Лезвие агата/Blade of Agathe

Трещины в людях, в масках и лицах Трещины в крыльях, словно мы птицы Трещины в белом, на черной странице Трещины нас протыкают как спицы Пластиковый рай Здесь называют миром Мы забыли свои адреса Трещины нас изменили (Линда – Трещины) Я иду по улице, за мной горят дома Сам себе освещаю путь На вашей земле ужасно мало огня И это причина, по которой я тут (Фивы - Погорание)

Рубена выписали, и теперь он собирался на первый в его эксперименте совместный сеанс с подопытными. Нужно, думал он, выглядеть безупречно, тем более, что обещал явиться Теодор. Он надел черную рубашку и галстук-боло, закрепленный деревянной застежкой, темные деловые брюки, поправил свою однобокую прическу и устремился в лабораторию, где его уже ждал Марсело. – Доброе утро! – поздоровался испанец, отхлебывая кофе из пластикового стаканчика. – Доброе. Теодор не приходил? – Пока нет. Ждем. Рубен сел на свой стол ногу на ногу, тоже потягивая кофе из кружки. Неподалеку сидела Дженни и любовалась его фигурой. Она вспоминала ту ночь, когда пришлось отдать ключи взамен на невинность, и руки ее потели от волнения. «Они о чем-то разговаривают с мистером Хименесом… А не близки ли они? Они постоянно вместе…» – думала молодая женщина. За соседним креслом что-то громко жевал Ёсида, который раздражал Дженни сильнее матери и сестры, от которых она сбежала в «Мобиус». «Какой он противный», – скрежетала зубами она. – «И какой прекрасный доктор Викториано…» – Господа и дамы, мы готовы? – громко спросил у операторов изобретатель. – Да-да, – отозвались все. Дженни показалось, что она некрасиво пискнула вместо ответа. Ввели подопытных. Разбудили их очень быстро и грубо, Айна чуть не скатилась с кровати. Лесли зевал во весь рот, как и Робин. Но к восьми утра они уже были в лаборатории. Уоллес подоспел вовремя, опоздав всего минуты на три-четыре. Он поздоровался с психиатрами и присел на стул, который ему поднес один из операторов. Доминантов поместили в капсулы, Рубен направился к своей… – Береги себя. – Марсело сжал его руку. – Разумеется. Дженни увидела это и все поняла. Лесли очень боялся этого сеанса: что с ним будет, если в прошлый раз он чуть не умер? Аманда дрожала, вымотанная всем этим, Люция плакала. А Викториано приготовился к новому путешествию, взяв себя в руки, но пока не перемещался в свою капсулу: подопытные не знают, что это за штука, они думают, что он подключается через ванную, а значит можно допустить, что он проникнет инкогнито и попробовать наблюдать за ними со стороны. Он специально сделал так, чтобы доминанты не знали, что он тоже подключается, воспользовался пониженным вниманием своих пациентов. Рубен решил подключиться чуть позже и понять, как взаимодействовать в STEM со всеми: доминанты обрели недюжинную силу и могут хорошенько отомстить ему коллективным линчеванием. – Погружение в STEM через 3… 2… 1… – привычно произнес мягкий женский голос. Все оказались ровно на том же месте, где были в прошлый раз. Летающие существа окружили доминантов, словно принюхиваясь. – Камень! – вскричала Айна. – Где камень?! – Ты забыла, что нам сказал Лесли? – вмешалась Аманда. – Они с Викториано поместили камень в сердце. Хорошо если мы не наткнемся на это сердце хотя бы сегодня. – У девушки тряслись поджилки. – Стойте, мы друг друга опять слышим? – спросил у всех удивленный Робин. Доминанты обрадовались новости. – Ну что, пошли вперед? – спросил у всех Рори. Он решил взвалить Лесли на себя, несмотря на уговоры Люции и Айны, и они отправились вперед. – Я разведаю, что впереди, – предложила Гвинет. Она умела прыгать по деревьям с невероятной скоростью, и помчалась вперед, хватаясь за толстые ветви после того, как доминанты одобрили ее миссию. Глаза ее фокусировались на каждом отрывке земли, траве, небе и деревьях, она могла учитывать любой сучок, любую неровность дерева. Через какое-то время она увидела белые руины. Словно разбитое яйцо… Церковь? Разрушенная церковь. Она вернулась к доминантам и сообщила им, что идти еще примерно час или полтора. Все двинулись вперед. Кувшинки на небе начали раскрываться в огромные цветки лотоса. Аманда наблюдала за этим процессом, держа за руку Анну. Ян опять ревновал и шел следом, обдумывая способы возвращения расположения девушки. Робин вспоминал маму, по которой очень скучал, пиная