Омут тёмных глаз

Хенджин

Lund - Broken

      Моя жизнь всегда была по расписанию, как картина, по которой я рисую каждый день. Четкие линии, строгие границы. Я привык к рутине, которая делает мир более управляемым. Мой дом — это мое убежище, место, где никто не может вторгнуться в мою тишину. Я не ищу общение, не гоняюсь за шумом и светом. Мне не нужно многого. Только мои картины. Они — моя реальность, и мне не нужно ничего, чтобы быть счастливым, кроме этого.       Я — интроверт. И, наверное, это уже стало частью меня, невозможно отделить одно от другого. Я не чувствую себя одиноким, когда один, потому что мир искусства дает мне все, что мне нужно. Картины — моя душа. Я живу ими, и каждый штрих на холсте — это как шепот моего сердца. Мне никогда не приходило в голову, что у меня может быть что-то или кто-то еще, кроме этих полотно и кисти.       Я всегда мечтал о своей собственной галерее, о том, чтобы стать известным художником, чей стиль узнавали бы по первым мазкам. Но пока это было просто мечтой, и я был не против подождать. Время и так не имеет для меня значения. Я живу в своем ритме.       Но все изменилось, когда он появился.       Я уже давно привык к тишине своей квартиры. Жил один, у меня был небольшой круг друзей — Минхо и Джисон, оба эти парня — мои давние знакомые, которые, как и я, предпочитают спокойствие и не любят многолюдных встреч. Мы были теми, кто всегда искал уединения, находя удовольствие в простых, тихих моментах.       Все случилось неожиданно. Минхо заговорил о своем друге. На самом деле, он часто всплывал в разговорах, ведь Минхо дорожил им, как младшим братом. Но когда я узнал, что парень переезжает и ищет квартиру, я необдуманно предложил свою квартиру. Не знаю, что руководило мной в тот момент. Даже Минхо удивился, зная мою натуру, но я не имел привычки забирать слова назад. Так и получилось, что у меня появился новым сосед, и я почувствовал тревогу. Даже мысль о том, что кто-то будет рядом, тревожила меня. Я всегда был один, мне не нужно было больше никого.       Феликс.       Он совсем не похож на меня. Внешне — высокий, но ниже меня, с темными, теплыми глазами, которые словно пытались проникнуть в самую душу. Его чертовски привлекательные веснушки. Аккуратные губки бантиком. А этот голос… Каждый раз, когда он заговорит, мое тело покрывается мурашками. Он открыт, разговорчив и улыбается, как будто не знает, что такое одиночество. Мы совершенно не подходим друг другу, и я уверен, что мне нужно держаться подальше. Вроде бы все логично: он — экстраверт, я — интроверт. Я привык к своему уединению, а он, похоже, нет.       Но что-то в нем заставляло меня терять контроль. Он занимал пространство, наполнял воздух какой-то живой энергией. И с каждым днем, с каждым новым моментом, когда он смеялся или рассказывал что-то забавное, мне становилось все труднее держать дистанцию.       Я знал, что это не должно было случиться. Я не мог позволить себе увлечься им. Моя душа была травмирована в прошлом. Я потерял того, кого любил, когда он, моя единственная любовь, сбежал с другим. С тем, кто был «лучше». Он сказал, что не может любить меня, потому что я всегда был слишком закрытым, слишком сдержанным, и мне не хватало страсти. Я знал, что это правда. Он ушел, и я так и не оправился. Поэтому я не искал отношений. Мне было легче быть одиночкой. Легче жить с иллюзией, что я могу управлять своими чувствами, чем позволить себе влюбиться и снова оказаться разбитым. Слишком больно.       Меня устраивали короткие интрижки. Никаких чувств. Никаких ожиданий. Лишь секс.       Однако, несмотря на все мои усилия, я начал чувствовать… его. Я чувствовал его запах, его присутствие, его взгляд, когда он невзначай смотрел на меня. Я видел, как он был внимателен ко мне, как он не пытался нарушить мой порядок, но в то же время постоянно был рядом. Я начинал замечать, что мои ночи стали беспокойными, а дни — пустыми. Я пытался убежать от этих мыслей, погружаясь в свою работу, но он был везде. В его шортах и футболке, когда он приходил на кухню; в том, как его губы слегка улыбались, когда он говорил «Привет».       