Чужая земля

Клони подумал для себя, вспоминая прошедший день: сначала птенцы ждали родителя, пока тот не подготовит для них уютный дом, а теперь по воле обстоятельств они вместе с ним возвращались в его же гнездо. Как же они узнали о том, где оно находится и что туда вообще нужно идти? Гигант продолжал свой ход, и перед тем, как остановиться прямо под парящей округлой скалой, он издал свой величественный клич, пронёсшийся эхом по округе, так, что вздрогнули корпуса маленьких жестянок, зовущихся роботами. Он предстал перед стеной, с которой мог бы поравняться ростом. Здесь будто сама земля извернулась и ушла в небеса, а там, на вышине, начинался неизмеримых размеров купол. Уходила ввысь над мировым фундаментом бескрайняя рама сот, и в ней, как стёклышки, блестели барьерные плёнки. От голоса, гудящего из трахеи могучего организма, эти плёнки запрыгали, да так беспокойно, словно готовы были лопнуть. Ровная неприступная стена пустила в ответ еле слышный тонкий пик, который повторялся время от времени. Звучали разные части стены, и под их пение гладь начала разверзаться. Грохот механизмов тотчас же поглотил тихие сигналы. По стене пошли щели, выделяющие собой острые фигуры: расходились в стороны прямоугольники, квадраты, те разделялись пополам. Яркое воображение могло бы выцепить из треугольного узора замысловатую картину. Жаль, никому оно было здесь не нужно. Клони и тот своим звериным маленьким разумом видел впереди только неестественные абстрактные черты, которые ни во что не складывались. Часть фигур выдавилась наружу, образовав собою широкую дверь, которая начала плавно скользить вверх по стене, как гигантская улитка. Она даже оставляла после себя блестящий покров слизи. Но и ежу было понятно, что это была не слизь, а ещё один барьер. Наблюдатель уделял особое внимание этим плёнкам, удобнее фильтра от всякой органической пакости было не найти. Роботы тронулись, шагая и летя навстречу темноте, наполненной крошечными красными огоньками и круглыми тенями, висящими в ночном воздухе. Они просачивались через плёнку и ступали на внутреннюю платформу стены — последний мост к их цели. Оказываясь по ту сторону они, как по команде, зажигали свои глаза новыми огнями, сменив голубой оттенок на жуткое алое свечение. Великая птица завершала это шествие, понемногу опуская голову ниже и ниже, сутулясь, как настоящая цапля. Клони покорно ждал, когда он вместе со своим кораблём болот окажется в этом шлюзе, и ютился в перьях на шее — самом обзорном месте. В этот момент он ощутил в себе что-то особенное, какой-то дух первооткрывателя. Он был ловок, чуточку неуязвим, обзавёлся удивительными способностями. Он даже осознавал это. Хотя мог бы до сих пор существовать без счёту дней, как те насекомые. Приятная нега, как пух тело, окутывала сознание. Ёжик сжался в уютный комочек, пыхтя мокрым носиком. Ноги гиганта ещё не добрались до стены, а клюв уже пронзил тонкий барьер, ожидающий шею и тело. На её изгибе как раз и сидел Клони, наблюдая за тем, как все остатки населения цапли, подобно грязи, счищались с её оперения именно этим барьером. Он сдавливал их! Барьер пропускал эту громадину, но ни одно насекомое или пичуга так и не оказались за ним! Как избирательно действовала плёнка. В этот момент Клони почуял беду, которую, судя по всему, и предвещал Цикло. Она заставила его соскочить с насиженного места и думать. Расслабляться сейчас не стоило, если жизнь была дорога. Впереди — спасение, позади — страшная удушающая смерть в чёрном облаке. Страх неизвестности в превращении, конечно, был силён, но мысли о неминуемой гибели начисто его перебивали. Клони так испугался, что время вокруг замедлилось. Но, к сожалению, это было лишь иллюзией. Дар питательного нектара ограничивался свойствами лишь тех четырёх плодов, которые брали начало от зелёной природы. Но и они могли стать спасительными для ёжика. Сейчас крылья нужны были быстрыми, и