Испорченная

      Решительность резко поубавилась, когда в серых глазах я увидела ледяной проблеск. Меня словно окатило ведром с холодной водой. Опустив голову, уткнулась лбом в грудь детектива. Шумно выдохнув, сильно зажмурилась. Голос в моей голове раздосадованно отреагировал на эту трусость.       Киллиан положил свои ладони мне на плечи, и я тут же подумала, что он оттолкнет меня. Но случилось всё наоборот. Детектив притянул меня ближе к себе и обнял, зарывшись пальцами одной руки в волосах на затылке. Прислонившись щекой к горячей обнаженной коже, стояла с закрытыми глазами, стараясь равномерно дышать.       Что же я собиралась сделать?       Поцеловать детектива?       Полнейший бред. Ни к чему ему такие особы как я.       Но почему же тогда внутри так свербит и просится вырваться наружу?       Шумно вздохнув и выдохнув, подняла голову, чтобы посмотреть на Киллиана. Сведенные брови к переносице делали его прекрасный лик суровым, но глаза выражали беспокойство. Удивительное сочетание жесткости и всеобъемлющей защиты. Не сомневаюсь, что детектив свернет шею тому, кто этого заслуживает.        Например, моему насильнику.       Тому подонку, который уничтожил во мне всё хорошее, нагло забрал частичку души и растоптал огонёк, живущий внутри. После того вечера от меня остался огарок. Чёрное месиво с ошметками собственного «Я». У меня отняли меня.       Большой палец нежно проскользил по щеке, и я почувствовала влагу под подушечкой. Киллиан стер слезу, скатившуюся из внутреннего уголка глаза.       — С тобой я чувствую себя слабой, — прикрыв веки, попыталась остановить подступившие слёзы.       Совершенно серьезный, опасный и вдумчивый детектив крепко держал меня в своих объятиях.       — Ты можешь мне доверять, — хриплым шепотом проговорил Киллиан.       Повторяясь, он каждый раз показывал, что я могу положиться на него, что мне не стоит его опасаться. В горле стоял ком, я не могла произнести то, что тревожило. Только один человек знает мою угнетающую историю. Только ему я смогла открыться однажды.       «Он не даст тебя в обиду».       Мягко отстранившись из объятий Киллиана, села на кровать. Он вытащил футболку из сумки и оделся, разместившись рядом.       Уставившись прямо перед собой, сохраняла молчание. Равномерно дыша, пыталась собраться с мыслями. Раз Киллиан открылся и доверил мне историю из жизни, то и я могу быть откровенной. Отрезать, обнажить рану, показать собственное уродство.       — В десять лет моя мать пристроила меня в школу-интернат, — я начала тихо, голос подрагивал. — Если быть точной, она таким образом избавилась от меня, как от надоедливого объекта, — стеклянным взглядом я сверлила стену перед собой. — Думаю, не составит труда понять, какая жизнь ожидает ребенка в таком учреждении. Разные ситуации случались, пришлось научиться отстаивать себя и, в первую очередь, защищаться. Со временем ситуация наладилась, но конфликты с одноклассниками или другими учащимися школы, периодически возникали.       Проще слова давались, когда я смотрела перед собой, не на Киллиана, хотя я чувствовала его цепкий взгляд. Левая сторона лица слегка покалывала.       — В тринадцать я узнала от директора интерната, что моя мать умерла. Он просто дал мне бумажку, что-то типа извещения, где черным по белому было написано: причина, время и дата смерти. Тогда я не вдавалась в подробности, я лишь прочла имя и фамилию, а чуть ниже строчка: мертва, — запрокинув голову назад, закрыла глаза, сделав глубокий вдох. На выдохе продолжила: — Узнав об этом, я почувствовала облегчение, — неконтролируемый смешок вырвался изо рта, голова вернулась в ровное положение. — Ни единой слезинки по этому поводу я не проронила ни тогда, ни через долгие годы потом. Ни-че-го, — повернув лицо, встретилась с суровой темнотой серых радужек. — Два года назад мне стало любопытно. Любопытно… отчего умерла та, что случайно залетела от какого-то приезжего индуса, — я зло