.   Чимин наверняка не поверит. Он склонен думать, что Омджу мало кому нужна, поэтому она его груз и ему приходится её ублажать в течки.   — Это вряд ли его заденет… — услышав часть только про Чимина, сказала Омджу.   Юнги от этого очень хотелось тяжело вздохнуть.   Он не понимал и не признавал то, что было у этих двоих, и вовсе не потому, что он был гомофобом, — он не был, — а потому что отношение Чимина к Омджу ему не нравилось. Без ревности или с ней.   — Я знаю, что его заденет, — чуть хмурясь от недовольства, которое вызывал у него этот разговор, сказал Юнги.   Заинтересованность во взгляде Омджу его неприятно удивила.   Что ему нужно было сделать, чтобы она выкинула Чимина из головы?   — Что? — перебивая его мысли, спросила она.   — Давай я тебя помечу.   — Что?! — повторила она совсем с другой интонацией.   — Если получишь мою метку, Чимин поймёт, что у нас всё серьёзнее, чем у вас, и тогда наверняка решит действовать.   Юнги скрещивал пальцы на то, чтобы его запах отпугнул не только претендующих на Омджу альф, но и омег тоже.   — Ну не знаю, — она потёрла ладонью шею, чувствуя себя крайне неуверенно из-за предложенного им решения, — это ведь надолго…   — Два-четыре месяца, — уточнил Юнги. — Не показатель вечной любви, но показатель серьёзных намерений.   Они не были истинными, поэтому метка Юнги не продержалась бы всю жизнь, но Омджу, на которой никто никогда не оставлял меток, как-то пугала перспектива принадлежать кому-то, пусть и понарошку, месяцами.   — Другие тоже заметят, — сказала она. — Пойдут слухи…   — Но разве заполучить Чимина не важнее? — почти что с отчаяньем спросил Юнги. — В этом деле слухи будут только на руку. Он поймёт, что упускает, как только другие решат, что ты со мной.   Он отлично знал, что ей предложить, и хитрый план, набросанный на скорую руку, складывался в неплохую такую возможность.   Юнги Омджу, а Омджу — её бестолковая слепая влюблённость. Позже. Когда дыня ему приестся.   — К тому же, я могу тебя поднатаскать, — окончательно подкупая её, сказал он. — Я научу тебя нравиться омегам.   У его предложения были в основном плюсы, но Омджу не могла отделаться от мысли, что он заманивает её в ловушку. Только вот зачем? Для чего это ему?   — А ты что с этого получишь? — с подозрением спросила она.   — Тебя, — ответил Юнги. — Только тебя.   И этого ему было достаточно.