Auguries of Innocence

I

Стоял жаркий летний вечер. Было душно и влажно, и солнце ещё не опустилось за холмы, когда по дороге, рассекая темнеющий лес светом фар, проехала большая чёрная машина и остановилась, съехав на обочину. — Пойдем, Коё, они здесь, — сказала женщина и вышла на помост, оправляя лёгкую льняную рубаху. Хлопнули дверью машины, зашуршали шаги в лесу. Пробравшись по тропинке сквозь деревья вниз к озеру, на причал вышел высокий мужчина средних лет с широкими, уверенно расправленными плечами и нервным взглядом. Его кожаные туфли чуть скрипели, пока он шёл навстречу двум женским фигурам, ожидавшим его. — Добрый вечер, — поклонился он, потирая ладони, — мне сказали, что вы узнаете меня, если я назову вам имя Акико Йосано? — Да, — спокойно кивнула сенсей, — мы ждали вас. Мужчина неуверенно пробежался по ней взглядом и тоже кивнул. Всё так, как говорила жена. Однако про рыжую девочку позади лекаря она не упоминала. — Извините, а вы… — он неловко попытался улыбнуться. — Это моя ученица, — с пониманием ответила сенсей, указывая позади себя, — Коё. — Добрый вечер, — рыжая девушка поклонилась с вежливой безразличной улыбкой. — Да-да, конечно, добрый вечер. Извините, — быстро поклонился в ответ мужчина. — Тогда… Йосано ждёт в машине. Я сейчас. И вещи её тоже тогда захвачу. Мне пришлось взять её брата с собой, надеюсь, вы не против. Он не помешает, да? — Мы вас подождём, — снова вежливо кивнула сенсей, сложив ладони вместе в молитвенном жесте. Мужчина в ответ опять нервно кивнул и направился по помосту обратно к машине. Оторванный календарный лист июня ещё лежал в стопках макулатуры в офисах, в памяти школьников страх перед выпускными контрольными был ещё свеж. Их школьная форма висела мокрая после стирки, а черновики и бумаги были забыты скомканными в рюкзаках. Но в комнате Йосано был идеальный порядок: тетради, не дописанные до последнего листа, аккуратной стопкой лежали в ящике рабочего стола; форма висела чистая и выглаженная в шкафу. Не довелось ей в этом году испытать ни волнения, когда вытягиваешь экзаменационный билет, ни счастья, когда всё позади, и ты идешь с друзьями отметить это в кафе — вот уже второй месяц подряд она болела. Всё началось незаметно: то одно лёгкое недомогание, то другое. В понедельник перед школой болит голова, в пятницу она не может уснуть, потому что жарко и душно. С кем не бывает? А потом она не может вспомнить, когда не чувствовала себя уставшей, — но это понятно, ведь всего несколько месяцев до конца учебного года. Болят глаза, болят пальцы, шея постоянно напряжена. Тогда мама делает тебе лёгкий массаж перед сном и хвалит за хорошие оценки в школе, говорит, продолжать в том же духе, и что они с папой тобой гордятся, обещает сводить тебя в кино на выходных и за покупками — Йосано это любит, — но этому не суждено сбыться, потому что в среду вечером озноб и губы синеют, руки трясутся и роняют стакан. Он падает и разбивается. За ним падает и она сама. И разбивается тысячу раз потом. Разбивается, когда мама с папой сидят у её кровати в больничной палате и смотрят, как она просыпается. Когда в их — особенно режет взгляд отца — глазах Йосано видит волнение и страх. «Конечно, конечно, ты скоро поправишься», — она верит в это. Верят в это и они. Верят в это и её подруги, когда навещают в больнице. Они тайком приносят конфеты и развлекают новыми школьными сплетнями, чтобы не замолкать ни на миг, ведь тогда в их глазах и в их молчании проступит страх. Но они ещё верят, что она скоро, совсем скоро вернётся в школу, и какое-то время ещё держат её в курсе того, что она пропускает по математике. Но младший брат всё реже спит дома и всё чаще — в кресле у больничной койки. И всё реже хочется есть. «Неужели уже ужин? Ведь я только прикрыла глаза после завтрака…» В обед не будят. Потом перестают будить и к ужину — эффективнее просто ставить капельницы, чем мучить и заставлять хоть что-то съесть. Глаза горячие. Точно плавятся под закрытыми веками. Постоянно жарко. То ли во сне, то ли наяву, врачи разводят руками, и мама всхлипывает, смотря на неё вполоборота и старательно не смотря на врача. И Акико надеется, что это всё-таки во сне. Грань реального медленно стирается — особенно по ночам — и только с утра она точно знает, что не спит и что у неё есть несколько часов, чтобы позавтракать и немного приободрить брата, всё так же преданно дежурящего у кровати. Её утренние часы утекают по минутам. Времени на то, чтобы сказать о том, что всё будет хорошо, с каждым днём становится всё меньше, и ей больше не хочется просыпаться… Было бы безумием везти больную истощённую Акико на машине несколько часов куда-то далеко от города, где нет кондиционера, чтобы охлаждать знойный летний воздух, где нет капельниц и медсестёр — было бы, если бы все остальные, разумные, рациональные способы не были испробованы. И исчерпаны. Когда ничего не помогает, когда с каждым уколом и с каждым осмотром становится только хуже, тогда приходит время для иррационального. — Хидэтаро, поторопись, — где-то сверху и совсем близко раздался голос отца. Свежий воздух остудил горячий лоб, и Йосано приоткрыла слезящиеся глаза. Мимо, покачиваясь, проплыл тёмный лес. Отец держал её на руках. Брат позади тащил две большие сумки и рюкзак. Обвешанный вещами, он выглядел, как маленький бойскаут, каких показывают в глупых американских сериалах. Акико улыбнулась и закрыла глаза, снова погружаясь в дрёму. Куда её несли и зачем — ей было неинтересно. Лишь бы прохладный воздух вокруг, так ласково обнимающий своей свежестью, никогда не заканчивался. Хидэтаро, угрюмо плетясь за отцом, утирал пот с висков рукой, мысленно мечтая вернуться в машину, где работает кондиционер и нет этой противной влажной духоты. Они прошли по причалу к лодке, в которой их ждала лекарь. Её рыжая молчаливая помощница приняла сумки с вещами и положила их в лодку. Хидэтаро положил рюкзак туда же и, выпрямившись, неожиданно серьёзно для своего юного возраста заглянул в глаза ученицы сенсея. — Меня зовут Хидэтаро, я младший брат Акико. Ей очень плохо, — протараторил он и резко согнулся в поклоне по пояс, зажмурившись. — Пожалуйста, помогите ей, — так же резко выпрямился и повернулся к сенсею, сидящей в лодке, тут же сгибаясь в очередном поклоне. В его доверчивых глазах стояли слезы. — Пожалуйста. Пожалуйста, сенсей, я умоляю вас. Коё прикрыла улыбку ладонью и склонила голову в почтении. Её взгляд показался Хидэтаро добрым и как будто бы теплым. — Мы сделаем всё, что сможем. Обещаю, — мягко ответила сенсей и посмотрела на отца семейства с дочерью на руках, приглашая жестом сесть в лодку. — Коё, помоги Йосано-сану. Вдвоем они осторожно опустили Акико в тёкибунэ. Хидэтаро ловко запрыгнул последним. Коё оттолкнула лодку веслом от причала, направляя на плавучую пагоду. Они плавно миновали дикую вишню, стоящую безмятежно зелёной по половину ствола в воде.

Michio Miyagi — Haru No Umi

— Пожалуйста, оставайтесь на ночь. Уже темно, — сказала сенсей во время ужина, пока Йосано спала в отведенной гостям комнате. И они остались. Места для троих было немного, так что отец с сыном уместились на одном футоне. Сумки были сложены в углу. Хидэтаро, боясь темноты, попросил оставить лампу догорать на ночь, а отец был настолько вымотан дорогой, что не стал отчитывать сына за глупый, неподобающий мужчинам страх. Обычно он никогда не позволял сыну бояться всяких глупостей, вроде темноты или высоты. Комната напротив, через общий зал, была больше. Её делили наставница с Коё, и в ней хранились самые важные и редкие лекарства, книги и личные записи. Ночь была ещё молода, но все в хижине уже ложились спать. Коё, всегда любившая засидеться допоздна за чтением, сегодня сидела задумчивая на своём футоне и смотрела на свет лампы, исходящий из чужой комнаты напротив. — Ты уснешь ещё не скоро, я знаю, — сказала сенсей, лежа с закрытыми глазами на грани сна. Коё вздрогнула, отвлечённая от своих мыслей, и улыбнулась. Наставница всегда хорошо знала её маленькие привычки. — Поменяй Йосано потом холодный компресс, ладно? — Ладно, — ответила девушка. — Спокойной ночи, сенсей. — Спокойной ночи, — наставница улыбнулась сквозь сон и перевернулась на другой бок. В пагоде и на много километров вокруг воцарилась тишина. Посидев ещё некоторое время в комнате за размышлениями, Коё бесшумно поднялась с футона и, незаметной тенью скользнув по стене общего зала, вышла из хижины. Тёмное небо было чистым, и звезды мерцали, игриво подмигивая. Она подмигнула им в ответ, прикрыв улыбку ладонью. «Вы как обычно, всё веселитесь», — подумала она и опустила взгляд на тихую гладь озера. Из глубокого рукава льняной рубашки она