Ассорти "четыре вкуса" от Усяня

      Недолго Усянь пробыл в тишине и одиночестве.       Двери столовой распахнулись и внутрь изящно скользнул некто, с головой закутанный в нежно-розовую простыню с принтом «Хэллоу Китти».       Скрывающийся под покровом ткани Цижэнь, втайне злорадствуя при виде отвисшей челюсти ненавидимого зятька, продефилировал к столу.       Глава семейства Лань взялся за спинку ближайшего стула и потащил его к тому месту столовой, что показалось ему достаточно просторным для нужных действий. На сиденье стула был уложен смартфон, который включился по щелчку пальцев.       Помещение залила музыка.       Вэй Усянь прирос к своему стулу и вытаращенными глазами в онемении наблюдал за разворачивающимся бесплатным шоу.       Резким движением руки простынь была сорвана и отброшена в сторону, открывая взору уважаемого Лань-лаоши.       На голове мужчины надета классическая белая шляпа с небольшими полями. Во рту, между плотно сомкнутыми губами торчала электронная сигарета, испускающая волну ароматного дыма.       Тело Цижэня облекал белоснежный медицинский халат с застежками-кнопками. Пара верхних кнопок была расстегнута заранее, и открывался вид на тонкую полоску белого галстука, небрежно повязанного вокруг шеи.       Изящным движением руки мужчина двумя пальцами провел по полям шляпы и дерзко пыхнул сигаретой.       Совершив волнообразное движение телом, начиная с верхней части к низу, он качнул бедрами и рванул полы халата в стороны.       Обнаружилось, что под халатом была весьма интересная конструкция: нечто вроде узких трусов на подтяжках. На удивление весьма стройные бёдра обхватывали кружевные подвязки.              Усянь чуть не поперхнулся, когда помимо этого великолепия приметил, что соски дядя Цижэнь заклеил блестящими наклейками в форме облаков…       Облаков, о, святой Лань!!!       Вэй Ин осторожно вытащил свой мобильник и включил видеозапись. Такое упускать было нельзя ни в коем случае.       Тем временем, танец продолжался.       Большие пальцы дяди скользнули под подтяжки и, чуть оттянув упругие лямки, проскользили до уровня пупка.       Потом тем же путём пальцы вернулись назад, перетекли к полам халатика и кокетливым движением приспустили его с плеч, следом скидывая ткань на спинку стула.       Покачивая бёдрами, Лань стянул ремни подтяжек, оставляя их болтаться по бокам.       Вытянув одну руку вперед, мужчина сложил из пальцев фигуру «пистолет» и изобразил выстрелы в сторону Усяня.       И это было еще невинно на фоне следующего действия: «пистолет» опустился в область паха и начал «стрелять с мощной отдачей».       Подняв «пистолет» к губам, Цижэнь одной рукой придержал сигарету и подул на «ствол», гася «дымок от пороха».       Небожители… как же тяжело удержаться от дикого хохота.       Дерзко отбросив в сторону сигарету и «пистолет», мужчина сгреб в горсть ткань галстука и потянул его вверх, стягивая через голову, при этом его грудные мышцы отчетливо сокращались по очереди.       Томно прикусив нижнюю губу, Лань начал круговое вращение всем торсом, особенно обращая внимание на область таза. Он стал делать поворот вокруг своей оси, покачивая весьма упругой и налитой для его возраста задницей.       Развернувшись вновь лицом к застывшему истуканом Усяню, Цижэнь схватился за трусы.       Нет! Остановите его кто-нибудь!       Длинные, узловатые и крепкие пальцы внезапно потянули вниз молнию, которая, как оказалось, находилась на месте, прикрывающем самое интимное.       Вверх-вниз, вверх-вниз.       Казалось еще один вжик собачки и трусы слетят сами по себе.       Но коварство опьянённого главы Лань оказалось весьма недооценённым.       Стащив с головы шляпу, мужчина прикрыл ей основное «место разврата», по-балетному, на носочках, развернулся спиной к единственному зрителю, и…       Трусы с треском разорваны по швам и небрежно откинуты вбок.       Абсолютно голая, гладкая, нежно-розовая попка плавно покачивалась в стороны.       Вернувшись в исходную позицию, продолжая извивающиеся движения, Цижэнь, удерживая шляпу одной рукой, поднял вторую к лицу. Лизнул указательный палец и коснулся им области прикрытого соска, имитируя поглаживания.       Вэй Усянь чётко ощутил приближение гипертонического криза, кровотечение из носа и прочие, бьющие по здоровью и отправляющие его в беспамятство недомогания.       И ведь ему некого было винить, кроме самого себя, в том, что сейчас видели его глаза.       Слава богу, музыкальная дорожка явно подходила к концу.       Лань Цижэнь, чётко уловив этот момент, послал в сторону Усяня воздушный поцелуй и поскакал по полу в сторону выхода.       Проводив взглядом старшего Ланя, Усянь выдохнул и передёрнулся всем телом:       — Вот это эффект, — еле слышно проговорил он. — Даже в самых смелых фантазиях я не мог бы до такого додуматься… Надеюсь, подобных сюрпризов больше не предвидится.       «Оставь надежды, всяк сюда входящий» — сие изречение стоило бы высечь на каменной табличке и повесить над входом в особняк Ланей.       Стоило голосу Усяня стихнуть, как дверь вновь распахнулась, и в нее ворвалось ураганом следующее действующее лицо, жаждущее показать свою сольную программу.       На сей раз внешний облик номинанта на премию «Удиви меня, порази меня, добей мои нервы», был диаметрально иным: черная кожаная куртка, наброшенная на плечи, и черные же дырявые джинсы. Широкий кожаный пояс в шлевках имел пряжку в форме черепа, а также был буквально увешан металлическими цепочками, звенящими при каждом движении человека. Под курткой явно просматривалась сетчатая белая футболка, почти не скрывающая тело.       Высокие ботинки доходили Лань Сичэню до колена и были плотно зашнурованы.       Лицо удостоилось особо пристального взгляда от единственного судьи конкурса, ибо макияж на нем был примечательным.       Черная подводка под нижними веками, черные с блестками тени на верхних веках, бесцветный блестящий глянцем блеск на губах. На хряще правого уха был закреплен массивный кафф в форме змеи.       Говорящая деталь, — отметил про себя Усянь. — Этакая ненавязчивая демонстрация того, кем на самом деле является данный представитель семейства.       Густо намазанные гелем волосы иглами торчали во все стороны, придавая немного сумасшедший вид мужчине.       Впрочем, диссонанс отсутствовал. Все вполне гармонично сочеталось. Будто так всегда и было.       Шут гороховый, — одна штука.       Схватив тот же стул, который до этого использовал его дядюшка, Лань Сичэнь лихо запрыгнул на его сидение с ногами и встал в пафосную позу чтеца.       — Стих! — громко возвестил мужчина со своего насеста.       Вэй Усянь подумал, что терять ему уже собственно нечего и решил послушать.