зверёк, как пуля, маленьким мячиком полетел к ближайшей рыжей рамке и на всей скорости вмазался в плёнку портала. Как быстро бы он ни двигался, он падал в то место как в вязкий кисель и ждал, пока железные лапки не сделают своё дело. Животное ожидало жуткой боли, но та не наступила. Клони не замечал, чтобы тело начало разъедать, как у того тритона. Как и вчерашним вечером, лапки бережно пронизывали плоть тёмной пылью, формируя из неё механизм. Придавали ему острые черты, по которым уже не распознаешь в этом объекте органическое дитя. Но это была всего лишь маска. Клони не ощущал потерю души вместе с обретением нового облика. Он мыслил, как и прежде, только уже не боялся. Летуну показалось, что он опоздает, настолько долго он пробыл в зелёной комнате. Но когда рама выбросила его обратно, оказалось, что прошло времени всего-то в несколько песчинок. Клони разогнал свои вентиляторы и с надеждой рванулся обратно, но не тут-то было. Со всех сторон окружили сферы, некогда бывшие безобидными мухами. И, распознав в госте нечистое, встали перед ним неприступной стеной. Похоже, они были слишком примитивны, что не ведали даже мыслей Наблюдателя, признавшего этот организм другом. Клони метался, озираясь на его миниатюрных приспешников, которые перестраивались на каждый его взмах, и подумал, что они явно не смогут провернуть тот же фокус, что и он. Усвоив вчерашний урок Наблюдателя, крылатый кубик уменьшился, пролетев между круглыми дронами, которым понадобилось время, чтобы осознать свою оплошность. Противные шары развернулись и двинулись за наглецом, но его уже и след простыл. Глупые сферы расплылись по своим делам. Титаническая цапля, которая недавно казалась такой медлительной, стала, как назло, расторопной именно в этот момент. По эту сторону висел один хвост, который уходил, уходил, уходил всё дальше. Клони следовал за шлейфом перьевой пудры, сыпавшейся с птаха. В их потоке летел еле ощутимый попутный ветерок. Мерный пик стены вновь прервался её оглушительным гулом. Дверь с протяжным жужжанием заскользила вниз, покрывая собою ряд шестерней. В воображении совоежа зубастый механический монстр закрывал пасть, насытившись крупной пернатой добычей. С суматохи могло и не такое почудиться, но да, шлюз не мог не напомнить рот животного, полный движущихся грубых зубов. Былой ёжик перепугался бы до смерти и ни за что бы не полез в эту молотилку, но здесь Клони был роботом и без раздумий пустился вперёд. Он пересёк злополучную плёнку, будто её и не было. Полетел дальше, осматривая бугристую требуху стены, где со всех сторон стягивались огромные капсулы и ложились так плотно, что меж ними и муха не проскочила бы. Всё вокруг поливал яркий розовый свет, в котором смешался и след заката, и грядущая ночь, и звёзды красных огней внутри великого барьера. Окружение всё больше смахивало на что-то плотское, на глотку безмерного монстра. Это был уже третий раз, когда Клони поражался размерам существа, если и не живого, то очень умело притворяющегося таковым. В той крупной цапле, которую он повстречал ещё сегодня утром, уже не было ничего удивительного. Стены сдвигались, лязгая и свистя, а крылатому кубику приходилось вихлять, чтобы не врезаться в капсулы. Вон там, впереди, уже ждал мир свежего ночного воздуха. Прогоняя через себя ветер, Клони мчался к нему и, наконец, вылетел из шлюза, грохнувшего так, что тельце робота ещё долго излучало собой этот гул. Клони не чувствовал усталости в своём новом обличии. Будь он всё ещё животным — он бы точно умер от изнеможения. Маленький летун огляделся, сделавшись на всякий случай больше, насколько мог. Но даже так он был всё ещё пылинкой в мире развившихся, разросшихся до невероятного масштаба механизмов. Наверх, в дымку ночного света, уходили необъятной ширины колонны и лианы-провода, усеянные рыжими, красными огоньками. Звёздочки механического царства прорезали лунную синеву, смешиваясь с