вытащила длинную тонкую трубку, уже наполненную скрученным в шарик табаком, и легонько подула внутрь чаши трубки, поджигая табак искрой огня. Витиеватая полоска дыма устремилась в небо. Коё отошла к северной стене пагоды и села на ступеньку помоста рядом с большим металлическим гонгом. Она курила трубку с наслаждением, медленно, иногда ради забавы выдувая колечки дыма. Было тепло, и она подставляла своё худое бледное лицо мягкому лунному свету. Лёгкое дуновение ветра развеяло в воздухе очередное колечко дыма, и Коё повернула голову в сторону, откуда подул ветер, прислушиваясь. Тихо. Она, усмехнувшись, встала, спрятав трубку обратно в рукав, и подошла к гонгу, кладя на его холодный металлический панцирь свою тонкую, будто прозрачную ладонь. — Когда снова запоешь ты, мой друг? — прошептала девушка, прикрывая глаза. Медленно кивнула. Холод металла, прожигающий сквозь тепло руки, скулил и ластился к ней, как щенок. Коё открыла глаза, и её радужки, обычно светло-алые, сейчас блестели тёмной вишней в ночи. — Вот как, значит… Ну, будь по-твоему. «Кто-нибудь, погасите лампу! Боже, да выключите вы этот свет наконец!» — молила в ярости Йосано где-то на задворках своего сознания, пока её лицо горело, точно в огне. Всё тело плавилось на костях, как на шпажках, но она не могла даже пошевелиться. Было невыносимо жарко, и мерцающий свет лампы отдавался тысячью теней в голове, обжигая. Она лежала неподвижно на футоне, задыхаясь, пока отец и брат спали глубоким сном рядом. Вдруг лёгкая прохлада коснулась её. Она ощутила это сразу. Холодный воздух не обжёг разгорячённое тело, но мягко потушил пожар, обнимая. В голове стало тихо, гул ушёл, и Йосано приоткрыла глаза. Впервые за долгое время она могла видеть чётко, но то, что она увидела, не могло быть реальностью. Охлаждая скользким чешуйчатым телом, белая змея ползла к ней. Её алые глаза, точно наполненные кровью, смотрели чёрной расщелиной зрачка прямо на неё. Тяжелая. Она свернулась кольцами на груди и прошипела, высунув тонкий раздвоенный язык, а потом плавно скользнула вниз, обволакивая своими кольцами горячую девичью шею и лицо. Коё тихо зашла в комнату с холодным компрессом в руках и подошла к спящей. Присев у изголовья, она аккуратно сняла нагревшийся компресс, прикасаясь ладонью к чужому горячему лбу. Йосано глубоко вздохнула и приоткрыла глаза, но взгляд её не был устремлён на Коё. — Не бойся, — ласково прошептала она, улыбаясь краешком губ. Акико приоткрыла губы в попытке что-то сказать. — Я знаю, сейчас тебе легче. Она плавно опустила холодный компресс на чужой лоб и достала из-за пазухи обычный маленький ножик. — Но я должна уйти, чтобы тебе стало ещё лучше. Продержись совсем немного… — Коё выбрала тёмную прядь на чужом виске и осторожно отрезала самый кончик, потом встала и так же бесшумно вышла из комнаты. Йосано хотелось, чтобы змея и принесённое ею облегчение никогда не исчезали. Она попыталась спросить: «Кто ты?» — но смогла только приоткрыть рот и беспомощно вздохнуть. Вдруг бесконечные кольца таинственной белой змеи кончились, и Акико снова провалилась в знойное беспамятство болезни. Коё вышла наружу, позволяя ветру всколыхнуть подол её одеяния, и посмотрела на небо. Звёзды замахали ей своими огоньками-ладошками. — Вы будете моими свидетелями, — лукаво прошептала она, пригрозив звёздам пальцем, и направилась к краю помоста. Осторожно, всё так же крепко сжимая в руке тёмную прядь волос, она сняла туфли и босыми ногами ступила на воду. Оставляя за собой только круги по воде, бесшумно, Коё прошла к зеленеющей сакуре и протянула к ней руку, срывая с ветки маленькую спелую вишню. Из разделённой на половины ягоды на ладонь ей выпала круглая косточка. Вишнёвый сок потёк по пальцам. Достав из рукава недавно раскуренную кисэру, Коё опустила в чашу с табачным пеплом косточку и аккуратно сложила туда же чужие волосы. Выбрав прядь у лица, она резким уверенным движением отрезала себе волосы. Неровно обрезанная челка прикрыла собой одну сторону лица. Рыжие длинные пряди она свернула кольцом и старательно уложила в чашу трубки. Теперь всё было готово. Глубоко вздохнув, она подула в кисэру, дыханием своим разжигая искру. Волосы, рыжие и чёрные, загорелись и сплелись в огне воедино. Когда всё сгорело дотла, она высыпала пепел себе на ладонь. — Силой своей памяти вечной и вечного своего прошлого, я меняю одну человеческую жизнь. Я переписываю одну судьбу и с тем тысячи судеб, прими достойную за это плату, — холодным, как февральская вьюга, голосом произнесла Коё и с силой подула на горстку пепла на ладони, развевая его над озёрной гладью. Ветер всколыхнул её волосы и одежды, подхватил пепел и понёс над водой и лесом к бледной безликой луне. Пепел заблестел бриллиантом в лунном свете. Низко поклонившись, Коё пошла обратно к пагоде. Кончики её тонких пальцев подрагивали. У самого порога она обернулась и посмотрела на звёзды. — Вы свидетели, — шёпотом напомнила она им, серьёзно смотря на мерцание в небе. Звёзды подмигнули ей, обещая помнить, и попрятались в темноту, страшась рассвета. На утро Йосано проснулась свежее, чем когда либо. Впервые с начала болезни она чувствовала себя такой отдохнувшей. Тело не горело, и голова была легка. Брат с отцом уже проснулись и позавтракали и сейчас пили чай в общем зале — Акико видела их отчётливо через открытую дверь. — Доброе утро, — прохрипела она, закашлявшись из-за сухости в горле. Брат, вздрогнув от неожиданности, тут же подпрыгнул и с радостным криком «Йосано проснулась!» бросился к ней, но был остановлен отцом. — Не кричи, Хидэтаро, — он одёрнул сына и подошел к дочери, протягивая ей чашку с чаем. Его сосредоточенный взгляд выражал волнение и радость одновременно. — Доброе утро, Йосано. На, выпей. Она села в постели и благодарно приняла из его рук чай, немного отпивая. В вертикальном положении ощущалось явно, насколько ослабло тело за время болезни — ей сразу же захотелось лечь обратно, но, чтобы не расстраивать счастливого брата, она стойко сдержала порыв слабости. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался отец. — Лучше, — отозвалась она и подмигнула брату. — Я бы не отказалась позавтракать. — Позавтракать? — удивился отец, приподняв брови. — Что ж, это дело хорошее. Хидэтаро, будь добр, принеси сестре поесть. Мальчик тут же сорвался с места, убегая на кухню, где домывала посуду после завтрака рыжая помощница сенсея. Еда наполнила Йосано энергией, но встать ей не разрешили. «Ты ещё очень слаба, и болезнь может вернуться», — строго было наказано ей соблюдать постельный режим. Акико, полусидя в постели, наблюдала, как родные собирались в обратный путь, и папа раздавал последние указания, подробно рассказывая, где что лежит в сумках. — Твой телефон во внутреннем кармане. Тут нет розеток, так что не трать батарейку попусту. Вот тут лежат все прописанные врачом таблетки, а в этом отделении твои тетрадки и учебники, на всякий случай, если у тебя будет время, и ты будешь хорошо себя чувствовать. Нельзя слишком сильно отставать от программы, Йосано. В этой сумке, — он показал на большую дорожную сумку с молнией, трещащей по швам, — вся твоя одежда. Пожалуйста, не сиди под открытым солнцем без головного убора и, хоть я говорю тебе не гулять в лесу, я знаю, что ты не послушаешь, поэтому обязательно надевай длинные носки и ботинки, чтобы змеи или какие-нибудь насекомые тебя не покусали за голые щиколотки. И ни в коем случае не смей плавать в озере, тебе понятно? Даже не думай! Ты болеешь, и от воды обязательно поднимется температура, не говоря уже о том, что ты можешь ещё и подцепить бог знает что в этой воде… Йосано, ты меня слушаешь? Йосано рассеянно кивнула. Наконец, когда отцовская лекция была закончена, и последние инструкции были отданы, пришло время прощаться. Отец, довольный тем, что дочери стало лучше, попрощался с ней без грусти. Хидэтаро это далось тяжелее. Еле сдерживая слёзы, он минут десять просил Йосано ни в коем случае не умирать и обещал в её отсутствие не играть в её комнате в приставку. — Как только ты совсем поправишься, позвони, ладно? И вообще звони мне, даже пока болеешь! — брат утёр красные глаза. Йосано притянула его за голову к себе и поцеловала в лоб. Хидэтаро всхлипнул и обернулся на отца. — Пап, можно я всё-таки останусь? Пожалуйста! — Мы уже обсуждали это, — спокойно и строго ответил отец. — Нам пора ехать. Не скучай без нас, Йосано, и поправляйся быстрее. Хидэтаро в последний раз обнял сестру и послушно последовал за отцом, подтирая рукавом нос. Через некоторое время послышался всплеск весла, и Йосано, оставленная один на один со своей болезнью и с горой привезенных с собой вещей, тяжело вздохнула.

