Это всего лишь твоя грязная кровь

      Падение резко замедлилось, и босые ступни Мэв коснулись твёрдой поверхности. Вокруг царила густая, глухая тьма, но вскоре свет, исходивший от её тела, начал разгонять мрак. Оказалось, что она стоит на мостике, сложенном из хрупких на вид серых плит. Под ними зияла пустота — холодная и бездонная, словно пасть исполинского древнего чудовища.       Взгляд вниз был ошибкой. Опора тут же показалась слишком узкой. Вспышка страха заставила сердце Мэв бешено застучать в груди. Перед глазами всё поплыло, закружилось. Ноги затряслись. Расставив руки, она едва поймала равновесие.       Лишь встав ровнее и немного успокоившись, Мэв опасливо огляделась. Шипы, похожие на оголённые острые рёбра, торчали по бокам шаткого моста, словно ненадёжный и слишком редкий парапет. Их красные навершия казались смазанными кровью.       А может, так оно и было?       Стоило присмотреться, как шипы шевельнулись, будто часть исполинского живого существа. А ещё через миг Мэв обдало дуновением из бездны под ногами. Затхлый воздух разил трясиной — тухлой и липкой, как и сама тьма вокруг.       Закрыв рот и нос ладонью, Мэв с трудом сдержала рвотный порыв. Поняв, куда её затащила даэдра, она сжалась, чувствуя, как холодный ужас сковывает тело.       Облако зеленоватых миазмов немного рассеялось, и впереди из тьмы проявилась знакомая алая дверь. Спустя мгновение рядом с ней проступил силуэт Предвестницы обмана. Та приоткрыла створку, взглянула на Мэв и махнула гротескной рукой, приглашая подойти ближе. Движения даэдра стали неестественно плавными, будто вокруг был не воздух, а вода.       Стало трудно дышать.       — Идём, дитя! — гулко позвала Предвестница. Её голос звучал странно: со всех сторон сразу, будто эхо, рождённое в глубинах бездны. Это сбивало с толку и усиливало неосознанный страх, который Мэв никак не могла контролировать.       Мэв отрицательно качнула головой, показывая, что не сдвинется с места. Даэдра цокнула языком, и звук этот был похож на сухой треск костей. Шипы зашевелились в такт протяжному эху. К затхлости добавился запах гниющей крови — душащий, вызывающий рвоту.       — Но почему? Разве ты не хочешь узнать парочку занятных фактов о своём муже?       — Я видела всё, что хотела, — твёрдо возразила Мэв, не двигаясь с места.       — Только то, что Свежеватель подсознательно был готов тебе показать, — пояснила даэдра, скаля кошмарные зубы. — Но это не всё. О нет. Перед тем как биться с нами за его душу, узри истинную цену трофея!       — Далемар не трофей! Что бы вы мне ни показали, я не стану им жертвовать!       Крича это, Мэв исподлобья смотрела на Предвестницу. Идти куда-то она не желала. И подсматривать воспоминания Далемара тоже. Особенно те, которые он не хотел бы ей показывать.       В прошлый раз она влезла в это болото по глупости, но теперь понимала, что идти вперёд нельзя. Это было бы предательством и шагом в пропасть, где нет дна.       — Какая же ты упрямая, — выдохнула даэдра, тряхнув седыми клочьями волос. Они колыхались, словно паутина, пойманная потоком неестественно медленного ветра. — Ну что ж, если норд не идёт к Глотке мира, то Глотка мира придёт к нему.       Обхватив створку двери рукой, Предвестница сделала то, что невольно поразило Мэв: потащила дверь к ней, словно портьеру. Мэв даже не успела отступить, как арка с алыми створками остановилась в шаге от неё.       Предвестница протянула Мэв кошмарную ладонь, предлагая опору.       — Нет! — Мэв решительно отказалась от помощи.       Клешня даэдра тут же стала меньше, белее. Запястье обхватил потрёпанный рукав холщовой рубахи. Поверх него легли ремни — Брит носила такие, когда усиленно тренировалась с мечом.       — Не стоит стараться, не обманешь, — холодно возразила Мэв. Но поднимать взгляд и видеть лицо покойной сестры она не захотела.       — Мы и не собираемся тебя обманывать, дитя. Просто так тебе будет спокойнее.       — Нет.       — Можешь упрямиться и дальше, но это очень глупо, дитя. — Голос Предвестницы тоже преобразился, и от этого было только больнее. — В этом мире всё подчиняется воле Тёмной Госпожи. — Даэдра взмахнула рукой, и безмолвие бездны пало под напором бесчисленных криков и стонов.       Бульканье, хруст, бессвязные мольбы на сотнях языков, что только звучали в Нирне за всё время его существования, окутали её со всех сторон. Это заставило Мэв сжаться, кожа покрылась колкими мурашками ужаса. Там, во тьме под ногами, были заточены в плену кошмаров… все, кто когда-либо заплутал во сне настолько, чтобы увязнуть в Трясине навечно.       «И мой отец тоже там», — подумала Мэв, невольно опустив взгляд к бездне. Перед глазами всё вновь покачнулось.       Она не могла различить… Нет, не так. Её разум был в силе осознать весь ужас увиденного. Будто бесчисленные черви, копошащиеся в осклизлой мёртвой плоти, в жиже барахтались истощённые фигуры. Кости, обтянутые посеревшей кожей. Мэв видела их лица, искажённые ужасом. Люди, меры, зверолюди столь диковинного вида — Мэв просто не могла поверить, что подобные создания делят с ней Нирн. Их всех объединяло одно: закрытые глаза — Мэв знала, что эти несчастные видят один и тот же бесконечный кошмар, заживо перевариваясь в этом… желудке?       Это и есть истинная суть Трясины? Ненасытная утроба, которую нужно кормить… страхами и страданиями?!       — О Мара, помилуй меня, — взмолилась Мэв, но небесная Матерь словно и не услышала эту мольбу.       — Пока ты здесь, в твоём мире может пройти миг. Может, час, а могут минуть и годы, — продолжила даэдра, когда Мэв наконец оторвала взгляд от нутра ловушки. — Ты можешь проснуться седой старухой. Покинутой всеми и забытой. К тому времени даже твой Свежеватель будет уже мёртв. Его могила на кладбище бедняков зарастёт травой, а душа сгорит в Межмирье. И для тебя не останется ничего. Только путь туда.       Коснувшись подбородка Мэв, Предвестница насильно повернула её лицо в сторону пугающей бездны.       — В своей милости Тёмная Госпожа позволяет тебе решать самой, но не стоит думать, что это слабость. — Теперь Предвестница шептала эту угрозу, обдавая кожу дыханием и вонью гниения. — Всему приходит конец. Терпению тоже. Пока тебе нужно всего лишь немного прогуляться со мной. А потом мы отпустим тебя в твой мир.       — Отпустите?       — В этом вся и суть, дитя, — уверила даэдра. — Ты должна служить добровольно. Если ничто не заставит тебя изменить решение, чего же ты боишься? Разве твоя любовь не сильнее сомнений?       Мэв не ответила. В эти увещевания она не верила. Дёрнув головой, вырвала подбородок из пальцев даэдра. Та рассмеялась.       — Сейчас, дитя, ты в полной власти Тёмной Госпожи. Мы можем простоять здесь вечность, пока не свершится то, о чём я говорила. Или же ты можешь пройти путь сна и спокойно вернуться в Нирн.       На сей раз Предвестница дотронулась до её плеча, провела кончиками пальцев до шеи. Кожа даэдра была тёплой, прикосновение — мягким и знакомым. Выдохнув, Мэв скосила взгляд на руку, которая ласкала её с интимной нежностью.       Худшие опасения подтвердились. Тяжело задышав, Мэв отступила и едва не свалилась в пропасть. Даэдра удержала её, схватив за плечи. Подступила, чтобы обнять, но, рыча, Мэв начала отбиваться.       — Нет! Нет!       — Почему же, моя девочка? Разве рядом со мной тебе не спокойнее?       — Сбрось это! — Мэв зажмурилась, что было силы, но закрыть уши не могла. А голос был похож до дрожи. Слушать и смотреть на лже-Далемара с чёрными провалами вместо глаз она не желала. Почему-то этот образ причинил ей куда больше боли, чем все подражания Предвестницей Брит разом. — Я пойду! Но только если ты не будешь прятать истинную личину!       Мэв послушно шагнула от пропасти. Руки на её плечах похолодели, стали твёрже, больше. Кончики пальцев заострились. Предвестница исполнила её волю без возражений.       Постояв немного, Мэв осознала, что придётся подчиниться. Про власть Вермины Предвестница не врала. Мэв это чувствовала. Равно как и понимала, что будь нужно этим тварям поглотить её, то она была бы уже мертва.       Чтобы сбежать отсюда, ей необходимо было проявить хитрость, а не силу. Разница в последней с противниками была до невозможного велика.       Открыв глаза, Мэв шагнула в арку. Всё вокруг мгновенно изменилось.       Перед ней открылась ночная улица, залитая мягким светом двух лун. Архитектура, запах роз, журчание воды, стекающей в чашу знакомого фонтана… Мэв без труда узнала Имперский город. Она стояла недалеко от центра Мартин-Плаза — купол над особняком свёкра сверкал за небольшим парком, разбитым на развилке улиц.       Рядом возникла Предвестница в облике кошмарной старухи. Даэдра, будто не замечая Мэв, молча взирала в сторону фонтана, похожего на Каменного Дракона из Храмового района. Правда, этот был намного меньше и с головой.       Мэв тоже осмотрелась, поёживаясь от холода, пробежавшего по её призрачной шее, видневшейся из-под ворота охотничьего костюма. И дело было не только во внутренних ощущениях — сам воздух вокруг веял осенней прохладой.       «Это настоящее? — подумала она. — Но зачем? Даэдра хочет показать, что Далемар меня не ищет?»       Прежде чем Мэв успела поднять взгляд, чтобы рассмотреть луны и попытаться определить их фазу, её внимание привлёк смех. Чистый, переливчатый, словно поток воды, стекающей из пасти каменного дракона. Безлюдную улицу огласило ритмичное постукивание каблуков.       Мэв повернулась на звук и увидела пару, неторопливо приближавшуюся к ней. Ещё не разглядев лиц, она узнала обоих.       Золотой кафтан Далемара сверкал в лунном свете, будто полированный металл. Сердце Мэв сжалось. Муж был в этом наряде в тот самый вечер, когда они собирались помириться. Но он нашёл оттиск её проклятого списка с доводами уйти от него или остаться, и всё рухнуло.       Вчера. Да, это было всего лишь вчера… Хотя казалось, что прошли годы.       Спутница Далемара выбрала себе платье ему под стать: прямое, жёлтое, с длинными рукавами, расширяющимися от локтя и доходящими до колен. Традиционные эльфийские линии на её наряде были вышиты яркими лазурно-голубыми нитями. Броский образ дополняла белоснежная ажурная шаль из пуха, наброшенная на открытые плечи. А вот причёска Оливин осталась неизменной — платиновые «бублики», собранные у висков, украшенные золотой сеточкой с янтарными каплями.       