камни по дороге и ругая Викториано на чем свет стоит; один камень он со злости пнул так, что тот отскочил от дерева. Рубен очнулся в тех самых руинах, где несколько дней назад его чуть не прикончил Уизерс. Он посмотрел на свои руки… И увидел, что они значительно уменьшились! Он ощупал себя – и понял, что одет в костюм, который ему подарил отец на десятилетие! Он – ребенок? Что это за проекция? Вот бы зеркало рядом… Внезапный порыв повел его в соседнюю церковную комнату, где стояло огромное витое зеркало. Мужчина обомлел: он увидел себя десятилетнего, или как минимум двенадцатилетнего, с чистой кожей без ожогов… Руки сами, не веря, ощупывали лицо и голову, которая имела волосы на обеих сторонах. Что ж, так будет еще проще внедриться в компанию доминантов. Они ничего не поймут! От радости Викториано хлопнул себя по бедру. Он всмотрелся в собственное отражение. Ни одной морщинки… Глаза светлые, светлее, чем кажутся ему сейчас, в тридцать девять лет. Словно не было тех омерзительных воздействий, что оказывал на него мир. Словно не было ничего… Рубен не мог оторваться от своего лица. Невинное, детское, но уже задумчивое. Да, таким он был всегда. Волосы были мягкими, по воспоминаниям, в отличие от его нынешних, сухих и жестких. И ни одного ожога! Рубен стянул с себя рубашку, перед этим расстегнув жилет – и увидел светлокожее худощавое юношеское тело без изъянов. Ноги, подумал он, тоже чистые. И слава Богу. Он оделся, вышел из церкви и осмотрелся. Вокруг никого не было. «Мне идти вперед? Но куда? Нет, лучше остаться на месте, и они сами ко мне придут», – решил Рубен, потирая руки. Он присел на паперть, наслаждаясь свежим воздухом. Его уже не мутило, как в прошлый раз, и руки не были прозрачными с перекатывающимися звездами под ними. Так-то лучше, подумал Викториано. Он хотел быть человеком. Через какое-то время Рубен увидел приближающихся доминантов. Он сидел, не двигаясь ни на шаг, и ждал. – Эй! Викториано привстал. – Ты кто такой? Ты животное? Ну, в смысле существо? Филипс. В своем репертуаре. – Нет, я испытуемый. Такой же, как и вы! – крикнул ей в ответ Рубен. Доминанты подобрались к Рубену вплотную. – Ты из большого блока? – спросил Ян. – Нет, меня вырастили в «Мобиусе», я здесь родился, – начал искренне врать Викториано. – Меня зовут Жерардо, моя мать – итальянка. Работает в медицинском отсеке. – И за что тебя сюда? – скептически поинтересовался Робин. – Мать сказала, что я никчемный, и отказалась от меня. Передали сюда. Больше я ничего не знаю, – пояснил «Жерардо». – Ничего себе! Тебе, наверное, плохо? – заботливо поинтересовалась Айна. – Еще как, – сказал Викториано. – Этот ваш врач псих, да? – Он – полный псих… – Аманда приобняла Рубена. – Страшно? Ты боишься его? Мы боимся. – Да. Больше всего я ненавижу свою мать. А как вас зовут? Все по очереди представились. – А с ним что? – Рубен указал на Лесли. – Он спит. Летаргический сон или вроде того… В этот момент Лесли открыл глаза. – Лесли! – вскричала Аманда. – Ты вернулся! Она налетела на альбиноса с объятиями, тот неловко ответил. – Я долго спал… А ты кто? – Он ткнул пальцем в изобретателя. – Я Жерардо, я теперь с вами. – Привет, – Лесли протянул «Жерардо» руку, тот пожал ее. – Я очнулся здесь. Куда вы идете? – спросил психиатр. – Мы идем… вперед, – ответила герлскаут. – Мы не знаем, куда идем. Давайте посидим здесь, – обратилась она ко всем. – Все равно делать нечего, а опасности нет. – А тут есть что-то опасное? – Рубен поднял бровь. – Здесь есть монстры, они жуткие, – рассказала Анна. – Гвинет в одного пальнула, он сдох. – У вас есть оружие? Круто! – притворно восхитился Викториано. – Крутого мало, здесь вечно приходится оборачиваться: как бы что не возникло из-за угла, – пояснил Робин. Все расположились в руинах церкви, предварительно их рассмотрев. Рубен бродил между доминантами, осваиваясь в новой роли. Аманде очень понравилось огромное зеркало, в которое Викториано недавно смотрелся, и она изучала все его изгибы пальцами. Ян пытался заговорить с ней, но неизбежно натыкался на околачивающуюся рядом Зайлер, которая все обнимала подружку. В один момент Филипс повернулась к подруге и поцеловала ее в губы. Ян презрительно сомкнул губы и ушел на улицу, сев там на крыльце. Викториано чуть было не хмыкнул, но, вспомнив о своей новой