В тот вечер я не смог себя контролировать.       И я не должен винить алкоголь.       Это я и мой неудачный самоконтроль.       И чертов Ли Феликс.       Я был пьян, не в том смысле, что не мог стоять, но в том, что мои чувства, словно буря, накрыли меня. Он что-то сказал, и я не помню, что именно, но я помню, как я наклонился к нему, как наши тела соприкоснулись. Его глаза, в которых я мог утонуть, и его дыхание. Я не смог больше держаться. Это не было случайным — это было как судьба. Воздух был плотным и тихим, почти вязким, как будто вся квартира замерла в ожидании. Я мог слышать, как его дыхание стало немного быстрее, его взгляд становился все более сосредоточенным. А я… я чувствовал, как внутри меня нарастает волна. Я не мог больше бороться с этим. В этот момент все, что я хотел — это быть с ним. Без всяких размышлений, без попыток понять, что происходит. И затем, будто не думая, мои губы нашли его. Он не отстранился. Это был первый момент, когда я понял, что я не один. Его губы — они были теплыми, мягкими, но при этом сдержанными, как если бы он сам пытался понять, что происходит, но не мог отказаться.       Поцелуй был осторожным в начале, но я, теряя всякую решимость, глубже прижался к нему.       Я почувствовал его запах, близость, тепло его тела. Его рука скользнула мне по шее, и я почувствовал, как его пальцы слегка сжались, воскрешая в теле электрические импульсы. Это ощущение было как разрыв — все мои барьеры рушились, мои мысли рассыпались. Я хотел больше. Я хотел раствориться в этом моменте. Мои губы слегка приоткрылись, и я почувствовал, как его дыхание смешивается с моим. Он ответил мне, и это было как столкновение двух миров.       Его язык коснулся моего — не нежно, а как будто требовательно, словно приглашая меня в тот мир, где не существовало ни боли, ни страха. Это был поцелуй, полный желания, полон ощущения, что я не могу остановиться, что я давно уже в ловушке, и, возможно, мне это и не нужно. Я чувствовал, как его грудь прижалась ко мне, его сердце било в такт с моим, а мои руки сами собой нашли его шею, тянули его ближе, будто пытаясь почувствовать все, что было в нем.       Это было не просто влечение — это было слияние двух людей, поглощенных друг другом.       Когда я слегка отстранился, чтобы немного перевести дыхание, его губы не отпустили меня. Он опять поцеловал меня, еще более страстно, как будто хотел увериться, что я здесь, что это не сон. Он прижал меня к себе, и я почувствовал его пульс, быстрый и горячий. Я не знал, что делать. Все мои привычные правила, мои переживания, все, что я строил вокруг себя, теряло всякую силу. В этот момент я только чувствовал его.       Но внезапно, словно отрезвляясь, я резко отстранился, осознав, что я натворил. Как человек, который только что вернулся с края обрыва, инстинктивно сделал шаг назад. Я быстро выдохнул, как будто пытаясь оправдаться перед самим собой, и сказал:       — Феликс, мне очень жаль… Я не должен был…это не повторится.       Он смотрел на меня, не двигаясь, и в его глазах было нечто, что заставляло меня чувствовать себя уязвимым. Как будто он что-то понял, чего я не хотел осознавать. Я не знал, что делать. Хотел было снова что-то сказать, оправдаться, но слова не шли.       Я не могу его разрушить.       Поэтому, мне нужно отдалиться. Сейчас же.       Я знал, что не могу просто так выбросить его из своей жизни. Он был слишком ярким, слишком настоящим. Но я был слишком напуган. Мои прошлые раны были слишком свежими, чтобы я мог позволить себе снова довериться. Я не хотел снова потерять себя. Я понимал, что с каждым днем, с каждым моментом, который мы проводим вместе, я теряю контроль над собой. И это было слишком опасно.       Я сделал шаг в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Мои руки тряслись, когда я прислонился к стене. Я хотел кричать, но не мог. Я хотел, чтобы он ушел. Чтобы все это просто исчезло. Но я знал, что это не будет так. Он был здесь, и я был не в силах избавиться от этого ощущения.       