Такие натуралы, блин, супер

У Бутхилла было два недостатка: алкоголизм и любовь отпускать непотребные шутки с коллегами. Зато преимуществ целый вагон: тут тебе и 15летний стаж работы борцом с аномалиями, и внушительная коллекция диковинок-контрабанды, которые, по-хорошему, использовать нельзя было, но ему спускали с рук. И, разумеется, стальные яйца. В буквально-переносном смысле. Яиц у него не было, зато был металлический пах, грудак и конечности, внушающие неподдельный ужас и недоумение гражданским. Короче, Бутхилла по-своему ценили и уважали в участке. По крайней мере потому, что в любое пекло вперед батьки готов влезть и заменяет собой целый отряд обычных силовиков. Своих или чужих — уже другой вопрос. Поэтому старина-следователь так удивился и даже оскорбился, когда, во время очередного вызова на ковер, начальник сообщил: — Уверен, с Авантюрином ты уже знаком. Брифинг он тебе сам проведет, а пока- — Э-э, погодь, старик. Я правильно понял, ты меня ставишь его подопечным?! Когда Бутхилл в очередной раз обозвал его стариком, офицер недовольно фыркнул и дернул бровью. Даже, кажется, карандаш свой покрепче в пальцах стиснул, но сглотнул — не первый и не последний раз. — Как у тебя чугунок сегодня хорошо варит, — выплевывает он, — Правильно. И я советую тебе сильно не буянить — от его аттестации будет зависеть, удержишь ли ты свою нынешнюю позицию. А вот тут… Поподробнее. Бутхилл выпрямляется по струнке, насколько позволяет железный позвоночник, стискивает до хруста острые зубы. — Не понял. — Все-то тебе разжевать надо… — самодовольно усмехается старший. — Если позволишь… — слышится из-под локтя медовый фальцет, — Мне тут рассказали о твоем последнем деле и, ну… Скажем так: обычные ребята с тобой теперь стремаются работать. Взгляд кислотно-красного зрачка мечется с седого начальника на щуплого, аккуратного, почти феминного коллегу. Тот стоит рядом, опершись на небрежно побеленную стену точеным плечом настолько расслабленно, будто не на работу пришел, а в бар пивка пососать. — Раппа никогда не жаловалась. Нахуй ты нужен? — совершенно не фильтруя базар, выхаркивает из себя киборг. — А Раппа и не старший следователь, чтобы оценку твоей производительности провести. В ответ из-под светлой пушистой челки сверкают два неестественно ярких, неоново-розовых глаза. Таких же нахальных и полувраждебных, что и его собственные. Блестят шаловливыми искорками, жгутся, будто насквозь видят. Щурятся, прикидывают что-то… И хочется, блять, в череп их вдавить, чтобы больше не смели так наглеть. — Старший следователь? С каких это пор? — Да вот… местечко освободилось, — самодовольно скалится Авантюрин, демонстрируя ряды почти нечеловечески ровных зубов. Обычно, когда Бутхилл вот так неприкрыто быкует на окружающих, они рано или поздно ломаются, крошатся и в итоге подминаются под его взглядом, как пачка детсадовцев под колесами внедорожника. А Авантюрин вот… Не моргает даже. Буравит, ни на мгновение не отводит, бросая немой вызов. Выглядит при этом почти неестественно, будто в лицо светлого ангелочка ввинтили глаза куклы. Бутхиллу даже не по себе становится. И от этого раздражение в груди уже не просто пенится, а клубами пара стремится вверх по модифицированной глотке. Он вновь обращает внимание на офицера. — Лучше сразу увольняйте. — Погоди, Бутхилл, не горячись. Давай мы нормально это обсудим… — Не-не, если хочет, пускай увольняется, — Авантюрин глумливо посмеивается, широким шагом проходит к столу офицера. В следующую секунду в его руках уже красуются две почти идентичные бумаги: обе исполосованные ровными шеренгами черных букв на белом фоне, от которых рябит в глазах. И со строкой для подписи внизу, — Вот тебе твои 2 варианта: либо ты подписываешь увольнительную и уходишь в отставку — по своей инициативе, заметь — и становишься обычным гражданским, которому я до конца жизни буду ехидные письма слать, либо… — его тонкий палец с намеком мнет бумагу сверху, — …поработаешь со мной всего один раз. Если не сильно проебешься. Ну каков урод… Еще и говорит это с такой невинной улыбкой, будто искренне помочь хочет. Сейчас Бутхилл мысленно покрывает коллегу всеми словами, за которые раньше заставляли рот с мылом мыть, а теперь могут оштрафовать на половину премии — пиздят, когда говорят, что взрослым все можно. Недолго думая, он пересекает комнату таким же уверенным шагом, хватает железными пальцами ручку и уже готовится поставить кривую загогулину на увольнительной, но… Как на зло в последнее мгновение поднимает глаза вверх. Всего на секундочку, но этого уже достаточно чтобы считать с лица начальника плохо скрываемое, почти паникующее напряжение и… Дикий, плотоядный азарт в глазах Авантюрина. Он будто бы забирается под кожу — пусть у Бутхилла ее и нет давно — сотней мелких насекомых зудит где-то в глубине, издевательски подначивает, совершенно этого не скрывая. Мелкий гандон ведь только того и ждет… Что он сдастся, психанет и сам собой дематериализуется, освободив злачное местечко старшего следователя. А Бутхиллу с этого что? Еще и никаких выплат не получит — за 15 лет службы только хуй за шиворот — увольнение-то по собственной инициативе будет. И что от него тогда останется? Сорокалетний дебил-киборг, слишком гордый для обычной работы и слишком обиженный для возвращения на пост. А оттуда только 2 пути: спиться — но это он и так делает — либо сторчаться. А у него вен нет. Незадача… — Не на того напал, мудила, — цедит сквозь зубы Бутхилл, резко меняя направление ручки. Ее кончик яростно чиркает об бумагу, оставляя на ней небрежную витиеватую подпись, чуть вздрагивает на конце, — Я остаюсь. Но только ради того, чтобы увидеть, как ты с треском провалишь это дело. — Чудесно! Ты на удивление сговорчивый! — мурчит Авантюрин своим мягким голоском — серьезно, если б Бутхилл не знал его, подумал бы, что он симулирует — а затем панибратски хлопает его по плечу.