поморщилась. — Мать задушили. Она трахалась с каким-то наркоманом и во время всего действа, он настолько отключился от реальности, что не заметил, как женщина под ним просит расслабить хватку, — я отвернулась от детектива, не выдержав такого сурового взора. — Её нашли на следующие сутки, того типа через неделю, он сознался, и его приговорили к пятнадцати годам лишения свободы. Сержант полиции, который мне все это докладывал, оказался, на удивление, вежливым. Снимки я не стала смотреть, мне хватило рассказа. Даже в тот момент я ничего не почувствовала, приняла как само собой разумеющееся.       Резко перехватило дыхание, поэтому я взяла паузу, склонив голову. Медленно дыша, пыталась подойти к сути. Просто взять и оторвать пластырь. Пусть гной выйдет наружу, и рана наконец очистится.       — В возрасте четырнадцати лет директор интерната сообщил, что мной заинтересовалась замещающая семья. Встреча, после разговора с мистером Питчером, состоялась через полторы недели. С виду обычная пара: приветливые, вежливые, доброжелательные, и как-то расположили к себе. Удивило только то, что их интересовала именно девочка-подросток, не самый лучший возраст и характер, — горько усмехнувшись, покачала головой. — Уладив все бумажные дела, через месяц меня забрали в Трентон. Кстати, у этой семьи дочь, она старше меня на год.       Резко захотелось курить, настолько, что я подорвалась с кровати и начала шарить в своей дамской сумочке, но не нашла то, чего желала.       — У тебя есть сигареты? — посмотрев на детектива, заметила его удивленный взгляд.       Киллиан поднялся, порывшись в карманах джинсов, достал пачку Мальборо. Зажигалка нашлась в моей сумке.       Выйдя на балкон, нетерпеливо достала одну сигарету из пачки и подкурила, насыщая лёгкие никотиновым кайфом. Мурашки пробежались по телу. Киллиан спокойно проделал все манипуляции, повернувшись к перилам спиной, оперся поясницей. Сегодня он выступал в роли слушателя, только ему не понравится эта история.       — Семь месяцев прошло с того дня, когда меня забрали из школы-интерната. Эти люди сумели, нашли ко мне подход, я начала им доверять. С их дочерью общение не задалось, уж очень закрытой оказалась девчонка. Мы ходили в одну школу, но и там она сторонилась всех вокруг, — следующая затяжка оказалась горькой на вкус, но я продолжила курить, забивая лёгкие едким дымом. — Всё изменилось, когда мне исполнилось пятнадцать. Двадцать третье июня, лучше праздника я и представить не могла. Мне разрешили пригласить несколько подружек-одноклассниц, они подарили подарки, мы ели торт и много смеялись, — хотелось затолкать сигарету себе в глотку, чтобы обжечь связки и намеренно заткнуться. Все слова начали выливаться из меня, как рвота: — После того, как я проводила девчонок, помогла приемной матери навести порядок на кухне и в гостиной. Закончив с уборкой, приняла душ и улеглась в кровать, усталость от прошедшего дня навалилась тяжким грузом. Уходя в легкую дремоту, услышала, как открывается дверь. Повернувшись, увидела приемного отца. Он вошёл тихо, защелкнув дверной замок, присел на кровать. Точно не помню, что он говорил, но мне не понравилось, как его глаза блуждали по моему телу. Заговаривая зубы, он резко навалился на меня, зажав рот рукой, начал шариться пальцами другой ладони. Он разорвал на мне топик, больно сжав грудь. Все это время старалась вырываться, но безуспешно. Лишь слёзы лились из глаз. Наигравшись с грудью, он продвинулся дальше, — дыханье подвело, я запнулась. Набрав в лёгкие воздух, с отвращением в голосе продолжила: — В тот вечер он лишил меня девственности, сделав это пальцами. Три окровавленные фаланги до сих пор снятся мне в страшных снах… Каждого, мать его, двадцать третьего июня.       — Где сейчас этот мудак? — раздраженный тон Киллиана прервал мой рассказ.       Гоняя в пальцах окурок, огляделась, чтобы оставить его в пепельнице, потом посмотрела на детектива.       — На кладбище Ривервью.       