Её рука покоилась на локте Далемара по-хозяйски уверенно. Эльфы шли неспешно, но Мэв слышала их так отчётливо, словно ступала рядом.       — Занятное представление, — в светской, немного ленивой манере протянул Далемар. — Хоть актёрская игра этого бледного подобия Туллия оставляет желать лучшего.       — Отчего же? — Оливин развернулась, явно стараясь разглядеть лицо спутника — гладкое, пышущее здоровьем от иллюзии и слоя золотистой пудры. — Мне безумно понравилась экспрессия в его речи.       — Неправдоподобно. Оригинал куда как более сдержан.       Далемар взмахнул свободной рукой с отточенной театральностью. Пышные манжеты напоминали облачко, охватившее обманчиво тонкое запястье, — Мэв помнила, как они касались её лица и пахли проклятыми розами. Теперь она осознала: Оливин душилась этим маслом. В тот вечер Далемар пах другой женщиной.       Невольно Мэв сделала шаг к эльфам. И тут же оказалась рядом с ними. Словно неотступная тень, Предвестница скользила сбоку от неё. Мэв покачнулась, но не издала ни звука.       Далемар и Оливин остановились у особняка, не уступающего размерами дому Лариникано. Встали друг напротив друга, не размыкая рук. Надо было признать, как пара они выглядели красиво: почти одного роста и слепленные, как сказали бы на её родине, из одного теста. Это осознание злило и одновременно наполняло сердце Мэв отчаянием. Ведь сама она была из иного замеса, чем её муж. И всегда чувствовала это так, будто была в этом городе не на своём месте.       Оливин приблизилась к Далемару настолько, что, несмотря на калейдоскоп противоречивых чувств, Мэв ощутила нестерпимое желание подойти и оттолкнуть её от мужа.       Рядом шевельнулась Предвестница, будто уловив это побуждение. Но тоже промолчала.       — Когда уже закончится этот маскарад? — капризно спросила Оливин, надув губы и склонив голову. В её ушах поблёскивали серьги — не те злосчастные серебряные с речным жемчугом, а другие. Но то, как эльфийка коснулась их кончиками пальцев, неотрывно взирая на Далемара, подсказало Мэв, что даритель стоит прямо перед ней. Эти серьги тоже были из жемчуга, но крупного и переливчатого, нанизанного, как виноградинки, на золотую проволоку. На шее у Оливин поблёскивало ожерелье, явно из того же гарнитура. Это было то самое, которое Мэв нашла в кармане мужа, когда они целовались на лестнице в особняке Лариникано.       Мэв помнила, как Далемар опешил, когда нить оказалась у неё в руках. А потом он сказал, что это всего лишь подделка, которую забыл выбросить в канал по просьбе отца.       Что же, разве не глупо было так искренне удивляться тому, что он опять соврал?       Мэв понуро опустила взгляд к босым призрачным ступням, через которые просвечивал рисунок брусчатки.       О нет, ей не стоило обманывать себя. Это ожерелье и та лёгкость, с которой эльфы касались друг друга… Всё говорило о том, что тогда, в доме Циаранов, Нина Каран сказала правду: Далемар и Оливин были любовниками.       Сердце сжало невидимым кулаком, в груди запекло, и стало нечем дышать. Мэв почувствовала, как к её иллюзорным глазам подступили слёзы. Они жгли, будто настоящие. Не обращая внимания на то, что Предвестница заметит эту слабость, Мэв шмыгнула носом. Осознание предательства навалилось на неё непосильной ношей. Но хуже всего было понимание того, что боль не сопровождалась изумлением.       «Я знала. Я всегда знала, но предпочитала быть слепой. Глухой к чужим словам, к своему сердцу. И вот она — расплата. Предвестница нащупала моё слабое место и ударила по нему».       Мэв смахнула тыльной стороной ладони непрошеные слёзы, затем подняла взгляд, крепко сжав кулаки. Нет, показывать своё горе здесь и сейчас она не хотела.       «Выдержу. Дойду до конца и не склонюсь. Что бы они мне ни показали, желанного не получат».       — Дорогая, — начал Далемар, протягивая руку и касаясь щеки Оливин, — мы уже обсуждали это. И не раз. До избрания в совет я не могу официально развестись. Это вызовет скандал, а в моём положении подобное недопустимо.       — Но отец встревожен слухами, что я встречаюсь с женатым мужчиной, — с отчаянием выдохнула Оливин. — Он хочет поговорить с тобой и всё разъяснить.       — Значит, я с ним поговорю, — бесстрастно ответил Далемар, погладив её щёку. — На днях…       — Завтра! — воскликнула Оливин. И сделала это резко и слишком громко. Далемар нервно осмотрелся, но иных прохожих не было. — Я уже устала уклоняться от его вопросов о твоей… жене.       Последнее слово Оливин почти выплюнула. Скривилась, тут же перестав быть такой уж бесспорно красивой. Верно, ревную не одна я, подумала Мэв. Вот только это не утешало.       — Ты должен сам сказать ему о вашем с ней намерении разойтись после выборов.       «И про это она знает», — с болезненной грустью осознала Мэв.       Хотя роковые слова о том, что она больше не будет женой Далемара, Мэв произнесла сама, в груди у неё снова запекло. Да так сильно, будто о её тело тушили факел. Ведь ещё вчера она поверила, что всё можно вернуть. Они же говорили об этом днём в библиотеке. А теперь, вечером, за её спиной, муж продолжал настаивать, что их разрыв остаётся в силе. Это было нечестно. Хуже того — подло. После откровений, воспоминаний и осознания того, на что он пошёл в Скайриме, чтобы спасти её и Иенн, такой удар казался особенно чувствительным. Едва она встала на что-то незыбкое, как её снова столкнули в топь сомнений.       — Я не стану официально подтверждать эту информацию перед твоим отцом, — твёрдо заявил Далемар. Его пальцы всё ещё касались лица Оливин, но замерли. Глаза сузились — Мэв знала, что муж злится, хотя и сдерживает себя, не позволяя эмоциям вырваться наружу. — Он влиятельный сенатор и не поддерживает моё избрание. Более того, Мейлосир может использовать это заявление против меня.       — Папа этого не сделает! — тут же возразила Оливин, подавшись вперёд и положив руки на плечи Далемара. Она уже привыкла касаться его без тени сомнения, печально отметила про себя Мэв. — Очень скоро мы будем вместе официально, и этого уже не изменить. А раз так, отец не станет тебе вредить. Он слишком заботится о моём благополучии.       — Только на это я и уповаю. — Далемар улыбнулся. Хотя нет, скорее оскалился.       Но Оливин не смотрела ему в лицо. Вновь надув губы, она поправляла складки на пышном жабо Далемара — так тщательно, словно приводила в порядок желанный трофей. В её взгляде не было и тени нежности, просто неприкрытая жажда обладания.       Она даже не любит его, с грустью осознала Мэв.       — Больше о моей репутации, пожалуй, печёшься только ты сам, — с лёгким, но явным раздражением заявила Оливин. — Мы бы могли не возвращаться домой так рано, а, например, прогуляться по Дендрарию. А потом поужинать в отеле Белого Золота.       — Вечером в последнем собирается вся городская элита. Наше появление там вызовет ненужные толки и лишь усилит гнев твоего отца, — возразил Далемар. Погасив ухмылку, он смотрел на верхние этажи особняка, возвышающегося над ними.       — Мы можем тайно снять комнату через моего знакомого и заказать ужин прямо туда, — предложила Оливин.       Закончив с жабо, она опустила ладони к груди Далемара, проведя по ней в неоднозначном жесте, который намекал, что от совместного вечера в отеле она ждала не только ужина. Словно желая доказать твёрдость своих намерений, Оливин впилась пальцами в ткань его кафтана. Далемар скривился. Мэв знала, что это оттого, что Оливин надавила прямо на шрам над его сердцем. Вот только вместо того, чтобы осознать оплошность и убрать руку, Оливин привалилась к Далемару всем весом.       Губы эльфийки приблизились к его уху, пуховая шаль сползла с плеча, обнажая кожу, порыжевшую то ли от прохлады, то ли от возбуждения.       — Давай пойдём в отель, — тихо, но отчётливо прошептала Оливин, а затем поцеловала мочку уха Далемара. — Зачем ждать, если нам обоим этого хочется?       Мэв сжала иллюзорные кулаки.       — Потому что я настроен на твой счёт серьёзно, дорогая, — ответил Далемар. — И меньше всего хочу предстать перед твоим отцом как соблазнитель его дочери.       — Папа не узнает, — с придыханием уверила Оливин. Её рука скользнула вниз, нагло и беззастенчиво нырнув под полы кафтана. Далемар посмотрел на эльфийку, но остался безучастным. — Вы же с Мэвель больше не делите постель, я знаю.       — Откуда? — спросил Далемар.       Мэв показалось, что при упоминании её имени он на мгновение прикрыл глаза. А может, это случилось оттого, что рука Оливин достигла заветной цели. Смотреть вниз и проверять это Мэв совсем не хотелось.       — Твоя мать сказала, — прямо призналась Оливин.       — Ну вот, выдала мне секрет матери. Могла бы соврать, что подкупила слуг, — хмыкнул Далемар. Перестав быть неподвижной статуей, он коснулся голого плеча спутницы, слегка оттягивая рукав её платья вниз.       — Я не из тех, кто врёт и юлит, — ответила Оливин, в её голосе появились хриплые нотки. Щёки её покраснели, равно как шея, плечи и верх груди, видневшийся под сползшей шалью. — Особенно тому, на кого у меня тоже серьёзные планы.       — Это я ценю.       — Я знаю.       В ответ на это откровение Далемар скривил губы. Затем резко искоса взглянул вверх, верно, чтобы убедиться, что их никто не видит. Удостоверившись, он обхватил лицо Оливин ладонями и поцеловал её.       Мэв отвернулась. Она могла не смотреть на измену мужа, но возможности заткнуть уши у неё не было. Потому она слышала, как участилось дыхание Оливин, как та тихо застонала. Поцелуй был долгим. И приятным — Мэв это знала, ведь целоваться Далемар умел.       Мэв хотелось уйти. Только просить об этом Предвестницу она не желала. Это стало бы очередным свидетельством её слабости и подстегнуло бы даэдра ещё сильнее давить на необходимость жертвы.       Но Мэв не хотела её приносить. Сейчас в её душе была лишь боль и слабый отголосок ярости, направленной в никуда. Всё рухнуло, потому что с самого начала пошло не так, как должно было. Виноваты были оба — Мэв знала это, но не могла не корить себя за отсутствие житейской мудрости. Быть может, если бы она наладила отношения с его матерью, не послушала наветы его родни и не оттолкнула этим мужа с самого начала, всё сложилось бы иначе?       