роли, сдержался. – Значит, тебя мама сюда отдала? – спросила у Рубена Аманда. – Да, – соврал Викториано. – То есть ты ни разу не видел солнце? Ты всегда жил здесь? – Да, солнце только на видео в интернете. А твоя деятельность в интернете здесь просматривается, цензура. Мне, кстати, двенадцать. – Совсем Викториано офонарел: таких маленьких детей брать на свои дурацкие опыты! – возмутилась девушка, тряхнув кудряшками. – А вы здесь откуда? – Мы прилетели сюда на самолете, раньше мы лечились в больнице, которой он заведовал. Мы не знаем, в каком мы штате, и в США ли находимся. Мы ничего не знаем и ждем, когда нас спасут. Как зовут твою маму? – Норма, – ответил Рубен. – Норма Эспозито. Отца я своего не знаю: есть слух, что это – один из известных ученых «Мобиуса». – В «Мобиусе» еще и рожают? – К ним подошла Люция. – Рожают, еще как. – Рубен присел на обломок крыши, которую они с Уизерсом разрушили в прошлый раз. На небе сгущались тучи. Анна заметила это первая и предупредила Аманду, а та уже остальных. Все сгрудились на паперти и ждали подвоха. Сверкнула молния – и пошел дождь. С неба стали падать пуговицы разных цветов. Анна подобрала пуговицу красного цвета – и та обернулась бабочкой и взлетела. Вновь промелькнула фиолетовая молния, раскрасившая сиреневыми пятнами сероватые облака. Пуговицы все падали, доминанты подбирали их, оборачивая в разных насекомых. Лесли досталась стрекоза, Рори – жирная муха, Робину – жужелица, остальные довольствовались мотыльками. Потом начали падать монеты, Рори, охочий до денег, принялся сгребать их в кучу. – Все равно ничего не купишь, – хихикнула Зайлер. – Это нормально? Дождь из пуговиц и монет? – поинтересовался «Жерардо». – Для STEM – да, – ответила ему Гвинет. – А еще посмотри, как я умею! И герлскаут разогналась до чудовищной скорости, и принялась прыгать по деревьям вокруг руин – всем оставалось только следить за ее скачками. – Ну, как? – Она вернулась и с гордостью подошла к Рубену. – Я тоже так хочу, – ответил он. – Как ты этому научилась? – Съела кусок огромного фиолетового гриба, – улыбнулась девушка. – Но мы отошли от него на большое расстояние: не хочется идти обратно. Думаю, тут еще таких полно. Вот отдохнем – и отправимся на поиски. Рори почему-то тяжело вздохнул. – Ну а ты чего вздыхаешь? Лесли тебе нести уже не нужно, – попыталась подбодрить его Люция. – Надоело, – плюнул он. – Я хочу домой. – Все хотят, – похлопала его по плечу изумрудноволосая. – Когда Викториано сдохнет – будем дома. Рубен едва заметно улыбнулся. «Не могло быть иначе…» Дождь переставал. Рори сгреб к себе кучу монет и сидел над ней, как дракон. «Еще бы ствол», – думал он. – «И все, гангстер». Аманда подобрала большую синюю пуговицу – и с ее руки слетела моль с толстыми, пушистыми крыльями. Моль тяжело взмывала вверх – а затем начала преображаться. Доминанты наблюдали за этим с интересом и тревогой. Лапки моли стали длинными и металлическими, крылья увеличились раз в десять – и взору подопытных предстал жуткий гибрид насекомого и автомата или робота. Глаза у моли вращались, тельце вытянулось, напоминая теперь осиное, все еще живое, в отличие от ног. Моль загудела и зашипела, направившись к церкви. Гвинет быстро выступила вперед и расстреляла чудовище. Моль с воплем упала на землю и начала растворяться. – Это о таких монстрах вы говорили? – с деланой тревогой спросил новенький. – Примерно таких, да, – выдохнула Терли. – И у нас еще полно патронов: на всех чудовищ хватит. – Она залихватски подтянула бриджи и положила руки на пояс. Внезапно еще пять пуговиц обернулись молями, моли выросли, вытянулись и загудели жуткую песнь. Гвинет опять приняла боевую позицию, но неожиданно вперед выступил Рубен: он направил свои безоружные руки на существ, словно сминая воздух – и они исчезли, растворившись без единого звука. Викториано вздохнул с облегчением и присел на землю: этот акт отобрал у него много сил. – Ого! Как ты так умеешь? – восхитилась Гвинет. У Робина чуть не отвалилась челюсть от изумления, да и остальные застыли как вкопанные. – Меня обучали, – соврал вновь «Жерардо». – Я – экстрасенс. То бишь, я обладаю сверхспособностями. Глаза Робина стали еще круглее. Похолодало. Тучи снова сгрудились ватными валиками над руинами. Доминанты начали замерзать. Рубен попросил всех собрать хворост и принести в залу с