Волчье

      Холод больше не сжимает плечи, не забирается под кожу. Он отступил. Временно ли или навсегда, Сакура не знает, лишь ощущает себя в тепле. За закрытыми веками светло, даже ярко. Свет белый, слепящий, поэтому открывать глаза совсем не хочется. Белизна напоминает ей о смерти, моменте, когда ты один в пустом пространстве ищешь углы, чтобы за что-то зацепиться и всплыть туда, где есть жизнь. И она всплывает, неприятно морщась.       Жить, оказывается, больно.       Харуно лежит в палате со стенами цвета персика и занавесками цвета весенней травы. Слишком жизнеутверждающе. Не нравится.       Катетер в руке и бегущие от него трубки давят на вену, заставляя ту неметь. Сакура, как врач, недовольна. Хочет вырвать всё с корнем, но вспоминает, какой нагоняй сама бы устроила пациенту за подобную выходку, молча лежит и ждет. Она думает, какого студента-практиканта допустили до нее, и тихо выстраивает план мести.       Дверь в палату открывается и заходит Хината, точнее сначала появляются её глаза – испуганно-тревожные – и только потом остальное тело. Она неловко смотрит на больную и не знает, как начать. Сакура ей помогать не собирается. Созерцает снег за окном и снова ёжится. Сама не понимает, хочет ли лезть в это опять, нужна ли ей хоть какая-то информация. Хоть какая-то информация, касающаяся здоровья, все-таки нужна, поэтому она сухо спрашивает:       – Диагноз?       – Легкое сотрясение мозга, трещина в скуловой кости, неглубокая резаная рана на щеке, обошлись стягивающим пластырем.       Девушка облегченно думает, что могло быть хуже, выдыхает. Всё полностью заживет и пройдет через месяц, работать сможет даже через неделю, причин для уныния и беспокойства нет. Остальные факты последних событий ей неинтересны.       Хината мнется рядом с кроватью, теребит край униформы, явно хочет что-то спросить и даже открывает рот, как дверь с грохотом распахивается, являя на пороге Тен-Тен с подносом еды.       – Ты очнулась, дорогуша. Как себя чувствуешь? – на обращении Сакура морщится, и обе девушки думают, что ей больно. – Как же тебя так угораздило? Что вообще случилось? Мы перепугались, увидев тебя на каталке скорой. Заставила ты нас побегать, – сыпет вопросами и тараторит Тен-Тен.       Харуно переводит мрачный взгляд на коллег, ловит выражение лица Хинаты, хмыкает. Та перестает нервничать: мучившие её вопросы задал другой человек, ей не прилетит за любопытство.       – В диспетчерской сказали, что поступил звонок от мужчины, сообщил только координаты, даже не представился. Фельдшеры нашли тебя одну, лежащую в подворотне. Голова аккуратно на сумке.       – Одну?       – Да. Что случилось-то?       – Не помню, – врет Сакура. Ей вовсе не хочется рассказывать про последние события своей жизни. Почему-то чувствует, что так правильнее, хотя не понимает своего желания скрыть важную информацию.       Тен-Тен подозрительно косится на нее, но ничего не говорит.       – Из-за сотрясения память могла пропасть, через какое-то время вернется. Тебе обязательно нужно вспомнить тех, кто напал, и написать заявление в полицию, – святая простота Хината. – Всё будет хорошо.       Сакура улыбается. Уголки губ нервно поддергиваются. Неужели?       – Ладно, коллега, пойдемте, пациенту нужен покой, – смеется Такахаши и тянет Хьюгу из палаты, но оборачивается и бросает Сакуре. – Съесть всё!       Харуно соглашается и задает третий, волнующий за весь разговор, вопрос:       – Кто ставил катетер?       Хината застывает.       – Я-я… Что-то не так?       Сакура сверлит её взглядом, молчит. Когда Хината думает, что она уже ничего не скажет, и разворачивается для ухода, девушка холодно пришпиливает:       – Плохо.       Харуно не нужно смотреть на Хьюгу, чтобы знать, что она красная, как помидор.       Прилетело.