Когда наступило утро, я боялся смотреть ему в глаза. Это было странное, почти мучительное чувство, как если бы что-то внутреннее, слишком важное, нарушилось, и теперь я не знал, как с этим справиться. В темноте, среди ночи, поцелуй казался каким-то далеким сном, но теперь, когда свет наполнил комнату, все вернулось в реальность. Я не знал, как он будет ко мне относиться после всего этого.       Но Феликс удивил меня. Он встретил меня взглядом, и его глаза не были полны осуждения. Они были спокойными, даже немного отстраненными. Он согласился со мной, что это все была ошибка. Простая ошибка. И я почувствовал облегчение, которое не мог сразу принять. Я знал, что это не было просто сожалением с его стороны, но его слова несли в себе такой легкий оттенок понимания, что я почти поверил. Однако, с этим облегчением, пришло и разочарование, как если бы я потерял что-то важное, что так старательно пытался скрыть.       Я не должен был чувствовать ничего, кроме облегчения. Я не должен был ничего чувствовать. Но это было невозможно. Что-то внутри меня все еще тянуло к нему, как магнит, и я не знал, как с этим бороться.       Когда мы поговорили, я предложил Феликсу сходить на занятия танцами. Это было неслучайно. Я хотел вернуть все в обычное русло, не заострять внимание на том, что произошло.       В зале для танцев я почувствовал, как мои чувства снова меняются. Я наблюдал за ним, как он двигался. Его тело было легким, как будто оно было частью музыки, которую мы исполняли. Он танцевал с такой грацией, что я не мог оторвать глаз. Каждый его шаг был наполнен легкостью и уверенностью, его движения — плавные, но при этом полные силы, как если бы он сам был неотъемлемой частью этого потока. Когда он переходил в поворот, его тело будто растворялось в пространстве, а потом снова — словно в воздухе. Это было великолепно. Я восхищался им. Каждое его движение казалось совершенным, и в этот момент я почувствовал, как его страсть к танцам захватывает меня, как он сам захватывает меня. Но я не мог признаться себе в этом. Я смотрел на него, не в силах отвести взгляд, и в то же время чувствовал себя потерянным.       После занятий мы оба были измотаны. Тело буквально горело от напряжения, но в то же время я не мог не чувствовать удовлетворения от того, что снова чувствовал вкус победы, даже если эта победа была всего лишь в том, чтобы не падать, не ошибаться и быть здесь, рядом с ним.       — Я так устал, — сказал я, хотя голос у меня был почти шепотом.       — Я тоже, — ответил Феликс, немного улыбаясь. — Но было здорово, правда?       Я кивнул, и на мгновение захотел сказать что-то еще, предложить пойти поесть. Мне хотелось еще провести время с ним, хоть это и казалось рискованным.       — Может, поедим что-нибудь вкусное? — предложил я, не зная, что это будет, но внутренне надеясь на это. Но в этот момент его телефон зазвонил. Он вытащил его из кармана, посмотрел на экран, и я заметил, как его выражение немного изменилось. Он быстро ответил, и я уловил его голос, наполненный какой-то отстраненной вежливостью.       — Привет, Джеймс, да, я слышал. Давай, я скоро буду, — сказал он, и тут же положил трубку.       — Извини, Хенджин, я… Я согласился встретиться с Джеймсом, я не могу остаться, — сказал он, явно не желая расстраивать меня.       Я почувствовал, как что-то внутри меня сжалось. Мы шли молча, я не мог избавиться от этого чувства, что что-то происходит не так. В моей груди клокотала ревность, и я не мог понять, почему это происходит. Почему я так остро чувствую его удаление, его уход. Он же сам не мог, наверное, даже понять, как это повлияло на меня. Джеймс… Я не знал, кто этот Джеймс, но теперь мне казалось, что я ненавижу его, что его звонки каким-то образом забирают все внимание Феликса, заставляют его уходить, как только нам выпадает шанс быть вместе.       Молча мы шли к квартире. Я не осмеливался заговорить первым. Ревность терзала меня, а я не знал, как с этим справиться. Каждый шаг, который мы делали в молчании, усиливал мое беспокойство. Он не заметил, как тяжело мне, и в этом молчании я чувствовал себя одиноким, потерянным.