II

Следующие несколько дней пролетели для неё как в тумане. Точно играя в рулетку, она никогда не могла угадать, когда болезнь настигнет её и снова свалит в жар и беспамятство. Однако со временем температура перестала подниматься так резко и так высоко, а приступы стали реже и короче, и в какой-то момент Акико с удивлением обнаружила, что больше не чувствует в себе недуга — только физическую слабость, которая всегда бывает в теле после болезни. Все эти дни она провела в комнате в уединении, изредка нарушаемом сенсеем, приносившей ей еду и лекарства. Йосано не вела счёт дням, но примерно около недели спустя отъезда брата с отцом, во время вечернего приема лекарств, которых стало вдвое меньше с начала болезни, наставница с мягкой, пригревающей улыбкой сказала ей: — Ты на пути к выздоровлению. Завтра стоит прогуляться, это пойдет тебе на пользу. Я отправлю с тобой Коё. Йосано, сидевшая на футоне, обрадованно встрепенулась, радостно смотря на сенсея и улыбаясь ей в ответ. Прогулка по лесу была заманчивой перспективой, ведь прогулки от комнаты до ванной и обратно ей уже порядком надоели. — Спасибо большое, Сенсей! — Йосано, еле сдерживая рвущийся наружу восторг, склонила голову в благодарности, а затем выпрямилась, чуть нахмурившись.— Но… Кто такая Коё? — Неужели ты не знакома с ней? — удивилась лекарь и тяжело вздохнула, когда Йосано отрицательно мотнула головой. Этого можно было ожидать. — Это моя помощница. Она немного… своенравна с больными. Видимо, завтра и познакомитесь. — Ладно, — согласилась Акико, смотря как наставница гасит лампу в комнате и подходит к двери. Она была слишком рада долгожданной свободе, чтобы даже думать о том, почему с ней не познакомилась какая-то там помощница. До помощников ей дела нет. Главное, что она заполучила долгожданную свободу хотя бы на день. — Спокойной ночи, сенсей. — Доброй ночи, — наставница вышла из комнаты, и Йосано осталась одна. После ужина сон быстро настиг её. Он был легок и прекрасен, как пение птиц солнечным летним днём. С утра её разбудили солнечные лучи, сквозь маленькое окно игриво дотрагивающиеся до её сомкнутых ресниц. Акико поморщилась и открыла глаза, садясь в постели и потирая лицо ладонью. Спать больше не хотелось. Довольно сна. Теперь ей хотелось движения. Цифры на маленьком дисплее складного телефона показывали без четверти семь утра. Выбравшись с футона, она потянулась, разминая ноги и спину, и с небольшим усилием отодвинула сёдзи в сторону, впуская внутрь комнаты прохладный свежий воздух пагоды. Внутри общего зала было пусто. Акико широко и неожиданно громко зевнула, прикрыв рот прихваченным с собой полотенцем для лица. Вдруг рядом с пагодой, на помосте послышались чьи-то шаги, и входная дверь резко с характерным звуком отодвинулась в сторону. Акико поморщилась от непривычно яркого света, прикрыв глаза на миг. Солнечное пятно на татами рассекла женская тень. Йосано замерла, боясь отчего-то пошевелиться, и посмотрела на вошедшую. Девушка с длинными рыжими волосами аккуратно сняла обувь у входа, и с гордо поднятой головой, подхватив оставленные на мгновение на пороге, тяжелые с виду сумки, по одной в каждую руку, ступила внутрь. Под подолом лёгкой юкаты ступней не было видно. Гордо поднятый подбородок, прямая спина, тонка почти журавлиная шея и жгущий, уверенный взгляд, направленный только вперёд. Йосано хотела поздороваться, но ей показалось, что язык просто прилип к нёбу. Вошедшая тем временем прошла через общий зал, не повернув даже головы в сторону Акико, будто её там и вовсе не было, зашла в открытое кухонное пространство и поставила сумки на пол, чуть присев для этого с идеальной осанкой, а потом лёгким движением руки задвинула за собой сёдзи, избавляя себя от назойливых взглядов и оставляя Акико одну. Йосано сглотнула и отступила назад в свою комнату, нервно оглядывая себя с головы до ног: какая-то растянутая пижамная футболка, помятые спальные шорты, всклокоченные неубранные после сна волосы и следы от подушки на щеке — по сравнению с только что увиденным воплощением идеала женской грации, Акико показалась самой себе низкой отвратительной грязнулей. «Так вот, кто такая Коё. Не удивительно, что она не захотела со мной познакомиться», — подумала она, выбирая лучшую из привезенных с собой блузок. Срочно надо было приводить себя в порядок. Вещи ей, слава богу, собирала мама, так что она не была обречена носить кошмар вместо одежды, но всё же никто не предполагал, что вчерашняя тяжело больная будет наряжаться в такой глуши, поэтому приходилось довольствоваться тем, что было. Лёгкая светло-желтая блузка с короткими рукавами-фонариками хорошо смотрелась с мышино-серой юбкой до колена. Аккуратно подстриженное каре ещё не успело отрасти и смотрелось вполне аккуратно. Йосано осталась собой довольна. «Ну вот, сейчас и ты похожа на человека достойного. Может быть теперь всё получится». Воодушевленная, в какой-то степени даже вдохновленная, чужой, невиданной раньше у других подростков статью, Йосано вышла в общий зал, где обычно проходил завтрак. Её уже ждали. Поклонившись сначала сенсею, потом сидящей по правую руку от неё Коё, Акико опустилась за общий стол. То, что рыжая не подняла на неё даже взгляда, не укрылось ни от Йосано, ни от сенсея, но они обе негласно решили не начинать новое утро с разбирательств. В конце концов, Йосано была уже предупреждена о некоторой своенравности помощницы, но не могла окончательно для себя решить, была ли это своенравность или всё-таки грубость. На завтрак был омлет с рыбой. Перед тем, как приступить к трапезе, сенсей и Коё кратко помолились, сложив ладони вместе. Йосано неловко смотрела в свою тарелку, не приученная к молитвам, и, когда другие начали есть, взяла свои палочки. Аромат еды был прекрасен. — Это просто еда богов! — не сдержала восхищения она, лишь только приготовленная на пару рыба коснулась языка. Ей показалось, что это было самое вкусное блюдо в жизни. — Вы готовили, сенсей? Это невероятно! — Нет, по утрам обычно готовит Коё, — мягко улыбнулась женщина, склонив голову в благодарности. — Она действительно хороша в этом. Йосано обрадовалась, почувствовав, что нашла тему для разговора, и широко улыбнулась помощнице, пытаясь выглядеть настолько дружелюбно, насколько могла. — Ты очень вкусно готовишь, Коё! Рыба тает во рту, — Акико всмотрелась в чужое строгое узкое лицо, наполовину скрытое рыжей челкой. Коё оставалась беспристрастна. Её взгляд безразлично скользнул по Йосано, и она слабо кивнула, выразив формально благодарность за комплимент. Йосано померкла и отвернулась, не желая признавать самой себе, что чужая реакция задела её. «И почему я вообще хочу с ней познакомиться?!» — фыркнула она про себя. — «Зазнайка какая-то. Ничего особенного». Завтрак прошел в молчании. — Коё, — когда все тарелки были пусты, заговорила сенсей, смотря с лёгким укором на ученицу, — я отправляю Йосано прогуляться по округе, ей это будет полезно. И я хочу, чтобы ты сопровождала её и не дала ей потеряться в лесу. Коё подняла голову, недовольно смотря на наставницу из-под нахмуренных бровей, всем видом выражая протест. Акико прикусила язык, чтобы не высказать всё, что она думает прямо здесь и сейчас. — Не упрямься, — сказала сенсей, склонив голову. — Просто присматривай за ней, и всё. С этими словами женщина аккуратно сложила посуду со стола и поднялась на ноги. Йосано тоже встала, почти подскочила, и, покрасневшая до ушей, ушла в свою комнату. «Не хочет со мной говорить. Не хочет со мной гулять», — в негодовании думала про себя Акико, пока собирала вещи в небольшой рюкзак, — «ну и пожалуйста. Я и одна могу вообще-то. Не очень-то она мне и нужна». Сложив всё необходимое и захватив телефон, она вышла из комнаты. Коё ждала её на улице, у привязанной к помосту лодки. Акико стоило усилий проигнорировать то, как гармонично чужая тонкая фигура вписывалась в окружающий пейзаж. В воздухе стоял ещё не развеявшийся аромат приготовленной рыбы и воды озера. — Не утруждайся. Можешь остаться и никуда не ехать, если не хочешь, — обиженно сказала Йосано, усердно делая вид, что всё в порядке. Она торопливо нацепила оставленные у порога кроссовки и деловито прошла мимо рыжей. — Я справлюсь сама. Коё усмехнулась, но не стала её останавливать, позволяя ей сесть в лодку. Йосано гордо взяла в руки весла и с трудом опустила их в воду, чуть не утопив одно. Они были тяжелыми, ей не по силе. После болезни тело было слабо, и руки не слушались. Понаблюдав несколько минут за этими мучениями, Коё закатила глаза и отвязала судно от причала, кинув верёвку на дно тёки. «Далеко же ты собиралась уплыть на привязанной лодке», — мысленно съязвила она и уже собиралась спуститься в лодку сама, как одно весло почти уперлось ей в живот, высоко поднятое. — Ты никуда не сядешь, пока не скажешь, почему не хочешь со мной общаться, — с серьезным настроем сказала Акико, крепко удерживая воинственно выставленное весло в воздухе двумя руками. — Я не шучу. Её глаза горели обидой от чужой несправедливости. Выбора не было: возвращаться в пагоду был не вариант — Коё снова тяжело вздохнула, несколько секунд недовольно смотрела на Йосано в ответ, и наконец хмуро выдала: — Ладно. Йосано опустила весло, тоже нахмурившись. Чужой голос она расслышала, но как будто не до конца распробовала его на вкус, будто бы его было слишком мало. Он показался ей смутно знакомым. Кажется, когда-то давно кто-то уже говорил с ней этим голосом. Впрочем, она никогда не считала себя одаренной тонким слухом и мысленно просто списала на то, что все женские голоса в чем-то да похожи. — Ну и? Я жду, — предупредила Йосано, снова немного приподнимая весло. Коё прищурилась. — Когда разговариваешь с больным, с тобой говорит не он, а его болезнь. С твоей болезнью я разговаривать не хочу, — сказала Коё и села в лодку, упрямо забирая вёсла из чужих тонких рук. На это ответить было нечего. Йосано молча смотрела, как она гребла к причалу у восточного берега. Ни на миг не согнувшаяся, не дрогнувшая, точно грести было легко и просто. — Почему же ты говоришь со мной сейчас? — спросила Йосано наконец. Обида сменилась чистым любопытством. — Потому что сенсей права. Ты больше не больна, — позволила себе улыбнуться краешком губ Коё и пришвартовала лодку у причала. Она легко вылезла на помост и привязала судно, а потом протянула руку помощи Йосано, зная, что ей будет тяжело вылезти самой. — Ты смешно злишься. Акико фыркнула и с сомнением посмотрела на протянутую ей ладонь. Гладкую тонкую девичью ладонь. Будто и не эти руки несли тяжёлые сумки с продуктами с утра, готовили завтрак и гребли вёслами — ни мозоли, ни царапинки. Идеальные тонкие пальцы, ногти, как лепестки лотоса. Йосано вздохнула и взялась за протянутую руку, с трудом вылезая на помост и отряхиваясь. — А это что такое? — почти смеясь, указала Коё на рюкзак на чужой спине. — В школу идешь? — Там всё необходимое! Вода, телефон, пластыри, если кто-нибудь из нас поранится, таблетки от аллергии… — зарделась Йосано, но заметив, что над её серьезностью посмеиваются, тут же раздраженно нахмурилась. — Ой всё, отстань. Коё, еле сдерживая смех, прикрыла рот ладонью, всё ещё рассматривая