ней и порождая фиолетовые ореолы. Свет ровно падал на висящие повсюду яйца-капсулы, и те из них, что не ждали своего часа, уже стояли разверзнутыми, сросшимися с кибернетическим мицелием. Место звучало гулким дыханием Наблюдателя, полным разнообразных звуков. Была здесь какая-то своя жуткая, неприродная красота, которая таила в себе много неизведанного и смертельного. Где-то там был и Цикло, ожидая или, скорее, уже не ожидая своего непослушного сородича. Клони не так далеко ушёл от своей незамысловатой животной жизни, поэтому не придавал значения местной эстетике. Да кто тут вообще мог ею насладиться? То, что место поразило его — да, но это было всё, это просто отложилось в памяти как причудливый сон. Зверёк чуял запах голубой свежести, которой был пропитан воздух. Даже в состоянии робота вдыхать аромат геля времени было очень приятно. В самом низу, где покоились обезвоженные останки биоты, текли по мёртвой земле светящиеся ручьи. И совоёж полетел бы туда, но его звал путь, и путь поторапливал. Отыскать Цикло в этом огромном месте было практически невозможно, оставалось лишь следовать туда, куда он бы сам полетел. Караван роботов ступал вдаль по искусственной тропинке, и этот ход замыкал самый крупный, живой гигант. Клони полетел к фиолетовому силуэту, который всё прояснялся и прояснялся, всё серел. Поверхность биотического царя теперь была пустынна, не осталось даже следов крови. Куб не нашёл здесь ничего интересного, кроме цветков с чудо-нектаром, но и они не вызывали аппетита. На этом становилось как-то жалко, что-то глубоко в душе Клони печалилось от того, как быстро был уничтожен последний клочок дома в его жизни. И что же будет дальше? Увидит ли совоёж вновь свой родной лес? Ведь болото было таким привычным, казалось вечным. Клони было нечего делать, кроме как следовать за живой пернатой скалой, ускорившей шаг, поэтому он решил спуститься к роботам. Может, вскоре откроется секрет, куда же шли те «маленькие» цапельки. Совоёж расправил угловатые крылья, медленно спускаясь ко дну гигантской долины. Здесь в шипастой тьме всюду висели клетки времени, освещающие дорогу, как путеводные огоньки. Отсюда открывался вид как со дна океана, какого-то иного, чья вода — это густой воздух, полный чистого голубого света и неизученной жизни. Роль обитателей этого океана выполняли ловкие «дельфинчики» и парящие над землёй дремлющие роботы. Там, наверху, среди теневых силуэтов открывались кусочки сотового неба, но его свет не мог пробиться до самого низа, и поэтому здесь царил полумрак. Роботы шли вперёд, но теперь не единым скопом. Они разбредались по своим тёмным уголкам. Клони смотрел, куда они уходили, но не думал, что должен следовать в эти неизвестные ходы, играющие светом точек-ламп. Возле одного такого раздался перезвон, на который кубик тотчас же повернул свою мордашку. Цапля, держась своего спутника-близнеца, выступила вперёд, подзывая его. Совоёж подлетел к ним быстро, будто побаиваясь, что сейчас те просто улетят. Но, даже если они хотели, то не смогли бы поднять себя в воздух. Их небольшие щитки по бокам тела лишь напоминали крылья, у одной из них украшенные треугольными рисунками — печать Наблюдателя чернела на каждой стороне. Кубик пролетел вперёд и опустился перед глазами цапель, будто спрашивая, что ему делать дальше. Хоть Клони был довольно заметного размера, он вякнул, чтобы обратить на себя внимание. Так, на всякий случай. Одна из механических птиц вытянула шею, чтобы коснуться его манипулятором. Совоёж дал это сделать, сев на металлическую твердь. Щупики робота напоминали те насекомые лапки, но шевелились не столь противно. Во всяком случае, им зверёк доверял, особенно сейчас, когда его тело было крепче ореховой скорлупы. Лапка притронулась к кубику и ударила его током, но не просто так. Клони сначала отскочил назад со страха, но через миг всё понял. Через крошечную молнию от манипулятора Клони