зеркалом. Пока испытуемые собирали сухие ветки, изобретатель размышлял: «Да, они меня ненавидят, но теперь я защищен потому, что машина наделила меня способностями, которых нет ни у кого из них. Я сильнее их всех. Я смогу спасти их от смерти, главное – себя. То, что я переродился ребенком – большая удача. Остается просто путешествовать с ними и созерцать эти миры». Через двадцать минут хворост был собран, и Рубен продемонстрировал пирокинез: он зажег ветки при помощи пассов руками. Огонь вздыбился и разгорелся, языки пламени лизали пыльный пол. Доминанты уселись вокруг костра с намерением травить анекдоты и вспоминать городские легенды. – Знаете о легенде про черную колясочницу? – спросил всех Робин. Доминанты покачали головами. – Ну как, у нас в школе постоянно про нее рассказывали! Правда, я слышал только отрывки, когда меня никто не травил… В общем, слушайте. Жила одна женщина по имени Марина, у нее не было детей. Однажды она пришла к ведьме, и та поселила ей в нутро некое существо. Марина вынашивала существо пять месяцев, обильно пила отвар из боярышника. Наконец, оно родилось через ее уши, и сделало ее инвалидом: она перестала слышать и ходить. Оно выглядело как палочник или вроде того. Потом существо вроде как убило свою мать. Душе женщины пришлось сесть на коляску, и она теперь появляется в день родов в одном из злачных районов Кримсона. Конец. Доминанты вяло зааплодировали. – Слышали анекдот? – начала Анна. – Идут два слепых, случайно сталкиваются друг с другом, один говорит: «Ты что, слепой?» А второй ему отвечает: «А ты не видишь?» Аманда и Айна прыснули от смеха, остальные улыбнулись. – Хотите еще? Доминанты согласно закивали. – Какой самый нелюбимый возраст у безногих? Переходный! Аманда засмеялась, а Ян с укоризной посмотрел на девушку. – В каком месте можно выговориться? На кладбище: сплошные плюсы, и перебивать никто не будет! Гвинет в голос засмеялась, Аманда и Рори прыснули. Брендан и Пауль в сторонке играли в свою любимую игру. Прошло примерно два часа. Доминанты начали засыпать, разомлев от тепла костра. Аманда легла на колени Анны, свернувшись калачиком, и они дремали рядом. Ян лег на пол на спину и смотрел через трещины в потолке на облака. Даже аутичные члены компании клевали носом. И только один Рубен не спал. Он разглядывал своих подопытных и размышлял о том, откуда у него возникли способности, и как он сам не был удивлен им: «Я словно почувствовал их сразу, как очнулся. STEM понимает, что мне нужно, и усиливает мои исходные данные. Это приятное дополнение к моему теперешнему облику». Викториано был в шоке еще и от того, что к нему вернулся детский голос, еще не ломавшийся, певучий. Он сидел и рассматривал свои руки, на которых не было ни следа того пожара, который погубил Лору. Даст ли STEM хотя бы шанс на свидание с ней? На разговор?.. Вдруг мужчине в облике мальчика послышался чей-то шепот. Он навострил уши и понял, что шепотки идут из леса. Повинуясь инстинктивному порыву, мужчина встал и отправился в лес. «∰». Этот звук был пением электрической эрзац-птицы. Рубен шел, словно сомнамбула, в чащу. «∳∅ω» Он завидел вдалеке свечение. Белый шарик летел к изобретателю, ласково сияя. Рубен вытянул руку – и шарик лег в нее. И в тот же момент картинка сменилась, лес смазался и пропал, а на его месте возник храм и огромное сердце, пульсирующее в серой мрачности этого места. Лезвия и колючая проволока были на месте, зловеще блистая. ⋞Ты пришел. Я ждала тебя⋟. Женский голос наполнил все существо изобретателя так, что тот вздрогнул. ⋞Не бойся, это я. Ты очень хочешь поговорить с сестрой, я права? Сожалею, но я могу дать лишь ее призрак⋟. – Призрак? Мне хотелось хотя бы… увидеть край ее алого платья! – Губы мужчины дрожали, глаза широко распахнулись. ⋞Смотри внутрь сердца. Это твое сердце наполовину, а наполовину – мое. Ты – мой создатель, и я люблю тебя, поэтому сделаю все, что ты скажешь⋟. Рубен начал вглядываться в смрадный свет сердца STEM. Создавалось ощущение нырка в омут: мужчину начало затягивать со страшной силой… Он оказался у себя дома, в особняке Викториано. Матери и отца не было – он понял это сразу. Знакомая мелодия… Откуда-то со второго этажа слышались звуки рояля. Рубен, как мальчишка, припустил по лестнице, и вскоре он уже был рядом с музыкальным залом. Играет Бетховена, как