рюкзак. — Забавный у тебя мешок, конечно, — сказала она, идя следом за Йосано по причалу к берегу, — но тебе не о чем волноваться. Пока я рядом, ты не поранишься. Не в этом лесу. Йосано фыркнула. «Ну да, ну да, хвастай больше», — подумала она и остановилась, сойдя на травянистый берег. Узкая тропинка перед ней вела наверх к широкой дороге, по которой папа привез её на машине. — Ну и куда тебе угодно? — с легкой издёвкой спросила Коё, останавливаясь рядом. Йосано посмотрела на неё снизу вверх — та была на полголовы выше — и с сомнением перевела взгляд на лес. Она так хотела просто вырваться наружу, что даже не подумала, куда идти дальше. Вдруг идея осенила ее. — Есть одно место, — загадочно протянула Акико и улыбнулась, — и я даже помню туда дорогу. — Ты забыла дорогу, просто признай, — раздраженно проворчала Коё, стоя посередине леса по колено в папоротнике. — Мы ходим кругами. — Не правда! Я точно знаю, тут должна быть тропинка, — упрямо ответила Йосано, всматриваясь в лес, надеясь найти хоть намек на знакомую местность. — Но её тут нет! — в который раз указала на столь очевидный факт Коё и недовольно цокнула языком. — Мы заблудились. Это точно. — Ничего мы не заблудились! — воспротивилась Акико, обиженно оборачиваясь на неё. — Да? Тогда скажи мне, откуда мы пришли. Йосано неуверенно оглянулась и наугад показала Коё за спину. — Мы заблудились, — хмуро подвела итог она. — Может теперь хотя бы скажешь, куда мы идем? — Ну… только не смейся, — неловко улыбнулась Йосано. — Я помню, тут был… храм? Маленький такой, на одном из холмов. Мы ходили туда с сенсеем. Он еще в красный цвет выкрашен. Я хотела сходить туда, чтобы отблагодарить местного бога за моё выздоровление и за то, что он исполнил моё желание из детства. Коё с удивлением выслушала её и прикрыла рот ладонью, засмеявшись. — Ну тогда мы правда шли не туда. Здесь недалеко. Я знаю короткую дорогу, — улыбнулась она и махнула рукой, приглашая следовать за ней. — Не отставай. — Что? Ты знаешь, как пройти туда?! Тогда мы не заблудились, ты меня обманула! — воскликнула Йосано и побежала за рыжей, горя от негодования. — Так нечестно! Коё вдруг резко остановилась, и Акико налетела на неё со спины, неловко впечатываясь лицом ей между лопаток. — Ой прости. Что случилось? — любопытно спросила Йосано, выглядывая из-за чужого плеча, будто впереди было какое-то препятствие. Но там был обычный лес, и она вопросительно посмотрела на Коё. — А у тебя подношения-то с собой есть? — спросила она, оглядывая Акико и особенно её рюкзак. — Без подношений туда не надо ходить. — Ой, и правда… подношения. Я и забыла. Сейчас посмотрю, — она сняла рюкзак и покопалась в карманах, но нашла только старый чупа-чупс и две шоколадные конфеты чуть моложе. Йосано с виноватым видом протянула это Коё. — Как думаешь, этого хватит? Рыжая с сомнением осмотрела не знакомый ей набор чего-то, завернутого в пеструю оболочку, и принюхалась. От чупа-чупса шел химозный запах, и она поморщилась. А вот от шоколадных конфет пахло приятно. — Вот это убери, пожалуйста, — она брезгливо показала на леденец и взяла в руку одну конфету, — а вот это сойдет. Теперь точно можно идти. Йосано радостно улыбнулась и спрятала чупа-чупс подальше в рюкзак, а конфеты бережно положила на самый верх, чтобы они не помялись. Идти было и правда недалеко. Коё, видимо, хорошо знала этот лес и провела их самой короткой дорогой, выходя к храму с противоположной стороны, откуда в прошлый раз привела Йосано сенсей. Храм выглядел таким же, как раньше, только вокруг получше расчищено и снаружи привязано много табличек с просьбами и желаниями, которых в прошлый раз не было. Йосано подошла к ним и пробежалась глазами по надписям. Просили хороших оценок в школе, благодатной погоды для урожая, счастья и многого другого. Коё бесшумно подошла со спины и встала рядом. — Если тоже хочешь что-то попросить, после молитвы возьми внутри храма пустые таблички и чернила. Напиши и повесь сюда, — сказала она и улыбнулась. — А? — от неожиданности вздрогнула Йосано и обернулась на неё. — Нет-нет, я только поблагодарить. Мне ничего не нужно. А ты пойдешь помолиться? — Нет, — спокойно ответила Коё. Акико кивнула, внезапно притихшая рядом с храмом, точно местные духи и правду могли её слышать, и безмолвно вошла внутрь. Коё осталась стоять, молча читая пожелания. «Уважаемый бог, у моего брата астма. Мы бедная семья, и не можем позволить себе дорогое лечение, но с каждым днем я вижу, как он умирает, задыхаясь. Пожалуйста, помогите ему! Это моя последняя надежда», — было написано на одной из табличек детским неровным почерком. Она взяла её в ладонь и прикрыла глаза, потом коснулась таблички губами, замерев на несколько секунд, и перевернула табличку тыльной стороной. На обратной стороне был изображен белый тигр. «Всё будет хорошо. Он позаботится о вас», — подумала она и отошла, задумчиво садясь на одну из ступенек храма. Здесь было очень шумно. Цветные нити человеческих судеб, маленькие светлячки их душ витали вокруг, как будто это место манило их, и тянулись к Коё. Много голосов говорило в её голове, прося о любви, успехе, удачи — у каждого написанного желания был свой голос, и он говорил — тихо, громко, прося и умоляя — среди этих голосов звучал и голос Йосано. Благодарный, не громкий. А потом он зазвучал громче, и Коё вздрогнула, открыв глаза. Йосано стояла перед ней и что-то ей говорила. Девушка моргнула, возвращаясь в реальность. — Коё, ты меня не слушаешь совсем! Я говорю, что я закончила. Пойдём уже, — Йосано стояла, скрестив руки. Она выглядело воинственно, совсем не как кто-то, кто пять минут назад благодарил бога за здоровье. — Прости, я замечталась, — улыбнулась Коё и поднялась, отряхивая свою юкату. — Пойдем. Я знаю одно место, где тебе понравится. И на этот раз мы точно не потеряемся. Подъём на самый верх холма дался Йосано тяжело. После болезни тело ослабло, и каждые десять шагов вверх по крутой тропинке ей было необходимо остановиться и перевести дыхание. Коё терпеливо ждала её, не торопя и внимательно наблюдая. Когда наверху показался большой валун, Акико поняла, что они пришли. Огромный вековой камень венчал вершину холма и больше чем наполовину был погружён под землю. Коё легко вскочила на него и обернулась на Йосано. Ее юката и рыжие волосы развевались на ветру, и Акико замерла, пытаясь понять, почему тонкий девичий силуэт кажется ей таким знакомым. — Все в порядке? Иди скорее, смотри какой вид! — радостно улыбнулась Коё и протянула ей руку, помогая взобраться наверх. С такой высоты вся долина была как на ладони. Пагода, совсем маленькая, чёрным камушком лежала посреди озера. Йосано в восхищении смотрела вперед, пытаясь вобрать в себя открывающийся простор. Коё вдруг захотелось показать ей, какого это — спрыгнуть вниз, но не упасть, а позволить ветру подхватить тебя, почувствовать его поддержку и птицей воспарить над всей этой природой и полететь, может быть, даже спуститься вниз до леса и маневрировать сквозь еловые верхушки — но она одернула себя. Йосано была обычной старшеклассницей, и, если бы она спрыгнула, то упала бы и долго бы катилась вниз по склону. Йосано села на камень, спустив ноги вниз, и упёрлась руками себе за спину. Валун был тёплым, нагретый солнцем, и сидеть да смотреть на просторы леса было удивительно приятно. Коё осторожно опустилась рядом. Акико достала из рюкзака бутылку с водой и сделала пару глотков, а потом протянула ей. — Моя мама родилась в этой деревне, ну в той, которая рядом с железными путями, — сказала она и посмотрела на Коё, пьющую воду из бутылки. — Я была здесь в первый раз очень давно. Мне было лет пять или шесть… Мама была беременна, и тогда в том храме я попросила, чтобы у меня родился брат. Моё желание действительно исполнилось, представляешь? С тех пор мы сюда не приезжали больше… Но я точно помню, что тогда тебя здесь не было. Сенсей жила в пагоде одна. Когда ты решила стать её ученицей? Коё любопытно взглянула на Йосано и улыбнулась. В её словах звучало всё то же по-прежнему детское, наивное любопытство. — Я ничего не решала, — ответила она и задумчиво перевела взгляд на голубое пятно озера между холмов внизу. — В смысле? — не поняла Акико, отряхивая с себя мечтательную задумчивость, навеваемую этим местом. — Но ты же её ученица, значит, ты пришла к ней, чтобы научиться медицине, так ведь? — Не совсем, — уклончиво ответила она и взглянула на Йосано. Заметив блеск в чужих глазах, Коё уверилась, что та не отступится, пока не получит вразумительное объяснение. — Первое, что я помню, это то, что я открыла глаза и увидела это озеро и лес. Более ранних воспоминаний о моём детстве у меня нет. Сенсей рассказала мне, что нашла меня осенью на берегу, спящую в копне листьев. Я была совсем одна, и вокруг не было никаких следов или даже намеков на то, что меня кто-то сюда привёз. Я тоже совсем не помню, как здесь оказалась. — Совсем? — в удивлении повторила Йосано, во все глаза смотря на Коё. — Совсем. Сенсей искала моих родителей или хотя бы кого-нибудь, кто знал бы меня, по всем близлежащим деревням. Но никто ничего не видел и не слышал. Меня никто не искал, и Сенсей оставила меня жить у неё. Она назвала меня Коё, в честь осеннего листопада и цвета моих волос. — Офигеть, — прошептала Акико, в неверии смотря на неё. — Но сколько же тебе лет? — Сенсей тогда по ладони насчитала мне полных шесть лет. Значит, сейчас мне должно быть шестнадцать. — Так значит, ты старше… Мне пятнадцать, — улыбнулась Йосано и тут же спохватилась. — Получается, Сенсей нашла тебя десять лет назад! В тот же год, что я была здесь. Вот это совпадение! Жаль, что мы не приезжали сюда больше. Я бы познакомилась с тобой раньше… Но неужели ты не знаешь свой точный возраст? Как же тебе сделали документы? — Документы? — усмехнулась Коё и покачала головой. — Какие ещё документы? — Как это? — опять не поняла Акико. — Но ведь у каждого человека есть паспорт. Удостоверение личности. Ведь без него ты не можешь ни в школу пойти, ни в университет, ни квартиру арендовать или машину… — Ну, у меня нет паспорта, — спокойно ответила Коё, не слишком обеспокоенная этим фактом. — Мне не нужна ни школа, ни машина, ни квартира. — Да как это возможно вообще, ведь формально ты не существуешь! Если ты захочешь отсюда куда-нибудь уехать, ты не сможешь, потому что у тебя даже паспорта нет, — в крайнем волнении воскликнула Йосано. Приученная всегда следовать правилам и идеалам общества, она впервые видела человека без документов, который к тому же ещё и не был этим расстроен. — Я не существую? — рассмеялась Коё, прикрыв рот ладонью. — Может и так. Какое мне дело до их формальностей, и с чего бы мне куда-то отсюда уезжать? Ведь это мой дом, и мне хочется быть здесь всегда. — Но разве это не… тюрьма? Ты не чувствуешь себя взаперти? Ведь ты не можешь даже в город ближайший уехать, — сочувственно сказала Акико, вдруг проникнувшись к рыжей сожалением. Коё лишь усмехнулась, чем задела искренне взволнованную Йосано. — Тюрьма? Посмотри вокруг. Не чувствую ли я себя взаперти? Да ты оглянись, — сказала она и провела рукой перед собой, очерчивая простор. Йосано проследила за её жестом и посмотрела