***

      Неделя в больнице протекает медленно и скучно, Сакура уже не знает, чем заняться. Чувствовать себя в роли больной не очень интересно, руки требуют работы, поэтому она втихаря от Цунаде помогает девочкам с бумажной волокитой. Главврач ловит её, ругает за самодеятельность и отправляет отдыхать.       Смотреть в потолок или на себя в зеркало тошно. На потолке ничего нет, как и в её жизни, зато в зеркале есть. Только это «есть» синего цвета и на пол-лица, активно стремится стать болотом: зеленым и некрасивым. От того и от другого сводит зубы.       Катетер переставили, вена больше не болит. Хината заходит в палату только занести какие-то лекарства и еду. Виновато смотрит, но молчит.       Ино с боем прорывается в гости, тащит цветы и много фруктов, гладит по голове, сочувственно заглядывая в глаза. Хотя бы здесь в ней просыпается понимание, и она не лезет с расспросами. Или свято верит в то, что Сакура так ничего и не вспомнила. Сакура не знает, сколько еще будет врать.       Она воет, уткнувшись в подушку.       Каждое утро в холле крутят новости. Харуно не слушает и уж тем более не смотрит, но лишь до определенного момента, когда диктор заводит разговор про лес. Женщина таинственным и мрачным голосом сообщает, что слухи бывают правдивы, и в лесу действительно обитают волки. На границе леса нашли два мужских трупа с разодранными шеями. Сомнений в том, что это сделали дикие животные, нет. Диктор настоятельно рекомендует не приближаться к этому лесу, быть внимательными и осторожными. Администрация города уверяет в дальнейших проверках и обязательной безопасности граждан.       Сакура задерживает дыхание и приближается к экрану. Видеоряд показывает кусочки черного леса и красные пиксели на месте тел. Рука, выбивающаяся из пиксельного квадрата, держит до боли знакомую серебристую сталь. Сакура сглатывает.       В голове противный писк, а где-то на фоне диктор как ни в чем не бывало продолжает рассказывать новости. Перед глазами мелькают кадры главных улиц города, которые потихоньку готовят к Новому году, списка мест, куда можно сходить с семьей или одному, и мероприятий, готовящихся для увеселения честных граждан. Все чувствуют предвкушение, все хотят сбросить тяжесть старого года и устремиться навстречу счастливым дням, не омраченным заботами.       Все, но не Сакура. Телом она в больнице, а мыслями и воспоминаниями в лесу. Он раскрывает свое нутро, разводя ветки елей и сосен, словно приглашая вернуться и окунуться во мрак, в самую червоточину. В глубине леса что-то ворочается, клубится, увеличивается в размерах и дышит, дышит. Оно смотрит на нее красными глазами и зовет, шепчет. Оно знает её имя. Оно тянет свои когтистые лапы и впивается в шею, разрывая мягкую плоть на куски. Сакура кричит.       Кто-то трогает её за плечо, возвращает в реальность. Она снова в больнице. Люди вокруг шепчутся, косо смотрят и отходят подальше. Ей всё равно, она принимает чей-то локоть и возвращается в палату. В голове лишь одно осознание: это никогда не закончится.

***

      Заканчивается лишь терпение, потому что теперь все спрашивают про то, вернулась ли к ней память. Нужно быстрее написать заявление в полицию, чтобы преступников поймали. Даже полиция является лично, но у них хотя бы хватает такта поинтересоваться аккуратно. Сакура злится, срывается:       – Что вы делаете в медицине, если задаете мне такие глупые вопросы? Как будто не знаете, что память так просто не возвращается, – и хлопает дверью.       На следующий день на тумбе находит любимые нектарины, записку от Ино с «Люблю!» и пачку успокоительного. Харуно мрачно улыбается.       Преступников давно поймали.       В сердце сосущая пустота, в голове – пульсирующий диссонанс. Она не знает, что делать с этой информацией. Описать личности мужчин, но умолчать о третьем? Почему? Потому что она чувствует его связь с телами из леса? Тогда он тоже преступник, требующий наказания. Избегание ответственности есть порождение больших проблем. Сакура его защищает из-за помощи ей? Выходит и она преступница, раз скрывает убийцу.       Убийцу.       