Брови на лице Киллиана слегка подпрыгнули.       — Два года он измывался надо мной, раз в два месяца заявляясь в комнату.       — Почему ты никому не сказала в школе? Как же приемная мать? — я прыснула на услышанные вопросы.       — Потому что образ заботливых и любящих родителей закрепился за ними раньше моего опекунства. Никто не поверит девчонке, которую взяли из интерната, особенно подростку, — взбив почти высохшие волосы у корней, села на пластиковый стул. — Что касается приемной матери, это ублюдок накачивал её, перед тем, как заявиться ко мне. Три минуты, столько ему было нужно времени, чтобы сделать свое паскудное дело. Он угрожал и запугивал, и я не могла открыть рта, чтобы не вымолвить плохого слова.       Фигура Киллиана тяжело села на соседний стул, ножки противно скрипнули по кафелю.       — Что с ним случилось? Как он умер?       Киллиан достал вторую сигарету, я протянула раскрытую ладонь, прося о добавке. Подкурив, ответила на вопрос:       — Авария. На перекрестке в его машину въехал пикап, снес настолько сильно, что смерть наступила мгновенно. Водитель пострадал, но не так сильно, тормозная система отказала.       Повисла тишина. Сделав глубокую затяжку, прикрыла веки, сбрасывая с себя тяжкий груз. Только легче не стало.       — Приемная мать убивалась на похоронах, рыдая настолько сильно, что хотелось положить её рядом с ним. Их дочь не проронила ни одной слезы, но под конец всей процессии, стала случайным свидетелем одной сцены. Когда все разошлись, Роза осталась возле его плиты. Она плюнула на закопанную могилу и со спокойным лицом развернулась и ушла.       — Этот мужчина издевался над собственной дочерью?       Киллиан слишком часто хмурился за последние полчаса, может и больше прошло времени с тех пор, как я начала повествование.       — Он насиловал собственную дочь.       Сигарета, зажатая в пальцах Киллиана, покрошилась, он сильно сжал зубы, желваки проступили на углах челюсти.       — Ублюдок! — детектив злобно прошипел.       — Я узнала об этом в предсмертном письме. Роза многое написала. Последняя строчка гласила: «Мне наконец-то не страшно, я смогу спать спокойно», — благодаря частым затяжкам мне удавалось сохранять спокойный настрой, но внутри тела била мелкая дрожь. — Роза повесилась на чердаке. Я нашла её, придя после школы. Мать находилась на смене в кафе. Мне пришлось вызвать скорую и показать тело фельдшерам. Позже приехала полиция и вместе с ними мать Розы, — пальцы подрагивали, когда я подняла остаток сигареты к губам, чтобы сделать последнюю затяжку. — Тогда я увидела безразличие женщины, которая узнала, что её дочь мертва. Ни-че-го… Лицо, как непроницаемое полотно, восковая личина, бездушное создание.       Молчание повисло между нами. Оторвав ноги от кафельного пола, подтянула коленки к груди, обняла себя двумя руками.       — Что случилось потом? — хрипло спросил Киллиан.       — Кое-как окончила школу, с приемной матерью редко контактировала. Но каждую неделю она оставляла для меня тридцать долларов, закрепляя банкноты магнитом на холодильнике. Записка предупреждала: «На личные нужды». Также эта женщина выполняла обязанности по уходу за несовершеннолетней приемной девчонкой, получая при этом пособие. А когда мне стукнуло восемнадцать, я свалила от неё. Скопив немного денег, купила билет до Нью-Йорка.       Резко замолкнув, решила, что на этом достаточно. Киллиан что-то обдумывал, потирая подбородок, он изредка кидал на меня задумчивый взгляд.       — Кто-нибудь знает о том, что с тобой произошло?       Легонько кивнув, положила подбородок на колени.       — Один человек.       — Кто он?       — Друг, — уголки губ дрогнули в еле уловимой улыбке.       Киллиан тяжело вздохнул, взлохматив при этом волосы. Рука так и осталась в поднятом состоянии и согнутой в локте, ладонь покоилась на затылке.       — Где же твой друг живёт? — серые глаза внимательно всмотрелись в меня.       — В Нью-Йорке.       