Я богат, хорош собою,

Но меня обходят девки стороною.

И решил на новый год

Я сменить к любви подход.

Вот я за рулем крутейшей тачки,

Становитесь, парни, на карачки.

Оближи ботинок мой от «Джимми Чу»,

Коль правильно попросишь, тебя я научу,

Как можно заработать внимание моё:

Сомкни же губы плотно, — соси моё копьё.

Стащу с тебя трусы от «Кельвин Кляйн»,

Ты смажь, как следует, свой «комбайн».

Я вставлю в зад твой огромный огурец,

Стони же громче, шлюха, и насоси дворец.

Ты станешь содержанцем, тебя озолочу.

И на хую огромном в Париже прокачу.

Сбылась мечта моя в новом году,

Теперь на всех на вас я хрен кладу!

      Безбашенно Сичэнь поставил одну ногу на спинку стула и надавил. Предмет мебели скрипнул, чуть хрустнул и с грохотом повалился на пол.       Отнюдь не грациозно, старший братец Ванцзи скатился кубарем с облюбованного насеста, и, гордо вздёрнув нос к потолку вихляющей походкой проследовал на выход.       Занавес опускается. Аплодируем, господа.       — Где Лань Чжань? — сипел Усянь, согнувшийся от дикого хохота. — Где оплот здравомыслия в этом вертепе попранной морали?       Лань Ванцзи шёл в столовую, будто влекомый зовом любимого супруга.       И, пожалуй, если бы Усяню пришло в голову выглянуть в коридор, он бы, заметив мужа, бежал бы из особняка сломя голову.