вспомнил весь сегодняшний день от лица того, кто передал ему эти знания. Сначала он вспомнил темноту, которая окружала цаплю до выхода из яйца. Её дыхание он почему-то слышал воем вентиляторов, хотя вылупилась она биотическим созданием. Но загадка вскоре прояснилась, когда в памяти всё залил свет, и провода робота стали жилами, жерди — костями, а вместо единой пустой фары появились два блестящих склизких глаза. После превращения животное погрузилось в сон, в котором теперь оно нуждалось, и так прошло время до рассвета, когда настала пора вылезти из проржавевшей скорлупы. Остальной день прошёл довольно привычно, ведь Клони уже видел всё это собственными глазами. Приметил он разве что мысли крупной птахи, когда мошка-совоёж позвал её к трубе с кроличьими тушками. Здесь таилось довольство, которое связало маленькое существо с помощью. Клони тогда, хоть и ненамного, но помог животному утолить свой органический голод. Теперь такая еда роботу не требовалась, но в памяти осталось доброе дело, и, наверное, оно будет там всегда. Последним значимым воспоминанием стал улетающий Цикло, который дал Клони подсказку к его дальнейшему пути. Репликант направился куда-то к центру гнезда, дальше, чем все другие роботы. Туда же, куда брела и птица-планета, туда же, куда надо было лететь и самому запоздавшему. Самому Клони было нечем поделиться. Он об этом даже не думал. Единственным, чем он обменивался со своими сородичами, были простые звуки, говорящие о простых вещах: о еде, опасности и просто о собственном присутствии. То, что варилось в голове каждого зверя, было его личным делом. Даже, если бы Клони вдруг захотел рассказать кому-то об этом, он бы ничего не смог донести. Не было у крылатого народца таких звуков, которые описывали окружающий мир. Рано или поздно все и так про него всё узнавали. Так что куб просто стоял и как заворожённый смотрел в красный фонарь цапли, пропуская воздух через полое тело. Вскоре робот прозвенел, видимо, сигналя о том, что Клони пора двигаться дальше, а манипулятор начал задвигаться обратно. Совоёж вспорхнул и оглянулся напоследок, услышав другой звон, тянущийся за ним эхом, как на прощание. Он разносился далеко по округе... И не остался без лишнего внимания. Но узнал об этом летун лишь тогда, когда преодолел какое-то расстояние, когда остался совсем один в окружении гулкого мрака. Послышались вязкие шорохи в стороне, и он оглянулся, светя двумя белыми глазками, отлично выделявшими его из прочей массы детей Наблюдателя. Из склизкой тьмы выскочило спиценогое создание, увитое проводами настолько, что его гибкого тела за ними было просто не видно. На месте головы у робота было зубчатое колесо, несущее на себе длинный носик электрической катушки. Сверкая крошечным алым глазком, существо с охотничьим азартом подобралось к кубику и ударило в него глухо рычащим красным лазером. Клони встрепенулся, обронив тихий вскрик. Это было больно! Он тотчас же уменьшился и взмыл повыше, заставив шестиногую машину изогнуться и устремить мощный луч в небо, которого он действительно достиг. Ёжик без оглядки летел туда, где бы его не достал этот свет, пока турель шла за ним по пятам, настигая даже без лётных способностей. Чего это она? Просто игралась или, как те сферы, распознала лазутчика? Она незримо бежала там, внизу, перепрыгивая всё, что мешалось на пути. Робот взбирался повыше, карабкаясь тонкими ногами по массивным каркасам, он был невероятно ловок. На ровных дорожках он даже сворачивался в колесо и двигался вперёд ещё быстрее. Тут Клони одни лишь его крылья не могли выручить, поэтому зверёк свернул к ближайшей щели меж пластинами обшивки, куда бешеная турель не пролезла бы при всём желании. Она осталась снаружи, просунув внутрь свой носик и рыская лучом по всему, что видела. Крошечный кубик сидел внизу в её слепой зоне. Поняв, что пока нет смысла преследовать добычу, робот отключил лазер и ушёл, постукивая