Цвет настроения рыжий

      Его разбудил неимоверный грохот по всему дому: Кая, как обычно, по утрам собирался с таким шумом, словно в генах у него были слоны, а вовсе не кошки. В довесок к этому гремела на кухне невестка, и отвратительно громко косил траву сосед через забор. Опять. «За ночь она у него отрастает, что ли?» – недовольно подумал Темур, натягивая повыше одеяло. А еще подумал, что давно стоило поторопить рабочих, вот уже третий месяц делавших ремонт в его квартире. А то и сам высыпаться перестал, и личной жизни брата ведь мешал неимоверно…       Грохот стих, дверь распахнулась без предупреждения, и Темур вздохнул – без особого, впрочем, укора:       – Кая, а если бы я был раздет?       – Так не раздет же, – брат дернул бровью, поправляя запонку на рубашке. – А даже если – чего я там не видел?.. Вставай, Гюнсели накрыла на стол.       – Я думал, у меня сегодня выходной.       – И кто же тебе его дал, интересно? Я такого приказа не подписывал.       Кая наигранно задумался, и Темур запустил в него подушкой, метя в тщательно уложенные волосы. Но брат, конечно, увернулся, поймал «снаряд» и отправил обратно, и избежать мягкого наказания у лежавшего Темура не получилось. Подушка прилетела в лицо, и из-за нее смешок Каи послышался слегка приглушенно.       – Вставай, говорю. Я вчера из-за тебя пропустил целый рабочий день, так что сегодня ты поможешь мне его наверстать.       – Кая, ну правда, – Темур поморщился. – Я не в состоянии. Я даже не уверен, что смогу сесть за руль. Все-таки тонна железа на мои десять килограмм…       – Десять? – брат присвистнул. – Да-а, жаль ту девчонку: как же она тебя, такого толстого, на руках таскала…       – Я не толстый, у меня кость пушистая, – огрызнулся он машинально. – И, по-моему, мы договорились больше об этом не говорить.       – Мы договорились поговорить об этом потом, – Кая прищурил глаза. – И мы поговорим. А пока ты едешь со мной. У меня стопка документов на подпись уже не помещается на столе, а есть дела поважнее. Темур, – он пресек его почти высказанное возмущение взмахом руки, – я верю, что быть сбитым машиной – удовольствие ниже среднего, но у тебя ничего не сломано. Так что посидишь сегодня с ручкой и бумажками в кабинете, не завянешь. Заодно хоть появишься в офисе, а то охрана скоро твой пропуск заблокирует за ненадобностью. Так что вставай. Иначе заставлю.       Темур фыркнул ему в спину, давая понять, что угроза была абсолютно несостоятельна, но в конце концов все-таки поднялся с постели. Ему действительно смертельно не хотелось никуда ехать, и ноющие части тела были тому веской, хотя и не основной причиной – все-таки не каждый день он попадал в такие передряги.       «Да никогда, если честно, – подумал Темур, стаскивая с себя кофту и вертясь перед зеркалом. – Нда-а, о футболках в ближайшее время можно забыть…»       Синяки, словно пятна на леопардовой шкуре, были по всей верхней части тела, особенно по правой стороне, и оставалось только удивляться, как он и правда не поломал себе ни ребер, ни позвоночника. А также радоваться, что своей второй ипостасей он управлял гораздо лучше Каи и не перекинулся обратно ни при потере сознания, ни при возвращении в него. Вот бы девушка охренела, конечно…       Подавившись последними мыслями, Темур с раздражением отшвырнул кофту.       Вот была вторая половина его сегодняшнего настроения, которую он так хотел скрыть от Каи, – девушка… Признавать правоту брата всегда давалось тяжело, но в этот раз Темур грозил побить рекорд собственного упрямства и до хрипоты твердить, что действительно был слишком шокирован и слаб позавчера и что ему действительно нисколько не понравилось ощущать прикосновение нежных, чуть прохладных пальцев на своем затылке…       «Загривке, – зло поправил Темур сам себя, залезая в потертые джинсы и потасканный джемпер просто из вредности, отлично зная, что педантичный Кая признавал на работе только костюмы. – Она гладила кота, а вовсе не меня…»              Фасады старых зданий проплывали за окном машины с чудовищной для утреннего Стамбула скоростью двадцать километров в час, и Темура начинало подташнивать от дерганых колебаний стрелки на спидометре и того, как его голова стукалась о подголовник каждый раз, когда Кая нажимал на газ. Темур ненавидел ездить с братом, не без причин считая того отвратительным водителем, но сегодня был даже рад, что Кая отпустил шофера и сел за руль сам. По крайней мере так мысли в его ушибленной башке не успевали разогнаться и стать слишком назойливыми между каждым новым ударом в затылок.       