всегда прекрасно. Руки изобретателя дрожали как в лихорадке, спина покрылась потом. Он приоткрыл дверь – и увидел ее. Лора играла на рояле спиной к Рубену, что-то напевая едва слышным голосом. Он осмелился подойти ближе: шелк волос, упрямая спина, изящные, словно ветви, руки. Да, это вне всякого сомнения она. Его Лора. – Птичка поет о благом и вечном, синее небо для нас бесконечно, воды глубинные в нас протекают, без остановки любви не бывает, – пропела девушка, наигрывая мелодию. Это было стихотворение, которое она сочинила в шестнадцать лет. Рубен смотрел во все глаза; казалось, что они выскочат из орбит. Он хотел всем своим существом погрузиться в это блаженное чувство близости с сестрой. Он подходил все ближе и ближе, неуверенно вытягивая руку… Внезапно Лора обернулась – и изобретатель чуть не упал на пол: ее глаза были пустыми и темными, черными, как адская бездна, в них не было белков и зрачков. – Братец мой серебряный, comment va mon ami?* – промолвила она, сверля его черными глазищами. – Tu m'as manqué**, – ответил ей психиатр, который уже пятился к двери. – Не хочешь поиграть в салки? Я вожу! – растянула она губы в жуткой ухмылке. – Я н… не… боже… – Психиатр все пятился к двери. – Здесь нет никаких церквей, дорогой. Здесь только ты и я. Будем играть? – она потянула к нему руки с длинными ногтями. Рубен вскрикнул и побежал по коридору, затем по лестнице, и вылетел из особняка, как пробка из бутылки. – ОБРАТНО! ОТНЕСИ МЕНЯ ОБРАТНО! – завопил он в небеса. …и тут же оказался возле сердца. ⋞Как тебе путешествие, отец?⋟. Рубен, дрожа, пал на колени, его лицо заливали слезы. Он рыдал и не мог остановиться, закрыв мальчишескими ладонями глаза. – Я не этого просил, бесчувственная тварь! – гаркнул он. ⋞Я симулирую реальность как умею. Ее глаза умерли вместе с ней⋟. – Тварь, тварь, ТВАРЬ! НЕТ!! – рыдал Рубен. Он отпустил серебристый шарик – и вновь оказался в лесу. Доминанты спали, он двинулся медленным шагом к ним. Слезы все еще предательски текли по его щекам. Мужчина в облике мальчика приблизился к руинам – и внезапно заметил, что проснувшаяся Айна смотрит на него. – Ты зачем туда ходил? Там может быть опасно, – с тревогой произнесла она. – Я… – Ты плачешь? От звука их голосов проснулись и остальные подопытные. – Не плачь, ты чего? Что случилось? – К изобретателю прильнула Аманда, которая обожала всех жалеть. – Вспомнил предательство матери. Пройдет, – сухо ответил «Жерардо». Аманда обнимала его. К ней присоединилась Люция, которая ростом оказалась чуть выше маленького Рубена. «Да, не так я их себе представлял, когда был взрослым», – рассуждал он. – «И мне даже не стыдно за слезы! Хорошо выдавать себя за кого-то другого: можно вести себя как угодно». – Да, твоя мать – та еще сука, – выругалась Гвинет. – Но это в прошлом. Давайте идти дальше: мне кажется, все отдохнули и набрались сил. Доминанты отправились дальше, в чащу. Они все шли и шли, пока опять не выбились из сил. Деревья стали раз в пять выше, стволы их по цвету напоминали сталь. Было прохладно, дул легкий ветер. Наконец, они вышли на опушку – и их взору предстали огромные строительные леса, по которым черт знает как нужно лезть. Над ними кружили облака из сахарной ваты, описывая ровные дуги. Леса были наполовину из дерева, наполовину – из металла и леденцов. – Ну вот, приехали… – пробурчал поляк. – Я могу переместить вас, – нашелся Рубен. – Дайте мне сосредоточиться… Он сильно напрягся, представляя какое-нибудь красивое озеро, окруженное горами – и внезапно все оказались на берегу того самого озера, что вело в Святилище с сердцем. – Ничего себе! – сказали одновременно Робин и Анна. – Меня обучали, – напомнил им Викториано. Громады гор словно плавали в воде подтаявшим мороженым, снежные шапки на них напоминали изобретателю об Альпах. Словно посыпаны сахаром или умащены сметаной… Доминанты расположились в траве возле берега, все, кроме Гвинет, которая опять, как истинная любительница походов, предприняла обзор окрестностей, и через полчаса пришла с грушами. Все принялись поедать фрукты, Викториано оценил вкус иллюзорных груш весьма высоко. «Как реагируют рецепторы, воспринимающие иллюзорную еду? Точно так же, как и на обычную», – решил он. – Рай… – выдохнула Аманда, развалившись на траве и глядя в небо. – Здесь и правда очень хорошо. Откуда