вокруг. Действительно, какая же это тюрьма? Бескрайний лес и небо. Она вдруг вспомнила свою комнату в их доме в городе, свою школу и отцовскую машину, и её пробрала дрожь. — Ну а родители? — уступчиво сменила тему Йосано, решив не спорить о необходимости документов. — Сенсей, должно быть, тебе как мама, да? — Родители… — задумалась над новым вопросом Коё, поджав губы. — У меня нет родителей. Сенсей моя наставница. У меня никогда не было мамы, поэтому я не знаю, какого это иметь мать. — И тебе никогда не бывает грустно? — посочувствовала ей Акико, тут же вспомнив своих родителей. Да, их отношения не были идеальны, но она их любила. — Нет. Я их не помню совсем. У меня нет даже малейшего воспоминания о том, как родители могли бы ощущаться. Ни намека. Так что мне не о чем грустить и вспоминать. Сенсей заботится обо мне, но она не любит меня так, как твоя мама любит тебя, — ответила Коё и поднялась на ноги. — Пойдём. Пора спускаться вниз, иначе она подумает, что я завела тебя в глушь и там оставила. Йосано послушно поднялась и последовала за ней вниз по тропинке. Спуск обещал быть долгим. — Тогда, получается, у тебя нет ни фамилии, ни даты рождения, ни адреса, ни свидетельства о рождении, — задумчиво нараспев говорила она, вприпрыжку спускаясь вниз по холму, — даже налогового номера нет! Только имя. Коё. — А этого мало? — спросила рыжая, спускаясь более осторожно, чем Йосано. — и что такое налоговый номер? — Ты не знаешь, что такое налоги? — в который раз удивилась она. — Нет. Но если будешь так прыгать, то споткнешься и упадешь. И спуск закончится быстрее. — О, Коё! — воскликнула обреченно Акико, приложив ко лбу ладонь. Уже днём было понятно, что ночь будет жаркая и душная. Воздух точно замер в ожидании. «Наверное, завтра будет гроза», — сказала сенсей после ужина, — «перед сном раздвинем все сёдзи, чтобы было чем дышать». Никто не возражал. После дневной прогулки Коё весь день была занята поручениями наставницы, так что поговорить у них больше не было момента. Но Йосано пару раз замечала на себе внимательный и даже, как ей показалось, любопытный взгляд вишнёвых глаз, вызывающий у неё странное чувство, которое она не могла понять: ей хотелось, чтобы на неё продолжали смотреть, и одновременно с этим взгляд её смущал, хотя она сама ловила себя на том, что смотрит, пока Коё этого не видит. «Обычное любопытство», — сказала себе Акико, успокаивая сомнения. Перед тем, как ложиться спать, Коё сдвинула все сёдзи вместе, объединяя общий холл, комнату Йосано и их с сенсеем в одно большое пространство. Входную дверь тоже чуть-чуть приоткрыли, чтобы ночной воздух мог заполнить пагоду. — Всем спокойной ночи, — сказала Акико, ложась на свой футон после вечерних процедур. — Спокойной ночи, — отозвалась со своей постели сенсей, и погасила единственную горящую лампу внутри дома. Коё молча лежала на своём футоне у стены с закрытыми глазами и, вероятно, уже спала. На улице ещё был зажжён фонарь, который прогорит до самого утра. Когда глаза Йосано привыкли к темноте внутри, она поняла, что на самом деле не так уж и темно — она отчётливо видела все предметы вокруг. Через некоторое время до неё донёсся лёгкий храп со стороны наставницы. Был ли этот храп её или Коё — Йосано было не разобрать. Она повернулась на бок, лицом к центру комнаты, и прикрыла глаза. Было очень жарко, и хотелось с разбега прыгнуть в холодную воду озера, и, если бы она не боялась темноты, возможно, так и сделала бы, но всё, что она могла — это просто лежать и надеяться, что после насыщенного дня сон придёт сам. Мысли витали где-то далеко, рисуя ей странные сюжеты о будущем и прошлом, о том, что могло бы и что должно было случиться с ней. Но каждый раз, едва уцепившись за мысль, Акико перепрыгивала на другую, не доводя предыдущую до конца — уснуть было невозможно. Тогда она открыла глаза, смотря на равномерно поднимающуюся и опускающуюся при вдохе и выдохе спину сенсея, закрывающую собой силуэт Коё. Йосано охватило любопытство. Она осторожно приподнялась на локте, чтобы заглянуть за спину наставницы и увидеть… Прямо на неё смотрели два глаза. От неожиданности Акико тут же нырнула в свой футон обратно, едва не вскрикнув. Это была Коё. Йосано перевела дух и снова приподнялась, на этот раз уже не пугаясь. Совсем как кошка, Коё смотрела на неё внимательно и изучающе. В этом взгляде не было ни капли смущения или страха быть пойманной, и в то же время он не вызывал дискомфорта — Йосано показалось, что от этого взгляда ей где-то глубоко в груди становится удивительно спокойно. В замешательстве, она совсем забыла, что смотрит в ответ, а когда спохватилась, было уже поздно отводить глаза и списывать всё на случайность. Йосано покраснела, и ей показалось почему-то, что Коё увидела её румянец даже в таком полумраке. На той стороне послышалось тихое шуршание, и Коё поднялась с футона, тихой, почти бесшумной поступью пробралась мимо спящей наставницы и в один прыжок пересекла общий холл, оказываясь совсем рядом с Акико. Та едва удержала свой взгляд от беспардонного рассматривания ночного одеяния рыжей — лёгкое льняное платье до колена и свободные рукава, подвязанные на запястьях. Коё подкралась ближе, садясь рядом с Йосано и собирая распущенные волосы в неаккуратный пучок на голове. Акико сглотнула, чувствуя странную нервозность внутри живота, и приподнялась на руках. — Ты не спишь? — прошептала Коё, облизывая пересохшие от духоты губы. — Нет, — почти беззвучно ответила Йосано, впрочем, уверенная, что та хорошо её слышит. — Тебе скучно? — снова спросила Коё, всё так же неотрывно смотря на нее. — Да, — одними губами сказала Акико и села, немного нахмурив брови в немом вопросе. — Тогда пойдём со мной, — улыбнулась Коё и протянула ей руку. Йосано вложила свою ладонь в чужую, и почему-то это прикосновение вызвало у неё мурашки. Оно было совсем иным, чем сегодня днём, когда Коё помогала ей взобраться на валун или вылезти из лодки, оно более… «Чувственное», — подумала про себя Йосано и покраснела. Она поднялась на ноги и, как могла, бесшумно последовала за Коё. Та шла удивительно мягко, не создавая ни единого звука; у Акико так не получалось, пол точно нарочно поскрипывал под ней и шуршал. Они тихонько выскользнули через приоткрытую дверь на улицу. Снаружи было свежее и светлее из-за фонаря на краю помоста. Коё сразу же выпустила ладонь Акико из своей и подошла к фонарю, чтобы погасить. На мгновение стало темно, но вскоре её глаза привыкли, и свет звёзд показался ей ярче фонарного. Коё уже стояла рядом, загадочно растянув губы в тонкой улыбке. — Смотри же, — прошептала она, указывая куда-то вперед. — Думаю, в городе ты не видела такого раньше. Присмотревшись, Йосано различила яркие жёлтые огоньки на кромке леса. Они хаотично двигались, поднимаясь от земли к небу и медленно вылетая к воде, освещая собой озёрную гладь. — Светлячки, — радостно прошептала Акико, улыбаясь. — Вторые звёзды, — отозвалась Коё, и потянула её за руку в сторону. — Давай подплывем поближе. Они не будут вылетать на середину озера, но у берега их много. Йосано кивнула и на цыпочках прокралась по помосту к лодке, пытаясь бесшумно спуститься в неё. — Как тебе удаётся грести так бесшумно? — удивилась она, когда вёсла беззвучно загребли воду, и нос лодки рассёк озёрную гладь. — Долгие годы практики, — улыбнулась Коё, подмигнув. Акико покраснела и отвернулась. Её взгляд невольно упал на далёкий западный берег, и странная тревога всколыхнулась в груди, неприятно резанув своей серой гранью. Ночной берег леса смотрел на неё своей темнотой в ответ. Как будто давно забытый страх, точно воспоминание, напомнил о себе и забрался в мысли. «Что же это?», — подумала Йосано, пытаясь вспомнить, чего же она так испугалась когда-то давно. «Что же там было?». Точно в поисках ответа она взглянула на Коё, и страх в её груди исчез. Он просто испарился в ту же секунду. Йосано знала: со страхом так не бывает. Страх — липкий и мерзкий, от него практически невозможно избавиться полностью. Но сейчас он просто исчез. Коё просто смотрела на неё: её взгляд, всегда уверенный, как сталь, и никогда не мягкий, грел своей силой, и эта сила невольно передалась Йосано, вытесняя всякие сомнения. Она глубоко вдохнула ночной воздух и посмотрела наверх, приоткрыв рот в изумлении: над ними парили маленькие жёлтые пятнышки светлячков, обрамляя лодку по сторонам. Она никогда раньше не видела светлячков вживую, и потому такое простое явление вызывало у неё восторг и любопытство. Точно россыпь блёсток, они мерцали и колыхались, иногда сталкиваясь друг с другом. Коё остановила лодку, и Йосано поднялась на ноги. Сначала светлячки бросились от неё в рассыпную, но вскоре, привыкнув к ней, доверчиво стали подлетать ближе. Один, особенно смелый, опустился ей на протянутую ладонь. Боясь сделать лишнее движение, Акико посмотрела вниз на Коё, широко улыбаясь. Летающие огоньки завораживали своим неугомонным неспешным танцем. Коё будто бы простодушно улыбнулась в ответ. Некоторое время они в молчании наблюдали за удивительными насекомыми, не нарушая момент речью. — Они тут каждый день? — наконец спросила любопытно Йосано, спугнув своим дыханием и голосом светлячка на ладони. — Почти каждый. До конца лета они здесь, — ответила рыжая, тоже смотря на ожившие звёзды. — Должно быть, ты очень счастлива видеть их каждый год, — мечтательно протянула Йосано и осторожно опустилась обратно в лодку. — Да, но я гораздо счастливее, когда есть кому их показать, — с улыбкой произнесла Коё и взялась за вёсла. Акико спрятала глаза, опустив взгляд на воду, отражающую мерцающий свет. — Вот бы и в городе светлячки появлялись хоть иногда… — прошептала она, чуть покраснев. — Думаю, они там есть, — сказала Коё, бесшумно гребя обратно к пагоде, — но в городе слишком светло, чтобы было возможно увидеть их свет. — Ты права, — легко согласилась Акико. — В городе даже звёзд не видно. В городе вообще много чего не видно… Рыжая не ответила. Она молча остановила лодку у хижины и накинула веревку на помост, чтобы крепко привязать, потом осторожно вылезла на причал и помогла Йосано, протянув ей руку. Акико ухватилась за протянутую ладонь и вылезла на помост, вставая рядом с Коё. Она выпустила чужую ладонь, стараясь сделать это не слишком быстро и не слишком медленно, чтобы не вызвать неловкость. «Чёрт, почему я вообще об этом беспокоюсь?» — подумала она, пока отряхивала свои ноги от тёмных следов древесины. «Мне стоит прекратить думать о том, как бы что не вышло неловко, потому что именно из-за этого как раз и становится неловко. Чёрт, и об этом тоже пора перестать думать». — Ты уже хочешь спать? — прошептала Коё, и Йосано нервозно резко выпрямилась, как будто бы испугавшись, что рыжая в чём-то её подозревает, встретилась с ней взглядом и чересчур быстро ответила: — Нет. «Это было слишком быстро», — тут же подумала про себя Акико, абсолютно точно уверенная в том, что спать ей не хотелось. По крайней мере, не когда её об этом спрашивала Коё. В ней было что-то загадочное и манящее, обещающее весёлое приключение, о котором не стоит знать родителям, и Йосано хотелось принять в нём участие. — Ты когда-нибудь курила? — шёпотом