Впрочем, у такого способа отвлечения оказалась и обратная сторона – как только машина встала на законное место в паркинге, и Кая вынул ключ, Темур едва ли не выполз на асфальт, делая тяжелый вдох сквозь стиснутые зубы.       – Темур? Ты в порядке?       Темур поморщился, сглатывая горькую слюну.       – Нормально, – он медленно разогнулся и встретил взор обеспокоенных черных глаз из-под сведенных черных бровей. – Ты иди, я выпью кофе и поднимусь.       Кая оглядел его, словно проверяя, не решил ли Темур сбежать от бумажной работы, которую ненавидел всем сердцем. Но, похоже, убедившись, что сдавать назад младший брат не собирался, нырнул в кстати подъехавший лифт.       Темур, проводив его взглядом, еще постоял немного, окончательно унимая головокружение, и побрел в противоположную сторону, на выход из паркинга, к главному входу, где под веселеньким навесом с изображением облаков и барашков раскинулась летняя веранда кафе. Здесь, сколько он помнил, подавали ужасающе дорогие даже по их меркам бизнес-ланчи и весьма вкусный кофе.       Допивая большой стакан и рассматривая прохожих в зеркальной поверхности панорамных окон, Темур поймал себя на том, что впервые за последнее время не думал ни о чем: ни о вечно кипящей работе, ни о маме, с которой не получалось увидеться уже вторую неделю, ни о затянувшемся ремонте, ни о девушке с огромными карими глазами… Ни о чем. Совсем. Вообще, вот честное слово!       Со злостью на самого себя смяв картонный стаканчик, Темур прицельно отправил его в мусорку под неодобрительное цоканье официантки и поплелся наконец к стеклянным дверям.       Охрана внутри приветствовала его сдержанно-дружелюбно, и, конечно, никто не думал блокировать его пропуск, как бы ни ехидничал Кая. В лифте Темур ткнул кнопку нужного этажа и с тяжелым вздохом навалился на перила, глядя на уплывающий вниз черно-белый мозаичный пол. Он редко появлялся в главном офисе компании, да и зачем? Его делом было утверждать расписания судов, решать вопросы в терминалах и портах, и для этого хватало ноутбука, телефона и личных визитов на места, список которых по всему земному шару близился к сотне. А сидеть и корпеть над бесчисленными бумажками, да еще, упаси Аллах, со значками валют после кучи нулей, было делом Каи… Впрочем, доверенности на подписание этих самых бумажек у Темура имелись (вопреки его собственному желанию, конечно), и теперь, очевидно, старший брат собирался воспользоваться этим и подсунуть под его руку все, что не успевал подписать сам.       Хотя, может, сейчас это было не так уж и плохо? Скучная монотонная работа не потребует от него усилий, которые побитому жизнью совсем не хотелось прилагать, и отвлечет от лишних мыслей о…       …ней.       Распахнутая дверь стукнулась о стену, и Темур застыл в проеме, буквально физически ощущая, как сердце обрывается вниз.       На него точно из-за стола напротив смотрели глаза. Карие, с бликами солнечных лучей в бездонной радужке, обрамленные длинными ресницами… мучительно мимолетно-знакомые. И она – тоже, изящная, как лесная нимфа, в зеленом платье, укрытая кофтой от вечно работающего здесь кондиционера, и с распущенными темными волосами, которые – Темур знал и сейчас чувствовал обостренным обонянием – пахли жасмином, странно-приятно переплетающимся со сладко-вишневыми духами…       – Всевышний, ты за смертью ходил вместо кофе? Сколько тебя ждать?       