За небесной сферой

Безбережье было весьма неприятным местом. Стоило дверям закрыться, как окружение сразу же менялось, издавая приглушённый звук, который напоминал громко работающий механизм. Порой Киму Док Чжа в голову приходила невероятная мысль: «Мы всего лишь находимся в некой модели, созданной Небытием». Возможно, так и есть, а возможно, и нет. Но даже если это и модель, то она всегда остаётся в своей изначальной форме. Конечно, можно поменять какие-то части местами, что-то переделать, но, несмотря на эти смены, суть остаётся той же. Модель продолжает выполнять определённую функцию. В таком случае есть ли смысл в Авторах? Могут ли они зайти за рамки дозволенного? У него полно вопросов, которые ранжируются от системы Поднебесья до сводов правил Преисподней.

[Внимание всем Поднебесным Авторам!]

[Немедленно явиться на публичное Изгнание в сектор А!]

Ким Док Чжа удивлённо приподнял брови. Кого же в этот раз решили изгнать Надзиратели? Последнее такое представление произошло всего неделю назад, а теперь кто-то вновь решил пренебречь правилами и отправить самого себя в бездну миров. Оглянувшись назад, на его лице промелькнула тень. Сейчас не хотелось идти куда-то ещё после задания, но если не явится, то упустит шанс узнать важную информацию. И так приходится вытягивать ответы клещами. Порой ему казалось, что заставить говорить младенца и то проще будет. Поборов лень, он направился в сторону сектора А, который находился по соседству с Безбережьем, если, конечно, длинный коридор метров на пятьсот можно считать за «по соседству». Рабочий комплекс, в котором он находился в данный момент, делился на пять секторов: А, В, С, белый и чёрный. Ему не доводилось бывать во всех, в доступе находились только первые два, где он и коротает время в свои рабочие часы. — Проще уж самому составить карту… Чем ближе становилось место собрания, тем громче становились шепотки. Различные слухи исходили из чужих уст, приукрашивая историю сильнее, чем она есть на самом деле. Поразительно, что в столь возвышенном мире разумные существа не считают за грех распространять лживые мысли. Усмехнувшись, Ким Док Чжа спрятал руки в карманы белого пальто. Взгляд плутал среди всех собравшихся, но будто бы проходил сквозь них, особо не задерживаясь ни на ком. Действительно, чем же они все отличаются от людей? Они принимают похожий облик, пользуются аналогичной системой, которую придумали не они, да и те же предметы, используемые в быту, ничем не отличаются. И при этом они считают своё существование чем-то высшим? Думают, что им позволено во вселенной всё, тогда как люди — лишь мошкара? Услышал бы кто его сейчас… — Что натворил этот Автор? За что его изгоняют? — внимание резко переключилось на парочку, стоящую рядом с ним. Они близко прижимались друг к другу, изредка наклоняясь, чтобы никто посторонний не вслушивался в разговор. — Помнишь, его недавно отправили в Средний мир отбывать срок? Так вот, поговаривают, что он поддался человеческим страстям и полюбил женщину. А в нашем кодексе есть правило, в котором говорится, что Авторам непозволительно испытывать платонические чувства, не говоря уже о плотских, которые несут в себе гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Я уже не могу назвать точную формулировку; там слишком много лишнего понаписано. Кодекс. Он часто слышал о нём, и как-то раз его ткнули носом в этот толстенный фолиант. Столь скучное чтиво попалось ему впервые за всю его короткую жизнь. В тот момент Ким Док Чжа хотел ударить по рукам того, кто его составлял. Хоть их должность и была не на самом низу иерархии, толку от неё довольно мало. В отличие от всех остальных у них невероятное количество запретов. Стоит нарушить хоть одно из правил, как ты оказываешься в секторе А. Он представляет собой большой зал, посреди которого возвышается нечто наподобие сцены, куда ведут провинившегося. Приглашённым отведены места по бокам, как для зрителей. Будь он сейчас не здесь, а в родном мире, то подумал бы, что попал в цирк. Слабый пучок света падал на человека, словно он был здесь главным актёром. Автор стоял на коленях, опустив голову вниз. Создавалось ощущение, будто он покорно принял грехи, которые сотворил, но влажный блеск, отражающийся от света, выдавал его нервозность. Он тяжело дышал, губы беззвучно шевелились в бестактном танце, а закованные в кандалы руки дрожали. Он то сжимал кулаки, то разжимал их обратно. Ким Док Чжа внимательнее присмотрелся, замечая в чужих потных ладонях небольшое украшение. Наверное, эта вещь принадлежит его любимой. — Печальная вышла история, — продолжает говорить один из присутствующих. — Просто представь: человек, которого ты так сильно полюбил, несмотря на запрет, должен погибнуть от твоей руки. — Почему? — Этот автор... его возлюбленная является одной из его подопечных, и её история должна закончиться мучительной смертью. Именно это нам нужно прописать. От наших слов зависит судьба людей. Так... каково же было ему, когда наступил конец? Что он чувствовал? Отчаяние? Ненависть к самому себе и к здешней системе? — Значит... он решил пожертвовать своим статусом и силами, чтобы позволить любимой прожить счастливую жизнь? — Да. Он вмешался туда, куда не следовало. Если у человека больше нет дорог, значит, это его конец. Но он написал продолжение истории. Она была тяжело больна, и оставалось недолго. Болезнь должна была забрать её с мучениями и сожалениями. Теперь та женщина будет жить, но какой ценой? На удивление, мало кто осуждал будущего падшего. Возможно, так сказывается давление со стороны «властей», или же все они знают, что такое сочувствие, благодаря