спросила та, внимательно смотря на Акико. Она замялась, не зная как ответить, но, нутром чуя, что врать бесполезно, нехотя произнесла: — Нет. «А вот это было слишком медленно», — подумала она, сдерживая смущение внутри себя. — Хочешь? — Да, — ни малейшего колебания в ответе. «Чёрт, да что со мной такое!» — мысленно разозлилась на себя Йосано. Это надо было прекращать. И прекращать до того, как Коё это заметит. Потому что если Коё заметит, тогда она сама расскажет Йосано, что с ней, и что-то подсказывало, что рассказ этот ей не понравится. — Тогда пойдем, — прошептала рыжая и тихонько прокралась к северной стене пагоды, доставая из-за гонга припрятанную трубку и коробочку со свёрнутым табаком. Пока Йосано не видела, Коё быстро высекла меж пальцев искру, поджигая табак, и осторожно раскурила, а потом протянула ей в приглашающем жесте, — держи. Акико осторожно присела рядом и взяла трубку из чужих рук, рассматривая красивое тонкое изделие. — Никогда раньше не видела таких… Мальчишки в школе курят только сигареты на заднем дворе, — прошептала она. — Как это использовать? — Ну, на то они и мальчишки, — горделиво сказала Коё, ухмыльнувшись, и забрала трубку из чужих пальцев. — Тебе нужно затянуться. Но не резко. Кисэру курят медленно и спокойно. Втягиваешь в себя дым и выдыхаешь его в воздух. Вот так. Она зажала кончик длинного мундштука и затянулась, распробовала дым на языке и выдохнула его в виде ровного колечка. Йосано от восторга чуть не зааплодировала. — На, попробуй сама. Только не вдыхай резко, иначе закашляешься, — Коё протянула ей трубку и улыбнулась. Акико неуверенно взяла трубку в руку и медленно затянулась, втягивая слишком много дыма. — Всё-всё, тебе хватит, — поспешила остановить её Коё, коснувшись плеча. — Теперь выдыхай. Она послушно выпустила дым изо рта большим облаком вверх. Конечно, это не выглядело даже близко так элегантно, как это получилось у Коё, но в этот момент она чувствовала себя невероятно крутой. Все её подружки были в городе и едва закончили спорить с родителями о годовых оценках, а она была в настоящей дикой природе, совсем одна, сама по себе, без мамы и без папы, сидела ночью здесь, на озере, с крутой и таинственной Коё и курила, по-настоящему курила трубку, и никто об этом никогда не узнает. — Ну тебя унесло, конечно, — тихо рассмеялась рыжая, наблюдая за чужим мечтательным взглядом. Йосано моргнула, мысленно возвращаясь в действительность и отдала кисэру обратно. — Это очень… необычно. Но мне нравится. От сигарет всегда так воняет, а этот запах даже приятный, — сказала она, наблюдая, как красиво затягивается Коё. — Это настоящий табак, — похвасталась она, выдувая колечки в воздух. — Мама говорит, что курить вредно, и от этого люди могут умереть. А папа иногда курит тайком, когда мама не видит. Но он тоже осуждает всех курящих, — задумчиво произнесла Йосано. — Твои родители правы. Курение здоровья не прибавит, это точно. Но в мире много вещей, которые убьют тебя гораздо быстрее, — со знанием дела сказала Коё.— Я верю, что разделённая с хорошим человеком трубка может добавить пару лет жизни. Йосано рассмеялась и покраснела. — Спасибо, — смущённо произнесла она. — За что? — удивилась Коё, покачав лукаво головой. — О нет-нет, я же не сказала, что курение с тобой продлит мне жизнь. — Да ну тебя, — отмахнулась Акико и тоже затянулась, одной рукой потирая голые коленки. Курение не согревало, а сидеть в одних спальных шортах и футболке становилось прохладно. — Когда вырасту, хочу стать врачом, — сказала она, мягко улыбнувшись. — В старшей школе буду активно учить химию и поступлю на медицинский. Так что, когда доучусь, мы с тобой сравнимся, кто из нас лучший врач. — О-о-о, ну я уже боюсь такой конкуренции, — усмехнулась Коё. — И каким же врачом ты будешь? — Папа хочет, чтобы я была стоматологом, потому что они хорошо зарабатывают, но я хочу быть хирургом. Спасать жизни… А ты? — Благое дело, — ответила Коё и поправила челку. — Мне тут выбирать не приходится, знаешь ли. Лечим, кого принесут. Но особенно мне нравится принимать роды. Сенсей говорит, что у меня хорошо получается. — Фу-у какой ужас, — поморщилась Йосано, вздрогнув. — Это же так мерзко! Там столько крови и… вообще. Как это может нравиться?! — Ничего мерзкого. Момент рождения меня завораживает, — честно призналась она, снова затягиваясь. — Мне приятно думать, что я — первая, кто касается этого нового человека в его жизни. Рождение меня интригует гораздо больше, чем смерть. — Правда? А мне всегда было интересно узнать, что происходит с нами после смерти, — сказала Йосано. — Однажды ты узнаешь это, — усмехнулась Коё, но Акико показалось, что взгляд её был каким-то печальным, — люди в конечном итоге узнают, каково это — умирать. Но никто из них никогда не вспомнит, каково рождаться. В этом вся загадка. Люди забывают… — Забывают, — медленно повторила Йосано и обняла за плечи. Становилось холодно. — Ты совсем замёрзла, — заметила Коё, взглянув на покрытые мурашками руки. — Да. Я, пожалуй, пойду, — согласилась Акико и поднялась. — Ты тоже ложишься? — Нет, я ещё посижу, — кивнула Коё, смотря снизу вверх в большие доверчивые глаза Йосано. «Она совсем не изменилась», — подумала рыжая, мягко улыбнувшись. — Ага. Тогда спокойной ночи. Спасибо за это, — Акико указала на трубку и махнула на прощание. Коё молча кивнула и проводила её взглядом. Под утро тучи сгустились, и пошёл дождь. Тёплыми крупными каплями он барабанил по крыше. Озеро покрылось мурашками. Когда Йосано проснулась, сёдзи уже были сдвинуты обратно, и её взгляд уперся в стену своей комнаты. После завтрака сенсей и Коё были заняты делами, так что ей ничего больше не оставалось, кроме как заняться своими. Теперь, когда она прекрасно себя чувствовала, у неё не было больше ни единого предлога, чтобы не сделать домашнее задание в школу. Вздыхая и хмурясь, Акико достала из своей сумки тетради и уселась за столик у стены. Заниматься химией ей нравилось, так что с этим предметом она разделалась за пару часов. По биологии им задавали мало, так что и её она вскоре вычеркнула из списка дел. Но главные предметы — физика и математика — внушали страх. Если по ним будут плохие оценки, папа будет очень зол, поэтому чуть ли не со слезами на глазах, она открыла список задач и учебник. С первым десятком она справилась, но, как только напротив номера задачи появился значок «повышенная сложность», Йосано захотелось утопить учебник в озере и, возможно, последовать за ним самой. Мрачно отодвинув математику на край стола, она вытащила тетрадь по японскому языку. Уж лучше гуманитарные науки, чем бесконечные цифры и значки. В этот момент в дверь осторожно постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату проскользнула Коё, тут же задвигая за собой сёдзи. — Сенсей послала тебя проведать, — прошептала она, подходя ближе. Её волосы были немного влажные после дождя, и рыжая челка прилипла ко лбу. — Тогда почему ты шепчешь? — спросила Йосано в ответ, специально говоря громче обычного, на что та тут же показала ей жестом быть тише. — Ладно, я сбежала, — призналась она и села рядом с Акико на татами. — Чем ты тут занимаешься? — Я думаю, что сенсей в курсе, где ты, — примирительно сказала Йосано, склонив голову, — и если бы она была против, то тебя бы здесь не было. А у меня тут домашка… — Да, ты права, — согласилась Коё, переставая шептать, и подтянула чужую тетрадь поближе, с любопытством рассматривая задания. — И в чём у тебя проблема? — Нет у меня никаких проблем, — отмахнулась Йосано и забрала свою тетрадь по японскому обратно. — С чего ты взяла, что у меня проблема? — Покажи мне школьника, у которого нет проблем, — с улыбкой сказала Коё и взяла с дальнего угла стола конспект по математике, спрашивая с лёгкой усмешкой. — Любишь математику? — Хватит издеваться, — хмуро проворчала Йосано, усердно делая вид, что занята. — И вообще ты меня отвлекаешь. — Значит, не любишь, — подвела итог Коё, взглянув на неё, совсем убеждаясь в своей правоте. — Ладно уж. Помогу тебе. Найдётся ручка? «Чёрт, она читает меня насквозь», — раздраженно подумала Йосано и протянула ей раскрытый пенал. Коё взяла одну из ручек и улеглась на пол, пролистывая чужие записи. В глаза сразу бросились ошибки и неточности. «Как дитя малое», — ласково улыбнулась она, исправляя каракули. — Ты что, хороша в математике? — удивилась Акико, смотря за тем, как Коё уверенно решает первый сложный пример. — Сенсей научила меня кое-чему, — скромно ответила она, переходя к следующему заданию, — но вообще, то, что вам задали — проще простого. Это тебе кто угодно решит, даже ребёнок. — Если взялась помогать, то делай это молча, пожалуйста, — нахмурилась Йосано, надув губы. Коё не ответила, только кратко пожала плечами. Примеры щёлкались, как орешки, и Акико показалось, что её математика даже веселит. — Давай сюда физику, — через некоторое время сказала она, закрывая математические конспекты и откладывая их в сторону к сделанной химии. — Что? Ты уже всё? — Йосано взяла только что отложенную тетрадку и в удивлении раскрыла её, проверяя все ли задания решены. Действительно, все заданные номера были сделаны, а почерк Коё совсем не отличался от её собственного. Акико в изумлении взглянула на неё, широко раскрыв глаза. Коё перевернулась на спину и самодовольно улыбалась ей, растянувшись на полу, как кошка. — Но как? Почерк один в один! — У меня много талантов, — подмигнула она, вгоняя Йосано в румянец, и протянула требовательно руку. — Давай, физику тоже решу. — Откуда ты знаешь, что у меня проблемы и с физикой тоже? — смутилась Йосано, протягивая ей тетрадь. — Если у тебя уже в девятом классе проблемы с математикой, значит, и с физикой, — пояснила она и взяла тетрадь и учебник, — ну-ка посмотрим, на чём ты остановилась… Колесо катится по горизонтальной дороге со скоростью бла-бла-бла, — занудным голосом прочитала она, закатив глаза, — на поверхности колеса имеется маленькая капля, которая отлетает от колеса… и так далее. Да уж, очень сложно, просто кошмар. — Если можешь помочь, то помоги, — возмутилась Йосано, скрестив руки на груди. — Это одна из самых сложных задач между прочим! — Преклоняюсь в уважении перед её составителем, — съязвила Коё и пролистала конспект, потом перевернулась на живот и принялась писать, — только у тебя часть задач про какие-то схемы, тут уж я не помогу. — Почему? — спросила Йосано. — В жизни не видела ничего подобного. Резисторы какие-то… Колесо, капли, шарики — это я понимаю. С технологиями пускай сами разбираются, — ворчливо ответила Коё, возвращаясь к заданиям. Йосано, уже не удивляясь, принялась писать задания по английскому, сменившему японский. «London is… the capital», — угрюмо думала она, вписывая бесконечные предлоги и артикли. Дождь равномерно стучал по крыше. Предлоги витали вокруг неё. Было тепло и уютно. Тяжёлое бремя задач по физике исчезло с её плеч, и она не заметила, как глаза сомкнулись, и ручка выпала из расслабленных пальцев. Коё подняла голову, смотря на спящую Йосано, и нежно улыбнулась. Она осторожно коснулась пальцами её лба, поглаживая мягкую фарфоровую кожу. «Спи сладко», — она погасила лампу и закрыла тетради.