ты узнал, что здесь есть такое место? – Она приподнялась и посмотрела на Рубена. – Я чувствовал, – неопределенно ответил «Жерардо». – А кто тебя обучал? – спросила у него Анна. – Местные ученые, будь они неладны. Они изучали эту машину и тренировали мои способности. Сказали, я талантлив и единственный вписываюсь в алгоритмы машины, ну и еще вот этот… тебя же Лесли зовут, да? – Да, – улыбнулся Лесли. – Не злись на доктора Викториано, может быть, в душе у него есть добро. Викториано чуть было не хмыкнул, но промолчал и не выдал себя. Айна нарвала где-то одуванчиков и принялась плести венок для Люции. В небе порхали птицы с безумно длинными хвостами, от земли шли мыльные пузыри, видимо, рождаясь где-то в корешках цветов и трав. – Значит, к нам переезжаешь? – спросил Робин. – Нет, я живу в отдельной комнате, – выдумал Викториано. – Мать позаботилась. – А что она в тебе такое ненавидела, что отдала на съедение? – Она хотела, чтобы я был ученым, а я хочу быть художником. Она считает, что это даже не профессия. «Все здесь ученые, а ты один будешь бесполезным олухом», – говорила мне мать. Она еще и религиозна донельзя, а я – атеист. – Но это же не повод подвергать твою жизнь опасности! – горько воскликнула Айна, вмешавшись в их с Бауэрманом разговор. – Она жестокая. Она всегда меня била за малейший проступок. Кравитц покачала головой и закончила венок, нахлобучив его на голову подруге. Фурман натянула его на самый лоб. Доминанты заметили, что солнц стало двенадцать, и все они были разных цветов. Смотреть на воду было волшебно, словно через цветные стекляшки. – Кто хочет искупаться? – предложила всем герлскаут. – Мы, – живо отреагировали Анна и Аманда. С ними поднялся Робин, позже присоединились аутичные члены компании. Девушки разделись до белья и нырнули, почувствовав глубину в первый же момент. Вода была синеватой и кристально чистой. Анна зазывала сидящих на траве, и Айна с Люцией наконец сдались. Фурман разогналась и сиганула в воду «бомбочкой», обдав всех плавающих брызгами. В воде плавали рыбки, они едва ощутимо покусывали подопытных за ноги. Рубену было странно наблюдать своих испытуемых в такой атмосфере, он не мог оторвать от них глаз. «Им нравится в STEM? Удивительно, но они не создали постапокалиптический мир с кучей жутких тварей, а скорее сделали для себя сказку». Наконец он прилег и начал дремать, ему приснился какой-то пиратский корабль, идущий под воду… Разбудил психиатра жуткий визг. Рори тащил его за большой валун, крича, что всем угрожает смертельная опасность. За валуном уже сидели Робин, Лесли и Брендан с Паулем, а если обернуться – то из озера пытались выскочить визжащие девочки. Огромный спрут с зеленоватым телом и черными щупальцами пытался схватить плававших, зацепил Анну и уже тащил в свою смрадную пасть. Гвинет наконец выбралась на берег и схватила ружье, принялась стрелять – и не смогла попасть в нужное щупальце. Патроны кончались быстро, Зайлер вопила как безумная, Аманда ей вторила… Спрут дотянулся до пасти – и проглотил барахтающееся тельце Анны. Аманда с воплями отобрала у Терли ружье и принялась палить по монстру, наконец попав ему в голову. Спрут завыл и скрылся под водой. У Аманды был шок. Она почему-то улыбалась и сидела на траве, смотря на водную гладь. Рубен понял, что именно отсюда вылезают все существа. «Странно, что мы не попали в этот раз в Святилище…» Через полчаса начались слезы. Филипс рыдала от боли, сжимая в руках одежду своей подруги, Люция и Айна поглаживали ее по спине и плакали сами. Аманда упала на траву, скрючившись и обнимая джинсы и футболку Анны, умывая их слезами. Она корчилась на земле, закрыв лицо футболкой, и подвывала. Ян решился и подошел к рыдающей девушке, знаком попросив Айну и Люцию отойти. Те не совсем его поняли, но отошли, и мужчина сердечно обнял девушку, та ответила на объятия, прижавшись к его животу, и все еще мяла в руках одежду погибшей. – Я хотела на ней жениться! – кричала Аманда. – Сделать предложение! Дороже нее у меня никого нет, понимаете?! Никого! «Так вот как видят смерть мозга», – думал изобретатель. Он почти уже забыл о своей трагедии и о страшном и странном облике иллюзорной Лоры, упиваясь страданиями Филипс. – «Она так рыдает… Да, они были забавной парочкой, правда, мешали течению эксперимента своими выходками. Теперь-то