тонкими лапками. Клони осмотрелся на новом месте. Впервые он был внутри одного из огромных живых заводов. И теперь ему стоило пройти этот шевелящийся лабиринт, как бы он ни хотел, ведь щель, через которую он влетел сюда, сомкнулась. Летун двинулся вперёд, включив смекалку, которую он давненько не использовал. Он снова, как и во вчерашний злополучный день, оказался в западне, но сейчас его ничего не подгоняло, кроме собственного страха неизвестности. Задерживаться тут — себе дороже. В этом небольшом мирке, запрятанном внутри другого, как ночное светило наверху висело яркое окошко, куда вытянулись витые провода. Кубик целился именно туда и сорвался с места. Ничего здесь уже не напоминало о природе. На фоне матовых холодных стен вертелись, не спеша, огромные шестерни. Настолько медленно они вели свой ход, что их грохот даже убаюкивал. Среди этих шестерней находились ящики, из которых то ли дело вываливались вещицы разнообразной формы. Они приземлялись на конвейерную ленту, которая несла их ещё невесть куда. Клони без опаски смотрел по сторонам, как простая зверюга, ничего не смыслящая в тонком деле Наблюдателя. Мерный пик, доносящийся со всех сторон, тоже не внушал никакого страха, хоть и напомнил последнюю стену и ту суматоху, через которую пришлось пройти совоежу. Это всё было позади. На Клони падали тени полупрозрачных пирамидок, парящих наверху. Они, как назло, мельтешили перед окном, то собираясь вместе, то разлетаясь врассыпную. Для чего они тут надобились — крылатый не имел и догадок, но они бы точно не дали бы ему пробраться вперёд, даже со всеми силами, которые кубик мог использовать. Чтобы не рваться не подумавши, зверёк подлетел к маленьким пикающим заводикам, напоминающим сгорбившихся мышей. Те через каждый свой звук выплёвывали вниз по блестящему железному шарику, в общем, были заняты своим делом. Клони сел на один из них совершенно без задней мысли. Будучи роботом, он как-то растерял свою осторожность, до неприличия привыкнув к неуязвимости. За это он и поплатился — округа вмиг замолкла, последние созданные детали уехали, не дождавшись последышей. Послышался один лишь звук, звенящий писком в ушах. Звук, который говорил, что в этом новом мире и в жизнь не найти безопасного угла. Откуда ни возьмись налетели стаи пил, зависшие в воздухе. Подняли свои носики сердитые турели. На потолке зажглось лазерное «солнышко», расходящееся лучами, блуждающими по всей капсуле. Чужакам цех был не рад, но что-то удерживало его от того, чтобы накинуться на маленького Клони. Может, потому что он был… Клони? Снаружи через какое-то время слышался нарастающий грохот, топот сотен длинных ног, и затем что-то заслонило собой окошко наверху. В жёлтом, зелёном, синем и розовом свету блестел иллюминатор-глаз, окружённый четырьмя зрительными «прожекторами». Медленно затянувшись полупрозрачной плёнкой, глаз моргнул, и биотический царь отстранился от капсулы, так, что Клони увидел в лунном свету его громадный силуэт. Тень вытянула шею и раззявила клюв-скалу, оглушительно протрубив на всю округу. Со строгого голоса опустились в дрёму пушки, лезвия, погасли красные лучи. Он ждал. Клони в нетерпении рванулся к окошку и беспрепятственно выпорхнул из него, наконец-то — наружу, туда, куда звали. Чтобы стать заметнее, куб увеличился и набрал скорости. Подлетая и проваливаясь в воздушные ямы, он, как мотылёк, манился к ложному светилу четырёх огней. Вокруг витал загадочный туман, сгущавшийся и наполняющий воздух какой-то грязной зеленцой. В ней всё окружение сливалось в единое целое, мрачное, иное и одновременно красивое. Всё становилось настолько непохожим на привычный мир, что Клони вдруг подумал — не спит ли он сейчас у себя, в болотном лесу. Может, он моргнёт сейчас и проснётся, а всё это — исчезнет. Теплокровная скала ожидала, но не спешила никуда уходить, ведь была уже на месте прибытия. Сквозь туман совоёж увидел, что она