…

— Послушай сюда, мелкое недоразумение, — едва за ними хлопнула дверь в кабинет Авантюрина, Бутхилл громко впечатал коллегу в стену и навис над ним угрожающим исполином, — Уж не знаю, как там на вашем крысьем правильно выражаться, поэтому говорю тебе в лоб: мы вместе работать не будем. Я просто закрою это дело самостоятельно, а ты будешь паинькой, напишешь хороший отзыв, и тогда, возможно, даже останешься при всех конечностях. Он отчеканивает каждое слово от зубов настолько ядовито и четко, что даже плюется. Искренне старается выжать из механических связок самый грозный тон, каким даже с преступниками не всегда разговаривает. А Авантюрин… Мать его, Авантюрин хихикает. Будто его в школьном туалете зажали и вместо угроз читают любовные поэмы. — Почти соблазнил, тигр. Продолжай в том же духе. — Тебе хуево сказали что ли? — будто ставя восклицательный знак в конце предложения, Бутхилл долбит кулаком по двери прямо у лица Авантюрина, — Или ты думаешь, что я шутки шучу? — Какие уж тут шутки! — мужчина напротив взрывается заливистым хохотом, — По мне так это больше флирт, — он игриво щелкает киборга по носу и грациозно выныривает из-под его рук, прежде чем пристроиться на углу своего стола. Бутхилл замирает, ошарашенный. Нет, этот парень явно не в себе… Еще ни разу не было такого, чтобы кто-то настолько беспечно относился к его угрозам. Более того, позволял себе вульгарно шутить в процессе, а ведь это его фишка! Авантюрину, кажется, доставляет его реакция. Он склоняет голову на бок, вновь обворожительно лыбится. — Давай мы пройдемся по делу, а потом уже будем писюнами мериться, ага? Уверяю тебя: оно даже близко не такое серьезное, чтобы закатывать по его поводу истерику. — Да похуй мне, насколько там серьезное дело! Я не хочу ходить под молокососом, который только вчера из-под маминой юбки вылез! — Но ты ведь и так ходил, — многозначительно играет бровями Авантюрин. Бутхилл замолкает, на этот раз надолго. Блять, а ведь и правда… Авантюрина перевели к ним совсем недавно — с пару месяцев назад. И не абы откуда, а из самой, в рот ей ноги, штаб-квартиры! Туда кого попало не берут, они раздают глобальные приказы и ведут учет всех дел. Все, что попадает к ним в участок — это, можно сказать, объедки с тамошнего стола. То, чем штабовские следователи заленились заниматься. И если поставить этот вопрос таким боком, то получается, что Авантюрин с самого начала был намного выше него в пищевой цепочке… Даже не по себе становится. — И кого только нанимают в штаб… — сокрушенно вздыхает Бутхилл, выпуская остатки пара, — Ты как туда попал вообще? Ебалом торганул? — Жопой. — Че? — Проехали. Просто давай мы не будем создавать друг другу лишних проблем, ладно? Мы закроем дельце, и тебе больше не придется быть моим подчиненным. Если хорошо себя покажешь, м? — вкрадчиво заигрывает Авантюрин, пока снимает с кипы бумаг бежевого цвета папочку и протягивает ее коллеге. Бутхилл в очередной раз протяжно вздыхает, а затем устраивается на столе рядом с Авантюрином, повинуясь. Что ж, видимо, выбора у него особо нет…

…

— Хуета какая-то, — выносит свой вердикт Бутхилл по окончании брифинга, — Впервые про такую аномалию слышу. — Я вот тоже, — хмыкает Авантюрин, — А у нас коллективного опыта сколько? Лет 20? Бутхилл скептически вскидывает бровь. — Это должно быть оскорбление или комплимент? — Предположение, — пожимает плечами коллега, — Я подумал, что у нас с тобой опыта примерно поровну. — Еще одно такое предположение, и дальше у тебя будет только опыт анального угнетения. — Скорее бы, — мечтательно усмехается Авантюрин, — Хуже, чем в штабе, уж точно не будет. Над столом повисает неловкая тишина. Из-за двери доносится кряхтение копировальной машины, редкие переговоры, глушимые стуком пальцев по клавиатурам, а из-под потолка тихонечко, но бесяче жужжит лампа. Бутхилл промаргивается, стряхивая с себя неловкость. — Так… э… Пизда с ушами, значит… — С зубами. Вагина дентата, — поправляет Авантюрин таким тоном, будто не сказал только что самую абсурдную вещь, — Вообще, мифы о ней встречаются в каждой культуре, но особенно у индийцев. Но вот с чего она решила манифестироваться на Лицевую сторону — вопрос хороший. — А этот, потерпевший… Индус разве? — Индиец, — вновь поправляет Авантюрин, но при этом лыбится краешком губы. Хы. Не такой и правильный, каким пытается казаться, — Нет. По крайней мере, если по родословной судить. А во что он там верит и как, покажет уже допрос… — И то, — взмахивает челкой Бутхилл, кивая, — Пойдем тогда, че.

...