III

Этот день выдался особенно жарким. Солнце пряталось за облаками и не палило лес, но зной от того не уменьшался. Плотный покров облаков создавал духоту. Не встретив никакого сопротивления со стороны наставницы и пообещав не говорить об этом родителям, они отправились купаться. Сенсей предлагала им искупаться прямо с помостов пагоды, но Йосано сослалась на то, что боится глубины, и они пошли на поиски укромного места, которое Коё обозвала своей «купальней». Идти пришлось прямо через лес, без тропинки, ориентируясь лишь на линию берега. Петляние между валунами, иногда проступающими из воды и обходы зарослей высокой травы и камыша длились непрерывно уже минут двадцать, а заветное место и не думало приближаться. Коё сразу предупредила её о долгой и запутанной дороге, поэтому Йосано не жаловалась, хотя регулярное хлестание жёсткой травы по ногам, конечно, не могло радовать. — Знаешь, Коё, — печальным голосом сказала она, спрыгивая с очередного валуна на землю, чтобы через несколько шагов забраться на новый несмотря на то, что Коё шла рядом по более доступному пути. Ей просто нравились эти большие камни, — когда я думаю о будущем, оно меня пугает. — Почему? — отозвалась та, уверенно шагая впереди. Её излюбленное место купания было далеко от причала и дороги: на южной стороне, где подножия двух холмов вступали в спор, озеро образовывало небольшую лагуну, сокрытую от посторонних глаз. — Мне страшно, что я… ну знаешь, не сдам контрольные, плохо закончу школу, никуда не поступлю… Родители будут во мне разочарованы. Что если я не оправдаю их надежд? Ведь я — старший ребенок в семье, — тяжело вздохнула Йосано, красочно представив себе мрачную картину будущего. — Да, не оправдать надежд родителей это печально, но в остальном… — задумчиво протянула Коё, чуть замедляясь, и, улыбнувшись, обернулась на Акико. — Знаешь, кто такие дураки, Йосано? — Дураки? Те, кто ничего не знает? — удивилась она, слегка оскорблённая тем, что её печали и страхи не были восприняты всерьез. — Опять обзываешься, что ли?! — Вовсе нет, — усмехнулась Коё, наблюдая за тем, как медленно чужие тёмные брови сползаются к переносице в недовольстве. — Дурак — это не тот, кто ничего не знает. Люди вообще ничего не могут знать наверняка. Дурак —это тот, кто много переживает и сокрушается не о том; о глупости, которая того не стоит. — Говорю же, обзываешься, — проворчала Йосано, фыркнув, но в глубине души почувствовала, как чужие слова странным образом успокоили её. — Не важно, сдашь ты экзамены или нет, будешь ты успешной или нет, секрет в том, что есть кое-что поважнее этого, — наставительно сказала Коё, останавливаясь и поворачиваясь лицом к Йосано. — Очень банально. Все так говорят. Сначала учат, что лучше быть доброй, чем богатой, а потом добрых людей называют простаками и неудачниками, если они бедные, — недоверчиво хмыкнула Акико, тоже останавливаясь и невольно заглядывая в вишнёвые глаза напротив. О, что это были за глаза! Ни одной живой душе было не под силу описать эти неземные глаза: их умный внимательный взор, их глубокий таинственный цвет, когда они в тени, и их добрая простая ясность, когда они на свету. — Может быть, давным-давно, когда все эти мудрые писатели писали книжки, может быть, тогда душевное было важнее материального. Но сейчас 21 век, правда? Всем хочется быть богатыми и иметь вещи. И мне тоже. Неужели это плохо? — Есть кое-что поважнее вещей, — уверенно ответила Коё, — и я не говорю об абстрактной чистоте души. В конце концов — 21 век, ты права. Что такое чистая душа в 21 веке? Но вещи это проблемы, Йосано. Вещи обрекают тебя на замкнутый круг. И чем их больше, тем больше проблем. Правда в том, что ты умрёшь, а этот лес будет таким же, каким он был до тебя. Надо всегда помнить это. Чаще чем ты смотришь на вещи, нужно смотреть внутрь себя и понимать, что ты видишь. А это сложнее, чем кажется. И взгляд её, не терпящий возражений, поразил Йосано. Как тогда ночью она почувствовала, как сила и уверенность этого взгляда передаётся ей. По затылку на перегонки пробежали мурашки. — Ладно, — согласилась она и вздохнула. Странно было слышать от своей, по сути, ровесницы подобную мудрость. Впрочем, она уже убедилась в том, что Коё не такая, как её одноклассники и друзья: к ней хотелось прислушиваться. — Я постараюсь. — Тогда мы пришли, — улыбнулась Коё и ловко спустилась по небольшому склону к полукруглому песчаному пляжу. Вода была голубой, прозрачной и гораздо более светлой, чем в остальной части озера, благодаря песчаному дну, которое, вероятно, намыло сюда временем. От большого течения лагуну отделяли валуны, будто специально выставленные оградой. Йосано видела, как темная вода неспокойно омывала противоположный берег, но в этом песчаном уголке рая царил покой и тишина. «И как только туристы ещё не добрались сюда», — с удивлением подумала она, оглядываясь вокруг и замечая, что на глаза ей не попадаются признаки чужого присутствия, которое так легко вычислить на обычных пляжах: ни закопанного бычка, ни обёртки от напитка, ни пластиковой крышки где-то в траве — только чистый сероватый песок, спадающие к воде кроны деревьев и косяк крошечных рыбешек, играющий между камней. — Как красиво, — прошептала Йосано и улыбнулась Коё, стоящей рядом, — неужели здесь совсем никого нет? — Совсем никого. За всю свою жизнь ни разу никого здесь не видела. Ты первая, кого я привела сюда. Даже сенсей не знает об этом месте, — усмехнулась она в ответ и ступила на нагретый солнцем песок. Йосано последовала за ней, торопливо скидывая кроссовки и снимая на ходу носки. Ступни погрузились в теплоту берега, и такой прилив радости охватил её сердце, что она подбежала к Коё, налетев со спины, скинула рюкзак и бросила на него футболку. Будто ветер подгонял её, захлестывая с новой силой, говорил ей «быстрее, быстрее, пока не поздно» — и она торопилась ощутить всю радость этого места, не теряя ни мгновения. «Я жива прямо сейчас», — думалось ей, — «это всё, что имеет значение». Йосано быстро стащила с себя штаны, оставшись в одном купальнике, а потом развернулась на месте и побежала к воде. Совсем не осторожная, позабыв всё, что отец говорил ей о диких пляжах, подводных камнях и змеях, она с разбега погрузилась в прохладную воду с головой. Свежесть обняла её мягко. Акико вынырнула почти у самых валунов, на другом конце лагуны и повернулась к берегу лицом, убирая назад мокрые тёмные волосы. Солнце выглянуло из-за облаков и осветило озеро. Она подставила своё лицо лучам и посмотрела на Коё на берегу. Та улыбалась, прикрывая лицо рукавом кимоно, и смотрела на неё в ответ. Йосано хотела позвать её к себе, но она не решилась нарушить тишину лагуны, крик скомканно застрял в горле. Коё неторопливо вытащила заколку из прически, распуская длинные огненные волосы. Плавно, с идеальной грацией ветвей плакучих ив, покачивающихся над водой, она развязала пояс кимоно и опустила его на песок, а потом скинула одежды с плеч, оставаясь в тонкой белой нательной рубашке. У Йосано сперло дыхание в груди, будто кто-то перетянул ей ребра тугим ремнём. Хотелось отвести глаза в смущении, но она не могла оторваться — Коё будто источала свет. Она вынула ноги из туфель, оставаясь босиком. Акико мечтательно взглянула на тонкие белые ступни, похожие на лепестки лотоса, ступающие по песку, и ей захотелось прикоснуться к ним и поцеловать. Коё медленно подошла к воде и остановилась на секунду, позволяя голубой воде омыть её ноги. — Смотрю, ты уже не боишься плавать, — слегка насмешливо произнесла она, смотря как будто бы повелительно, — неужели забыла, как упала с лодки? Акико вздрогнула и посмотрела ей в глаза. Сердце на миг замерло. Вот оно. Вот почему она испытала страх, смотря на западный берег тогда ночью. Яркое детское воспоминание озарило её сознание, и Йосано в точности вспомнила всё, что случилось: она взяла у сенсея лодку, хотела посмотреть на рыбку, упала в воду и еле вылезла сама обратно. — Но как… откуда ты об этом знаешь? — в замешательстве спросила Йосано, предательски дрожащим голосом. — Сенсей мне рассказала, — улыбнулась Коё, махнув ладонью, как бы говоря «пустяки», и медленно пошла по песчаному дну, заходя глубже и глубже в воду, неотрывно смотря Йосано в глаза. Та тоже не смела отвести взгляда. Вода послушно расступалась перед ней. Белая рубашка мягким облаком вилась позади в воде. С каждым шагом ближе. — Ты меня зачаровываешь, — призналась Акико, держась рукой за большой и теплый валун рядом, не замечая как маленький косяк рыб следует за Коё. — Я не специально, — улыбнулась та и подплыла совсем близко, останавливаясь в миллиметрах от чужого лица, ощущая горячее дыхание у себя на плече. Йосано покраснела и спрятала глаза, вжимаясь спиной в валун. Коё подцепила пальцами тонкий девичий подбородок, поднимая смущённый взгляд Акико на себя. Её голос нежный, обнимающий слух, за ним хочется последовать, ему хочется поддаться. — Чего же ты, м? Йосано, красная от смущения, решительно взглянула в вишнёвые глаза напротив и, набрав побольше воздуха в лёгкие, будто перед нырянием, поцеловала мягкие, как лепестки раскрытые губы Коё. Она ожидала, что её оттолкнут или осмеют, но вместо этого её осторожно вжали в теплый камень спиной и настойчиво поцеловали в ответ. Так вот какой была Коё. Будешь нежной, она ответит тебе нежностью; будешь сильной, она ответит тебе двойной силой. Йосано не могла противостоять этой силе. Она не знала, что это и почему её живот с каждым прикосновением губ всё больше и больше скручивает от странной радости — правильно это или не правильно, — но противостоять этому ей было не подвластно. Она податливо раскрыла губы, позволяя Коё быть везде, и тяжело втянула воздух, мечтая, чтобы этот момент никогда не кончался. — Ты совсем уплыла, — через усмешку прошептала Коё, приобнимая её за талию. — Мы же в воде, — ответила с легким придыханием Йосано, стыдливо смотря на девушку снизу вверх. Ей потребовалось мгновение, чтобы набраться смелости, — Коё, я себя очень странно чувствую, — призналась она. — Мне хочется как-то до тебя докоснуться, не просто как я сейчас обнимаю тебя, а как-то по другому. Я не знаю, что со мной, Коё. Может быть, снова приступ болезни? — Йосано взглянула на неё в отчаянии и тяжело вздохнула, закрывая глаза, пытаясь успокоить разбушевавшиеся чувства. Это неправильно. Но так должно было быть. — Ты не больна, — прошептала Коё, мягко поглаживая чужую щеку, — с тобой всё в порядке. Я тебе просто очень нравлюсь. Но поцелуя для тебя пока что достаточно. Акико покраснела и уткнулась лбом в изгиб ее шеи, вдыхая знакомый аромат чужого тела. Она не могла спорить с ней. Чего ради? Коё была права и знала об этом. — Можно мне еще один? Пожалуйста? — неловко спросила Йосано, поднимая голову. — Конечно, — благосклонно ответила Коё и прикоснулась губами к чужому подбородку, потом к щеке и наконец к губам. Совсем нежно и ласково. Акико показалось, что она сейчас растворится в воде. Эта близость тянула, зудела внутри и сводила с ума. Лагуна была прохладной, но Йосано кипела изнутри. И посреди этой близости, когда Коё на миг зависла над её раскрытыми губами, чтобы снова жарко поцеловать, раздался звук, никогда раньше не слыханный в этих местах.