Детектив снова что-то обдумывал, но я сразу обрубила поток его мыслей и новых вопросов.       — На сегодня достаточно откровений. Ты второй человек, которому я открылась. И знаешь, удивительно, что я не бьюсь в истерике, как это было в первый раз. С тобой всё прошло гораздо спокойнее.       Киллиан безрадостно усмехнулся, опустив руку.       — А ведь я догадывался.       — А я доверилась, — стало неловко. — Теперь чувствую себя уязвимой, — последние слова еле заметно пробубнила себе под нос.       Киллиан поднялся со своего стула, подойдя ко мне, присел, упираясь одним коленом в пол. Он настолько высоченный, что в таком положении смотрел мне прямо в глаза.       — Ни одна девушка недостойна такого скотского отношения к себе, — в серых радужках вспыхнули желтые всполохи. — Авария для такого человека легкое наказание. Насильники должны страдать, мучаясь в болезненной агонии…       Киллиан начинал выглядеть настолько устрашающим, что я резко опустила ноги, прикрывая его рот своей ладонью.       — Не говори так, ты меня пугаешь, — слова дались шепотом.       В Киллиане горел яростный огонь, но с каждым размеренным вдохом, он потихонечку успокаивался. Мягко убрав мою ладонь со своего лица, не отпустил моей руки.       — Прости, — он выпрямился и поднялся на ноги.       Смотря на детектива снизу вверх, сама поднялась и встала напротив. Один робкий микрошажок, и я оказалась в объятиях Киллиана. Сильные руки крепче сжали меня, я наконец смогла расслабиться, внутренняя дрожь утихала.       — Спасибо, что поделилась со мной, — подбородок Киллиана лёг на мою макушку.       Ничего не ответив, лишь легонечко покачала головой.       — Нам нужно ехать, — Киллиан погладил меня по спине, не хотелось покидать теплых объятий.       Нехотя отстранившись от детектива, направилась в номер, чтобы забрать собственную сумку.       Киллиану потребовалась поменять пижамные штаны на джинсы. Стараясь не глазеть, отвлеклась на картину, висящую на стене. Пионы. Розовые, крупные бутоны, настолько пышные и не вяжущиеся со всем темным, красным интерьером номера.       — Пошли? — Киллиан окликнул меня.       Мы молча вышли из номера. Сев в машину, находились в полнейшей тишине. Никто не пытался завести разговор, да и не было ни малейшего желания. Это утро выдалось очень откровенным.       Мустанг равномерно завелся, Киллиан выехал из парковки. Дорога не заняла долгого времени, потому что мы остановились возле кафе. Выйдя из машины, заняли столики на улице. Тень от деревьев скрывала от палящего солнца, не хотелось торчать в помещении. Поэтому, сидя на открытом воздухе, наслаждалась обстановкой.       Киллиан выглядел спокойным, но по нему было видно, что моя история его не оставила равнодушным. Детектив умело контролировал себя.       Сделав заказ, каждый занимался своим делом. Киллиан решал какие-то рабочие вопросы, но я не вдавалась в подробности. Он засел в телефон и постоянно хмурился. Поэтому я сделала такой вывод.       К моему удивлению, муза, которая давно покинула меня, внезапно настигла. Достав блокнот из сумочки, принялась за строки. Первые слова дались легко, от этого мурашки побежали по телу.       Официантка быстро принесла наш заказ. Отложив блокнот и ручку, с аппетитом принялась за завтрак. Киллиан присоединился через несколько минут, допечатав в телефоне что-то очень важное. Мне нравился этот беззвучный прием пищи. Мы изредка кидали друг на друга взгляды. Но никакой неловкости не чувствовалось.       Скрембл с колбасками закончился быстро, кофе неспешно потягивался. На секунду я забыла, что впереди меня ожидает суровая реальность. Поэтому, отогнав непрошеные мысли, сосредоточилась на строках.       Бросив взор в сторону, на секунду опешила. Чарли?       Проморгавшись, ещё пристальнее всмотрелась в парня. Зрение подвело. Мимо прошел молодой человек очень похожий на моего друга.       