И правда… Не индус. Внешне по крайней мере. Внешне он самый обычный чуть загорелый пацаненок с выжженными миллиардом окрашиваний волосами. Бутхилл стряхивает с себя бытовой расизм, когда приземляется напротив пострадавшего. Тот ссутулился, сидит на краю своей койки, едва ли сопли носом не пускает. Глаза все еще мокрые, будто оплакивал потерю прямо перед приходом следователей. Было б из-за чего переживать, епт, Бутхилл, вон, еще 7 лет назад члена лишился и не жалеет. Ну, почти. Хотя у него запчасти есть на случай чего… А нормисам такие излишества не положены. Хотя чувак перед ним… Не совсем нормис. Вернее, да, он все еще не знаком с Изнанкой и ни слухом ни духом был об аномалиях до инцидента, но уж с деньгами проблем у него точно быть не должно — сын политика, как-никак. Так что, по крайней мере на имплант обычный, земной, у него денег должно хватить. И чего нюни разнюнил? — Не кисни, салага. Новый сделают, — он легонько хлопает парня перед собой по плечу и присаживается на хлипкую табуретку напротив, — Папаня-то не пожалеет деревянных по такому поводу. Парень перед ним тихонько всхлипывает. — Вы не понимаете… — «Вы» реально не понимаете, — саркастично хихикает Авантюрин из-под бока, — У этой процедуры побочек — жопой жуй. Может не прижиться, может потерять чувствительность, может развиться импотенция… На каждом слове пацаненок, подобно пожухлому цветку, наклоняется все ниже и ниже, будто увядает. Он уже почти напополам складывается, точно пытается коленей лбом коснуться, когда Авантюрин, наконец, замечает реакцию и замолкает. — Хуйню спорол, — Бутхилл кидает ему осуждающий взгляд. — Да, вот это я зря, — соглашается Авантюрин. — Нет, вы реально не понимаете! — стонет потерпевший уже громче, — Черт бы с ним, с членом! Я до сих пор это чувствую, понимаете?! Вижу ее глаза, ощущаю, как в крови копошатся осы… Я все это до сих пор ощущаю! — Так, давай по порядку, — тормозит его Авантюрин, — Давай ты сначала расскажешь, что именно произошло. С этими словами он жестом велит Бутхиллу начать вести запись, на что киборг демонстративно фыркает и сует в изящные руки коллеги его блокнот обратно. Любые недовольные охи и ахи он игнорирует, вместо этого откидываясь на стену за собой и подтягивая рабочий софт прямо в башке. Вот еще… Будет он по-плебейски писать в блокнот. Зря, что ли, на операцию согласился? — В общем… Я пошел в клуб. В «Бриллиантовые кандалы», да, — начинает повествование пацаненок, — Мои друзья туда часто ходят — там девчонки такие есть, ну… — Такие?.. — Авантюрин крутит ладонями в воздухе, призывая продолжать. — Экзотичные, — усмехается Бутхилл. Экзотичные. Да, вполне себе подходящее слово. На первом этаже там еще по-божески — обыкновенные стриптизерши. Некоторые с членами. Но по сравнению с тем, что творится у них в подвале, это еще ваниль. В их приватных кабинках он всякое видал: и карлиц, и безруких, и безногNх, и беззубых… Как-то раз он вообще там видел девчонку, у которой катетер из живота торчал. А если его вытащить… можно было творить всякие непотребства. Интересный был опыт, но повторять он бы не стал. — Да… Экзотичные, — соглашается потерпевший, — В общем, пошли мы в «Кандалы», там хряпнули, побесоебили… И была там одна девочка — брюнеточка такая миниатюрная, с септумом… Вот я ей предложил продолжить банкет у меня дома. Там мы еще выпили, ну и… — он делает паузу, набираясь смелости. — Ну поебались вы, — подгоняет его Бутхилл нетерпеливо. Господи, че он стесняется? Будто бы не понятно, учитывая контекст. — Да в том-то и дело! — пацан хлопает по кушетке ладонью, — Не успели мы переспать с ней! Я ее на кухонный стол усадил, трусы стянул, а дальше… Дальше проснулся уже в больничке. — Мхм… — гудит Бутхилл, подтягивая уже имеющиеся по делу данные, — Только «хряпнули»? Или еще чего было? — Только хряпнули. — Слушай, это ты оставь. Ты ж понимаешь, что у тебя анализы взяли? Или боишься, что отцу расскажем? — О чем?.. — непонимающе моргает пацан. — У тебя в крови также нашли следы ДМТ, — мягко увещевает Авантюрин, положив ему руку на плечо, — Но по поводу отца, правда, не стрессуй. Мы не будем ему ничего говорить. Нам просто самим нужно знать — для полноты картины… — Да не принимал я ничего! Водка, джин тоник, виски сауэр… Я даже пьяный сильно не был! — взвинчивается потерпевший. — Тихо-тихо… Ладно, не принимал, значит не принимал, — идет на компромисс Авантюрин, а сам делает пару быстрых пометок в блокноте, — Давай тогда вот о чем поговорим: ты веришь во что-нибудь? — Типа… В бога? — В бога, в паранормальное, в приметы… — перечисляет Бутхилл, — В сверхъестественное, одним словом. Парень всхлипывает, мотает головой. — Раньше не верил… А теперь вот не уверен.

…

Спустя еще где-то полчаса бесплодных допросов, следователи вывалились из больнички. Потерпевший за это время не помог ровным счетом никак: амнезия у него, мол. По поводу ДМТ стоял на своем: не принимал и точка. Даже тогда, когда показали сам анализ, он только громче разорался, что до сих пор «чувствует» присутствие «этого» где-то глубоко внутри. Что оно скребется когтями у него в крови, что визжит в ушах и что пытается сожрать печень. Да… Интересная ситуация. Бутхилл поправляет галстук, мнет в кармане полупустую пачку сигарет. — Чего думаешь? — осведомляется Авантюрин, пролистывая записи. — Рано пока чего-то думать… — задумчиво откликается Бутхилл, — Надо сначала эту девчонку поглядеть… Может, не в нем вообще проблема, а ее манифестация это была. Что он там про нее сказал? — он заглядывает в блокнот коллеги. Тот уводит записи в сторону, шаловливо посмеивается. — Я тебе говорил записывать. Теперь сам вспоминай. Бутхилл фыркает. Ладно, господи… Он вполне может просто подтянуть видос и промотать, просто как будто бы подглядеть к Авантюрину было бы проще. Но да ладно. Раз уж коллега хочет повыебываться — пускай. Он подтягивает перед глазами запись, пока руки сами собой выуживают обернутую в коричневый папирус сигарету и прикуривают от искры из собственного пальца. Вот уж объективный плюс его модификациям. Авантюрин на фоне прихрюкивает. — Че такое? — Бутхилл кидает напарнику хмурый взгляд. Под перекрывшим почти все поле зрения софтом его практически не видно, но по интонации понятно, что сейчас он давит свою очередную бесстыжую, но при этом сиятельную лыбу. — Знаешь, как говорят: курение — это латентное желание сосать члены. — Это предложение? — Бутхилл чуть запрокидывает голову, намекающе скалится бритвенно острыми клыками. — Жесть… — выдыхает Авантюрин после небольшой паузы, — Пожалуй, все-таки нет. — То-то, — ухмыляется Бутхилл, подбирая язык и зубы и вновь возвращаясь к просмотру записи. Еще чуть-чуть вперед, после рассказа про друзей и бывших и-и… Вот! Нашел! — Ария, значит… — выдыхает Бутхилл вместе с дымом из легких, — Что ж, пойдем посмотрим этого его гнома-хуекрада…