Качнув головой, Мэв отбросила эти мысли. Сейчас они были ни к чему. Она подумает об этом позже, когда вырвется из Трясины и доберётся до зелья, которое не давало видеть сны.       — Как же я хочу тебя, — выдохнул у неё за спиной Далемар, и тон, каким он произнёс эту фразу, не оставлял сомнений в её правдивости.       Мэв прикусила иллюзорную губу, чтобы сдержать новый всхлип. Когда-то она грозилась убить мужа за измену, но теперь, получив доказательство и держа в руках незримый клинок, хотела лишь одного — уйти. Бежать не оглядываясь. Прочь от Далемара. От некогда так желанной правды. От всего.       — В Обливион отель! Пойдём прямиком ко мне в спальню, — со стоном предложила Оливин. — Я наложу иллюзию — никто не поймёт, что я вернулась не одна.       — Нет, — возразил Далемар. — В этот раз я всё сделаю правильно. Для начала поговорю с твоим отцом. Пусть знает, что я не отступлюсь от тебя. Как раз успеет смириться к тому моменту, как мы с женой разведёмся официально.       «Значит, он всё решил? — поняла Мэв, и злость в ней разгорелась ярче. — Зачем тогда он делал вид, что хочет помириться? Чтобы я сидела смирно и не наделала новых глупостей?»       Иного Мэв и предположить не могла. Теперь нежелание мужа разделить с ней постель тем же вечером выглядело куда более обоснованным: он просто хотел другую.       — Далемар…       — Нет, один раз я уже поторопился и наделал ошибок. Ты мне слишком дорога, Оливин.       Далемар отступил, и тень, которую они с Оливин отбрасывали на колонну перед Мэв, разделилась.       — Возвращайся домой, дорогая. Я поступлю так же. Завтра я нанесу визит твоему отцу. Сразу после обеда.       «Так вот на какую встречу он так спешил», — с горечью осознала Мэв, вспомнив, как переполошился Далемар, когда увидел, что время перевалило за полдень. Он просто опаздывал на встречу с новым тестем.       — Ещё один поцелуй! — потребовала Оливин.       — Тогда я точно не смогу уйти. — Далемар отступил ещё на шаг. А затем, развернувшись, пошёл прочь.       Оливин позвала его ещё несколько раз, но он не остановился, пока не пересёк парк и не скрылся в тени.       «Возвращается в особняк», — осознала Мэв. К ней.       Мэв помнила, как Далемар не мог поднять взгляда за столом, как сбежал и ей пришлось гнаться за ним по дому. Интересно, если бы не тот оттиск её злополучного списка, всё сложилось бы так же? Или Далемар смог бы пересилить себя и продолжить играть роль мужа?       Знать ответ Мэв не хотелось. Сейчас она была рада, что Далемар не ответил тогда на её ласки и ушёл. Если бы между ними была близость, осознание его измены раздавило бы её сейчас, словно мошку.       Мэв тоскливо подняла взгляд к звёздной россыпи на ночном небе и заметила, что не только она стала свидетельницей пикантной сцены: на одной из лоджий особняка, возле которого целовались любовники, замер высокий альтмер. Вцепившись руками в ограду, он смотрел вниз, но едва Оливин, досадливо шикнув на темноту, стала подниматься по лестнице ко входу в особняк, как незнакомец отступил и скрылся из виду.       Почти сразу Мэв забыла о нём. Постояв, она поняла, что Далемар всё же терзался их разрывом. Она чувствовала это. Он словно не мог сделать выбор, метался туда-сюда. Быть может, именно поэтому он не пожелал подняться с Оливин в спальню? Да и в Солитьюде он тосковал по самой Мэв.       Стоило Мэв вспомнить о тех видениях, что ещё недавно давали ей силы, как улицы Имперского города погрузились во мрак. Когда всё прояснилось вновь, она оказалась в центре помпезной лавки, торговавшей дорогими тканями и готовой одеждой. Воздух был наполнен ароматами лаванды и благовоний. Окна, застеклённые витражами, были распахнуты. На улице стояло лето — пусть и прохладное, скайримское. Мэв поняла это, когда разглядела за окном вывеску с иглой и переплетающимися тёмными и светлыми нитями, её она уже видела — в Солитьюде, во время триумфа Туллия.       Она повернулась к Предвестнице. Та стояла неподвижно, чуть в стороне, словно каменная горгулья — такая же жуткая и уродливая.       — Вы читаете мои мысли! — В её голосе звучало возмущение, а не вопрос.       — В этом мире у тебя не может быть секретов от Тёмной Госпожи, — холодно ответила даэдра.       — И чего же вы хотите ещё?       За спиной у Мэв скрипнула дверь. Предвестница промолчала.       Вместо неё заговорила незнакомая высокая эльфийка, стоящая у прилавка. Альтмерка была одета в добротное синее платье и коричневый передник, расшитый золотом. Смуглая кожа, немолодое лицо, пронзительно жёлтые суженные глаза и опущенные уголки тонких губ — всё это выдавало непростой характер и богатый жизненный опыт.       — Эмиссар Рианнон! — Несмотря на первое впечатление, голос эльфийки прозвучал дружелюбно. Казалось, она искренне рада видеть гостью.       Мэв обернулась и увидела адъютантку своего мужа. Вернее, бывшую адъютантку — новый чёрный мундир с золотом шёл ей куда больше прежнего. Далемар на острове носил похожий.       — Здравствуй, Эндари, — произнесла Рианнон, входя в лавку. Закрыв за собой дверь, она понизила голос. — Отставной эмиссар Далемар здесь?       Торговка кивнула и указала на нишу, отгороженную от основного помещения плотными шторами. Через мгновение оттуда вышла ещё одна альтмерка в белом зипуне и богатом кафтане поверх него. На её шее висела измерительная лента, выдававшая в обладательнице портниху. Выражение на её лице было настолько обречённым, что её сестра — а семейное сходство здесь бросалось в глаза — кашлянула, словно предупреждая о гостье.       — Здравствуй, Тари. — Рианнон помахала рукой. — Вы уже заканчиваете?       — Нет, — ответил за портниху знакомый голос из-за ниши.       Тари закатила глаза и беззвучно прошептала что-то, что могло быть как ругательством, так и проклятием.       Штора отодвинулась в сторону, и из-за неё вышел Далемар. По злой иронии на нём был всё тот же золотой кафтан, хотя сейчас кружева на рукавах были другими, менее пышными и более плотными.       Мэв всмотрелась в лицо будущего мужа: оно выглядело бледным, но Далемар явно шёл на поправку. Значит, то, что она видела сейчас, происходило уже после их «прощания» у святилища Талоса. И Далемар уже подал в отставку.       — Ух ты! — Рианнон всплеснула руками, с любопытством разглядывая бывшего начальника.       Далемар, перестав поправлять кружева на манжетах, посмотрел на неё исподлобья и с явным подозрением.       — Необычно видеть тебя не в мундире, — хихикнула Рианнон, поднеся пальцы к губам. — Яркие цвета тебе к лицу. А если улыбнёшься, будет ещё лучше.       Как и ожидалось, Далемар в ответ на это замечание оскалился — нарочито злобно, в своей привычной волчьей манере. Рианнон лишь покачала головой, не гася улыбки. В её манере общения с Далемаром чувствовалась особая выдержка, которую Мэв за собой не замечала. Видя, что провокация не удалась, Далемар повернулся к Тари.       — Кружева нужно заменить на те, что прислала моя мать из столицы, — деловито распорядился он своим типичным командным тоном. — И на этом, и на красном кафтане. После отправьте подогнанную форму первого эмиссара в Мрачную крепость вместе с пятью сменами белья. И на этот раз следите за стежками на рукавах и воротниках — я не стану платить за некачественную работу.       Тари скривилась, но промолчала. Было видно, что сдерживать себя эльфийка не привыкла, но было заметно: Далемар уже успел в полной мере проявить здесь весь калейдоскоп своей натуры — и обе альтмерки повторения этого не хотели.       Закончив разговор с портнихой, он повернулся к Рианнон:       — Ты что-то хотела?       — Всего лишь пригласить тебя пообедать, — ответила она.       — В «Смеющуюся крысу»?       — Нет.       — Тогда хорошо. Подожди, пока я переоденусь во что-то более практичное, — произнёс Далемар и, не дожидаясь ответа, направился к ширме.       Едва он скрылся за шторой, как Тари, закатив глаза, сделала какой-то жест, который, вероятно, означал у альтмеров нечто вроде ругательства. Рианнон лишь улыбнулась, но не поддержала её: поносить за спиной бывшего начальника она не собиралась. Словно поняв это, Тари повернулась к сестре и попросила её достать самые тонкие иглы для шёлковых нитей.       Вскоре Далемар вышел обратно, уже одетый в более привычную чёрную робу и кафтан без украшений. Этот наряд, дополненный остроносыми сапогами на небольшом каблуке, придавал ему юношескую стройность и подчёркивал бледность. Но Далемару это всё равно шло, и Мэв не могла не отметить это с лёгкой тенью тоски.       — Идём, — предложил он Рианнон.       Та согласилась, попрощалась с портнихами, и вскоре они вышли на улицу рука об руку. Мэв последовала за ними, даже не дожидаясь, пока Предвестница прикажет ей это сделать.       На улице царил ясный день. Со стороны рынка доносился гомон голосов и запах рыбы, а с возвышенности напротив — лязг кузнечного молота о металл и едкая дымка от горнила.       — Так куда ты меня ведёшь, если не в крысиный оплот? — спросил Далемар, важно вышагивая по центру улицы с гордо поднятой головой.       — В наше отделение, естественно, — ответила Рианнон. — Но не переживай: Элисиф отдала распоряжение повару из Синего Дворца, чтобы нам приготовили тот же обед, что и ей. Думаю, качество еды порадует даже такого привереду, как ты.       Далемар хмыкнул, но не стал возражать. Через несколько шагов заговорила сама Рианнон:       — Кажется, ты допёк Тари до трясучки.       — Как и она меня, — раздражённо бросил Далемар. — Можно найти портниху с более кривыми руками, но для этого придётся постараться.       — Если она тебя так не устраивает, заказал бы себе одежду по прибытии в Имперский город.       — Ладно, вынужден признать, что столичные портные не сильно обгоняют местных в качестве, — вздохнул Далемар. — Зато разница в цене услуг ощутимая.       — Ах да, ты же скряга, — с лёгкой усмешкой подколола его Рианнон.       — «Скряга»? Нет. Я бережлив и практичен, — невозмутимо парировал Далемар. — Ценные качества для политика, согласись?       — Возможно, и соглашусь. Хотя бережливость наших политиков чаще ширма, чем реальность.       — Знаю, — бодро ответил Далемар. — Я заказал тот золотой наряд в Алиноре специально для приёма папули Сельдурина. Выложил за него пять тысяч айреннов, между прочим.       Рианнон присвистнула.       — И всё равно казался бедным родственником на вилле папаши, — меланхолично продолжил Далемар. — Но для столицы людей он сойдёт. Шимаранский шёлк и золотая нить — блестит завиднее, чем сокровища дракона, но при этом колется, как промежность девицы, недавно решившей завязать с расплавленным сахаром.       — Далемар!       — Что «Далемар»? — с нахальной ухмылкой спросил он, поворачиваясь к спутнице. — Милая графиня, здесь тоже нужно быть последовательной. Либо регулярно, либо никак. Мягкие ухоженные естественные кустики куда приятнее, чем отчаянно борющаяся за жизнь стерня.       — Далемар, проклятье! — выругалась Рианнон, привлекая внимание прохожих.       Мэв шла сразу за ними, и поэтому могла слышать всю перебранку, даже когда Далемар понизил голос.       — Ну а кто ещё скажет тебе правду в глаза, графиня? Мы, мужчины, как правило, безропотно терпим и не такое, если приспичило потрахаться. Но потом с товарищами можем и обсудить, что любовница на ощупь как хаммерфельский кактус.       — Будь ты неладен! Я уже жалею, что обменялась с тобой покоями!       — Лучше бы ты жалела, что не убрала как следует за собой у умывальника, — тихо, но чётко продолжил Далемар. — Честно, будь у меня больше дел — ты бы сама оттирала эти застывшие капли сиропа. Но ты слишком уж влезла в мои дела, вот я и занялся твоим бардаком. Заодно заметил, что делаешь эпиляцию не так часто, как стоило бы, судя по остаткам застывшей массы в глиняных чашечках, которые ты опять же не удосужилась убрать. Думала, я под тумбу не загляну, да?       — Под твоим началом сложно было выкроить даже несколько минут на себя и уборку, — продолжала возмущаться Рианнон, но уже тише, склонив голову к плечу Далемара. — Когда ты уедешь, скучать не буду! Ни минуты, уж поверь!       — Уж не поверю, — нахально отозвался Далемар, склоняясь к ней в ответ.       На какой-то миг Мэв показалось, что их лбы соприкоснутся, но, будто вспомнив, что они на улице, эльфы синхронно отстранились друг от друга. Дальше они шли молча, пока не свернули в сторону громады Мрачного замка. Во дворе тренировались несколько имперских легионеров. Заметив эмиссара Рианнон, они охотно отдали честь. Один усач даже улыбнулся, глядя на талморку и полностью игнорируя её спутника.       — Умеешь же ты нравиться круглоухим, — суховато заметил Далемар, когда они вошли в замок и остались одни.       — Завидуешь? — с улыбкой спросила Рианнон.       — Да, — без тени сомнений буркнул он. — Очень скоро мне придётся из кожи вон лезть, чтобы хотя бы не раздражать людей так сильно, как обычно. На службе у Талмора об этом можно было даже не думать.       — Кстати, о службе. Скажи, зачем ты попросил Тари подогнать мундиры первого эмиссара под твою фигуру? — поинтересовалась Рианнон. — Всё равно ведь носить их теперь не сможешь.       — Хотел примерить, покрасоваться перед зеркалом, — усмехнулся Далемар. — Но их прислали сшитыми под мой старый размер, который был до болезни. Тогда я был пошире в талии. Собственно, поэтому пришлось ушивать и весь остальной гардероб.       — Скряга Далемар потратился ради того, чтобы подпитать своё эго? — иронично протянула Рианнон. — А ведь звучит правдоподобно до ужаса.       Пройдя пост охраны Доминиона, эльфы свернули в покои, которые раньше занимал Далемар. Вместе с владельцем изменилось и убранство. Комната стала уютнее: на окнах появились шторы нежно-пастельных тонов, кровать застилало покрывало им в тон, а над ней висел лёгкий полог из тюли. Цветов прибавилось, на полу расстелили ковёр, а на столе теперь стояли статуэтки танцующих меров. Здесь же вместо стопок бумаг и свитков теперь красовались блюда, накрытые серебряными колпаками.       Рианнон подготовилась, и это было заметно. В комнате царил порядок, но Далемар всё равно внимательно огляделся, явно выискивая, к чему бы придраться. Его взгляд остановился на столе, и он вскинул брови.       Мэв, обойдя их, встала у окна, чтобы лучше видеть разворачивающуюся перед ней сцену. Предвестницы не было видно, но Мэв знала, что даэдра наблюдает за ней. Здесь должно было произойти что-то, что причинит ей боль. И, глядя, как Рианнон украдкой посматривает на Далемара, Мэв догадывалась, что именно.       — Всё остыло, — сварливо произнёс Далемар вместо того, чтобы поблагодарить за гостеприимство.       Опустившись на стул, он тут же потянулся к бутылке сиродильского бренди, который Рианнон поставила в центре стола, явно учтя предпочтения бывшего начальника.       — Ради тебя я подогрею, — беззлобно заверила эльфийка, оборачиваясь к столу. Но, заметив, что Далемар возится с пробкой, она вскинула брови. — Пить на голодный желудок? Ну уж нет!       Решительно пройдя через комнату, Рианнон выхватила у Далемара бутылку, затем открыла крышку блюда. Перед ними предстала томлёная в красном вине куропатка и обжаренные до румяной корочки гренки с сыром и зеленью.       — Мясо? — поморщился Далемар.       — Не ворчи, тебе полезно его есть, — отложив крышку, Рианнон наполнила ладонь магическим пламенем и аккуратно прогрела блюдо. Запах приправ стал ярче, а корочка на птице зарумянилась ещё сильнее. — Набирай вес. Силы тебе в Имперском городе понадобятся.       Далемар скривился ещё сильнее, показывая, что такая суета ему не по душе. Но Мэв почему-то знала, что раздражение напускное и на самом деле эта забота ему приятна. Слишком уж внимательно он следил за тем, как Рианнон пододвигает к нему поближе мочёный виноград и оливки, фаршированные то ли крабом, то ли креветкой.       — Ну куда без десерта? — Рианнон открыла ещё одну крышку, показав песочные корзиночки с виноградом джазби, покрытые белой помадкой. — И не вздумай делать вид, будто не ешь сладкое. Я же твой бывший адъютант, Далемар.       Он хмыкнул.       Мэв вздохнула, с грустью осознав, что она, как жена, знала своего мужа куда хуже, чем Рианнон.       «Даже о его здоровье я задумалась лишь тогда, когда Маринья ткнула меня носом в очевидную истину».       Рианнон сняла третью крышку. На блюде лежали яблоки — румяные и крупные.       — Да, они местные, но покупала их без мундира и сама попробовала, так что яда можешь не опасаться, — сказала она. — А ещё они из сада родителей одной небезызвестной тебе девочки. Нельзя же уехать, не узнав, какой приз тобою упущен за спасение Тана Пушистика.       — Хватит об этом, — сварливо пробурчал Далемар, скрестив руки на груди. Он откинулся на спинку стула и нахохлился, словно примёрзший филин.       — Я его видела, кстати, — воодушевлённо продолжила Рианнон, нарочно игнорируя недовольство Далемара. — Тана Пушистика. Вымахал в огромного белого котяру. Морда — с это блюдце, а усы по земле волочатся. Меня увидел — даже шипеть не стал, дал себя погладить. Видно, помнит, кто его…       — Хватит, сказал!       — Если хочешь, чтобы тебя принимали, научись убирать колючки, когда это нужно, — тихо сказала Рианнон, опускаясь на стул напротив. — Хотя бы с теми, кто тебе близок. Или будет близок.       Опустив взгляд, Рианнон открыла бренди и разлила его по бокалам. Но когда Далемар потянулся за своим, она накрыла бокал ладонью.       — Сначала мясо, отставной эмиссар, — сказала Рианнон таким тоном, каким обычно разговаривают с капризными детьми. Ожидаемо, Далемар выдохнул, приподняв бровь. — Только так и никак иначе. Ты не забывай, что я теперь руковожу этим отделением, а ты здесь просто живёшь. Могу и приказать.       — «Могу и приказать», — передразнил Далемар, подражая её тону. — Ты мне ещё розгами пригрози, мамуль.       — Если учесть твои пристрастия, это будет скорее пряник, чем… кхм, кнут.       Вместо того чтобы вредничать дальше, Далемар поднялся со стула, подошёл к ширме, за которой скрывались таз и кувшин с водой. Помыв руки, он вернулся к столу, сел, оторвал ногу куропатки и откусил кусочек румяного бёдрышка. Прожевал и проглотил.       — Довольна, дорогая?       — Как доешь, так сразу стану довольной.       — Какое тонкое доминирование, — съязвил Далемар. — У меня сейчас колом встанет. Ты специально, да?       — И постарайся избегать пошлости, — строго одёрнула его Рианнон. — Политику не стоит перегибать с подобным юмором. Особенно перед изысканной дамой.       С изяществом она открыла крышку перед собой, аккуратно отделила ножку у куропатки и немного откусила. Далемар, будто признав её правоту, промолчал и принялся за еду. Теперь он ел гораздо аккуратнее, словно вспомнив, что манеры и ему не чужды.       Заговорил он лишь тогда, когда закончил с дичью. Взяв яблоко, Далемар взглянул на Рианнон:       — Мыла?       — Конечно, — ответила она, промокая губы и пальцы салфеткой. — Я же накрывала этот стол для тебя.       — Какая ты заботливая, — отметил Далемар. Тщательно обтерев и без того блестящее яблоко салфеткой, он с хрустом откусил от него. Прожевал. — Ну давай, говори, что тебе нужно?       — Ничего.       — Да ладно. Так обхаживать меня и ничего не попросить взамен? Графиня, даже ваша доброта имеет свою цену.       — Я просто хотела сделать тебе приятно, — ответила Рианнон. Взяв другое яблоко, она добавила: — Я всё же буду скучать по тебе, если хочешь услышать очевидное.       — Я тоже буду вспоминать тебя, — сказал Далемар. — Думаю, часто. В основном днём, но и перед сном тоже.       — Далемар, давай без…       — Это не пошлые намёки, — перебил он, глядя в пустоту. — Мне бывает трудно заснуть, а ты из тех немногих, кого не хочется выжечь из памяти калёным железом.       Далемар снова вгрызся в яблоко. Рианнон молча наблюдала за ним, затем кивнула в сторону кубка, предлагая выпить. Но Далемар покачал головой, давая понять, что не хочет. Несколько минут они сидели в тишине, поочерёдно хрустя яблоками.       — Кстати, о мундире первого эмиссара, — нарушил молчание Далемар. — Ты спросила, зачем я велел их перешить. Всё дело в том, что новый первый эмиссар Скайрима Назилар всегда был тучным малым. В мундир, сшитом по моим старым меркам, он бы с трудом, но влез, утянув пузо корсетом. Потому я велел Тари срезать все выточки. В Валенвуде Назилар годами был вторым эмиссаром, и то лишь благодаря происхождению. В Скайрим он тоже едет в надежде получить всё готовенькое, а тут — маленький, но неприятный сюрприз от меня. Хрен ему, а не мой мундир. Пусть заказывает с островов новый. А пока походит в старом — он и того не заслуживает.       — И что этот Назилар тебе сделал?       — Мне? Ничего. Удивительно никчёмный и скучный малый. Так что радуйся, геноцид нордам по указке Сельдурина он не устроит. Он вообще не из Наследия. Хоть и всего лишь младший сын барона, но аристократ — найдёте много общего. Однако спать с ним я тебе настоятельно не рекомендую. Хотя он постарается залезть тебе в трусы, уж поверь. — Далемар отвернулся от Рианнон. — На вид Назилар — безобидный тюфяк, но при этом языком мелет о своих похождениях так, что отмыться потом не сможешь.       — Первый эмиссар, которого совет назначил в обход Сельдурина, — задумчиво произнесла Рианнон. — Позиции отца Великой Цели пошатнулись после того, как ты отказался от назначения?       — Не то чтобы сильно, — мрачно ответил Далемар. — Но продвинуть второго ставленника на Север оппозиция ему уже не дала. Так что Скайрим и его жители в относительной безопасности.       — Нужно будет в этом убедиться, — отметила Рианнон.       Далемар промолчал.       — Сельдурин сильно тобой недоволен?       — Ты же знаешь, что да. — Далемар взглянул на Рианнон исподлобья.       — Что было в тех рекомендациях, что ты получил вместе с вещами из Алинора?       — Помимо слов, что я не оправдал его надежд? Папочка хочет, чтобы я избирался в Имперский совет в первый же год. Уселся в кресло до того, как Туллий свергнет Мида.       — В первый год?! — возмутилась Рианнон. Отложив яблоко, она задумалась. — В Имперском совете же есть те, кто голосует по указке Талмора?       — Есть, но этого мне не хватит. Поэтому я наврал Сельдурину, что отец поддержит меня вместе с альтмерской торговой общиной. Но на деле Лариникано подложит мне свинью при первой же возможности.       — Но ведь ты помог отцу получить звание почётного гражданина Империи!       — И он в тот же год залез в Совет как представитель торговой общины Портового района. По нашему договору в новом выборном сезоне он должен уступить это кресло мне, а в ответ сотрудничающие с ним контрабандисты получат негласное преимущество обходить эмбарго Алинора. Вот только старый пердун даже выгоду поставит на кон, лишь бы я облажался.       — Сельдурин знает?       — Нет. Знал бы, вместо почётной отставки он бы бросил меня гнить в болота Чернотопья. В одно из неофициальных представительств. Он, кстати, написал об этом прямо: если не смогу пробраться в Имперский совет, отправлюсь туда.       Рианнон задумалась.       — Я слышала, что назначение в Чернотопье — карательная мера, которую используют как способ устрашения.       — Сведения «Свободы» верны, — кивнул Далемар. — Ещё никто не продержался там больше года. Тех, кого не добивает какая-нибудь тропическая зараза, отправляют на тот свет с помощью яда или кинжала служителей Ан-Зайлиль.       — И что ты намерен делать?       Далемар откинулся на спинку стула, устремив взгляд на потолок.       — Сельдурин рекомендует мне жениться по приезде в Имперский город. Выбрать дочь из какого-нибудь семейства общины, чей представитель уже сидит в Совете. Он даже потрудился составить список семейств, куда мне следует… внедриться. Мигланы, Индомарины…       Услышав вторую фамилию, Мэв прикусила иллюзорную губу. Она осознала: вероятно, то, что показала ей Предвестница в прошлом видении, могло быть не желанием самого Далемара, а указкой его покровителя. Но если это так, то зачем он… женился на ней самой? Ведь ещё в Скайриме знал, что придётся заключить брак с Оливин Индомарин!       Кажется, Рианнон терзали похожие сомнения.       — Жениться? Проклятье, а как же твоя… хорошенькая мордашка?       — Да никак. — Теперь и Далемар отложил наполовину съеденное яблоко. Он выпрямился, нахмурился и опустил взгляд на сцепленные руки.       Мэв напряглась и прислушалась. И не зря, Далемар заговорил очень глухо, будто выдавливая слова из горла:       — Я сделал всё это, чтобы не дать маормерам зарезать её и нашу дочь, но теперь обстоятельства требуют, чтобы я продолжал играть навязанную другими роль. Какая там хорошенькая мордашка? Без мундира и с грузом своих преступлений я сам себе не хозяин. Пока не получу кресло и не докажу, что я всё ещё весомая фигура на доске, моя жизнь и моё слово не стоят ничего.       — А что с ней будет теперь? И с вашей девочкой?       — Моя дочь выглядит как явная полукровка, — ответил Далемар. — В её матери тоже течёт кровь меров, но она сама может сойти за человека.       Он сделал паузу, покачал головой. Верно, сейчас Далемар вёл внутренний диалог сам с собой.       — Если я оставлю малышку в Скайриме, ей не выжить. Назилар — тюфяк, и скоро норды это поймут. И тогда они разорят наше посольство к чёртовой матери. Бунт начнётся, когда Туллий уведёт легион на юг, чтобы отобрать трон у Мида. Без имперского прикрытия на Севере тут же начнётся резня всех алинорцев и причастных. А хорошенькая мордашка наплела, что родила девочку после того, как её изнасиловал кто-то из наших патрульных.       — Проклятье, — выдохнула Рианнон. — Я постараюсь сделать всё возможное…       — Они в землях, что были подконтрольны бунтовщикам, — там наши позиции слабы. Да и ещё… Когда посольство начнут разбирать по кирпичикам, настоятельно советую тебе быть как можно дальше, иначе закончишь, как Даналия. — Он поднял взгляд на эльфийку. — Тебе нельзя здесь оставаться, Рианнон.       — Я только получила назначение эмиссаром, Далемар, — сухо ответила она. — И дорогой ценой. Все считают меня твоей… любовницей. Думают, что я получила этот пост через постель. Если я сбегу с должности сразу после твоего отъезда, моё слово тоже не будет стоить ничего.       — Это не так, Рианнон. Ты можешь получить назначение в Имперский город, в наше столичное представительство.       — Я не поверю, что Сельдурин пошевелит пальцем ради этого. — Теперь уже головой покачала Рианнон. В серьёзность слов Далемара она явно не поверила. — Особенно после того, как он потерял север по твоей вине.       — Сельдурин и не нужен, — сухо ответил Далемар, сверля Рианнон взглядом. — Твоё назначение подпишет напрямую новый первый эмиссар Сиродила, Гренавил. Он как раз ищет того, кто будет представлять в столице пропагандистский отдел. Ты останешься третьим эмиссаром. Не смотри на меня с таким подозрением, Рианнон. У нас с названым братцем отличные отношения. Мы уже обменялись письмами, и он рад, что я буду рядом. Мы хорошо работаем в тандеме. И даже чертовски похожи.       — «Похожи»? А ты подтвердил, что Гренавил неплох для талморца.       — Я сейчас говорю не про общие методы, а про наше внешнее сходство, — спокойно пояснил Далемар. — В Хаммерфелле мы, бывало, менялись местами, когда того требовали обстоятельства. С другими альтмерами трюк, конечно, не работал, но люди нас путали. Особенно после того, как я чуть подправил лицо.       — «Подправил»?       — Да, в Хаммерфелле я услышал про босмерку по имени Галатил — на вид она походила на обычную оборванку, но на деле была талантливым скульптором лиц. Я заплатил ей, чтобы она немного подкорректировала кое-какие черты, которые мне досаждали.       — Это какие?       — В основном губы, — криво усмехнулся Далемар. — Их я унаследовал от матушки, и оттого выглядел излишне… миловидно. Это было несолидно. Хуже того, в юности из-за отсутствия знатной родни мне частенько приходилось сталкиваться с вниманием, которое… раздражало. Высокопоставленные извращенцы норовили предложить своё покровительство в обмен на моё особое расположение. А я, вопреки твоим убеждениям, никогда не горел желанием продвигаться таким путём. Но едва я слегка перекроил лицо, как сразу вздохнул с облегчением. Вот только, столкнувшись с Гренавилом под крышей папочки Сельдурина после нескольких лет порознь, мы осознали, что судьба сыграла с нами злую шутку.       Рианнон с интересом подалась вперёд. Сказанное явно её заинтересовало. Заметив это, Далемар улыбнулся — почти без злости.       — Кстати, Гренавил этого не любит упоминать, но его бабка была экономкой в доме деда — отца моей матери. И, видимо, так усердно служила, что её потомки получили фамильный профиль Градианов в качестве премии. — Далемар коснулся пальцем носа, указав на горбинку. — Естественно, самым непорочным путём.       — Стой, твоя мать из дома Градианов? — ярко изумилась Рианнон.       — Была. От неё отреклись после брака с моим низкородным отцом, так что это несущественно. Пока я жил на островах, новая герцогиня — по сути, моя двоюродная сестра — лишь однажды послала мне письмо. Сразу после того, как мне вручили праксис и офицерское звание. Вместо поздравления она заранее предупредила, что встречи с ними мне искать не стоит. К слову, я и не собирался.       — «Свобода» об этом не знает, — протянула Рианнон. — Ни про Градианов, ни про ваше сходство с Гренавилом.       — Будет прекрасно, если так оно и останется, Рианнон. Мы же с тобой добрые друзья, а это даже выше службы интересам наших… организаций. Общие секреты связывают крепче крови. Потому, собственно, Гренавил и выполнит мою просьбу о твоём назначении. У него передо мной много долгов.       Рианнон долго молчала, обдумывая слова Далемара и вертя в пальцах бокал с бренди, который так и не пригубила.       — Я знаю, что возница от твоего отца уже покинул столицу, — произнесла она после паузы. — Ответ от Гренавила не обгонит его, а значит, нам придётся ехать раздельно. Меня не греют мысли о слухах, что я помчалась за любовником, бросив службу.       — Когда Эдг прибудет в Солитьюд, у нас на руках уже будет документ о твоём назначении, — охотно пояснил Далемар. Глаза у него так и блеснули, как отметила Мэв. Этот разговор не был спонтанным. Он обдумывал его и подгонял планы. — После Кризиса Обливиона мода на посыльных дремор почти сошла на нет, но я достаточно провёл времени учеником одного колдуна, чтобы провернуть этот манёвр, минуя более традиционных, но медленных курьеров.       — И всё равно, — не согласилась Рианнон. — Я буду выглядеть не в лучшем свете, если явлюсь в Имперский город вместе с тобой. В нашу дружбу, боюсь, никто не поверит.       — Поэтому ты поедешь туда как моя жена.       Роковые слова резанули Мэв по сердцу. Рианнон замерла, удивлённо посмотрев на Далемара.       — «Жена»? А как же рекомендации Сельдурина?       — В Обливион их. Этот старый мудак удумал открыто угрожать мне, — холодно ответил Далемар. — Если я сглотну и останусь послушной марионеткой, он меня вышвырнет, предварительно помучив. Да и, как ты сама понимаешь, место в Имперском Совете мне нужно вовсе не для того, чтобы продвигать его Великую Цель, а как раз наоборот — чтобы не допустить её осуществления. Теперь мы с Сельдурином враги, хоть он пока этого и не знает.       — Значит, ты согласен работать со «Свободой»?       — Я буду работать на самого себя, Рианнон. — Далемар выпятил губу. — Но если в чём-то мои интересы будут соприкасаться с интересами «Свободы» и это не будет выглядеть подозрительно, то, возможно, в чём-то мы и взаимодействуем. С лёгкой подачи моей супруги, естественно.       Он указал на Рианнон, та нахмурилась.       — И как это будет выглядеть?       — Что именно?       — Наше с тобой… взаимодействие.       — Ты будешь служить в столичном посольстве, осваивая расширенный доступ к информации, а в свободное время обеспечивать мне необходимый престиж, помогать советами. Я же намерен добиться кресла в Имперском Совете. Сельдурин, конечно, даст мне деньги, если попрошу, но просить я его больше ни о чём не стану. Я уже продал всё имущество в Алиноре — на первое время хватит и на взятки, и чтобы пустить пыль в глаза сенаторам. А дальше… что-нибудь придумаю. Засуну гордость подальше и присосусь к папаше. К своим немалым накоплениям он меня не подпустит, но, думаю, ума хватит, чтобы постепенно перетягивать деньги из его сомнительных сделок с Доминионом. В конце концов, я куда лучше понимаю современное устройство Алинора, чем Лариникано.       — «Свободе» тоже может пригодиться дополнительный канал передачи информации, — осторожно предположила Рианнон. Далемар кивнул, и она добавила уже смелее: — Да и путь сбыта товаров. Революцию делают за деньги, а не на одном энтузиазме.       — Но сначала я хочу как следует изучить твоих подельников. — Далемар поднял палец. — В столице тоже есть антиталморская ячейка альтмеров — «Саммерсетские стрелки». Мой горе-кузен был к ним причастен. И, чёрт возьми, трудно представить более жалкую шайку шутов и идиотов. Ты только подумай: они опубликовали новые анонимные стихи кузена, не удосужившись вырезать упоминание обо мне!       — Ох, дремора… — выдохнула Рианнон. — Может, его хотели подставить?       — Нет, это просто вопиющий непрофессионализм. Уверен, ячейка состоит из изнеженных сыночков и дочек видных членов общины, которые даже не помнят Великую Войну. Ну или из идиотов, как мой кузен, — отмахнулся Далемар. — Едва Гренавил освоится и возьмётся за дело, как расправится с ними так, что подпольщики поумнее надолго притихнут. Названному братцу как раз нужно проявить себя. И можешь не сомневаться — он докажет, что носит мундир не просто ради красивого профиля. Ну что, вернёмся к делам насущным?       — Пожалуй. — Тон Рианнон звучал настороженно, но она подалась вперёд.       Мэв это совсем не нравилось. Не то чтобы она опасалась измены — искр страсти или влечения между ними она не замечала — но интерес с обеих сторон был явным. И вот насколько деловым он был… Этот вопрос оставался открытым.       — Сначала жить нам придётся с моими родителями, — выдохнул Далемар и скривился. — Во-первых, все мои деньги уйдут туда, куда я обозначил, и купить свой дом сразу не получится. Во-вторых, это поможет влиться в общину. Только так наша принадлежность к Альдмерскому Доминиону не будет резать глаза жителям Имперского города. Придётся играть роль образцовых Улькаринов. Ну и про стишки кузена ты не забыла?       — Рада бы, да не могу. Из-за них я долгое время считала, что ты просто законченный садист и нарцисс.       — Рад, что ты больше так не думаешь. — Далемар склонил голову в благодарном поклоне. — Что до Лестеро, то даже без мозгов в определённых кругах он стал культовой фигурой. Это будет… портить кровь.       — Расплата за прошлые грехи никогда не бывает приятной.       — Истинно так, — признал Далемар. А потом цокнул языком, показывая, что время неприятных фактов ещё не прошло. — И, кстати, о моей родне: они тоже будут нам всячески досаждать. Папашка, как и говорил, будет пытаться подставить мне подножку. А матушка…       Далемар замолчал и коснулся ворота, ослабляя его.       — С ней что не так? — Рианнон наконец сделала мелкий глоток из бокала.       — Ну, я её единственный сын, так что будь готова к тому, что она будет меня ревновать, — неожиданно неуверенно и смущённо произнёс Далемар. — Причём… довольно странно ревновать.       — Я слышала, что Градианы — семья довольно… эксцентричная, — протянула Рианнон, искоса глядя на Далемара, явно следя за его реакцией. — Особенно выделялся отец нынешней герцогини. Брат твоей матери, полагаю? К счастью, мы с ним не пересеклись, но столько грязных слухов я ни о ком не слышала. Даже о тебе.       — Сомнительный комплимент. — Далемар погасил всякий намёк на улыбку и снова устремил взгляд в пустоту.       И Мэв знала почему: Карантилар был для Далемара источником самых мрачных воспоминаний.       — Прости, неудачное сравнение, — тут же отозвалась Рианнон, поняв свою ошибку. — Говорят, его убили Клыки Сатакала в одном из наших хаммерфельских фортов. И, Аури-Эль свидетель, мир в тот день явно стал чище.       — Матушка порой бывает странной. — Далемар не колеблясь вернул разговор к изначальной теме, смахнув любые упоминания о дяде, словно о назойливом насекомом. — Но к ней можно найти подход. Она больше не принадлежит к аристократии, но, узнав, что ты дочь графини, станет относиться к тебе куда лучше. Мама ценит умение поддерживать престиж семьи, хорошие манеры и любовь к сиротам.       Далемар замолчал, продолжая смотреть в пустоту, но потом, опомнившись, заговорил:       — Знаю, всё это звучит сложно, но, работая слаженно, мы вытянем и это дело.       — По сравнению с разворотом Армады, задачка встроиться в имперскую общину — сущий пустяк, — кивнула Рианнон, а потом тихо добавила: — Но скажи, что получу я сама? Кроме доступа к тайнам столичного посольства?       Услышав это, Далемар распрямился. Скрестил руки на груди, расставил ноги, приняв расслабленную позу. Мэв помнила, что и Лариникано сидел перед ней так же, когда торговался.       — Сведения об Элериле. Я попрошу Гренавила направить запрос в Алинор. Сразу же. Если в талморских архивах что-то есть, то копия этого будет ждать тебя в Имперском городе, когда мы приедем туда. Не придётся служить десятилетиями, чтобы узнать правду. Неплохая плата, согласись?       — Неплохая, — кивнула Рианнон. — Наш брак будет фиктивным?       — Это крайне нежелательно. Если обман откроется, то не поздоровится обоим. — Далемар ненадолго опустил взгляд. Заговорил он глуховато, но уверенно: — Я питаю к тебе искреннее уважение, Рианнон. Не урод, не дурак, у нас много общих секретов и интересов — что ещё нужно для хорошего союза? Чувства всё только портят.       — Мысль о том, что нам придётся делить постель, кажется мне неправильной, — аккуратно призналась Рианнон.       — Из-за пометки «Б» в метрике? — Далемар искривил губы, сдерживая то ли раздражение, то ли и вовсе презрение.       — Конечно же нет! — тут же ответила Рианнон. — Мне плевать на эти Талморские ярлыки.       — Неожиданное заявление от высокородной графини, но, должен отметить, приятное, — признал Далемар. — Тогда чем же я тебя не устраиваю как половой партнёр?       — Например, тем, что мы с твоей матерью ровесницы.       — О, нет, мама младше тебя на пару десятков лет, — быстро произнеся это, Далемар недовольно поморщился. Верно, то, что Рианнон не стремилась прыгнуть к нему в объятия, его уязвило. Почти сразу он устыдился своей шпильки. Мэв поняла это, потому что он вновь тронул ворот и прокашлялся. Так же он делал, когда по горячке говорил что-то необдуманное ей самой. — Прости за это замечание. Ты выглядишь молодо, я же, наоборот, старше, чем должен, — разница не будет бросаться в глаза.       — Тебе явно не хватает выдержки, Далемар, — отметила Рианнон. Если шпилька про возраст её и задела, она этого не показала. — Политик должен взвешивать каждое слово, перед тем как его озвучить.       — Полгода назад мои планы на будущее ограничивались могилой, — хмуро признался Далемар. — Я вспыльчив. Поэтому ты мне и нужна. Кто ещё поможет мне не впадать в крайности? Я уважаю твёрдость твоего характера, твой ум. Ценю твою доброту и милосердие. Мне самому не хватает этих качеств, но я признаю их важность. Ты станешь идеальной женой для сенатора. Вместе мы сможем сделать то, что так редко встречается в мире политики, — создать что-то по-настоящему достойное. Ведь для чего-то боги дали мне второй шанс. Явно не для того, чтобы я снова промотал его, пустившись во все тяжкие.       Рианнон долго обдумывала его слова. Серьёзно. Мэв это злило.       — Должна признать, что в чём-то ты прав. — Рианнон села прямее. — Вместе мы можем добиться куда большего, чем поодиночке. Имперский город даст мне много возможностей для осуществления моего собственного плана примирения рас. И мы оба понимаем, как важно низвергнуть озлобленных стариков, ведущих мир к гибели.       Рианнон отпила бренди.       — Я рада, что ты отдаёшь отчёт своему главному недостатку. Ты талантлив, Далемар, но излишне горяч, поэтому ни одно дело в своей жизни ты ещё не довёл до конца. Тебе нужен кто-то, кто будет мягко, но настойчиво направлять тебя и остужать твой пыл. В этом плане я — идеальный выбор для тебя. Выбор, сделанный умом, а не сердцем.       Далемар посмотрел на Рианнон исподлобья. Мэв внимательно следила за ним, ожидая увидеть хоть крупицу радости. Ведь медленно, но верно Рианнон принимала его предложение. Это было очевидно. Однако он оставался мрачным.       — Самые крепкие и надёжные союзы заключаются как раз умом. Страсть — порождение хаоса. И множит лишь его же.       — Неприятная, но истина, — согласилась Рианнон. — Страсть и политика несовместимы. Равно как и страсть со шпионажем.       Она осмотрелась, остановив взгляд на окне. Прямо на том месте, где стояла Мэв. На лице Рианнон читалась печаль, даже с толикой обречённости. Мэв отчётливо видела, что сейчас эльфийка принимает судьбоносное решение.       «Откажись!» — прошептали её иллюзорные губы. Мэв тут же упрекнула себя. Сейчас она видела прошлое, а значит, Рианнон не стала его женой. И всё же… знание того, что Далемар сделал такое предложение другой, обесценивало один из самых сокровенных моментов в её собственной жизни.       