Прогнав грусть, снова уткнулась в белый лист бумаги. Пробегая глазами по четырем строкам, думала над следующим текстом. Но слова не давались, не ложились на мотив.       Слегка фыркнув, закрыла блокнот. Так бывает. Вдохновение может настигнуть тебя совершенно случайно и так же внезапно покинуть.       Киллиан давно покончил со своей порцией. Допив кофе, снова что-то начал печатать в телефоне. Пробежавшись взглядом по детективу, задержала взор на его руках. Сила и мощь, сосредоточенная в его предплечьях, бицепсах и плечах, заставила задержать взгляд. Проступившие вены взбудоражили воображение. Тряхнув головой, прогнала шальные мысли.       Откуда это в твоей голове, Амала?       — Нужно заехать в прачечную, — голос прозвучал серьезно; самой стало смешно от своего тона. Киллиан оторвался от телефона и посмотрел на меня. — Мой маленький запас вещей в этом нуждается, — детектив согласно кивнул, но он будто был не здесь.        Окинув наш столик взглядом, Киллиан понял, что мы давно покончили с завтраком. Подозвав официантку, попросил счёт. Через несколько минут детектив расплатился и, кивнув в сторону машины, дал знать, что нам пора.       — Всё хорошо? — Киллиан выглядел напряженным, поэтому я спросила, когда мы сели в автомобиль.       Заведя Мустанг, Киллиан ничего не ответил, сделав вид, что он проигнорировал вопрос, плавно нажал на педаль газа. Ехали до прачечной в полной тишине, но именно это безмолвие меня напрягало. Спустя пять минут, машина остановилась возле нужного здания, быстро открыв машину, я вышла из Мустанга и направилась к багажнику, чтобы забрать свою сумку.       Киллиан опередил меня и первым справился со всем. С такими длинными ножищами, немудрено. В прачечной находилось немного народу: две пожилые женщины стояли в самом дальнем левом углу. Они сразу обратили на нас внимание, когда мы вошли, но сразу принялись сортировать вещи. Чуть ближе ко входу стояла девушка с ребенком: малый грыз игрушку в коляске, пока его мама доставала вещи из сушилки.       Мне захотелось пойти вправо и занять стиральную машину, где меньше всего народа, чтобы спокойно посидеть и не вступать с неизвестным человеком в разговор. Киллиан шёл за мной, но я слышала, как на его телефон приходят сообщения, а после прочтения звучал суровый выдох.       — Да что происходит? — я неожиданно развернулась, а Киллиан врезался в меня.       Нахмурив брови, детектив обошел меня, поставив сумку на лавочку. Закатив глаза, я повернулась в его сторону. Киллиан снова достал телефон, раздраженно напечатал сообщение и отправил содержимое.       Оперевшись боком о стиральную машину, сложила руки под грудью. Детектив тяжело сел на скамью, уставившись перед собой. Он что-то обдумывал. Просидев так чуточку времени, грустно понурил голову, проведя рукой по волосам.       На такое потерянное состояние Киллиана я ответила мгновенно, поэтому подошла к нему и присела на корточки.        Ситуация похожая, только участники утреннего разговора поменялись местами.       Медленно поднеся руки к голове Киллиана, обхватила ладонями его лицо и приподняла. Он поддался и посмотрел на меня. Челку, упавшую на глаза, я заботливо зачесала назад, чтобы она не мешала.        Поглаживая большим пальцем щетинистую щеку, не сводила взор с серых радужек, голубых бликов сегодня было больше в цвете его глаз.       Оперевшись на обе коленки, ещё ближе оказалось возле Киллиана, он спокойно наблюдал за мной, не сводя с моего лица хмурого взгляда.       — Будешь молчать? — я неловко улыбнулась, продолжая поглаживать щеку Киллиана.       Он вздохнул, опустив глаза в пол. Обхватив мою талию руками, усадил рядом с собой на скамью.       Показалось, что Киллиан вечность обдумывал ответ, но я не винила его за это. Меня невозможно назвать близким человеком. Кто я такая, чтобы мне изливать душу?       Такие мысли больно кольнули.       После тяжелого вздоха, Киллиан произнес:       — Сестра всё рассказала родителям.       Последовал тяжелый выдох. Моё лицо вытянулось в удивлении.