Fly me to the moon

      Лучшим способом разогнать хандру, которая, конечно же, существовала только в воображении участкового психотерапевта, Мик справедливо считал пешие прогулки. Это, разумеется, если не принимать в расчёт умеренное употребление ирландского виски. Но его он уже употребил, а погода стояла хорошая, и сидеть дома объективных причин не было. И Мик отправился в парк.       В парке было людно, народ ходил весёлый, парочки щебетали друг с другом, дети смеялись, собаки лаяли, воробьи чирикали — одним словом, все, словно сговорясь, действовали Мику на нервы. Одни — своими дурацкими голосами, другие — до неприличия довольными физиономиями, а третьи — и тем, и другим. Всё-таки пойти в парк было не самой лучшей идеей.       Однако пару нормальных человеческих лиц, Мик всё же увидел. Решив, что даже издали наблюдать праздно шатающихся людей для него слишком, он было повернул уже к дому, прикидывая в уме, не допить ли в честь пятницы начатую бутылку, как, задумавшись, чуть не налетел на рассевшегося прямо посреди аллеи мальчишку.       — Эй, парень! Ну что ж ты так! Здесь же люди хо… — начал возмущаться Мик, но осекся на полуслове.       Мальчик лет четырнадцати-пятнадцати сидел на лежащем на боку мопеде и с мрачным видом ковырял носком кед гравий. Услышав обращение к себе, встрепенулся, зыркнул испуганно на Мика и громко хлюпнул носом. Вытер тыльной стороной ладони мокрую щёку, провёл по второй и оставил на обеих жирный чёрный след. Мик присмотрелся внимательней: подбородок, шея, зелёная водолазка паренька — всё было перепачкано в солидоле и дорожной грязи, руки само собой тоже оказались чёрными.       — Мопед сломался? — догадался Мик.       — Вам какое дело?! — буркнул мальчик и демонстративно отвернулся.       — А сам-то как, цел? — Мик оглядел его с головы до ног, но никаких следов падения не увидел. Видимо, в какой-то момент мопед просто перестал заводиться.       — Цел, — процедил сквозь зубы мальчик и обернулся, но не на Мика, а куда-то в сторону.       Мик проследил за его взглядом: метрах в двадцати от них за скамейками на газоне толпилась стайка подростков, которые в свою очередь тоже то и дело посматривали на незадачливого ездока и кивали в его сторону головами. Мик отчётливо слышал их смешки и разговоры, однако никто из ребят не шёл на помощь к товарищу.       — Твои друзья? — поинтересовался у несчастного Мик.       — Кто? Эти?! — возмущённо воскликнул мальчик. Вскочил на ноги и демонстративно повернулся к ним спиной. — Вообще их не знаю! — фыркнул он и сложил на груди руки.       «Поссорился с приятелями, — пришёл к очевидному выводу Мик. — Наверняка решил покрасоваться перед девчонками, а тут такая неприятность — мопед заглох. А эти только смеются… Нет чтобы помочь человеку!»       — Не переживай, парень, педали-то есть — доедешь до дому! — Мик поднял с земли мопед и подкатил его к мальчику. — Как на велосипеде!       — Не получится, как на велосипеде, — грустно вздохнул мальчик, опустил голову и положил руки на руль. — Заело педали. Их часто заедает, — он с силой ударил по педали ногой. — Перебирать его надо, а я, дурак, так поехал, думал… — он опять обернулся на приятелей, те шушукались между собой и показывали на него пальцами. — Ай, неважно что я там думал! Теперь только ручками его до гаража катить. А это часа два наверное, он тяжёлый, а там подъём по дороге… — он опять вздохнул и всей пятерней убрал со лба отросшую чёлку. В результате и лоб, и блондинистые вихры приобрели в этом месте грязно-серый оттенок.       — Давай хоть вытру тебя, ты чумазый весь! — охнул сочувственно Мик и полез за своим носовым платком.       — Да не надо, я дома помоюсь, — смутился мальчик, когда Мик попытался оттереть особо жирное пятно с его щеки.       — Да не дергайся, пацан, чего людей-то зря такой физиономией пугать!.. — как мог постарался успокоить мальчика Мик. — Ты ж вон какой симпатяга… — но мальчик только тихо ойкнул и шире раскрыл глаза, уставившись куда-то сквозь Мика. За спиной послышались шаги и Мик подумал, что надо поскорее убраться с дорожки и дать уже людям проход. — Я помогу тебе, вместе твой мопед до дома дотолкаем, ты только дорогу показывай!.. — Мик перехватил у мальчика руль и обернулся — шаги прекратились прямо за его спиной.       — Ну-ка, быстро от него отвали, извращенец!       Высокий рыжий парень, один из тех ребят, что издали посмеивались над горе-байкером, стоял в полуметре от Мика и, сжав кулаки, зло сверлил его взглядом.       — А то что? — искренне удивился неожиданной агрессии незнакомца Мик. Но на всякий случай выпрямился и поставил мопед на подножку.       — А то вот! — рыжий двинул челюстью и поднёс кулак к носу Мика.       — Эй, парень, не шути так! — засмеялся Мик и специально поднял руки вверх. У рыжего, хоть тот и был почти с него ростом и примерно той же комплекции, против Мика шансов не было — драться Мик умел хорошо и уличных конфликтов никогда не боялся. Однако связываться с подростком было бы глупо. — Я ему помочь хочу — никто ж больше не…       — Да, Гусь! Чего лыбишься? Он мне помогает!.. — встрял вдруг блондин, грозно вскинувшись в сторону рыжего. — Чё вообще припёрся?! Тебя сюда не звали!       — Завались, Сыроега! — гаркнул рыжий Гусь, по-прежнему не отрывая от Мика глаз. — Я тебе потом объясню, как такие дяди соплякам вроде тебя помогают! А то мелкий ещё, не знаешь, вот к тебе извращенцы и лезут!       — Да что ж ты заладил всё «извращенец» да «извращенец»! — возмутился Мик. В некотором смысле он, конечно, себя извращенцем считал, но рыжему-то откуда знать! — Извращение — это товарища в беде бросать!       — Да никто его не бросает! — Гусь сплюнул себе под ноги, взял мопед за руль и, пнув по подножке, развернул его в противоположную сторону. Мику пришлось посторониться. — Давай домой двигать, Сыроглазкин! Полдороги — я, полдороги — ты, будем меняться. Пока тебя очередной извращенец не облапал! — и он покатил мопед к дороге, на прощание опять метнув в сторону Мика грозный взгляд. Сыроега, он же Сыроглазкин, поспешил за ним.       Какое-то время Мик просто стоял и молча смотрел на удаляющуюся парочку, было слышно как они переругиваются по пути, потом тяжело вздохнул и тоже пошёл к дому. Почему-то ему стало вдруг очень тоскливо…       Дома Мика немного отпустило — тёмная и мрачная обстановка квартиры встретила его как родного: на кухне что-то упало, из комода выдвинулся ни с того ни с сего ящик, в котором он теперь хранил перстень, и Мик, раз такое дело, взял его, а вот дверцу бара неожиданно заклинило. Мик подёргал её сильнее, потом бросил эту затею — испугался сломать старинную вещь.       Встреча с ребятами в парке всё никак не шла у него из головы. Что-то знакомое, светлое и, увы, уже недосягаемое, коснулось мимолётно его своим крылом и улетело прочь. А Мик остался на месте, раненный в самое сердце покинувшим его прекрасным видением и не знал как теперь жить дальше.       Ну конечно, то была юность. Его ушедшая юность. Он успел забыть её, а теперь вспомнил и затосковал. Как будто полвека, а не десяток лет, прошло с тех пор, как он сам учился в школе, шлялся после уроков с приятелями по пустырям, выпендривался перед девчонками и ездил по ухабам на старой отцовской «Паннонии». У него и сейчас был мотоцикл. Новенькая «Ява», подарок Алекса на двадцатисемилетие, уже месяц как безвылазно стояла в гараже — Мик был не в состоянии садиться за руль.       