…

А «Кандалы» ровно такие же, какими Бутхилл их помнит. По крайней мере снаружи: все та же неприметная постройка, похожая на складское помещение, запрятанная в промзоне. Все те же массивные железные двери, все тот же черный вход, окруженный мусорными баками. Следователи трутся возле него уже битые минут 5, а внутрь попасть так и не могут — то ли нет никого, то ли пускать легавых не хотят. Авантюрин уже и позвал, и постучал, и за ручку подергал — все бестолку. Бутхилл же следит за этим с искренним восторгом: он-то с самого начала предложил просто дверь вскрыть, но коллега оказался против. Неэтично это, дескать. — Это блядушник, какая тут этика? — ухмыляется Бутхилл, пока Авантюрин в очередной раз пытается достучаться до обитателей. — Мне кажется, там просто никого нет, — вздыхает напарник, — Видимо, открытия ждать придется. — Да они там сутками консервируются. — А ты что предлагаешь? Выбить дверь с ноги и еще больше шугануть? — Вообще, план был прикинуться клиентами, но тебе прям необходимо было сверкнуть погонами, мистер старший следователь. Так что теперь да. Только с ноги. — Бля-аха муха… — обессиленно выдыхает Авантюрин, — А если они там внутри с пушками стоят? — Ну кастанешь на них свой золотой дождь, и дело с концом. Че бухтеть-то? Бутхилл, на самом деле, уже видел, как Авантюрин работает. Издалека, одним глазком, но видел: у него была такая… Прикольная трансформация в стиле Сейлор-мун, во время которой в груди светилось диско-шаром, а воздух вокруг сгущался и наполнялся… Запахом денег будто бы. Свеже-отлитого металла. Сложно это объяснить — он близко не стоял, но по щекам все равно поползли взбудораженные мурашки. Он тогда даже подумал, что с удовольствием бы раз на раз попробовал с Авантюрином выйти — эксперимента ради — но коллега твердо отказал. — Ты знаешь, что моя трансформация нужна только для крайних мер, — вот ровно с такими же словами. И ровно так же скрещенными руками на груди. Обидно даже. Это мог быть их реальный шанс сблизиться. — Ну тогда просто зайдешь после меня. Все, я ломаю? — Ебашь, — отмахивается Авантюрин устало, — Все равно любые претензии на тебя повешу. — Хе-хе… — скалится Бутхилл сквозь сиплое, нахальное хихиканье, — Нет уж, товарищ старший следователь. Любишь командовать — люби и ответственность за подчиненных брать. На лицо коллеги выползает мимолетная тень паники, когда Бутхилл заносит ногу. Из его рта только и успевает вырваться приглушенный писк, который тут же глушит громогласный грохочущий удар металла об металл. Наверняка Авантюрин сейчас ой как жалеет, что отжал у него позицию… Но Бутхилл даже не оглядывается: раскатом грома его крик прокатывается по помещению. — Здарова, шлюхи и их дети! Папочка пришел! Взору предстает погрузившееся во мрак помещение, лишь изредка перемигивающееся неоновыми лентами и фонариками цветов разной степени кислотности. Почти все объекты потонули во тьме, лишь очертания виднеются, напоминающие сейчас невнятные хтонические силуэты. Где-то по левое ухо раздается мелодичный звон деревянных бусин друг об друга. — Слышишь, ты, пес пиздливый! Это частная собственность, какое право ты имеешь- Хриплый голос возрастной женщины, больше похожий на утробное голубячье воркование, останавливается на половине фразы. Ее лицо разглядеть не получается, зато отчетливо видно, как она раскидывает руки в стороны в проявлении гостеприимства. — Господи, ты нахуй так пугаешь?! Девки, отбой, это Бутхилл! — выгнув шею, кричит она в темноту, — Я уж думала, тебя аномалии твои живьем сожрали! Ты где был, голубчик? Из горла Бутхилла вырывается самодовольное «хы», преследуемое пусть и короткими, но крепкими объятиями. Такими, каких обычно удостаивают сослуживцев — с двумя хлопками по спине — никак не любовниц. — Да вот, схлопотал пару штрафов, с тех пор выбраться не мог, — усмехается Бутхилл, — А че, переживала? — Да я каждый день порчу наводила, чтоб ты, скотина, больше мордой тут не светил. Но, видимо, на старости лет уже мои чары подослабли, — смеется женщина. Пока они переговариваются, фон оживает. Все новые и новые человеческие очертания выползают из темноты — сначала они слепо тыкаются в мебель, приглушенно шипят и ойкают, наступая друг другу на ноги и толкаясь. А потом, подобно божественному провидению, с потолка тугим лучом ударил свет. Следом разоралась музыка, зафырчали где-то на фоне шайтан-машины с такими длинными именами, что лучше не использовать их в качестве стоп-слова. Забегали девочки — и пацанята — в коротких юбках и блестящих трусиках, повылазали немногочисленные, но богато одетые гости. И вот теперь лицо женщины перед ним стало полностью видимым: она немного постарела с их последней встречи, сквозь волосы поползли ленивые, робкие седые прядки. Мешки под глазами уплотнились и стали темнее, а все лицо будто бы сползло вниз, но она все еще была поразительно красива для своего возраста. Несправедливо красива. — А че ты нормально не зашел? — ее янтарные глаза смотрят с укором, тонкие губы изображают обиду, — Необходимо было, что ли, спектакль устраивать? Ты нас тут всех до усрачки нашугал, блин. — «Начальник» так распорядился, — скалится Бутхилл и демонстративно тыкает пальцем в опешившего Авантюрина, который, кажется, от удивления забыл человеческий язык, — Знакомься, это Авантюрин. Мой новый кум. Авантюрин — Черный Лебедь. Она тут… Погодь, а ты че, за главную теперь? Где старый дебил? — Меньше знаешь — крепче спишь, — сверкает яркой улыбкой Лебедь, — Пока ты себе новых хозяев находил, я своих съела. И вот, теперь я тут всем заправляю. Впечатлен? — по-хозяйски скрестив на груди изящные руки со стертыми, раскрасневшимися локтями на груди, женщина оценивающим взглядом окидывает Авантюрина. — Лебедь, — кивает тот. — О какой! Сразу по имени обращается! Смелый мальчишка, — она пихает Бутхилла плечом, — Так чего пришли? Или молодняк привел окультуривать? — Вот с ним и общайтесь на эту тему, — фыркает Бутхилл, одной ногой уже стоя у бара, — Он старший следователь теперь. Авантюрин провожает статную фигуру коллеги колючим взглядом из-под полуприкрытых век. Разумеется… Про Бутхилла ему в самый первый день сказали: с этим парнем работать — номер дохлый, проще полтергейста на анекдот развести. Что интересно, эффективность раскрытия дел у него, при этом, близится к 90%. Но в то же время он ответственен приблизительно за такой же процент затрат на покрытие ущербов. Необычный тип. Авантюрин сам не замечает, как начинает давить полубезумный оскал. — Это чего за улыбочка такая? — Лебедь бесцеремонно вклинивается в его личное пространство, наклонившись так, чтобы занять обзор. — Не важно, — отмахивается Авантюрин, промаргиваясь, — Госпожа Лебедь, позволите обсудить с Вами рабочие вопросы?