Кая вышел из кабинета, вдребезги разбивая замерший в приемной момент, и он вздрогнул, и девушка вздрогнула, и Темур только теперь понял, что и она смотрела на него неотрывно.       – Темур, ты заснул, что… ли?..       Окончание фразы Кая договаривал, уже будучи запихнутым обратно в свой кабинет, тупо глядя на брата, захлопнувшего дверь позади них с такой силой, что на полке стеллажа подпрыгнула фарфоровая Бастет.       – Темур?..       – Почему ты не сказал, что это она?!       Он вцепился в плечи Каи так, что у самого начали неметь пальцы, и смутно осознавал, что только что ретировался из приемной, из-под ее удивленного взгляда столь поспешно, как будто удирал с поля боя.       – Кто?       – Твоя секретарша!       – Моя секретарша что?.. – Кая стоял смирно, не пытаясь отцепить младшего от себя, и это спокойствие сейчас изводило Темура до заледеневших внутренностей.       Или не оно?..       – Почему ты не сказал, что это твоя секретарша?! – он кричал тихо, практически на ультразвуке.       – Что моя секретар… – Кая запнулся. Нахмурился. Еще раз осмотрел почти невменяемого брата. – О! О-о-о!..       – Хватит окать!       Темура практически трясло. А Кая беззвучно смеялся.       – Кая, это не смешно! – он наконец отпустил его плечи, передернул своими и выдохнул резко и нервно. – Почему ты не сказал?!       Теперь старший брат захохотал вслух.       – Темур, ты что, с ума сошел? Как я мог сказать тебе то, чего не знал сам?       – Как это не знал! Я же тебе ее описал!       – Да-а, описал, – Кая цокнул языком и произнес, передразнивая его интонации: – Красивая, темноволосая, глаза как у лани, и голос как у русалки… Темур, отбрасывая твою чудовищную пристрастность в этом описании, под него подходит две трети девушек Турции в возрасте от восемнадцати до сорока. Как бы я мог понять, что именно эта девушка – Туткун-ханым?       – Туткун?..       Голос Темура споткнулся на какой-то из шести букв – слишком заметно, чтобы Кая пропустил, но тот, на удивление, промолчал. Кивнул. И секунду спустя улыбнулся во все тридцать два, став до ужаса похожим на Чеширского кота.       – Но как все, однако, удачно складывает, а, братишка?! Теперь и искать девушку не придется, вон, гляди – сама пришла, сидит, тебя ждет!       – Ага, конечно, – процедил Темур, умещая задницу на чужом рабочем столе. – Такая красивая, и добрая, и умная – конечно, сто процентов только и делала, что всю жизнь ждала какого-то блохастого кота…       – У тебя что, блохи?! – Кая, уже собиравшийся было пристроиться рядом, дернулся и сморщился сначала брезгливо, а потом раздраженно. – Ох, Темур, вот ты как скажешь иногда, так я не знаю, шутишь или нет… А как ты узнал, что она умная?       – Глупую ты бы на работу не взял.       Кая согласно хмыкнул, поправил сдвинутые ненароком папки и снова вздохнул.       – Темур, ну ради Всевышнего, объясни мне, в чем твоя проблема? Она ведь тебе понравилась.       – …Допустим, – он упорно рассматривал противоположную стену.       – Так что тебе мешает к ней подкатить?       – Усы, лапы и хвост.       – Ну знаешь, усы и хвост есть у любого мужчины…       – Кая, не пошли, – Темур поморщился от его излишне легкомысленного тона. – Ты не понимаешь. У тебя с Гюнсели все было просто: она из наших. А эта девушка явно нет. Ты как все это представляешь?       – Я все это отлично представляю, – проворчал Кая и спихнул его со стола. – Ладно, давай поговорим об этом потом. А сейчас надо бы поработать.       – А давай мы вообще не будем об этом говорить?..       Темур воздел глаза к потолку, слабо надеясь на то, что Кая все-таки сжалится над ним, хотя знал, что такому не бывать: тот, если что-то вбивал себе в голову, пер до конца, как ледокол. Видно, теперь он вбил себе в голову довести до психоза единственного и любимого брата…       Словно подтверждая его мысли, Кая одернул пиджак, ткнул кнопку внутренней связи на телефоне и произнес громко и по-деловому, не давая Темуру ни мгновения, чтобы собраться:       – Госпожа Туткун, зайдите ко мне.       