подопечным, чьи судьбы они пишут. Есть ли такая жалкая возможность, что среди всех поднебесных существ именно они являются более человечными? И всё же это не отменяет одного факта: его судьба тоже прописана кем-то. Голоса внезапно стихли, когда на сцену вышел Главный Надзиратель — тот самый, который отчитывал его сегодня. Он стоял перед виновным, словно каменное изваяние; ему не хватало лишь старых цепей и пустого взгляда, что успел повидать за сотни лет многое. — Вам даётся последнее слово перед изгнанием, — произнес всё тот же холодный голос, который язык не повернётся назвать живым. Виновный медленно поднял голову, окидывая Надзирателя ненавистным и в то же время смиренным взглядом. Его глаза отражали печаль о своей судьбе. Эта печаль волнами перемешивалась с мыслями о том, что жертва будет не напрасной. Руки наконец перестали дрожать, и гулкое сердцебиение вернулось в спокойное состояние. Неужели до этого момента он, как последний трус, пытался держаться? Нет же... Это была естественная реакция на предстоящее событие. Ему более не было дела до жизни Авторов, как и не было причин цепляться за то, что тянуло его на самое дно. — Мне интересно лишь одно... — тихий шепот был слышен каждому зрителю. — Почему мы все считаем себя кем-то, вроде Богов? Держим в руках чужие судьбы людей, у которых есть тёплое дыхание, мысли, чувства, разум... Неужели эта власть, данная нам, заставила считать себя вершителями? Но на самом деле все мы не более чем марионетки, которыми вертят как хотят. В чём смысл наживаться на страданиях тех, кто ниже? Всё лишь потому, что нам доступно изменять истории? А вы никогда не задумывались о том, что сами являетесь чьим-то творением? Напряжённая атмосфера нависла над каждым зрителем, как плотный купол. Сомнения и вопросы отражались на их лицах. Им озвучили вслух то, чего они боялись произносить сами. Ким Док Чжа наблюдал за этим так спокойно, будто видел подобную картину не один и не два раза. Это волнение ему только на руку. Чем больше и сильнее они будут сомневаться, тем быстрее он сможет получить ответы на свои вопросы. В руках Главного Надзирателя появилось копьё, тонкое и сверкающее белым светом. У него было серебряное остриё, кончик которого окрасился в ярко-красный цвет, напоминая всем о том, что ожидает каждого за нарушение кодекса. Невероятное оружие, если быть предельно честным, но оно абсолютно бесполезно за пределами Поднебесья. Оно способно забирать дарованные силы, опустошая естество почти до предела и оставляя практически пустую оболочку. — Я очень люблю её. Никогда раньше не испытывал столь прекрасных чувств, — виновный сжал в руках женское украшение, как будто оно теперь единственное, что могло ему помочь не забывать тёплые моменты. — Нас многого лишают, когда наделяют такой отвратительной силой, потому я совершенно ни о чём не жалею. Не жалею о наказании в Среднем мире, не жалею о встрече с ней, не жалею о том, что поддался человеческим чувствам и полюбил. Так и не стану сожалеть о том, что сделал для неё. Какой бы ни была моя жизнь, я вправе сам решить, как закончить её. Поэтому давай уже, тупой ты Надзиратель, начинай своё дело. Ему не пришлось долго ждать падения. Копьё, охваченное резким тёмным пламенем, быстро пронзило грудь мужчины, разрушая в нём что-то, что давало силы и саму суть, принадлежащую этому Небесному миру. Он погибал в агонии, в невероятном жаре, который пробирал его изнутри. Такова цена падения и становления падшим. Ким Док Чжа опустил голову в знак уважения, жалея о том, что большего сделать не может. Зал погрузился в глубокую тишину, тяжелую и подавляющую своей аурой. Никто не спешил покидать место изгнания, пока Главный Надзиратель не покинул сцену. Он не произнёс ни единого слова и не стал очищать копьё. Оно безвольно висело в его руках, наполнившись чужой силой и излучая отголоски боли. — Этого ты хотел, когда специально нарушил правило? — Ким Док Чжа вздрогнул от неожиданности, когда рядом прозвучал знакомый голос. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто заговорил с ним. — Знаешь, что последнее они видят перед тем, как окончательно пасть? Тот конец, которого пытались избежать. — И откуда же тебе об этом известно? — насмешливо спросил он. — Есть парочка знакомых падших, с которыми мне довелось как-то пересечься. Вот и поболтали об этом разок. Всё же любопытство — вещь такая, немного опасная, но иногда чертовски полезная. В глазах мелькнул слабый блеск интереса. Хан Суён — Автор, достойный восхищения и внимания. По прибытию в этот мир она первая, кто решил завязать с ним незатейливый диалог, и первая, кто помог. Ким Док Чжа давно отметил, что, возможно, она в курсе его личности, либо же у неё есть некая информация, тесно связанная с ним. «Стоит держать эту девушку рядом». — Ты продолжаешь удивлять меня всё больше. Оказывается, Хан Суён не такая бесполезная, как казалось мне изначально. — Ты! И как мне вообще в голову пришла мысль иметь с тобой связи!? Неблагодарный! Я, значит, помогаю тебе как могу, даю советы, а ты меня ни во что не ставишь!? Она возмущённо тыкала в него пальцем, пыхтя, как скоростной поезд. Это был первый человек, который постоянно ставил под сомнение её способности. Не то чтобы такое отношение действительно задевало её достоинство; скорее, наоборот. Было ощущение чего-то привычного и настолько обыденного, будто в этот момент здесь не было никаких секретов и проблем. Хан Суён тяжело вздохнула и поправила короткие волосы. Последний раз оглядев сцену, где остались лишь кандалы, она невзначай произнесла: — Есть и другой способ попасть в Преисподнюю. Тебе не обязательно проходить через это.