…

Кабинет у Лебедь оказался просторный и неожиданно серьезный. Не по размеру ей будто. В нем она со своим блестящим боди, больше похожим на чешую причудливой рыбехи, и разукрашенным вульгарными тенями нескольких цветов лицом, смотрится скорее как приглашенная клоунесса, нежели начальница. Ее тонкие ноги с острыми коленями покоятся на столе из точеного дерева, спина тонет в потертом, возрастном кожаном кресле. — Не знаю таких, — коротко отвечает она на вопрос о потерпевшем, — Фотка есть? Авантюрин послушно демонстрирует женщине фотографию, на что она звонко щелкает пальцами и разражается протяжным «а-а». — Э-этот! Я даже удивлена, что запомнила — он же не из постоянных. Может, потому что растрогал меня, — она картинно смахивает с глаза воображаемую слезинку, — Миленький такой мальчик, вот совсем не наш контингент. Пришел с друзьями, ужрался в сраку, а потом до конца ночи Арии в любви клялся. Потешный такой был. — Вот ему, судя по всему, ваша Ария откусила член, — Авантюрин втягивает воздух сквозь зубы, цокает языком, изображая неловкость. — Пха… ха… Ха-ха! — вот теперь слезы из ее глаз начинают литься самые настоящие. Она хватается за живот, еще глубже вжимается в спинку кресла, безудержно хохоча и карикатурно дрыгая ножками. — Чего смешного? — М… А… Цыпле-ночек мой… Господи… — сквозь отдышку заядлого курильщика фырчит Лебедь, пока изо всех сил пытается удержать пушистые накладные ресницы на месте указательными пальцами, — Ты… Ты Арию видел? — Не видел. — Ф… Пф… Оно и понятно, ох… — ей понадобилось еще пара минут, чтобы успокоиться. Ресницы в итоге получили непоправимый урон: поотклеивались ближе к краю глаза, перемазались в шиммере и теперь стали похожи на сопливое месиво из глиттера, — Малыш, солнышко… Авантюрин, Ария беззубая. — Везде ли? — с намеком улыбается Авантюрин краешком губы. — Везде ли? Продолжай шутить и, возможно, еще и место моего любимчика у Бутхилла отожмешь! — Хотел бы я, чтобы это была шутка, — закатывает глаза следователь, — Скажите, Лебедь, Вы знаете об Изнанке? Об аномалиях? Лебедь пыхтит, устраиваясь на кресле поудобнее. Кажется, в ее полуосознанном бубнеже даже улавливаются какие-то проблески речи: «Знаете ли вы об Изнанке? И захочешь — не забудешь, блять…» — Знаю. Иначе с этим… — она кивает на дверь, явно намекая на Бутхилла, — …не якшалась бы. Ты что имеешь в виду? — Потерпевший грешит на зубастое влагалище — vagina dentata, слышали? Лебедь кивает, многозначительно щурится, пока Авантюрин продолжает: — Поэтому мы и здесь. По его показаниям он отвез Арию к себе домой после вечера в клубе, усадил на стол, а затем очнулся уже в больнице. И без члена. Рабочая теория такова, что… — Достаточно, — Лебедь останавливает его жестом, — Это исключено. Если бы кто-то из моих был носителем аномалии, я бы узнала. — Каким образом? — скептически вскидывает бровь Авантюрин. Лукавый оскал обосновывается на лице женщины, когда она встает и перегибается через стол. Ее костлявый палец медленно, точно крадущаяся змея, выбирающая удачный для атаки момент, сокращает расстояние между ними, прежде чем упереться подушечкой в грудь следователя. — У меня на них… Чуйка своего рода, — ощеривается Лебедь, давит чуть сильнее. Почти бессознательно Авантюрин отталкивает руку от себя, пренебрежительно шлепнув по ней своей. Даже осознать не успел, что только что сделал — просто на автомате дернулся. — Видишь? — она на мгновение вскидывает веки, будто ставит жирную точку в конце своего утверждения. Авантюрина даже мелкими мурашками пробирает — они ползут варикозными тоненькими венками прямо от места, куда только что нажимала женщина. Бля… и правда, видимо, чуйка. Лебедь тем временем возвращается на свое место и показательно громко отпивает из вытянутого бокала игристую жидкость. — Я бы все равно хотел проверить, — спешит перехватить инициативу в разговоре Авантюрин, с трудом перебарывая ржавое чувство склизского дискомфорта под кожей. — Ты настолько не доверяешь Бутхиллу? — усмехается Лебедь. Авантюрин вздыхает. — «Не доверяю» — сильное высказывание. Я, скорее, не уверен, чего от него ожидать, — он причмокивает губами в задумчивости, — Кстати о Бутхилле. Откуда вы знаете друг друга? — Чалились вместе, — без промедления отвечает женщина, ни единой мышцей лица не поведя при этом. — Типа на зоне? — фыркает Авантюрин, — И за что же? — Не много ли вопросов ты задаешь, цыпленочек? — Лебедь ссутуливает спину, чтобы опереться на сцепленные между собой кривоватым мостиком пальцы. Нижняя часть ее лица при этом почти полностью оказывается похоронена под ладонями, и от этого половина слов глушится, подавляемая еще и музыкой снаружи, — Я уже ответила на твой вопрос. Теперь ты отвечай на мой. — Звучит честно. Какой вопрос? — Что ж это за штука такая у тебя в груди?

…

— Бутхилл! — командует Авантюрин несвойственно громким для него тоном. Обычно он как можно мягче и вкрадчивее общается с подчиненными — приучает к прянику, умасливает, чтобы в итоге внезапный кнут казался не наказанием, а сладостным, удовлетворительным поглаживанием. Кстати о подчиненном… — М? Закончили уже? Бутхилла он нашел в приватной кабинке на цокольном этаже. Тот будто совершенно забыл, зачем вообще сюда приехал: на каждом колене, будто попугаи на жердочках, расселись миловидные девчонки в пестрых купальниках. В металлических пальцах мерцает бесстыжим тлеющим угольком сигарета, а на столике рядом примостился целый поднос с напитками, будто на пробу. И лицо у коллеги при этом такое самодовольное, наглое, исполненное ядовитой издевки. В штаб-квартире его бы давно вздернули за подобное… — Пойдем. Лебедь сейчас Арию нам покажет. Бутхилл кряхтит, мягко хлопает своих «спутниц» по оголенным спинам. — Ладно, мальчишки… Приятно познакомиться было, — с этими словами он поднимается со своего места и на прощание пихает каждому в трусы по купюре, на что… Все-таки мальчишки отзываются явно наигранно высокими смешками. Авантюрин только фыркает. Возможно, зря он вызвался работать с Бутхиллом — от него, блять, пользы, как от ведра дырявого. То хоть гремело бы поменьше. — Ну, как пообщались? — спрашивает Бутхилл, пока они поднимаются по узкой лестнице, толкаясь локтями. — Узнал вот, что ты сидел, — Авантюрин кидает коллеге осуждающий взгляд исподлобья. — Пфф! — Бутхилл отвечает настолько резким, несдержанным смешком, что аж слюной брызжет им под ноги, — Это Лебедь тебе сказала? — Она. — Мой ты нежный… — почти умиленно выдыхает мужчина, — Сейчас я преподам тебе важный урок. Знаешь, как понять, что Лебедь пиздит? — Как? — Когда пиздит — у нее губы шевелятся.