***

      Он разительно отличался от фотографий – это первое, что пришло в голову Туткун.       Кая – нет; старший из братьев Гёкхан что на фотографиях, что в реальности был одинаков: статен, лощен, собран, деловит и серьезен. Темур же…       Туткун поправила волосы, украдкой бросая взгляд на директора по логистике. Тот, склонившись над бесконечной стопкой бумаг, размашисто выводил на них свою подпись и на девушку никакого внимания не обращал, как будто ее вовсе не было в его кабинете. Как будто она не сидела вблизи него за широким столом, старательно пытаясь не разглядывать младшего сына господина Алпагу.       Получалось плохо. Вопреки здравому рассудку и элементарным нормам воспитания, взгляд Туткун все равно скользил по его лицу: четкий, как художником вычерченный профиль, забранные назад золотистые волосы, длинные ресницы, прикрывавшие удивительно голубые глаза… Он совсем не походил на мужчину с корпоративных фотографий, попадавшихся в офисе то тут, то там – на них Темур Гёкхан был запечатлен в дорогих костюмах, которые ему не слишком шли, и явно старался соответствовать ужасно пафосным позам и выражениям лиц отца, брата и матери. В жизни же он выглядел иначе: проще, скромнее, как будто шире в плечах и как будто… мягче? Туткун не знала, какое еще слово можно подобрать, но в сравнении с холодком, веявшим от Каи, его младший брат, казалось, источал свет.       Темур оторвался от бумаг, полез за чем-то в ящик стола, и Туткун поспешно отвела глаза, переводя взгляд на обстановку кабинета. Мебель и расстановка в нем, как оказалось, ничем не отличались от кабинета финансового директора. Вот только у Каи на подоконнике стояли цветы, на столе – фото с женой, в книжном стеллаже целую полку занимали статуэтки различных кошачьих божеств со всего мира, и это не говоря обо всяких рабочих штучках…       А в этом кабинете не было даже календаря.       – Вы редко здесь работаете, да?       Она все еще смотрела вокруг.       Она поэтому не заметила, как дрогнула его рука.       Темур отодвинул от себя очередной приказ на чью-то премию, на котором закорючка подписи вышла неправильно длинной, и сжал ручку в пальцах. И очень искренне, хотя и мысленно, пожалел, что не выкинул Каю из окна два часа назад.       «Госпожа Туткун, вы знаете, мой брат просто ненавидит бумажную работу. Я боюсь, как бы он не сбежал, увидев, сколько документов ему предстоит подписать. Вы уж за ним приглядите, пожалуйста…» – произнес Кая тогда так серьезно, что даже не оставил девушке шанса на улыбку от начальственной шутки.       «А жаль, у нее такая красивая улыбка», – вздохнул Темур, как можно незаметнее оттягивая воротник джемпера. Ему было жарко. Во-первых, потому что такая одежда не очень способствовала нормальной терморегуляции в офисе в летний полдень, и у него в кабинете, как всегда, барахлил кондиционер.       А во-вторых, потому что присутствие Туткун не способствовало его спокойствию. Он чувствовал ее взгляд как нежное прикосновение, но упорно не поднимал головы.       В отличие от Каи, с личной жизнью у Темура всегда было паршиво. С девушками из своих не складывалось, им его яркая звериная сущность претила. С остальными он даже не представлял, как возможно. Грустная и поучительная история матери, ставшей заложницей семейной тайны Гёкханов, интуитивно останавливала Темура еще на этапе знакомств. Было страшно разрушить чью-то жизнь, лишь однажды сказав или показав больше, чем следует, – равно как страшно было представить собственную жизнь, полную лжи ради сохранения зыбкого чувства нормальности происходящего. В их пушистом сообществе и первого, и второго он насмотрелся до отвращения и ни на одно не был согласен. У него, наверно, и правда были заоблачные ожидания, как часто вздыхал Кая.       А добавляя сюда же внушительное состояние их семьи, вившееся за Темуром осязаемым шлейфом и собиравшее на себя немало женских вздохов, диагноз и вовсе получался неутешительный…       – Да, – он наконец вспомнил, что ему задали вопрос. – Я редко бываю в офисе. Моя работа состоит не в этом.       – Некоторые думают, что вы вообще не работаете.       Удивленный такими словами – не столько их смыслом, который давно гулял по всему холдингу, столько тем, что она сказала это вслух, – Темур наконец повернул голову к Туткун. Девушка тоже смотрела на него, и по ее скулам расползался румянец.       – Простите, – она потянулась поправить волосы, одернула сама себя и вцепилась пальцами в очередную папку, – я ничего такого не имела в виду, господин Темур. Просто… болтают разное…       Туткун окончательно стушевалась, преувеличенно заинтересованно разглядывая стол, и губы Темура сами собой сложились в улыбку. Что-то внутри него радовалось, глядя на ее смущение… и в то же время желало увидеть другой ее взгляд, прямой и строгий, с которым пару дней назад она глядела в его желтые глаза…       – Я знаю, – провал между ее и его репликами снова был безбожно огромным, но Темур отодвинул эту мысль в сторону. – Работники всегда болтают о начальстве. Надо же чем-то заниматься в обеденный перерыв.       Туткун кивнула, из-под ресниц глядя, как Темур, еще немного помедлив, вернулся к документам. Мысленно она обозвала себя дурочкой уже бессчетное число раз. Ну зачем, зачем она понесла такую чушь?! Выставила себя глупой перед ним. Как нелепо…       – Это все?       Очнувшись от самобичеваний, она подняла голову. Перед Темуром высилась внушительная стопка отработанных документов. Туткун огляделась. Вроде бы все, что она принесла, теперь покоилось в этой кипе… кроме той папки, в которую она вцепилась, как в спасательный круг от собственной неосмотрительности.       – Нет, еще вот это, господин Темур.       Он протянул руку слишком коротким жестом, чтобы она могла дотянуться со своего места, и Туткун поднялась, обходя стол. Перегибаться через него ей сейчас показалось чрезвычайно неуместным.       – Спасибо.       Темур улыбнулся, глядя на нее снизу вверх, принял папку, и Туткун на долю мгновения показалось, что сейчас он коснется ее руки, как в дурацких ромкомах… Но он не коснулся, и улыбка его слегка поблекла:       – Прости…те, что заставил подняться. Я недавно попал в небольшую аварию. Немного больно двигаться лишний раз.       – Ох, надеюсь, ничего серьезного? – Туткун застыла на месте. – Пусть все останется в прошлом. Надеюсь, виновный в аварии понесет наказание.       – А если виновный в этой аварии я?       Темур по-прежнему держал папку на весу, по-прежнему смотрел на нее… Что он хотел услышать на такой вопрос?..       – Вам нужно подписать на последней странице, – не зная, какой ответ поставит ее в менее глупое положение, Туткун предпочла вернуть разговор в рабочее русло. – Две подписи.       Темур раскрыл документы, замешкался, не находя нужного места, и Туткун, чувствуя себя все более странно в этом кабинете, в этой ситуации, в присутствии этого мужчины, поспешно ткнула пальцем в лист.       – Вот – здесь и здесь.       Темур сжал зубы. Рука Туткун все еще была над документом, и он мог бы коснуться ее запястья – будто бы невзначай при подписи… Но он физически ощущал исходящее от нее волнение и мысленно обругал себя, на чем стоял свет. Он, похоже, напрочь разучился общаться с девушками! Вот как он умудрился дважды свести совершенно обыденную беседу к чему-то невнятному настолько, что она уже за него подписать готова, лишь бы ретироваться из его кабинета?! Ну что он за недалекий такой?..       – Спасибо.       Темур черкнул ручкой в нужных местах, опустил папку поверх небоскреба других документов, и Туткун подхватила их, сразу скрывшись за листами по самую макушку. Он постеснялся предложить помощь, заведомо зная, что она откажется, и только позволил себе маленький огонек мечты, что, не справившись с такой стопкой, Туткун уронит документы, и тогда можно будет подойти и помочь ей, не выглядя при этом навязчивым…       Дверь его кабинета захлопнулась за девушкой, и долетевший порыв воздуха затушил огонек.       Темур закрыл глаза.