Не только юность стала воспоминаниями, молодость тоже. Как так получилось, Мик и сам не понимал — он чувствовал себя если не старым, то очень зрелым человеком, успевшим уже устать от жизни. Словно пытаясь убедиться в обратном, Мик подошёл к зеркалу, даже футболку снял, оставшись по пояс голым. Молодой сильный мужчина глядел на него в отражении, легко напрягал мышцы, делая рельеф ещё заметнее, ерошил каштановые, без всякого намёка на седину, волосы, улыбался, показывая крепкие зубы, проводил по лицу пальцами, не находя даже маленьких морщинок, но Мик смотрел на него как на чужого. Кажется, парень в зеркале давно умер, бесследно исчез, растворился в далёком прошлом… Да нет, не в далёком. Три года назад он был вполне себе ещё жив и даже имел какие-то мечты и надежды. Например, на интересную работу, отдельную жилплощадь, лучшую жизнь, счастье… Всё ясно — это Алекс убил его! Предложил всё, о чем Мик даже вслух сказать боялся, а взамен взял его душу. Точно дьявол из преисподней! Только где он, его контракт, подписанный кровью? Видно Алекс забрал его с собой, а сам сгинул, как и не было. Что ни говори, а жизнь с человеком на тридцать лет старше просто так не проходит — стареешь сам.       Мик до боли сжал в кулаке перстень. Если бы Алекс был хотя бы на десяток лет моложе! А лучше на два. Если бы он был ему ровесником! Или даже младше — Мик видел его военные фотографии, там было от чего потерять голову. Если бы Алекс был… Если бы Алекс был. И неважно сколько было бы ему лет.       Мик взял цепочку, одну из тех, что шеф носил особенно часто, выбрал самую широкую — чтобы точно не порвалась, и продел её в кольцо. А потом застегнул у себя на шее. Накинул поверх домашнюю фланелевую рубашку и почувствовал вдруг такую тоску, что и жить не захотелось. Неужели, доктор был прав? У него и правда депрессия? Иначе с чего такие мысли? Всего-то перекинулся на улице парой слов с пацанами, и уже чуть в петлю не полез оттого, что сам не мальчишка. И Стамп всё время на уме, никак не упокоится с миром. Тут явно что-то не то: надо лечиться.       Аннотацию к лекарству Мик решил на этот раз не читать, чтобы не передумать, и просто принял таблетку. Стал ждать. Час, два, третий пошёл — ничего не поменялось. Кошки на душе скребли с прежним энтузиазмом, а сдохнуть хотелось даже больше. К концу третьего часа Мик совсем разочаровался в чудо-пилюлях, которые, видимо, должны были начать действовать далеко не в первый день, а вскоре вообще про них забыл.       Снова полилась знакомая мелодия из магнитофона, из глаз — слёзы, а в стакан — виски. На втором стакане Мик вспомнил, что таблетки совершенно не совместимы с алкоголем.       — Твою ж мать!       Мик отодвинул виски в сторону. Это ж, получается, он выпил с утра, как вернулся от доктора, и пьёт сейчас. А в перерыве принял идиотский антидепрессант! Ну и что теперь с ним будет?       Целых пятнадцать минут Мик ходил по квартире из угла в угол и честно прислушивался к себе. Поднимется ли давление (поднимется — да и чёрт с ним!), заболит ли печень (неприятно, но не смертельно), появится ли тошнота (тогда надо держаться поближе к унитазу), усилится ли опьянение (вообще отлично!) или он просто вырубится на месте (не так уж и плохо, если учесть проблемы со сном) или будет что-то ещё. Ничего из этого Мик не дождался, однако, один симптом всё же дал о себе знать.       Заглянув очередной раз в кабинет, Мик… увидел там покойного шефа.       Стамп сидел в своём кресле, сосредоточенно глядя в окно, и лишь через несколько долгих мгновений не спеша повернул к нему голову. Знакомое насмешливо-надменное выражение на его лице сменила лёгкая улыбка, и Мик медленно сполз по стеночке на пол. «Значит, галлюцинации…» — осторожно выдохнул он и вытянул на ковре ослабевшие ноги.       Галлюцинация смотрела теперь на него сверху вниз, картинно подняв на лоб брови, словно хотела сказать: «А что ты хотел, малыш Урри? Амитриптилин Бушмилсом запивать! Наслаждайся теперь!» И Мик невольно кивнул ей в знак согласия. Мимоходом подумав, что, вероятно, если бы он принял две таблетки и выпил бы чуть больше виски, его галлюцинация была бы не только зрительной, но и слуховой. А если бы таблеток было три, а бутылку он бы допил полностью… Впрочем, Мик не знал, возможно ли, чтобы галлюцинация ещё и чувствовалась на ощупь. Но руку на всякий случай к «Стампу» протянул.       — Заканчивай пьянствовать, Микки! — вздохнула галлюцинация. — Сопьёшься ведь так.       — Ы-ы!.. — промычал Мик, тупо скалясь во весь рот: никаких дополнительных таблеток не нужно — его видение прекрасно умеет говорить!       А раз так, то — Мик в этом почти не сомневался — и потрогать его тоже можно! Силы сразу вернулись к нему, и Мик резко вскочил на ноги и бросился к шефу, чтобы его обнять. Увы, только загрёб руками воздух и, неловко споткнувшись, с грохотом свалился на пустое кресло. Ещё и ребром больно ударился.       — Чёрт!.. — простонал Мик, хватаясь за пострадавший бок. — Эх, Микки, Микки!.. — разочарованно покачал головой «Стамп», стоявший теперь прислонясь к краю своего письменного стола. — Говорю же тебе: завязывай! Трезвость — норма жизни! Для тебя так точно.       — Простите, шеф! — прохрипел Мик, и сел таки в кресло сам. «Стамп» был совсем рядом, только руку протянуть, но Мик не пытался больше его коснуться: звук и видео — максимум, что давала его галлюцинация, и на том, как говорится, спасибо.       — «Ше-еф»!.. — скривилась, передразнивая его, галлюцинация. — Дома всегда же Алексом был!       — Алекс!.. — широко улыбнулся Мик. — Я так рад вас видеть, Алекс!       Это было до идиотизма нелепо — разговаривать вслух с вызванным приёмом несовместимых с алкоголем психотропов с видением, но Мик ничего не мог поделать: ему хотелось верить, что Алекс каким-то чудом вернулся (к нему!) и стоит сейчас тут рядом.       — Вы только не исчезайте! Пожалуйста… Я ведь это… скучал… очень. — Мик с силой прижал ладонью к груди перстень и судорожно вздохнул.       В носу нестерпимо защипало, Мик громко всхлипнул, а потом и вовсе без всякого стеснения принялся лить слёзы. Действительно, кого ему стесняться? Он тут один. Да и таблетки эти, от которых ещё не то померещится.       — Ну-ну, не разводи сырость, малыш Урри! — как будто пожалел его «Стамп». На удивление Мику этого хватило, чтобы успокоиться. — И никуда я не исчезну. Я ж тут живу. Иногда, конечно, отлучаюсь, иначе с ума можно сойти! Но в основном я всегда здесь. Здесь, знаешь ли… спокойно. Уютно… Ты, опять же, а я к тебе привык… Правда скучно очень, — «Стамп» недовольно поморщился, а Мик на секунду завис — его галлюцинации скучно! — Совершенно нечем заняться.       — А вы что… настоящий? Шеф… — икнул Мик, размазывая по щекам не высохшие ещё слёзы. Перед «настоящим» шефом распускать нюни было как-то совестно.       — Игрушечный! — обиженно фыркнул «Стамп». — Ну, конечно, настоящий, Микки, что за вопрос?!       Мик кивнул и дальше спорить не решился: во-первых, с собственной галлюцинацией это делать глупо, а во-вторых, если предположить, что бывший шеф действительно возник перед ним, чревато. Одним из условий их «сотрудничества», которое в самом начале поставил ему Стамп, было полное и беспрекословное подчинение Мика. Никаких споров оно не предполагало.       И пока Мик осмысливал всё услышанное и увиденное, «Стамп» легко подскочил и с ногами забрался на свой письменный стол, сложив их по-турецки прямо перед Миком. Острые носы его чёрных ковбойских сапог поблёскивали в вечернем свете уличных фонарей, а белоснежные джинсы словно сами рассеивали сумрак кабинета. Включить люстру и как следует разглядеть чудесное видение Мик не решился: кто знает, не боятся ли галлюцинации света? Поэтому принялся рассматривать призрак покойного шефа как есть, в вечерней полутьме.       «Стамп» был одет как и всегда, элегантно и слегка вычурно. Его джинсы и чёрный джемпер… Мик был готов поклясться, что прямо сейчас они висели в платяном шкафу. Там же была и белая рубашка с отложным воротником, и черный, в турецких огурцах, шёлковый шейный платок. Но вот перстня на пальце у «Стампа» не было — перстень был только у Мика.       — Почему я раньше не видел тебя, Алекс? — на секунду забыв и о причинах появления здесь «Стампа», и о том, что должен называть шефа на «вы», вздохнул Мик.       По правде, он всегда хотел говорить ему «ты» — в конце концов они были любовниками — но шеф зачем-то упорно держал эту дистанцию, которую создавало чересчур официальное, особенно наедине, обращение к нему со стороны Мика, а сам почти всегда использовал при общении покровительственно-снисходительный тон. В результате даже в постели или за завтраком в выходной, они не переставали быть начальником и подчинённым. И не то чтобы Мика не устраивало такое положение дел — главенство шефа над собой он признавал всегда… Но ему просто хотелось быть ближе.       — Знаешь, я ведь всё время о тебе думаю, — Мик уже сознательно разрушил нелепую стену привычного официоза. К чёрту условности — это плод его воображения, и разговаривать с ним Мик будет так, как пожелает! — Каждый день. На работе, дома… Ты мне ночью снишься, Алекс. Я не понимаю, почему так? Я ведь не сделал ничего плохого, а ты всё равно меня не отпускаешь! За что? Доктор мне диагнозов каких-то наставил, в психушку предлагал…       — Я знаю, — «Стамп» тяжело вздохнул и отвернулся. — Я был там с тобой, в кабинете врача, слышал, как ты отвечал на его вопросы. Сложно было не поставить тебе депрессивный невроз, уж поверь мне, Микки.       Мик с удивлением поднял на «Стампа» глаза: ни сарказма, ни наигранности — он говорил совершенно серьёзно. Такое бывало нечасто.       — Алекс… — Мик тяжело сглотнул. — У тебя… кровь.       Длинная тёмная капля медленно ползла по щеке «Стампа», прямо из его виска, где оставила свой аккуратный след пуля, и вот-вот грозила сорваться на белоснежную ткань отглаженного воротника.       — Бывает! — без особого интереса согласился «Стамп», театрально развёл руками, но даже попытки не сделал, чтобы вытереть лицо. Капля вязко упала на воротник.       — Зачем ты это сделал, Алекс? Зачем?!. — вопрос был риторический, но Мик не смог промолчать.       — Ты ведь читал моё письмо, — «Стамп» чуть дёрнул уголком губ и бросил в сторону Мика полный неестественного высокомерия взгляд. — А раскрывать тебе все мои медицинские диагнозы я не собираюсь, уж извини, дорогуша! — едко процедил он и принялся стучать кончиками пальцев по поверхности стола. Звук, как ни странно, вышел весьма отчётливый. — Я уничтожил карточку и прочие выписки из больниц, так что можешь не пытаться их найти.       — Я и не пытался…       Сказал Мик и задумался. Действительно, а почему? Ему ведь было это интересно, даже важно!.. Но Алекс никогда не разрешал без спросу рыться в его бумагах, да и вообще трогать в кабинете что-либо из своих вещей, помимо научной литературы, и Мику до сих пор казалось это чуть ли не преступлением — нарушить приказ покойного шефа. Ведь пока действует приказ, в каком-то смысле жив и он сам…       — Я знаю, — «Стамп» удовлетворённо кивнул. — Ты молодец, послушный мальчик.       — Я просто дурак, — вздохнул со стоном Мик. — Ты каждые полгода ложился в больницу, говорил, что это последствия ранения, а я даже не догадался спросить у тебя подробности. Мне так жаль, Алекс…       — Я бы всё равно ничего тебе не сказал! — перебил его самобичевание «Стамп». — В конце концов имею я право остаться в твоей памяти здоровым и сильным?! А не этой вот развалиной, — он смешно выпятил губы, всей своей гримасой выражая полное презрение к собственной болезни. — Я никогда не цеплялся за жизнь, Мик, и слишком давно и слишком тесно познакомился со смертью, чтобы бегать от неё как трусливая мышь! Всё равно догонит и съест. Правда, я не представлял, — он снова повернулся к окну, — что будет потом…       Повисло молчание. «Стамп» смотрел на улицу, Мик смотрел на «Стампа», пока в какой-то момент не понял, что перестал воспринимать его лишь игрой своего одурманенного психотропами и алкоголем воображения, и вместо этого видит перед собой вполне реального… человека?       — И всё же, почему сейчас? Неужели всё из-за таблеток с виски? — забывшись, продолжил вслух свои размышления Мик.       — Ты всё о том, почему не удостоился чести лицезреть меня сразу после моего… — «Стамп» оживился, потом на секунду задумался, видимо, подбирая подходящее слово, и наконец изобразил рукой в воздухе замысловатый вензель. — Моего перехода в другое измерение? Это уж у тебя надо спрашивать, дорогуша! — он язвительно фыркнул в сторону Мика. — Витька, вон, сразу увидел, хотя от него я этого особо и не ждал, так, по старой памяти проведать пришёл… А уж ты-то! Что я только не делал, чтобы до тебя достучаться, но ты ж как в воду опущенный ходил, ни черта вокруг не замечал!       — Кто такой Витька? — не нашёлся ничего умнее спросить Мик, малость обалдевший от внезапного выговора бывшего шефа.       — Да так, неважно, в общем, — махнул рукой «Стамп». — Знакомый один. Когда-то друзьями были…       Что случилось потом Мик не помнил. Он поднял голову и в первый момент не мог даже понять где находится. Потом, конечно, сообразил, что заснул он в кабинете Алекса прямо на его письменном столе, и теперь глубокая ночь. Руки у Мика занемели, шея от неудобной позы болела, и в целом чувствовал он себя паршиво, словно с тяжёлого похмелья. Кое-как выпрямился, потянулся и побрёл в ванную чистить зубы и готовиться ко сну, чтобы уже лечь нормально в постель. Привидевшийся под действием препаратов дурной сон никак не шёл у него из головы. Чумазый белокурый мальчик с ломаным мопедом, другой, рыжий и отчего-то к Мику недружелюбный, стайка хихикающих подростков в парке и… Алекс. Алекс. Живой и настоящий, он говорил с Миком, сидя тут, на своем столе, с ногами по-турецки, с дыркой в виске и с такой знакомой улыбкой — то язвительной, то надменной, а то и…       Мик не успел додумать свою мысль — слева в груди закололо, и он чуть не уронил зубную щётку в раковину. Пока хватался за сердце, или не сердце, но где-то рядом, задел рукой перстень, так и висящий у него на шее. Подумал, что надо бы его снять на ночь, чтобы случайно не порвать цепочку во сне и не потерять в собственной постели. И зачем он его надевал вообще?.. Точно. Ребята в парке. Это из-за встречи с ними Мик расстроился (значит, всё же не сон), пустился в нелепые сожаления о своей упущенной молодости, вспомнил (а когда он в принципе забывал о нём?) Алекса и схватил его перстень. Не придумал ничего лучше, чем нацепить его на шею. Да, не зря доктор больничку предлагал…       С цепочки, однако, кольцо Мик снимать не стал — убрал как есть на место. И уже в постели задался вопросом: если эпизод на прогулке сном не был, то не выходит ли, что и явившийся ему Алекс был настоящим? «Да не, бред какой-то! — сказал сам себе Мик, закрывая в полудрёме глаза. — Завтра опять таблетки приму, а с бухлом и правда завязывать надо».       Тихо тикали на стене старинные часы, в остальном в квартире стояла мёртвая тишина. В свой субботний выходной Мик планировал проспать до обеда, а потом вывести наконец из гаража «Яву» — хотя бы развеяться разок перед началом лечения.       — Урри, Урри! Приём! Ты меня слышишь, Урри?! Вставай, хватит валяться, лентяй! Нас ждут великие дела! И у меня для тебя есть работа.       Мик подскочил на постели как ошпаренный. На часах было девять, но первое, что он увидел, открыв глаза, был… Алекс. Стамп стоял прямо перед ним, в любимом своём белом джемпере, чёрных классических брюках и до блеска начищенных туфлях. На шее платок с серебряным зажимом, в пальцах дымящаяся сигара, на лице — горящий энтузиазмом взгляд.       — Доброе утро, шеф! — сипло поприветствовал начальника Мик и с шумом втянул носом воздух. Голос Алекса он слышал хорошо, а вот запаха сигары не чувствовал вовсе.