стояла перед внушительной круглой ямищей, в которой и сама могла бы поместиться. Края колодца были выложены капсулами гравитации, беспорядочно лежащими друг на друге. Цапля сгорбилась и посматривала в бездну, поворачивая голову то одним боком, то другим. Лучи её светящихся глазок не возвращались из непроглядной тьмы. Клони не знал, смотрят ли на него сейчас озёра-глаза, но чувствовал всем нутром, что они следят за ним. Что-то в этом было знакомое. Что-то оно навевало, что-то совсем недавнее. Два бездонных зрачка дополняли пустоту ямы, над которой пронёсся рёв органического жерла. Совоёж снова завис в пространстве, побаиваясь на что-либо приземляться. Он ничего не понимал, но снова оказался тут, перед чем-то неизвестным и великим. Клони стал свидетелем того, как на пороге ямы зажглось кольцо гравитаторов. Оно взвыло, и затряслась земля. Уже скоро что-то случится…

***

Свет приближался к ядру медленно, боясь коснуться вьющихся вокруг потоков тьмы. Поверхность сферы была абсолютно чёрной и даже не отсвечивала, когда дух природы коснулся её лапой. Думая о том, как бы выжить эту заразу, зверь вновь стал меняться. Он закрыл глаза, и его голова покрылась гладкой целлюлозной оболочкой, став похожей на большое зерно. Вот-вот, и оно лопнуло, и вылез наружу яркий росток, устремившийся от родительского тела в одну из дыр на лице планетки. Лиана быстро заполонила всё внутри, и тёмные «змеи», ползущие из ядра, пустились в беспокойный танец, они всё истончались и редели. Зверю оставалось лишь управлять своим детищем, чувствуя, как внутри иного пространства, удушая зло, расползаются цветущие лозы. Но тут они резко пропали, как и росток, обрезанный замкнувшимся пространством. Обрубок угас и иссох, отвалившись с безголового тела, хозяину он стал бесполезен. Дух природы забеспокоился, ведь до самого сгустка тьмы дорасти не успел. Отращивая новую голову, он беспомощно метался вокруг шара, оставляя пузырьки воздуха одной лишь трахеей. Он ничего не слышал, но появился звук, ничего не видел, но пространство вокруг потемнело. Тельце биотического существа упало на дно круглой комнаты, где царил беспросветный мрак. Стены здесь были гладкие, как лёд, и даже будучи во времени, зверь не мог сдвинуться с места, пока не оснастил свои лапы складчатыми пальцами, как у гекконов. Скоро отросла если и не вся голова, то та её часть, которая собрала хоть немного ответов. Простая черепушка, ещё не обросшая шкурой и не заимевшая глаза, тявкнула в пространство, а отражённый звук засекли молодые ушные хрящи. Комнатка была не пуста: в её центре, закреплённое на стержнях, покоилось ядро, которое, как губка, всё было в дырьях, ведущих в неизмеримо сложный лабиринт внутри устройства. Что сейчас произошло — свет не знал. Он думал, что, возможно, выиграл в этой борьбе, ведь сфера погасла, и Наблюдатель был лишён источника своих сил. Но что-то всё ещё продолжало давить на душу. Что-то оставалось незаконченным, не всё в этом мире так просто… И что-то шло сюда. Животное могло перемещаться по комнате, где ему вздумается. Притяжение тут властвовало лишь отчасти. Но с одной из сторон оно всё нарастало и нарастало, пока не проломило собой стенку камеры. Дух природы побоялся этого — он истратил почти все силы и не хотел рисковать, поэтому схватился за одну из опор, с которых отделилось ядро и поддалось магнетизму. Оно проплыло к пролому, откуда бил мерклый свет, и отправилось в своё далёкое путешествие. Деваться было некуда. Подождав немного, существо начало осторожно пробираться к норе, а, выглянув туда, увидело ореол голубого света вокруг сферы, поднимающейся вверх. Что было там, куда летел этот шар, дух не мог и предположить, но однозначно поверхности он не видел уже давно и должен был туда вернуться… Чтобы, он надеялся, с наступлением утра вернуть свою солнечную яркость и взрастить из векового ила новый цветущий мир, искоренив механических паразитов.