Филипс успокоится». – Все произошло слишком быстро… Мы не виноваты… – мялась рядом Терли. – Не хватило патронов, это чудовище перехитрило меня… – Ну почему именно она?! ПОЧЕМУ?! – плакала девушка, словно не слыша оправданий герлскаут. – Мы все умрем, – протянул Рубен, чем вызвал очередное судорожное рыданье. – Это Викториано виноват! Только он! Она могла бы жить! – вдруг зарычал поляк, обнимая Аманду, та еще сильнее вцепилась в него. – Он – циничная, мерзкая тварь! – Люция обняла Аманду с другой стороны. Все собрались вокруг Аманды и утешали ее. Рубен сидел на берегу спиной к ним и думал, как ему попасть в Святилище. С другой стороны, он не хотел снова участвовать в болезненном ритуале, который навязал ему Уизерс. А что, если они могут попасть туда только вдвоем? Машина выбрала их двоих. Привилегия это или беда? Снова в голове изобретателя начала кружить мысль о связи, которой наградил их STEM. Эти сверхспособности… Они стали проявляться и в реальности? Кажется ли, что люди слушаются каждого его жеста? Или это все правда? Совпадение? Рубен все же оставался ученым, и потому сомневался во всех этих мистических откровениях. Но они не давали ему покоя. Гладь озера словно бы убеждала в реальности происходящего с ним. По небу плыли кучевые облака, которые иногда прятали множественные солнца, и на лужайку перед озером ложились помятые, фигуристые тени. Филипс почти успокоилась, и теперь только слегка вздрагивала и вздыхала. Никто не знал, что делать дальше и куда идти. Общим решением сначала было сидеть на месте и отдыхать от тревог, но озеро напоминало Аманде о гибели Анны, а этих воспоминаний она выносить не могла, и все дружно двинулись за горы, тем более что неподалеку вилась серпантинная дорога. Да, придется идти в гору, но выхода нет. Дорога змеилась по кромке горы, поросшая редкими кустарниками; повсюду была какая-то манна или пена, она обволакивала гору, которая словно бы состояла из пряничного теста. Солнца разбивали гору на цветные фрагменты, и от этого казалось, что доминанты двигались по витражу. Рубен шел последним и все смотрел вниз, на долину и озеро, думая, что где-то на его дне лежит мертвое создание разума одного из подопытных, которое убило другого. «Наше сознание так работает?» – рассуждал он. – «Стоит ему размножиться и расщепиться – одна часть мучает и убивает другую? Я видел это множество раз, но никогда – воочию. Вот что бывает с шизофрениками если их не лечить. Они изничтожают сами себя, разрушают сами себя». – Жерардо! Тебе здесь нравится? – вдруг спросил Лесли. – Хм-м… Здесь довольно мило, – улыбнулся Рубен. – Двенадцать солнц… Кто-то из вас их создал? И тут к ним повернулся Робин, подозрительно всматриваясь в новичка. «Что-то он подозревает», – решил Викториано. – «За Бауэрманом надо глядеть в оба». Какая-то мысль мелькнула на лице школьника, но, похоже, не убедила его, и он отвернулся, продолжая путь. – Это я, – мечтательно протянула Кравитц. – Я люблю символы. Круг – символ вечности. Все идет своим чередом, все движется по кругу. Аманда нервно икнула, держащая ее под руку Гвинет погладила девушку по спине. – Мне кажется, сейчас неуместно философствовать, – пожурила она Айну. – А я думаю, что нам всем очень нужно отвлечься от всего физического и перейти к духовности. Давайте подумаем о круговом движении вселенной… – ответила ей девушка. – А давайте, – вдруг вставила Филипс, которой сейчас больше всего на свете хотелось отвлечься. – Я вот что думаю: круг – это символ вечности, а в бесконечности два круга. Это как в инь и ян, черный и белый круг. Это значит, что вечность всегда имеет светлую и темную сторону. – И это выражается в постоянных противоречиях внутри вечности. – Но как в вечности может быть противоречие если это вечность? – улыбнулся всем Левандовский. – В ней все едино и ничего нельзя различить, а значит и противопоставить. Целое и часть – вечное противоречие мира, но целое все равно больше частей. – Согласна, – обернулась к нему Аманда, ее глаза засияли: рассуждения и праздное философствование, похоже, отлично справились с тем, чтобы отвлечь ее от смерти Анны. – А еще единое – это Бог. Ты веришь в Бога, Жерардо? Рубен помялся. – Не думаю. Со мной слишком плохо обошлись, и если бы существовал Бог – он бы наказал моих обидчиков, а они живы-здоровы. – Еще