…

Когда их знакомят с виновницей торжества, Бутхилла едва ли не разрывает на части от смеха. По лицу Авантюрина он тоже видит: в том сейчас идет отчаянная борьба между душной профессиональной личиной и низменной натурой кутилы-приколиста. У него очаровательно трясутся губки, которые он поджимает, лишь бы не начать гоготать по все ебало, и Бутхилла самого от этого начинает пидорасить еще больше. Ария оказалась… Карлицей. Беззубой карлицей, даже Авантюрину едва ли достающей до пупка. Нужно признаться: лицо у нее было привлекательное, даже несмотря на все дефекты. Но, блять, контекст… Бутхилл прочищает горло, прокашливается, разгоняя щекотливую смешинку из недр своей глотки. — Э-э… — мямлит он. Если честно, он совершенно не уверен в том, как именно должен общаться с ней. Поэтому он присаживается на одно колено, чтобы быть с Арией на одном уровне. — Охуел? Я ребенок, что ли, по-твоему? — обиженно шепелявит девушка. — И-извини, — потупив взгляд мнется следователь, прежде чем переключиться на другую тактику: на этот раз он подхватывает девушку под мышки и поднимает на уровень своего лица. — Я щас в тебя плюну. — П-просто… Посади ее на бар, умоляю… — трясущимся голосом просит Авантюрин. Бутхилл повинуется. Как можно скорее пересаживает Арию на стойку, старательно отводя взгляд при этом. Если посмотрит на нее — точно заржет в голосину… — Ну? — хмуро интересуется девушка, — Что хотели спросить? — Мы, в общем… Дело расследуем… — начинает Авантюрин. Он держит себя в руках чуть лучше коллеги, которого натурально троит сейчас, — Дело Нила Эвальда. Помнишь его? — Как же не помнить! — всплескивает руками девушка. Ее лицо искажается в еще более недовольной, раздраженной гримасе, — Гандон мелкий! Обещал мне незабываемую ночь, клялся в вечной любви, чуть ли не в ногах ползал, а потом просто взял и из машины выкинул! Надеюсь, у него хер отвалился! Авантюрин громко вдыхает, хлопает по своим ляжкам ладонями, заземляясь. На этот раз отворачивается уже он, свистя легкими и машущим жестом приказывая подчиненному продолжать допрос. Сам отворачивается, отчаянно пытаясь отдышаться. — В какой-то мере так и есть, — перехватывает инициативу Бутхилл, натянув свою наиадекватнейшую личину — благо, еще при родаках натренировался, когда бухой возвращался с гулянок, — Он и правда лишился той ночью члена. — Ха! — ее голосок такой звонкий и резкий, что чуть ли кровотечение из ушей не вызывает, — Туда его. — Согласен, — кивает Бутхилл, — И все-таки я бы хотел услышать о той ночи с твоей точки зрения, если ты не против. — Расскажу, что б нет? Он пришел со своими друзьями, тусовался на первом этаже, пил, будто последний день живет. Я как раз вчера на подносах была, тогда он меня и заметил. Позвал к себе, поил рот в рот… — Ты бы сказала, что он был в неадеквате? Под чем-то? — О, определенно! — ее губы с каждым словом глухо шлепают друг об друга, и от этого становится только хуже, — Сейчас мы до этого дойдем, подожди. В общем, пошли мы в приват, потерлись там друг об друга. Потом он предложил поехать к нему, ну я и согласилась. А потом он вызвал такси, мы сели на заднее сидение — я была у него на коленях. И вот тогда-а он уже начал бесоебить: трясся, говорил, что у меня глаза «щелкают», начал с себя спихивать, визжать и скрести ногтями об сидения. А потом и вовсе остановил машину и оставил меня замерзать на трассе среди ночи. Слава богу, телефон с собой взяла, смогла домой уехать, — она заканчивает свой монолог, сморщив нос и крепко сжав угол стойки пухленькими пальчиками, — Я, конечно, не верила с самого начала во все эти его серенады, но это, блять, было ужасно оскорбительно. Гад. Авантюрин грузно вздыхает, Бутхилл следует его примеру. Что ж, ладно… Осталась только проверка на честность. — Ария, прости за такой вопрос, но могу я попросить тебя спустить трусы? — Ты реально на плевок напрашиваешься или что? — Всего на секундочку, — вкрадчиво просит Бутхилл, при этом сложив железные ладони в молитвенном жесте, — Клянусь, без рук. Девушка колеблется, переводит взгляд с одного следователя на другого, прежде чем с покровительственно-снисходительным выражением лица протянуть ручонки к Бутхиллу. — Приват — 60 кусков час. Мужчина рычит себе под нос, беззвучно матерится, но все-таки принимает протянутую оливковую ветвь и бережно подгребает Арию к себе, усадив на железное предплечье. — Пару минут, ладно? — он кидает Авантюрину взгляд замученного зверя, которого за ошейник на скотобойню тащут. Коллега только молча отдает честь. — К пустой голове не прикладывают, балда, — фыркает Бутхилл, а затем вновь юркает за дверь на нулевой этаж.