Мэв прикрыла призрачные веки, размыв картинку перед собой, и вспомнила Бруму. Маленький храм при дворце графини. Когда Далемар привёл её туда, она и предположить не могла зачем. Уселась на лавку, чинно сложив руки на коленях, и застыла в ожидании бумажек, которые нужно было подписать, чтобы Иенн перестала быть бастардкой Далемара, получила фамильное имя. Когда же он сам опустился перед ней на колено и достал кольцо, она сначала опешила, решив, что это шутка. Поняв, что он серьёзен, испугалась последствий. Вспомнила рассказ прачки о казни альтмерки за союз с нордом. Сжала кулаки так, что костяшки побелели, а пара пальцев и вовсе хрустнула. Но когда Далемар убедил её, осознает, что делает, когда невысокий и лысый жрец с круглым лицом и добрыми глазами читал им клятвы и она произнесла да, то ощутила… счастье. Хоть и наружу оно вырвалось лишь слабой улыбкой. Да и та исчезла перед поцелуем — куда более долгим, чем требовал церемониал. И куда более страстным.       «А ведь страсть порождает лишь хаос».       Мэв открыла глаза ровно в тот миг, когда Рианнон глубоко вздохнула.       — Меня смущает не возраст, не твоя кровь, не трудности, не отношение твоей родни и даже не гнев Сельдурина, — перечислила Рианнон, поворачиваясь к собеседнику. — Мне не нравится, когда ты ведёшь себя как последний мудак, Далемар. И ты должен понимать, что, как твоя жена, я этого не потерплю.       «Согласилась!» — внутри у Мэв всё оборвалось. Она пошатнулась, но устояла лишь благодаря осознанию, что в этом зыбком мире прошлого для неё нет ни одной опоры.       Она посмотрела на Далемара, ожидая увидеть на его лице если не радость, то хотя бы торжество человека, получившего желаемое. Однако его мрачность сменилась чем-то другим… Нет, это не мог быть страх! Ведь так? Эмоция слишком быстро погасла, и Мэв не могла быть уверена в увиденном.       — Про постель ты прав. Будет лучше, если мы станем делить её, — произнесла Рианнон. — Это укрепит наш союз. Но ты должен понимать, что, пока мир так зыбок и ненадёжен, я не хочу вести в него детей.       — В этом я с тобой солидарен. — Голос Далемара прозвучал глухо. — Сейчас для этого не время.       — И раз уж пришла пора откровений, давай обсудим то, о чём ты хочешь, но не решаешься заговорить. Я о твоей дочери.       Далемар напрягся.       — Моя мать при всей своей эксцентричности обожает детей. Она много лет опекает сиротский приют в Портовом районе, — сказал он. — Я не хочу обременять тебя заботой о моём ребёнке, поэтому поручу это матушке. Ей это пойдёт на пользу.       — Надеюсь, ты не собираешься отправить малышку в приют?       Слова Рианнон заставили Далемара взглянуть на неё с такой теплотой и благодарностью, что у Мэв сжалось сердце. Рианнон действительно была для него особенной. Да, это была не страсть, а что-то более глубокое. Надёжное. То, чего Мэв не смогла бы дать ему, даже если бы постаралась изо всех сил.       — Нет, девочка будет жить со мной, дома. Я не намерен скрывать наше родство.       — Это хорошо, — уверенно сказала Рианнон. — Да, я никогда не видела себя в роли матери. Ты же понимаешь, мой путь не предполагает, чтобы кто-то целиком и полностью зависел от меня. Но это не значит, что я никогда не мечтала о детях. Всё-таки я женщина, Далемар. И, как ты знаешь, уже не так молода. Вероятно, срок моей плодовитости истечёт ещё до того, как мы обретём свободу и разрушим планы Сельдурина с его Великой Целью. Поэтому я буду рада, если у меня появится ещё одна причина двигаться вперёд.       — Спасибо. — Далемар склонил голову в поклоне.       Рианнон кивнула, отпила бренди. Далемар к своему бокалу так и не притронулся. Эльфийка повертела бокал в руках, долго глядя на золотистую жидкость.       — Поговорим о её матери, — выдохнула Рианнон.       — Содержать её как любовницу я не намерен, — твёрдо заявил он. Мэв поняла, что и к этому вопросу Далемар был готов. — Не думай, что для меня раса партнёрши так же важна, как пол партнёра для какого-нибудь мужеложца. Это было не проявление предпочтений, а случайность, так что ты меня более чем устраиваешь во всех аспектах.       Мэв почувствовала, как отчаяние начинает переполнять её. Наблюдая за этим разговором, она ясно осознала, что Рианнон — та самая, которая когда-то так помогла им, — на самом деле была её самой опасной соперницей. И самое скверное, что в этом не было и намёка на коварство или притворство. Если Оливин видела в Далемаре редкий трофей, то Рианнон… воспринимала его таким, какой он есть. И Далемар это тоже знал. Уважал. Ценил Рианнон как равную себе.       — Ты уверен, что она отдаст нам своего ребёнка? — Рианнон сжала бокал в руках.       От этих слов у Мэв даже ноги подкосились. Она посмотрела на Далемара. Он замялся. Пауза затянулась, но Рианнон терпеливо ждала, пока он соберётся с мыслями. Или скорее с духом.       Мэв тоже затаила дыхание.       — Ты должна понять, что мать моей дочери… Она… — Если раньше Далемар лишь ослабил воротник, то теперь он рванул его так, что пуговицы затрещали. Одна и вовсе отлетела. Ворот распахнулся, обнажив шею до ключиц. Но лишь встав со стула, пройдясь по комнате и пригладив волосы, Далемар наконец нашёл в себе силы продолжить: — Рианнон, она сама ещё ребёнок.       — Проклятье, Далемар…       — Нет, послушай! — Снова опустившись на стул, он поднял руки, словно умоляя собеседницу не торопиться с выводами. — Ей сейчас девятнадцать, и если бы ты её встретила, то даже не догадалась бы, что она наполовину мерка. Я сам этого не понял, пока не увидел её зубы. Она очень похожа на бретонку. Это к тому, что она человек, а у людей взросление происходит иначе, куда быстрее. Когда мы… переспали, ей уже исполнилось семнадцать. Да, это не так много, но солидная часть нордок к этому возрасту уже замужем и становятся матерями. Нашей малышке сейчас нет и двух лет. Вернее, уже есть, но исполнилось совсем недавно. Я считал.       Далемар говорил быстро, даже сбивчиво. Рианнон терпеливо молчала, не сводя с него внимательного взгляда.       — После того как потопили «Гнев Алинора», я оказался на маленьком острове в Море Призраков. Она была с вражеского корабля. Свалилась за борт, но каким-то чудом выжила и добралась до берега. Мы оказались там вдвоём. Сначала я просто использовал её. Даже не считал девчонку разумным существом. Но потом… Впрочем, это неважно. Я переспал с ней, чтобы хоть ненадолго заглушить крик отчаяния в себе. Всё вокруг было завалено снегом, еды оставалось на проклятые четыре дня. Потом нас ждала голодная смерть. А мою непрощённую душу — огненное море Межмирья. Да, я заслужил это, но… Проклятье… Думал даже съесть девочку, но потом понял, что эта смерть ничего не изменит: зима только начиналась, а её мяса хватило бы на месяц, не больше.       Далемар замолчал. Взял бокал, отпил из него солидную часть, отставил в сторону. Снова провёл ладонями по волосам.       — Я не насиловал её. Ей было любопытно, мне — тошно от осознания, как бесцельно я потратил свою жизнь. Столкновение наших интересов закончилось на шкурах. Конечно, я мог бы проявить больше учтивости к ней, но… Тогда я не особо задумывался о чём-то, кроме того, что скоро умру. И девчонка последует за мной.       Он сделал паузу. Усмехнулся, но без веселья и злости. Сделал голос тише.       — Я просто наслаждался её податливостью и наивностью. За всю мою жизнь это был единственный раз, когда я… не чувствовал опасности, подпустив кого-то так близко, — Мэв заметила как на миг его ухмылка переродилась в улыбку, перед тем как он её спрятал. — Я спал с ней. Вот правда, никогда не мог заснуть, когда кто-то был рядом. Даже с Даналией не получалось. Она всё злилась, что сразу после секса я сбегал из её постели к себе. А там, рядом с деревенской девочкой, врагом, смог. Легко, естественно и так… спокойно. Но, дремора, если бы я хоть на миг допустил, что нас могут найти в этой жопе мира посреди зимы, то не стал бы кончать в неё. Только я не думал. Вообще ни о чём не думал!       Далемар посмотрел на Рианнон, ожидая увидеть осуждение, но та просто кивнула, показывая, что понимает его. В ответ он выдохнул и допил бренди до дна, звучно отставив бокал.       — Позже, уже на корабле, я и вовсе хотел прикончить девчонку. Мелочно боялся… А вернее знал, что под пытками она разболтает о нашей постыдной связи. Выждал момент, подстроил удобное окно между сменами караула, спустился в трюм… Увидел её и понял, что нарочно тянул с расправой. Ждал, когда мы подойдём как можно ближе к Данстару. Да, там я её и отпустил. Совершил ту же ошибку, что и Даналия. А потом просто ждал расплаты… Я и не думал, что после секса будут последствия. Всё же она полумерка, а у нас было всего пару раз.       Рианнон молчала, опустив голову она наверное обдумывала сказанное. Мэв же, сцепив руки у живота, вспоминала, как наивно бросилась Далемару на шею, едва увидев его в том трюме. А ведь догадка о том, что он стыдится и хочет её убить, была верной. Пусть одновременно с этим Далемар и колебался. Как и всегда… Тянул с выбором до последнего, мечась между разумом и чувствами.       — Ты хотела спросить, отдаст ли она нам малышку? Не отдаст. Я её знаю. — Далемар покачал головой, снова нервно пригладив волосы. — Когда я сказал, что она и сама ребёнок, то имел в виду… Мэв… Она просто деревенская девочка. Глуповатая. Хуже того — безмерно наивная. Родила от меня, даже не осознавая, что не справится с такой ношей, как дитя смешанных кровей. — Его голос дрогнул, стал визгливым, а бледное лицо вспыхнуло краской. — И до сих пор живёт в чёртовом Данстаре! Как выбралась на берег, так там и сидит, стирая портки шахтёрам. Амбиций — через край! Неграмотная, имя своё написать не сможет. Книги — только по картинкам, потому и грезит о Снежном Принце, даже не понимая, что он был злейшим врагом её народа. А ещё она дёрганая, забитая, запуганная роднёй, как дрожащий кролик. Но при этом, чёрт возьми, не побежит, даже если подойти к ней с ножом. И не от бесстрашия. А потому, что… слабая. Она слишком слабая!       Поняв, что сорвался на крик, Далемар сделал паузу. Тронул ворот. И продолжил уже более глухо:       — Ты хоть представь, как её размажет моя родня и община, если я привезу её в Имперский город. Косточки на косточке не оставит. А я ничего и сделать не смогу, потому что буду за креслом гоняться, чтобы не попасть под немилость Сельдурина, пока не набрал сил.       Он вновь замолчал, опустив голову.       — Мне нужна та, кто станет мне союзницей, а не повиснет камнем на шее, Рианнон. Это милосердно — забрать малышку и дать этой деревенщине пожить для себя. Как ты верно отметила, увидев тот рисунок, на мордашку она недурна. Довольно покорная, найдёт себе такого же тупого нордского мужика и доживёт свой короткий век спокойно. В окружении таких же простофиль, как и сама.       — Но она — мать твоей малышки, Далемар, — глухо произнесла Рианнон, а затем тоже осушила бренди до дна. Налила новый. Подала Далемару знак, и он протянул свой бокал. — И она хочет быть матерью.       — Откуда тебе это знать?       — О, поверь! Не захотела бы она родить от тебя — нашла бы способ подстроить выкидыш, какой бы глупой, по твоим словам, ни была. Деревенские женщины в этом смысле сноровистее, чем городские или даже аристократки. И если она не отдаст…       — Да я и спрашивать её не намерен! — Приняв у Рианнон выпивку, Далемар тут же пригубил её. — Выкраду и даже на глаза ей не попадусь. Подстрою всё так, чтобы она думала, будто это дикая тварь утащила малышку. Без надежды она искать не станет. Да, погрустит, а потом найдёт нового самца — тот её обрюхатит по-быстрому. В этом плане у людей всё куда проще, чем у нас.       — Далемар…       — Что «Далемар»? — Он посмотрел на Рианнон. — Я не намерен заставлять тебя мараться. Посидишь в экипаже, почитаешь книгу. Если учесть, что о детях мы с тобой ничего не знаем, нужно будет заранее нанять няньку. Желательно зверолюдку. Моя была каджиткой, и почти все мои светлые воспоминания из детства связаны с нею.       — Смотрю, ты всё продумал.       — Да, выстраивание планов и продумывание возможных вариантов развития событий — это то, что меня успокаивает. Помогает сосредоточиться на цели.       Рианнон вновь отпила бренди. Вновь отвернулась от собеседника к окну.       — Я шпионка, Далемар, но не воровка.       — Всё, что тебе нужно будет делать, — это не делать ничего.       — Я не про малышку, — отозвалась Рианнон, поморщившись, как от горечи. — Знаешь, если отбросить, что твой план лишён всякого милосердия к матери, то он практичен в сухом остатке. Ты отец и тоже можешь решать, как лучше будет для малютки. Забрать её у матери сейчас, пока она почти ничего не понимает, логично. Отвратно, но мы и правда можем дать ей больше. Но я сейчас говорила про тебя самого. Я не стану воровать тебя у хорошенькой мордашки. Признай, придя ко мне с предложением этого союза, ты просто намеревался переложить на меня ответственность за тот выбор, который не хочешь делать сам.       Рианнон замолчала, сжав губы. А затем буквально выплюнула:       — Нет. Не так. Ты просто трусишь.       Далемара перекосило, все его черты стали гротескными, уродливыми. Мэв неприятно было видеть это. Нечто подобное случалось всякий раз, когда его вот-вот должен был накрыть нервный припадок.       — Не говори того, о чём пожалеешь, Рианнон, — прошипел он, сузив глаза. — Такой шанс пролезть в нашу столичную канцелярию тебе не скоро предоставится, уж поверь!       — Я знаю, но всё же откажусь. — Рианнон посмотрела на Далемара. — Скажу прямо: я бы заключила этот союз, не раздумывая, если бы ты надел мундир первого эмиссара не украдкой в лавке, а официально. Пусть даже на день. Хотя бы на час принял своё назначение — и ушёл в отставку как первый!       — Амбиции полезли, графиня?       — А не их ли отсутствием ты в первую очередь попрекаешь свою хорошенькую мордашку? — Рианнон ответила вопросом на вопрос. — Ты говоришь, что она станет тебе обузой, но сам осознанно не воспользовался таким весомым преимуществом для начинающего политика, как ранг первого эмиссара. Ты ведь понимаешь, как изменилось бы к тебе отношение — к тому, кто сошёл с вершины, а не остановился в шаге от неё. Отставной первый эмиссар Скайрима, вернувшийся домой из-за болезни, но не готовый почивать на лаврах, а рвущийся в бой на новом поле брани. Это уважение. Почёт. Шанс не быть бледной копией блистательного названого братца, а стать тем, кто наконец равен ему!       Рианнон чуть подалась вперёд, продолжая пристально глядеть Далемару в глаза.       — Но ты всё это отверг! И не из глупости или наивности, а потому, что понимал: первому эмиссару могут в виде исключения позволить нечистокровного ребёнка, но только при одном условии — его мать останется прочерком в имперских документах. Ведь каждый первый эмиссар, даже в отставке, — лицо Доминиона. А значит, обязан сохранять лоск и престиж. С неудачников же, не достигших цели, спрос куда меньше.       — Рианнон!       — Всё дело в том, что наши цели разнятся, Далемар, — продолжала эльфийка, не обращая внимания на его окрик и потемневшее лицо. — Я хочу изменить этот мир, ты же… На самом деле тебе плевать на свержение Талмора и крах Сельдурина. Твоя неизменная цель — потешить свой эгоизм. И даже не властью, нет. Ты до дрожи хочешь быть с той, что видится тебе недостойной.       Далемар вскочил с места и, сцепив руки за спиной, снова начал мерить комнату шагами.       — Именно, недостойной! — воскликнул он. — И, да… с ней я буду выглядеть как неудачник, потерпевший полное фиаско. Жалкий придурок, уцепившийся за неграмотную малолетку, словно за последний шанс! — Далемар сморщился ещё сильнее, исказив губы до предела. — Стоит мне представить ироничную рожу папаши, как меня начинает трясти!       — Да, в сравнении с ней я, несомненно, придам тебе больше веса: не молода, опытна, образована, легко завоюю уважение в общине. Со мной ты сможешь пройтись перед носом отца с гордо поднятой головой. Покрасоваться алинорской аристократкой, как новым мундиром. Вот только это снова эгоизм, Далемар, не более.       — Рианнон…       — Разумом ты хочешь, чтобы я согласилась, но твоё сердце жаждет, чтобы я отказала. Чтобы не оставила выбора и оправдала тот шаг, который опять же твой разум не даёт тебе совершить. Но нет, ты достаточно взрослый и умный мальчик, чтобы всё решить самому.       — Не называй меня мальчиком!       — Ну так и веди себя как мужчина!       Далемар остановился. Резко поднял голову, уставившись в дальний угол.       — Я не люблю её! А она не любит меня! Даже там, на острове, она… просто прибилась ко мне, потому что привыкла выживать за счёт чужой силы. Как паразит!       — А вот здесь спорить не стану. Суровые условия и ожидание неминуемой смерти порождают скорее нездоровые влечения, чем что-то крепкое и надёжное. И ты прав: ты её не любишь, а жаждешь лишь обладать. Всецело, до последней крупицы. Вот такой, какая она есть. И я даже догадываюсь, почему.       — Ну, просвети! — Остановившись, Далемар подошёл к Рианнон и наклонился над ней, опершись рукой на спинку стула.       Но эльфийка не дрогнула. Коснувшись рукой его щеки под острой скулой, она вкрадчиво произнесла:       — Потому что она видится тебе собственным отражением.       — Эта…       — Эта! Как я и сказала, Далемар, ты самый травмированный слепец, который мне когда-либо попадался. Ты одновременно и страстно любишь, и люто ненавидишь, но лишь… самого себя. Потому тебе и хочется явиться к своему подобию, то затем, чтобы придушить её, то затем, чтобы страстно оттрахать до потери сознания.       Далемар резко отпрянул.       — Я тебе не грёбаный Карантилар! — отчаянно крикнул он.       Схватив со стола один из серебряных кубков, он изо всех сил швырнул его в стену. Рыкнул. Пнул стул, на котором недавно сидел, да так, что тот отлетел и повалил один из горшков с цветами. Постояв, Далемар перевёл дыхание, коснулся виска, а когда повернулся к Рианнон, на его лице появилась спокойная, светская, но оттого вдвойне жутковатая улыбка.       — Прости за эту… кхм, вспышку недостойных чувств, — произнёс он более хриплым тоном, чем обычно. Видимо, крича, он сорвал голос.       — Твоя хорошенькая мордашка — не живая игрушка, — произнесла Рианнон, заметив, что он вернул самообладание. — А ты и правда бываешь невыносим и даже опасен. Если ты действительно хочешь добра для неё и малышки, прими то единственное правильное решение, которое не принесёт боли никому, кроме тебя самого. Отбрось свой эгоизм и отпусти их.       — Отпустить? — Брови Далемара взлетели вверх. — А не ты ли говорила, что я должен взять ответственность за совершённое?       — И моё мнение не изменилось, — бесстрастно произнесла Рианнон. — Возьми девушку и ребёнка, увези их из Скайрима. В место, где к полукровкам относятся куда спокойнее. Ты не хуже меня знаешь, что я говорю о Хай-Роке. Купи им домик в небольшом и тихом городке, дай денег, а затем… исчезни из их жизни навсегда. Отправься в Имперский город, исполни рекомендацию Сельдурина, женись на той, кто будет видеться тебе равной. А потом сделай хоть что-то не ради себя, а ради общего блага. Это самый достойный исход, который ты можешь выбрать.       Далемар отвернулся. Выпрямился, заложив руки за спину. Но Рианнон и не думала замолкать. Её слова жалили его, как осы, — Мэв это знала.       — Эта девочка не ждёт тебя.       — Ты этого не знаешь, — выдавил он. — Тебя просто терзает ревность!       — Для ревности нужна любовь, Далемар, а я её к тебе не испытываю. Лишь сестринскую привязанность да понимание, потому и говорю тебе в глаза открыто то, что больше никто не скажет, — вкрадчиво произнесла Рианнон. — Явишься ты к ней — и наверняка напугаешь. Поведёшь за собой — и причинишь боль. Просто потому, что такова твоя натура, и ты над нею, увы, не влас…       Далемар вышел раньше, чем Рианнон успела договорить.       Едва дверь закрылась, как всё погрузилось во тьму. Предвестница Обмана появилась перед Мэв медленно. Похоже, в этот раз даэдра не имела намерения напугать её. Протянув клешню, она тихо произнесла:       — Идём, дитя.       — Куда на сей раз? — устало спросила Мэв.       — Обратно, в Нирн, — ответила Предвестница Обмана. — Ты видела достаточно и, думаю, уже осознаёшь, кем являешься для своего Свежевателя. Игрушка, забава, паразит, камень на шее… Разменная карта, которую держат в руках лишь до той поры, пока ей на смену не придёт другая, более значимая.       Прикусив призрачную губу, Мэв не стала возражать. Не нашла в себе для этого ни сил, ни желания. Видения медленно, но верно отбирали у неё по крупице всё то, что она считала истинным и сокровенным. Но Мэв знала… Даже сейчас она не готова была отдать тварям то, чего они так жаждали.       «И всё равно я не принесу его в жертву», — уверенно подумала она, протягивая даэдра руку.