Зазвонил телефон.

Акико вздрогнула и, как будто ей было стыдно, что кто-то мог их увидеть вдвоём, попыталась отшатнуться в сторону от Коё, но та, недрогнувшая, даже не обернулась на звонок, только серьёзно посмотрела на Йосано сверху вниз, не выпуская её из своих рук. Телефон разрывался звонком, лёжа в рюкзаке на берегу. Его механический звон разрезал благость и тишину лагуны, пробирая Йосано до мурашек. — Не бери, — серьёзно сказала Коё. Звонок прекратился, но потом тут же начался снова. И снова. — Это наверное папа, я должна… — прошептала Йосано, боязливо смотря на берег. — Перезвонишь потом. Не бери, — еще раз повторила Коё. — Но он будет злиться… Я должна, он ведь звонит, я должна взять…— с сомнением проговорила Акико, заламывая себе руки. Ей так не хотелось, но она знала, что отец будет недоволен, если она не ответит. Наверняка там что-то важное. Рыжая отплыла в сторону, больше не удерживая её, но повторила в третий раз: — Ты не должна. Не бери телефон. Йосано одними губами прошептала: «прости меня» — и, чуть ли не плача, поплыла к берегу. Коё вздохнула и отвернулась, подплывая к валунам, ограждающим лагуну от большого течения, и вылезла на камень, смотря на озеро. Позади, на берегу, Акико торопливо подбежала к рюкзаку, утопая ногами в песке, и вытащила телефон, отвечая на звонок. Это действительно был отец. «Алло, пап», — донеслось до Коё с берега. Разговор она не слушала, ведь и без того знала, что скажет каждая из сторон. Йосано не могла противопоставить отцу ни слова — она только могла сдерживать слезы, стараясь чтобы голос звучал как обычно, и смотреть вдаль, на тонкую девичью фигуру в белой, прилипшей к телу рубашке, сидящую на камне с огненными волосами, завитками раскиданными по плечам. Ей было нечего сказать отцу. Он говорил ей, что раз она здорова, то ей пора возвращаться в город и навёрстывать упущенное в школе, а Акико смотрела на самую настоящую русалку, сошедшую с картин, и не могла удержать слёз. Они стекали по щекам и падали прямо в серый песок. Все восприняли эту новость спокойно, как нечто, давно ожидаемое и само собой разумеющееся: отец Йосано приедет за ней через два дня. Сенсей лишь сказала, что перед её отъездом нужно будет провести защитный обряд, который убережет её от плохой энергии в будущем. Но в остальном жизнь в пагоде не изменилась. Лишь Йосано сходила с ума. Её едва успевшая начаться свобода должна была кончиться совсем скоро — через каких-то дурацких два дня. Её привязанности, её симпатии, её влюбленности — всему должен был прийти конец. Акико не знала, что с этим делать, родной дом казался ей теперь темницей, а расставание с Коё — концом всей радости. Сама Коё, впрочем, таких радикальных взглядов не придерживалась и страдать совсем не собиралась, и уж тем более поддаваться депрессивному настрою Йосано и вместе с ней строить планы о том, как Акико сбежит из дома или выпрыгнет прямо из машины и навсегда останется здесь. — Ты хоть понимаешь, чего ты хочешь? — со вздохом спрашивала Коё, сидя рядом с девушкой в комнате. — Ты хочешь остаться жить здесь, но ты не понимаешь, что это значит! — Я прекрасно всё понимаю, Коё, — упрямо возражала Йосано, прожигая взглядом ненавистный телефон на столе, — жить здесь в тишине и покое рядом с тобой. Всегда. — Да, но жить здесь, это значит посвятить всю себя духовной деятельности и навсегда оставить мирскую, обычную. Это значит, хранить молчание, молиться, медитировать и наконец снять с себя все обязательства перед всеми живыми существами на этой земле, Йосано. Это значит, что твой брат будет тебе больше не брат, и твоя мама тебе больше не мама. Ты никогда не увидишь своих друзей или родственников такими, какими видела их раньше. Я знаю, ты любишь моду и покупки, — с мягкой улыбкой сказала Коё, взглянув на две большие сумки с вещами у стены, — но здесь тебе не понадобится мода. Здесь тебе не понадобятся ни новые туфли, ни новое платье. Это тяжёлый путь, и если ты вступишь на него слишком рано, не готовой, то он сломает тебя. Ты уверена, что ты готова к этому? Йосано хмуро взглянула на неё с сомнением. Быть свободной, звучало круто, но то, что описала Коё совсем не выглядело весёлым. — Ты не хочешь возвращаться домой, потому что там тебя ждут твои домашние и школьные обязанности. В школе ты должна быть школьницей, дома — сестрой и дочерью, перед друзьями — подругой, — мягко улыбнулась Коё, поглаживая её по голове, — но не думай, будто здесь у тебя не будет обязанностей. Здесь исполняется совсем иной долг. Долг перед самой собой. Ты уверена, что он тебе по силам? Акико нахмурилась ещё сильнее и отвернулась. Она чувствовала, что не понимает смысл чужих слов до конца, будто он ускользает от неё. — Не только поэтому, — наконец прошептала Акико, — я не хочу возвращаться не только из-за обязанностей… Там не будет тебя. Если я уеду, то я чувствую, что никогда не увижу тебя больше. Что, если это правда? — на глаза её навернулись слезы, и она всхлипнула. Боль и страх перед скорым расставанием прожигал сердце, искривляя рот в плаче. — Не волнуйся. Ты не можешь знать будущего, — ласково промурлыкала Коё и поцеловала Йосано в щеки, губами собирая слёзы. — Сделай так, как я скажу, и мы обязательно снова встретимся. Хорошо? Йосано подняла на неё заплаканные глаза и шмыгнула носом. — Что я должна сделать? — Совсем немного, — улыбнулась она и утёрла чужие влажные щёки пальцами. — Ты поедешь домой. Ты проведёшь отличное лето с семьей. Пойдешь в школу и будешь хорошо учиться. Ты поступишь в медицинский и станешь врачом. Ты будешь честно исполнять свой врачебный долг. Всю радость и всё горе ты будешь переносить одинаково стойко и не позволишь им опрокинуть тебя. И тогда мы снова встретимся, хорошо? Не сомневайся в моих словах, Йосано. — Но… — неуверенно протянула Акико, заламывая себе пальцы. Ей хотелось спросить о чём-то, но о чём именно, она никак не могла понять. — Никаких но, — Коё поцеловала её в лоб, — если бы солнце сомневалось, оно бы перестало светить. Акико прижалась к ней, обнимая, что было силы. Она никогда в своей жизни не чувствовала себя так спокойно и так правильно несмотря на то, что расставание жгло ей душу. — Я буду скучать, — прошептала Йосано, затихая в объятиях рыжей, уткнувшись лицом в плотную ткань чужого светлого кимоно, — я всегда буду думать о тебе. — Буду ждать встречи, — прошептала в ответ Коё, успокаивающе, по–матерински нежно поглаживая Акико по голове. Последнюю ночь перед отъездом Коё провела в комнате Йосано. Та упросила сенсея отпустить рыжую, сославшись на то, что ей было грустно и одиноко спать одной в комнате, и сенсей не стала возражать. Они, конечно, долго не могли уснуть. Лежать вместе на одном футоне, совсем близко, под одним одеялом было жарко, но никто из них не возражал. Они не разговаривали. Только иногда Йосано поднимала голову и жестом требовала себя поцеловать. Коё безропотно исполняла её желание, не позволяя, впрочем, Акико совсем распаляться. В ней был пыл и азарт, который мог сжечь её изнутри — Коё это чувствовала и не позволяла ей перейти грань. — Это тебе, — прошептала Коё, доставая из кармана спальных шорт подвеску из дерева: маленькая змейка кольцами, обившаяся вокруг чёрной прочной нити подвески с двумя маленькими чёрными глазами- точками, — на память. Когда будет грустно, надевай её и думай обо мне. Йосано молча приняла подарок, восторженно рассматривая змейку. Она надела её через голову и прильнула к рыжей в мягком поцелуе. Коё прощалась — Акико это чувствовала. — А теперь спи, иначе отец с утра заметит, что ты уставшая, — мягко улыбнулась Коё и прикоснулась холодной ладонью к чужому горячему виску. Йосано послушно положила голову ей на грудь и закрыла глаза, позволяя прохладе утянуть себя в сон. На утро Коё не вышла проводить её — они попрощались ночью. Лишь когда шум машины на восточном берегу стал совсем далёким, она вышла из пагоды и взглянула на небо, сложив вместе ладони, и задумчиво посмотрела на ещё зелёную вишню у причала. Высоко с кроны упал первый жёлтый лист и поплыл по воде. «Скоро осень», — подумала без сожаления Коё и отвернулась. У неё было много дел.