…

Следователи вываливаются на улицу спотыкаясь об собственные ноги и пыхтя, точно два старых трактора. Последние 20 минут стали для них настоящим испытанием силы воли похлеще Академии — да никакой опыт службы, блять, к такому не подготовит. Стоит двери проводить их стройным хлопком, они хором всасывают в легкие столько воздуха, сколько поместится. — Пиздец… — задушенно гнусавит Авантюрин. — Внатуре пиздец… Реально гном-хуекрад… — продолжает его мысль Бутхилл. Одной быстрой переглядки им хватает, чтобы по позвоночникам обоих пробежал задорный импульс, мгновенно растрясающий оба тела — грузное, металлическое и хрупкое, человеческое — как одно. Их коллективный смех раскатом грома прокатывается по полупустым улочкам промзоны, хлещет ее воющим эхом. Бутхилл складывается напополам, опирается на свои колени, коротко похрюкивает. Его металлические связки в такие моменты начинают ходить ходуном, и звук от них становится похож на скрип несмазанных тележных колес, отдающийся болезненной вибрацией в перепонке. Авантюрин же заваливается на стену. Его смех, в противовес, становится все тише, пока не становится похож на последние хрипы умирающего на суше морского гада. Хрипит, звенит, теряется где-то внутри отчаянно сокращающейся грудной клетки, точно в панической атаке. Он долбит изящным кулаком по стене, закатывает глаза и выглядит при этом так, будто натурально сейчас дух испустит. Бутхилл хлопает его рукой по плечу. — Ты… как?.. — Ничего… Живой… — сквозь отдышку и дерганные вдохи, больше напоминающие икоту, отзывается коллега. Снова дуэтом втягивают побольше воздуха в грудь, снова переглядываются. Пауза держится совсем недолго, потому что Авантюрин надувает щеки. — Так что… у нее там были зубы? О… Нет. Только не это. Бутхилл щурится. — Там — где? — В… пизде. Их конский ржач снова вихрем разлетается по округе. В этот раз он даже близко не такой долгий, как предыдущий приступ, зато не менее изматывающий: уже через полминуты оба мужчины оседают у стены, опершись друг об друга плечами и тяжело дыша, будто после хорошей пробежки. — Же-есть… Мы дегенераты, — гудит Авантюрин, еле-еле шевеля губами и дрожащими руками вытирая намокшие глаза. — Блин, класс, — фыркает Бутхилл. А может, Авантюрин не такой и плохой чувак. Серьезно, Бутхилл не помнит, когда и с кем последний раз настолько искренне смеялся. Обычно на его тупые шутки реагируют либо усталым закатом глаз, либо приводом в отдел кадров и последующим штрафом. А с ним вот… На удивление легко общаться. Если б не претендовал на ту же позицию — вообще, может, подружились бы. — Так что с ней все-таки? — наконец отдышавшись, осведомляется коллега. — Ничего. 60 кусков всухую просрал. На тампон посмотрел, — сокрушенно бурчит Бутхилл, обхватывая голову руками, — Остальные тоже чистые — я прощупал. — Так это ты так «прощупывал»?! — удивленно округляет глаза Авантюрин. — Мгм… — мычит мужчина сквозь крепко сомкнутые вокруг сигареты губы. Он уже собирается открутить себе фалангу, когда замечает вопрошающе протянутую в свою сторону фигурную ладонь, — Че, латентное желание? — ухмыляется Бутхилл, игриво изогнув бровь, но в сигарете не отказывает. — Не латентное, — подмигивает Авантюрин. Они склоняются к пальцу Бутхилла, что уютный маячок, разгоняющим полумрак вокруг язычком пламени. — Буду иметь в виду.

…

— Ну че, нашел что-нибудь? — орет Бутхилл на пределе своих легких из ванной. — По нулям! — следует ответ из гостинной. — Да еб… — устало тянет следователь, распластавшийся на полу с детектором аномалий в руках. Следующим шагом в расследовании после опроса свидетелей был визит на квартиру Нила. Из плюсов: уборщицы были заранее предупреждены о ситуации и ничего не трогали со вчерашней ночи. А из минусов то, что хата, мать ее, оказалась здоровенной, как сраный торговый центр. Следователи начали с коллективного осмотра кухни, но это не дало результатов. Местечко было стерильно чистым — от аномалий, по крайней мере. На разбросанные повсюду пачки от «Принглс» и посудомоечные губки они научены не обращать внимания. А потом мужчины рассредоточились по периметру квартиры, каждый взял на себя по комнате. А потом по еще одной. И еще… Господи, ну и куда ему столько? Приют для бездомных планирует открыть, что ли? Бутхилл проводит стройным лучом устройства под ванной, потом под раковиной. Залезает в каждый ящичек, копошится руками в грудах влажных салфеток и использованных лезвий от бритв, но не находит ровным счетом ничего. Устройство в руках мерно попискивает, напоминает своим звучанием аппарат жизнеобеспечения, и за последние 40 минут эти звуки уже настолько замучили уши, что хочется разбить его об стену. Но нельзя — Бутхилл и так на 80 косарей просел сегодня. Штраф за поломанную технику он точно не потянет. С рычащим, обреченным вздохом он распрямляется, последний раз окидывает помещение взглядом. Стены сканировал, вентиляционные шахты сканировал, в толкане нашел презик — зверство — но просканировал. Все остальное тоже. Тупняк какой-то… То ли глаз у него за сегодня замылился, то ли реально потерпевший просто обдолбался веществами и навыдумывал себе паранормальщины. — Ну, что у тебя? — Авантюрин появляется в дверном проеме. Его глаза при этом обнадеженно поблескивают, и Бутхиллу почти больно разочаровывать его. — Глухарь, — мотает шевелюрой мужчина, затыкая за пояс свой детектор. Лицо коллеги моментально осунулось, будто приобрело разочарованный фиолетовый оттенок даже. Он фырчит, громко выдувая сквозь пухлые губки воздух, покачивается на ступнях. — И у меня. И что делать будем? — Спать, — машет рукой Бутхилл. Встроенные в операционку часы подсказывают, что их рабочий день кончился аж 2 часа назад. — Друг с другом, надеюсь? — скалится Авантюрин. Бутхилл тихонечко усмехается. — Я не буду зарабатывать себе повышение через постель. Еще осталось какое-то самоуважение. Коллега хихикает в ответ, разводит руками. — Второй раз предлагать не буду. Завтра продолжим, получается? — А куда мы денемся?