Девушка на секунду останавливается. А с чего он все-таки убийца? У нее нет доказательств, лишь голые домыслы и сомнительные чувства, которые примет только лес, но никак не полиция. Она фыркает и растягивается на кровати.       Лес действительно принимает, он буквально тянет к себе, потому что Сакура уже несколько дней борется с желанием сбежать из больницы и вдохнуть холодный запах хвои, лечь на промерзшую землю и уснуть там, свернувшись калачиком.       Цунаде видит её нервозность и обещает выписать завтра с последующим выходом на работу и включением в список врачей, идущих на городскую конференцию. Сакуре это надо: занять голову сложной мозговой деятельностью и измотать беготней свое тело.       На следующий день она смотрит на себя в зеркало, подушечками пальцев касается скулы, проводит вниз по щеке, где был порез. Она уже не чувствует боли. Физической – нет, но вот душевной… Где-то в глубине Сакура понимает, в какой ситуации была, и что произошло бы, не явись он. Тогда смерть оказалась бы наилучшим вариантом из возможных.       Девушка выгружает свою скудную косметичку, грустно окидывает её взглядом и звонит Ино. У той для текущей ситуации спасающий арсенал явно больше. Яманака светится счастьем от осознания собственной необходимости и принимается за дело. Но когда Яманака принимается за дело, дело заканчивается полной катастрофой, как заявляет Сакура, разглядывающая свое лицо в отражении.       Катастрофа в том, что Сакура выглядит прекрасно, а это не то состояние, в котором она привыкла находиться. Тушь и увлажняющий бальзам для губ – вот её предел. Поэтому идеально ровный тон лица, аккуратные стрелки, подчеркивающие разрез глаз, и персиковый блеск для губ воспринимаются инородно, словно это и не она вовсе.       Ино любуется работой и заправляет прядь розовых волос за ухо:       – Красотка, хоть на выставку.       – Кого? Собак? – зло усмехается Харуно и только потом понимает, насколько семейство псовых въелось в её жизнь. Порой она сама ощущает себя собакой: потрепанной, злой и голодной. Голодной до впечатлений, эмоций и свободы. Хотя первое вполне себе оказалось удовлетворено за последние три недели.       – Да ну тебя! – обижается Яманака для вида. – Что планируешь делать?       – Работать. На этой неделе должна быть конференция «Актуальные вопросы врачебной практики». Нужно подготовить доклад, хочу выступить.       – В смысле? Я думала, ты только в качестве слушателя. Успеешь? Осталось не так много дней, – округляет глаза Ино.       – Это то, что мне нужно, – мрачно заключает Сакура.

***

      Она несется по улице, громко цокая каблуками и придерживая рукой длинный подол юбки. Конференция начнется через час, но нужно успеть на регистрацию. Харуно мысленно ругает Яманака за то, что она так долго наводила марафет на её лице. Хотя нужно отдать ей должное: девушка спасла от недоуменных и вопросительных взглядов со стороны коллег. Вряд ли бы Сакуре захотелось объяснять, почему на её лице красуется синяк, который всё никак не хочет сходить.       Почти добежав до здания больницы в центре города, она переводит дыхание и сбавляет шаг. Конференция еще не началась, поэтому около входа стоят мужчины, тихо переговариваются и курят. С последнего Сакура морщится и проходит внутрь. Внутри плавают знакомые лица, лживые улыбки и льстивые слова. Кажется, что медицина – самое честное место, ведь нутро здесь наизнанку. Доля правды в этом действительно есть, именно поэтому вся грязь всплывает наружу, не замечая никаких преград.       Сакура не смотрит в глаза, просто здоровается, вежливо улыбается и идет дальше. Желания быть как они у нее нет.       Она проходит в огромный конференц-зал и садится на свободное место. Люди потихоньку подтягиваются, заполняя помещение шумом. Кто-то окликает её, спрашивая, не занято ли рядом с ней. Молча кивает, мельком глянув на временного соседа. Им оказывается приятной наружности молодой человек с медными волосами и глазами под стать. Он представляется Сасори Акасуна.       Сасори не выглядит надменным, скорее сдержанным и интеллигентным, поэтому Сакура расслабляется и решает скоротать время до начала мероприятия приятной беседой. Она узнает, что он врач-травматолог, работает уже пятый год, свою профессию обожает, сегодня пришел просто в качестве слушателя. Хотя спустя время признается, что ради одного врача, ведущего специалиста в его области, на которого он равняется по сей день.       