накажет, – подмигнула ему Филипс. Ветер обнажил ее шею, кудри облепили светящееся лицо. – Меня били, – призналась «Жерардо» Люция. – С Айной плохо обращался раввин. А еще у меня противная тетка, которая вечно бросается унижающими словами. У меня строгие родители. Ортодоксальные евреи. Конечно, они ругали меня за зеленые волосы… Хоть бы увидеть их сейчас… – вздохнула она. – Я думаю, вас спасут, – сказал ей изобретатель. – Вас ищут ваши родители. Вы кому-то нужны. А я – никому не нужен. Он картинно вздохнул. – Не переживай, зато ты с нами, – взяла его под руку Фурман. – И Лесли проснулся. Он, небось, знает, куда нам идти. Они вышли на открытое пространство, обнесенное шатким железным заборчиком; везде, куда только хватало взгляду, сиял искрами солнечный свет, отражаясь от рек, озера, огромных осин и яблонь. Это был словно райский цветущий сад. Также где-то у подножия горы росли сакура и сирень, а неподалеку располагалось подсолнуховое поле. Над деревьями маячил огромный рыбий скелет, расстилаясь по всей равнине ближе к дальним горам, кости были абсолютно белыми и зловеще сверкали. Гвинет заметила возле расщелины лестницу, и все принялись спускаться. – Этот скелет не внушает мне доверия, – сказал Де Хэвилленд, тревожно обняв себя за плечи. – Он безопасен, – с уверенностью бывалого следопыта успокоил его Уизерс. – А вот что там внизу, меж деревьев – я не знаю. Как только испытуемые спустились – они обнаружили за небольшим уступом на горе огромный замок, похожий на тот, в котором погибла Ребекка. Математические формулы точно так же витали над его готическими шпилями, он был защищен от ветра высокой стеной. Земля трескалась под ногами, хотя деревья выглядели вполне здоровыми. Трещины иногда приходилось перепрыгивать. Они добрались до замка. Вдруг Рубен почувствовал сильную злость на себя из-за того, что он не устроил доминантам ад, и теперь они жили в раю с сакурой и яблонями – и фон строения вспыхнул красным пламенем. Девочки завизжали, мужчины понеслись со всех ног… – Успокойтесь, это я, – сказал «Жерардо». Он погасил пламя взмахом руки. В глазах его бегали злые огни. – А зачем ты это сделал? – с еще большим подозрением спросил у него Робин. – Я просто немного зол на себя. Не обращайте внимания. Викториано не нравилось, что его подопытным здесь слишком хорошо. Да, он был свидетелем смерти Анны Зайлер, которую он возненавидел с самого первого дня эксперимента за строптивость (при этом она так же влияла на Аманду), но все же здесь было слишком красиво. Они принялись подниматься по лестнице в замок, разбрелись по комнатам и уселись отдыхать от всего пережитого в безопасном месте. И в этот момент Рубен сосредоточился на отключении механизма. Он очнулся в капсуле, выбрался наружу – и увидел, что все подопытные еще погружены. «Тем лучше». Он забрался в капсулу вновь и попросил STEM отключить всех. Испытуемые потихоньку приходили в себя, но Леона вдруг воскликнула: – У номера пятьдесят девять умер мозг, доктор Викториано. – Правда? Жаль. У Аманды вновь началась истерика, и ей пришлось вколоть транквилизатор. Ее потащили вместе с другими подопытными в их отсек. – Ну, как тебе первое путешествие совместно с ними? – улыбнулся Рубену Марсело. Сзади маячил Теодор с неопределенным выражением лица. – Неплохо, довольно интересно. У меня появились сверхспособности, я могу по желанию менять структуру миров, добавлять фигуры или объекты, устраивать пожары. Мои желания исполняются по щелчку. – Ну, ты же изобретатель, разумеется! – Хименес пожал руку своему любимому ученику, слегка задержав рукопожатие, будучи вне себя от счастья. Рабочий день кончался, и Теодор предложил отправиться в храм и там отобедать. Марсело и Рубен согласились и отправились за ним. – Что ты видел там, сын мой? – пробасил Уоллес, когда они доели постный суп. – Вообще я видел свою… – он осекся. – Да, сестру. Но мне не понравилась наша встреча. Она была какой-то… искусственной. Словно робот. Разговаривала со мной как помешанная. Это не то, чего я хотел. STEM заявил, что симулирует реальность как умеет. Впрочем, я видел и смерть Зайлер: ее утащил огромный осьминог. Сюрреалистичность миров поражает. Вот что могут шизофреники если им дать чистый холст. Марсело был рад за своего ученика и подливал ему вина. *Как поживает мой дружок? (фр.) **Я скучал по тебе (фр.)