…

Когда Бутхилл добрался домой, часы в голове уже почти пробили полночь. Когда помылся и провел все необходимые обследования техники — 1:30. К этому времени он уже похож на ходячего мертвеца, нежели на себя, но ноги все равно тащут к холодильнику за пивком. Где-то на подкорке — вернее, во встроенной программе по оценке опасности — мигает назойливое желтенькое предупреждение. «Чрезмерное употребление алкоголя…» — бла-бла-бла. Одно пиво перед сном — это не «чрезмерное». Это… Издержки профессии. Он устраивается на диване, закидывает ногу на ногу. В голове крутится калейдоскоп разномастных мыслей: о деле, о будущем, об… Авантюрине. Вообще, Бутхилл никогда о нем ничего плохого не думал. Когда его перевели, Бутхилл подумал, что новый коллега симпотный. Ну… Симпотная. Он еще дня 3 думал, что Авантюрин — женщина, пока кто-то вербально не настучал ему по лбу. Новичка в части быстро полюбили: он был харизматичный, находчивый, даже эффективный, судя по рассказам остальных. Бутхилл никогда с ним лично не общался — запариваться не хотел. Обычно его беседы с коллегами состояли из подслушивания разговоров на обеде или сухих обсуждений дел, заканчивающихся парочкой неуместных шуток и разочарованным: «С тобой общаться нереально». Хотя с той же Раппой — его напарницей — было попроще. У них даже периодически получалось поймать миндальную связь, но к ней… Особый подход нужен был. Начальство говорило, что ее странное поведение — побочка от ее аномалии. Именно поэтому она так часто витает в облаках, половину вещей видит не такими, какие они есть, и то и дело говорит загадками. И вот с одной стороны она Бутхиллу подходит — такая же башкой угашенная — а с другой периодически приходилось с ней нянькаться и расшифровывать ее бредни, отсеивая реальность от ее шизы. Поэтому, пусть Бутхилл ее по-своему любил, но работал с ней неохотно. А вот с Авантюрином… С Авантюрином оказалось не так и плохо. Прикольно даже, на самом деле. Сейчас, когда Бутхилл об этом думает, он осознает, что, вообще-то, Авантюрин был единственным, кто всегда искренне ему улыбался, когда они сталкивались в коридорах или на кухне. Что хихикал, когда украдкой слышал шутки. Бутхилл это обычно списывал на «новичковское» желание угодить, но теперь, будто бы, уже не хочет в это верить. Бутылка пустеет на глазах, веки наливаются чугуном. Ну слава богу, этот день кончился… «Входящий вызов!» Перед глазами выскакивает очередная раздражающая бляшка. Еще и в уши стоковую мелодию играет, паскуда. Бутхилл цедит себе под нос какие-то оскорбления, но вызов принимает. — Слушаю. — Спишь? — раздается в ушах знакомый фальцет. Следователь закатывает глаза, утробно рычит. — Я еще не успел соскучиться. Тебе что надо? — Мне надо встретиться на месте. И поскорее. — До завтра не ждет? — Бутхилл кидает быстрый взгляд на часы — почти 2 часа ночи. Если он не заснет сейчас, то дальше можно и не пытаться. — Нет. Завтра, возможно, уборщицы все почистят уже, — на фоне слышится клацанье по клавишам, затем щелчок мышки, — Вот, посмотри. На рабочую почту тебе скинул. Мужчина показательно громко выдыхает, чтобы Авантюрин точно понял: он не фанат сверхурочных. Но все-таки послушно лезет на свое мыло, чтобы обнаружить… — Это че за хуйня? Зачем ты на форче сидишь? — А я говорил, что не латентное. — Да я вижу! — ехидно усмехается Бутхилл, — Хоть бы вкладки закрыл, прежде чем мне скрин кидать. Срам какой. — Потерять не хочу. Смотри, блять, на пост! Бутхилл смеется, почти мурчит себе под нос. Интересные у Авантюрина кинки, ничего не скажешь… Но да ладно, он сам не святой. А пост… Занимательный. Какой-то из больных анонов придумал способ проапгрейдить классическую банку «Принглс» до… Кофе-машины? Бутхилл резко садится. — Так. Я ебнулся, или у него ровно такая же кофе-машина?! — У меня был точно такой же вопрос к тебе! — коллега радостно хлопает в ладоши на фоне. — Заканчивай, что делал. Я буду на точке через полчаса.

…

Усталость как рукой сняло, когда он сел за руль. Может быть, токсиноотвод встроенный постарался, а может он просто настолько взбудоражен самой идеей того, что они сейчас закроют это нелепое дело одним днем — не суть важно. Он прибыл на место всего за рекордные 22 минуты и еще 10 караулил напарника под дверями люксовой многоэтажки. Лишних слов не понадобилось — пусть вопросов относительно его истории поиска была куча — они просто почти наперегонки ломанулись назад в квартиру, где теперь стоят над той самой злосчастной навороченной кофеваркой и крутят Бутхиллу пальцы, выискивая подходящую отвертку. — Клянусь, была где-то. Ща, падажжи ебана… — Прикольная фича на самом деле, — Авантюрин с неподдельным интересом разглядывает его конструкцию, даже не моргает почти, — Может, и мне себе ладонь отчекрыжить? — У меня есть инструменты, которые могут с этим помочь, — ухмыляется Бутхилл. Авантюрин стискивает зубы, растягивает рот в опешившей гримасе. — Давай… Лучше подождем, пока это естественным путем случится, — шутит он, громко сглотнув. — Естественным… — полушепотом смеется мужчина. «Естественным» — как же… — А, вот! Вот эта подходит! Давай свою инструкцию. Нужная отвертка оказалась под второй фалангой левого мизинца. Засунул ее туда, если честно, потому что ничего больше придумать не мог, даже не думая, что когда-либо понадобится. А оно вон как оказалось… Спустя пару минут пыхтения, жужжания и звонких, почти ласкающих колокольчиком слух звуков падения болтиков на кухонную гарнитуру, им все-таки удается разобрать агрегат. Взгляду предстает… Фу, это лучше не описывать. Такое месиво из грязи, полузасохшей кофейной жидкости, обрывков бумаги, тканей, губок и телесных жидкостей, что даже Бутхиллу становится не по себе. А он расчлененку регулярно видит. — Е-ебать… — выдыхает Авантюрин и тут же отворачивается. Его следующее слово тонет в отчетливом звуке сокращающегося в рвотном позыве горла. Да-а… Аромат у этой штуки, конечно, специфичный. Амбре из чего-то кислого, прогорклой гари, водянистого душка свернувшихся белков… И еще много чего, что рационализировать было бы самоубийством. Бутхилл только стискивает зубы посильнее, да щелкает встроенной в глаз камерой. Хотя бы дело закрыли, наверное… — То есть, я правильно понимаю? Наше время потратил какой-то нарик, который трахал свою кофемашину? — подытоживает Авантюрин. При этом он издает такой смешок, характерный для момента потери минимум пары сотен клеток мозга. Бутхилл прекрасно понимает. — Я нажрусь сегодня, пожалуй, — вместо подтверждения крякает он. Они еще пару мгновений стоят, созерцая разворошенный труп горемыки-кофеварки. Это… Такое дело, про которое и рапорт-то писать стыдно будет. Хотя бы шутками его приправить надо будет, что ли… — Я хороший бар знаю, — безэмоционально предлагает Авантюрин. Бутхилл кидает ему благодарный взгляд, каким обычно удостаивают тех, кто денег тебе одалживает. — Веди быстрее, христа ради. Тихо щелкает выключатель света. Выпотрошенная кофеварка остается обездоленно стоять на столе — униженная и одинокая. Щелкает ключ в двери, затем раздается хлопок. Треклятая квартира остается пустовать позади — свидетельница ужасных вещей, травмирующих вещей. Уже где-то на лестничной клетке эхом раздаются сдавленные смешки и голоса, неспешно отдаляющиеся. — Авантюрин, знаешь что? — Что? — Мой дед как-то видел кофе-машину с титьками. А затем искренний смех с прихрюкиванием на последней ноте. — Дурак твой дед. А квартира остается стоять. Пустая. Осиротевшая. И лишь она будет свидетелем довольному утробному чавканью и мычанию, доносящемуся из слива на кухне.