Харуно рассеяно кивает. Когда-то она тоже равнялась на врачей старше себя, опытных, с багажом знаний, историй, умеющих за секунду решить любую проблему. Однако со временем она поняла, что такие врачи нужны только в начале пути, когда тебе страшно, сомнительно, потом у тебя должны вырасти собственные крылья, благодаря которым ты взлетишь ввысь.       В колонках раздается небольшой писк, а затем голос организатора, оповещающего о старте конференции. Он желает продуктивно провести ближайшие несколько часов, решая важные вопросы медицины.       В какие-то моменты поднимаются жаркие споры, ситуацию крутят со всех сторон, предлагают различные варианты решений. Тогда Сакура не чувствует время, она увлечена процессом, внимательно слушает, делая пометки у себя в блокноте. Но в другие моменты накал спадает, темы становятся спокойнее, а Сакура – безучастнее. Она просматривает свой доклад, краем уха слушая, когда будет её очередь, поэтому на фамилию «Мадара Учиха» она просто не обращает внимания, из-за чего получает резкий толчок в бок. Девушка вскидывает недовольный взгляд на Сасори и тихо шипит. Тот воодушевленно ёрзает и радостно сообщает:       – Это он.       – Кто? – Харуно прослеживает за его взглядом и застывает. Это он.       – Врач, про которого я говорил. Ведущий травматолог.       Мужчина медленно, с какой-то хищной грацией, поднимается на сцену. Его длинные смоляные волосы покачиваются в такт движениям. Он настраивает микрофон под свой рост и обводит аудиторию взглядом. Слишком холодным, слишком черным, как вода в ночи под толстым слоем льда. Они встречаются взглядами, и Сакура вздрагивает. Он узнал её. Она понимает это по красным точкам, вспыхнувшим на секунду на дне его глаз.       Харуно с усилием отворачивается и задает совершенно глупый вопрос Сасори, лишь бы не смотреть в эти черные глаза:       – Это точно он?       – Конечно. Ты думаешь, я его не узнаю? – смеется Акасуна.       Сакура ничего не думает, она хочет только одного: провалиться сквозь землю и быть как можно дальше от источника всех её бед. Не знает, почему крестит его бедой своей жизни, но чувствует, что так оно и есть.       Всё выступление мужчина прожигает её взглядом, при этом уверенно освещая тему доклада. В конце его закидывают вопросами, он удостаивает спрашивающего вежливым кивком и поворотом головы, а затем снова смотрит на нее. Девушка сидит как на иголках, нервничает и в какой-то момент даже краснеет, замечая черные глаза на себе. Учиха-сан не позволяет себе лишнего, изучает лишь лицо, скользит взглядом по щеке, на которой под слоями тонального крема и пудры пульсирует синяк.       Сакура не выдерживает, тихо предупреждает Сасори, что ей надо отойти, и пулей вылетает из зала, успев заметить, как уголок губ этого выступающего чёрта изгибается в улыбке.       В туалете тихо, шумят лишь её мысли и вода, утекающая в слив. Хотелось бы, чтобы все проблемы также легко ушли, оставив после себя скрипящую чистоту. Сакура тяжело вздыхает, уперевшись руками по обе стороны раковины. Её бортики приятно холодят горячую кожу. Девушка моет руки ледяной водой, борясь с желанием еще и умыться, но тогда бы пришлось вызывать Ино с её артиллерией из баночек и кисточек и объяснять, почему «такой сочный персик» пострадал. Кожа рук покалывает и краснеет, Сакура успокаивается и возвращается в зал.       Мадара Учиха закончил выступление, так как сцена пустует, участники конференции готовятся к следующему докладчику. Харуно протискивается к Сасори, тот обеспокоенно интересуется:       – Всё хорошо?       – Да. Я не пропустила свою очередь?       – Нет. Мадару-сан долго не отпускали. Он всегда обстоятельно отвечает на вопросы.       – Где он? – спрашивает и мысленно хлопает себя по губам. Ну зачем? Она не видит его копну взъерошенных волос, поэтому напрягается, словно боясь получить удар со спины.       – Спустился со сцены. Не заметил, куда пошел, – пожимает плечами Акасуна, а затем игриво колет. – Понравился?       Сакура снова вспыхивает, проклиная себя за столь детскую реакцию. Она уже давно не девочка, чтобы смущаться мужчин рядом с собой.       – Конечно, нет. Не в этом смысле, – закатывает глаза, но после всё же добавляет. – Хотя, как врач, он держится достойно, что не может не радовать.       Её очередь наступает быстро. Отвечает со знанием дела, по существу. Кто-то даже пытается усомниться в рациональности предложенного лечения, на что Сакура давит взглядом и аргументами. Она никому не позволит обрезать свои крылья.       Чужой взгляд ощущается остро. Знает его хозяина, но не видит. Он где-то в глубине зала, изучает, трогает. Оценивает. Находится рядом и давит своим незримым присутствием. Девушке не нравится, как он это делает, но на сцене она даже плечом не ведет. Сама уверенность.       Когда конференция завершается, они вместе с Сасори двигаются к выходу. Быстрее хочется домой, умыться и снять каблуки. Сакура чувствует себя ужасно уставшей, словно это мероприятие высосало из нее все соки. А может дело не в мероприятии. В любом случае девушка добивается того результата, который желала еще до выписки из больницы: занять тело и голову работой и не переживать ни о чем.       Харуно держится рядом с Сасори, плечом касается его плеча. Так она ощущает себя под защитой, пусть и эфемерной. Знает, что Акасуна не поможет ей, не спасет от этого человека, но всё же надеется на лучшее.       Говорят, надежда умирает последней. В её случае надежда умирает первой, потому что спина замерзает от его присутствия и покрывается мурашками.       – Доктор Акасуна, рад вас видеть. Как дела на работе? Слышал про ваше повышение, – в голосе теплота и улыбка. Сакура давится удивлением.       – Спасибо, у меня был замечательный учитель, – искрится Сасори и делает глубокий поклон.       – Благодарю.       Обмен любезностями завершается, но Харуно всё равно видит эту дружелюбную атмосферу. Почему-то именно здесь она верит, что оба честны.       Подошедший мужчина всё еще стоит за её спиной, и Сакура вообще не торопится поворачиваться, понимая, как некультурно себя ведет. Но про себя решает, что он это переживет.       – Сасори-сан, не будете ли вы против, если я заберу у вас доктора Харуно? Хотелось бы обсудить с ней её доклад.       Сакура нервно икает и смотрит назад. В его глазах безмятежная вежливость и спокойствие. Она делает еле заметный шаг к Сасори, взглядом умоляя не отпускать её, задержать хоть под каким предлогом. Видимо, Акасуна не мастер чтения лиц, потому что неверно трактует просьбу. Радушно улыбается и хлопает её по плечу, обещая встретиться как-нибудь потом. Уходит.       Еще какое-то время она стоит к нему спиной, но потом всё же поворачивается и недовольно цедит:       – Что вам нужно?       Он выдерживает её злой взгляд. Разбавляет своим умиротворенным, однако немного уставшим. Просит:       – Всего лишь выпить кофе. Составьте мне компанию. С вечера не ел, – не ждет согласия, просто молча идет к лифту.       Сакура закатывает глаза. Неужели он думает, что она как собачка побежит за ним? Что он вообще о себе возомнил? Но то ли его невраждебное состояние, то ли вселенская усталость в глазах подкупают, и она идет следом.       Как собачка.       Скалится на свои псовьи аналогии.       В лифте они вдвоем. Мадара прикрывает глаза и прислоняется спиной к стене лифта. Она смотрит на его профиль, изучая черты лица, переводит взгляд на волосы, отмечая, что они непривычно длинные для мужчины. В такой близи они оказываются еще длиннее. Казавшиеся изначально жесткими и взъерошенными, они мягкие на ощупь, шелковистые и послушные, скользят сквозь пальцы и падают на пиджак.       – Интересно? – приоткрывает один глаз и с усмешкой смотрит в упор.       Отдергивает руку, не понимая, когда вообще успела коснуться их.       – Да. Интересно, как вы так спокойно выглядите, учитывая, что пропустили завтрак?       – А я должен был наброситься на кого-то?       – Нет. Голодные люди – злые люди, – Сакура пожимает плечами.       – Это вы про себя? – уже открыто смеется Мадара и выходит из лифта. – Буду знать. В следующий раз приду с куском мяса на палке. Так, на всякий случай.       Харуно краснеет и шипит.       