***

Феликс

Lauv - Comfortable

      Когда я встретился с Джеймсом, его улыбка была широкой и немного загадочной, как будто он знал что-то важное, о чем я еще не догадывался. Мы договорились встретиться в одном из уютных кафе на углу — совсем не туристическом месте, где обычные ньюйоркцы собираются за чашкой кофе, а не толпы, бегущие по улицам. Джеймс был немного старше меня, но в его взгляде была какая-то легкость, уверенность, и я сразу понял, что мне с ним будет интересно. Он быстро предложил прогуляться и показать мне что-то «необычное», и я согласился. Он знал этот город, как никто другой.       — Давай начнем с чего-то уникального, — сказал он с улыбкой, которая как будто обещала приключения. — Ты ведь хочешь увидеть не туристические места, правда?       Я кивнул, и мы отправились к старому району на востоке Манхэттена, который я еще не успел изучить. Джеймс поведал мне о своем любимом парке — не том, что все знают, а маленьком оазисе среди высоток, названном «Сквер Ривер». Это был парк, почти незаметный, скрытый от глаз обычных прохожих. Деревья здесь были старые, как сами здания вокруг, а лавочки, словно забытые временем, стояли в тени.       - Мне нравится сюда приходить, чтобы уединиться от шума города, слушать, как шелестят листья и как медленно течет река.       Я тоже понял, почему он сюда приходит — место было настолько спокойным, что казалось, будто все остальное исчезало. Мы сидели на одной из старых скамей, и я впервые почувствовал, как важно иногда уметь замедляться.       — Здесь мало кто бывает, — сказал Джеймс, с улыбкой смотря на меня. — Мне нравится показывать это место новым людям. Ты не встретишь ни одного туриста, только тех, кто умеет ценить тишину.       Затем Джеймс предложил прогуляться в одно из самых неочевидных мест — старую винтажную библиотеку на углу, которая была почти скрыта за старыми кирпичными зданиями. Внутри было мрачно, как в театре, где свет только подчеркивает детали, и воздух пах старой бумагой и туманом. В этом месте не было полок, полных новых книг, а только те, что с годами приобретали следы времени.       - Это место — настоящее убежище для писателей, художников и людей, которые не могут найти вдохновение в шуме повседневной жизни, - продолжал просвещать меня Джеймс. - Здесь часто устраиваются закрытые вечера для местных творческих людей, где обсуждают проекты и идеи.       После этого мы поехали к старинному рынку, спрятанному в одном из подземных уровней старого здания. Это был скрытый уголок, где вместо брендов — настоящие, сделанные вручную вещи: картины, украшения, редкие книги. Мы бродили среди лавочек, и Джеймс остановился у одного из стендов, где продавали старинные пластинки. Он взял одну в руки и показал мне. Я не знал, почему, но мне стало любопытно: эти пластинки словно были связаны с воспоминаниями о старом Нью-Йорке, об эпохах, которые ушли, но не исчезли.       — Это место, — сказал он, — одно из самых старых в городе, и, если честно, я люблю сюда приходить, потому что оно не изменилось. Здесь все такие же, как были десять лет назад. Даже хозяева.       И вот, наконец, мы оказались у маленькой арт-галереи, которую Джеймс хотел показать мне как свое маленькое открытие. Это была не обычная галерея, а место, где выставлялись работы местных художников, не стремящихся к славе, а просто любящих искусство. Тонкая и утонченная атмосфера галереи наполнила меня каким-то особым чувством. Я не ожидал, что в Нью-Йорке можно найти такие уголки. Мне это место понравилось, и я не мог не восхищаться этим городом, его скрытыми, но такими важными местами, которые имеют свою душу.       — Знаешь, я сюда прихожу, чтобы наполняться чем-то новым, что не всегда можно найти на обложках журналов, — сказал Джеймс, когда мы стояли перед одной из картин. — Я обожаю, когда искусство говорит о чувствах, не похожих на другие. Это именно то, что привлекает меня в Нью-Йорке. Этот город полон скрытых смыслов.       Когда мы оказались в арт-галерее, я не мог не заметить, как пространство вокруг нас сразу стало таким тихим и глубоким. Места, подобные этому, всегда вызывали у меня чувство умиротворения. Это была не просто галерея, а пространство, где каждая картина казалась живой, а атмосфера наполнялась разговорами и мыслями, оставшимися от художников. Я любовался работами, пытаясь уловить каждую деталь, когда вдруг мне в голову пришла мысль, которую я не мог отогнать.       Хенджину бы здесь точно понравилось.        Он бы оценил это место. Его взгляд был бы острым, проницательным, и он бы не просто смотрел на картины, а чувствовал их, размышлял о смысле каждого мазка, каждой линии. Я представил, как бы он внимательно изучал работы, поглощая их, а потом делился своими мыслями, тихо, с тем выражением лица, которое он всегда имел, когда говорил о чем-то важном.       Мне бы хотелось, чтобы он был здесь. Вместо того чтобы стоять здесь с Джеймсом, я представлял, как бы Хенджин стоял рядом, делая те самые замечания, которые заставляют тебя задуматься. Иногда я даже забывал, что мы с Хенджином только начали узнавать друг друга, что его мир был для меня еще закрыт. Но эти мысли… они все чаще появлялись в моей голове, и я не мог избавиться от ощущения, что с ним было бы гораздо легче здесь.       Я хотел бы, чтобы он разделил это со мной. Я хотел бы, чтобы Хенджин ощутил эту атмосферу, проникся тем, что я нашел здесь. Это место — оно как будто было создано для людей, таких как он, тех, кто умеет видеть больше, чем просто картинки на стенах, кто ощущает и переживает каждый момент. Может быть, я ошибался, может быть, это было просто моё желание, чтобы он был рядом, но я понимал, что этот момент для меня был важным. И с ним было бы вдвойне значимо.       Я взглянул на Джеймса, который стоял рядом, обсуждая одну из картин. Он был увлечен, но его взгляд не был таким глубоким. Он был легким, поверхностным, как будто он был здесь, чтобы просто показать мне это место. В голове снова пронеслась мысль: «Это место, эта атмосфера — они бы стали еще более особенными, если бы Хенджин был рядом».       Мне не хотелось, чтобы Джеймс заметил, что я потерялся в своих мыслях, поэтому я вернулся к обсуждению с ним. Но внутри меня продолжала оставаться одна мысль: я надеялся, что когда-нибудь Хенджин тоже окажется здесь, и мы с ним могли бы пройтись по этим галереям, обсуждая каждую работу, как когда-то мечтал.       Я кивнул, понимая, о чем он говорил. Мы сидели в этой галерее какое-то время, обсуждая картины и музыку, и я почувствовал, что могу здесь быть своим. Джеймс оказался не только интересным собеседником, но и настоящим проводником по миру, который я только начинал открывать для себя.       По пути к следующему месту я осознал, что Джеймс — это не просто человек, который помогает мне освоиться в Нью-Йорке, он оказался тем, кто не боится показывать мир, который сам по-настоящему ценит. И в какой-то момент, когда мы сидели на скамейке в одном из парков, я понял, что его мир и мой — разные, но переплетенные. Мы были не так похожи, но все равно нашли общий язык.