Они спускаются в больничный кафетерий, откуда доносятся приятные запахи еды. Её желудок заунывно урчит, и девушка понимает, что сама практически ничего не съела на завтрак. Ино завалилась с утра пораньше и почти до самого выхода наводила марафет на лице. В перерывы, когда Яманака задумывалась над оттенком теней или помады, девушка успевала делать глотки кофе. А сейчас время перевалило далеко за обед.       Она идет за Мадарой, разглядывает его высокую фигуру с широкими плечами. Он не торопится, но Сакуре всё равно приходится быстрее обычного переставлять ноги и тихо негодовать на Ино с её каблуками. Проходящие мимо люди здороваются с ним, задают незначительные вопросы, кивают головой, а кто-то даже глубоко кланяется, вежливо уступая дорогу. Харуно видит, с каким уважением его встречают коллеги, и даже удивляется, что вообще ничего не слышала про этого врача.       Ведущий специалист в области травматологии.       Мадара Учиха.       Где она была всё это время, раз умудрилась пропустить такую фигуру?       Дойдя до линии раздачи, мужчина оборачивается, делает пригласительный жест рукой, пропуская её вперед себя:       – Иди.       Слово резонирует в памяти, отскакивает в виде подрагивающих пальцев, нелепо пытающихся схватить поднос. Мадара ловит взглядом дрожь и шутит:       – Зверь рвется наружу?       – Д-да, кофе с утра оказалось недостаточно для его спокойствия.       Они молча набирают еду и также молча едят. Учиха не торопится, тщательно всё пережевывает, смакует каждый кусочек. Он словно не замечает её присутствия, и Сакура не понимает, зачем было звать её. Не то чтобы она горела желанием говорить, но такая молчаливая атмосфера угнетает. С другой стороны ей не приходится отвечать на вопросы, и девушка надеется, что её нахождения на обеде ему будет достаточно.       – Вам некомфортно со мной? – губы касаются края чашки, а глаза смотрят на нее. Тянут ответы, которые совсем не хочется давать.       – Вовсе нет. Просто не понимаю, что вы от меня хотите. Сомневаюсь, что действительно обсудить доклад.       – Вы проницательны, мне нравится, – улыбается и ставит чашку на стол. – Однако всё проще, чем вы думаете. Доклад прекрасен, выступление тем более. Я не сомневаюсь в ваших знаниях как специалиста. Только интересует меня другое: как вы себя чувствуете?       Сакура давится чаем, проливая одну половину на себя, другую – на стол. Вытирает салфеткой рот, критично осматривает пятна на рубашке и возмущенно стреляет взглядом:       – Вы серьезно?       – Абсолютно. Почему это смущает? – он откидывается на стуле, взглядом касается скулы, и та отдается болью. Сакура рефлекторно прижимает ладонь к щеке. – Не думаю, что с трещиной в кости, сотрясением мозга и раной на лице всё замечательно.       – Как…       – Я врач. Травматолог. Мне хватило одного взгляда на вас и ситуацию, чтобы расставить по местам многие вещи.       Сакура дышит. Глубоко. Ей почему-то кажется, что она сейчас треснет, как фарфоровая статуэтка, и разлетится прямо здесь на маленькие кусочки. Вопьется ими в его спокойное лицо. Потому что оно слишком спокойно для этого момента.       – А что же вы, врач, оставили меня одну в той подворотне и даже не представились диспетчеру скорой помощи? – она рычит, поддавшись вперед и кинув на стол мокрую салфетку, которую до этого комкала в руках.       – Вас это расстроило?       – А вам есть что скрывать?       Диалог заходит в тупик, они смотрят друг на друга целую минуту. Вопросов становится больше, и теперь никто не хочет давать ответы. В голову снова приходят мысли, которые до этого Сакура гнала прочь. Несформированные переживания, образы и домыслы сейчас обретают конкретный вопрос:       – Это вы?       Ему не нужно ничего пояснять, он понимает её даже без вопроса. Лицо девушки – белый лист. Всё, что появляется на нем, видно идеально. Он довольно рассматривает раскрасневшиеся щеки. Злость ей к лицу, даже больше, чем радость. Мадара улыбается и встает из-за стола:       – Спасибо за обед. Подвезти не предлагаю, – он кивает на пятна на рубашке, – боюсь, что покусаете.       – Что? – Сакура недоуменно смотрит на разворачивающегося в сторону выхода мужчину. – И это всё?! – кричит она и тут же замолкает, ловя осуждающие взгляды коллег.       – До встречи, – бросает он.       Сакура надеется, что не до скорой.