***

Johnny Huynh - GOOD AS YOU

      Когда я вернулся домой, сразу ощутил, как воздух в квартире наполнился чем-то теплым и знакомым. Приятный аромат домашней еды коснулся меня, будто напоминание о том, что здесь меня всегда ждут. Я сделал несколько шагов в прихожую, и вот он — Кками, встречающий меня с радостью, так, как только он умеет. Его хвост взмахивал, как пропеллер, и я не мог удержаться от улыбки. Он лизнул мне руку, и я, смеясь, присел на пол, чтобы немного поиграть с ним. Кками стал моей маленькой радостью, и, несмотря на все, что происходило, его присутствие приносило мне умиротворение.       После короткой игры я встал и направился на кухню. Как и всегда, я ожидал увидеть Хенджин. Но сегодня меня особенно поразил его выбор. Он стоял у плиты, уверенно помешивая в кастрюле, а в воздухе витал запах свежеприготовленного рагу. Это был не просто ужин — это было что-то особенное. Я почувствовал аромат картофеля, запеченного с тимьяном и оливковым маслом, и, похоже, добавлены были грибы и немного мяса, тщательно нарезанного и обжаренного до золотистой корочки. Хенджин всегда умел готовить так, что я не мог не оценить его старания.       — Привет, — сказал я, снимая куртку и подходя ближе. — Это пахнет… невероятно.       — Привет, — он улыбнулся, его взгляд был таким спокойным. — Голоден?       Я кивнул, не в силах скрыть своего аппетита. Мне нравилось, как он готовит. Это было что-то родное, уютное. Мы сели за стол, и он наложил мне порцию. Я пробовал, и каждый кусочек был словно взрыв вкуса — картошка таяла во рту, а мясо было мягким и насыщенным, с тонким привкусом специй. И все это было приготовлено с такой любовью и вниманием к деталям, что я не мог не восхищаться.       — Хенджин, это невероятно вкусно.       — Спасибо, я рад, что тебе нравится. Как прошел твой день? — спросил он, когда я взял ложку, не отрываясь от еды. — Ты все это время был на встрече с Джеймсом?       Я кивнул.       — Да, он показал мне несколько мест в городе. Это были не самые популярные туристические локации, но… мне понравилось. Это были такие маленькие уголки Нью-Йорка, которые я даже не ожидал увидеть. Места для людей, которые любят скрытые смыслы, не просто поверхностные красоты.       — Звучит интересно, — ответил Хенджин, когда я закончил свой рассказ.              — Я рад, что ты хорошо провел время.       После того, как мы доели, я встал и начал помогать мыть посуду. Он готовил, а мне хотелось немного что-то сделать для него. Когда мы закончили, я предложил:       — Может, посмотрим фильм? Мне кажется, это будет отличным завершением дня. Я давно хотел увидеть «Достать ножи».       Хенджин кивнул с интересом.       — Звучит неплохо, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я присоединился к тебе?       — Конечно, — ответил я. — Ты ведь не против?       Мы устроились на диване, и Хенджин подвинулся поближе. Экран завораживал, а сюжет был настолько захватывающим, что мы забыли обо всем остальном. Мы смеялись, обсуждали каждый поворот сюжета, обмениваясь множеством мыслей и впечатлений. В какой-то момент я заметил, что разговоры о фильме затмели все, что происходило в моих мыслях, и даже наш с ним вечер стал легче, несмотря на все напряжения, которые мы пережили. Этот день оказался простым, но таким важным.