***

Куб ощутил, как взмахи давались ему всё легче. Вскоре его потянуло вверх вместе со всем, что не было намертво приковано к земле. В полёт отправлялся металлический хлам, сгустки жидкости, даже целые роботы. Даже гигантские капсулы! Они воздушно всплывали наверх, утягивая с собой гроздья проводов и скрипящих звеньев. К сотообразной крыше устремилась стайка ловких дельфинчиков-головастиков, бесновато вихляющих между собой. Крошечный совоёж побаивался их и облетал, стараясь быть ближе к загадочной бескрылой птице, тоже начинающей парить. Только так эта махина, напоминающая лётное создание, и могла подняться в воздух. Цапля легла на него, располагая удобнее своё безмерное тело и поджав ноги, вставшие в ряды, как лапки криля. Она всё глядела вниз, на то, что поднималось из недр планеты под её нескончаемую дрожь. Клони всё не решался подлетать близко — вдруг его завалит чем-нибудь, и даже будучи таким, он уже никогда не выберется из-под груд металлолома. Он здесь только песчинка, не более. Но была надежда, которую зверёк разглядел в тех живых глазах, которым он был нужен. В далёкой яме зашевелились синие сгустки, поднимаясь наверх чёрным облаком земли. Большие обшитые проводами комья всплывали в кристально голубой воздух. За почвой последовали куски породы, грязными угловатыми грудами догоняющие «соседей» по залежи. В камне порой блестели разноцветные жилы минералов, отчего безобразная земная масса казалась чуточку красивее. Это было ещё не всё, ведь птица наблюдала за бездной, опустив к ней голову на длинной шее. Вдруг из ямы стали как пушинки во все стороны разлетаться серые шарики. Были они крупными — с совоежа или чуть больше него размером. Клони ради интереса поймал один такой, стукнувшись в него лбом. Мягкий мячик упруго отскочил вверх. И на этом сюрпризы не заканчивались. Гравитационная шахта не переставала копать, и вместе с всё прибывающими сферами из неё полилась глянцевая тёмная жидкость. Она собиралась в капли, которые сливались друг с другом, превращаясь в парящие водоёмы. Здесь, в вышине, строился ещё один мир. Клони уже не видел самой ямы, ведь он поднимался выше от неё, на самую орбиту, где притяжением природа уже не располагала. Здесь был спокойный воздушный океан под искусственным сводом. Это был уже другой мир — вселенная, хоть и не безбрежная. Для Клони тут было раздолье, но он всё ещё чуял, что среди этой красоты ему не надо засиживаться. Отдалившись от цапли, он, как ни странно, чуть ли не потерял её огромную тушу из виду, и поэтому отправился к ней… На пути зверька ошеломил внезапный лазер, сверкнувший болезненным «кровяным» светом. Неспроста он был такой, поэтому заставил Клони поскорее спрятаться. Но беда не застала его врасплох здесь. Источник луча — турель, барахтаясь тонкими лапками, взлетала в вышину и ничего не могла с этим поделать. Она безуспешно целилась в единственного робота, который не смог бы приструнить её за такую выходку. Эта тварь, бесспорно, была верна Наблюдателю как родная часть его тела, но в нынешний момент служила своим же капризам. Её лазер вскоре потух, а сама турель одиноким огоньком смотрела вслед улизнувшему крылатому существу. Клони преодолел большой путь без особых преград. Ему ничего не стоило прошмыгнуть сквозь ряды «марширующих» пил, которые тихо куда-то вдаль летели друг за другом. Яйцевидные капсулы кубик огибал легко и просто, без труда протиснулся через комья парящей земли, в которых чуть не наткнулся на перепугавшую его колючку-шаровик. Вон, уже там виднелась птица, встречающая тёмный шар, который последним показался на свет из той пропасти. Сфера выплыла навстречу биотическому царю, оставаясь под его пристальным вниманием, будто была самым дорогим, что у него имелось. Вокруг планетки, поглощающей весь свет, клубились блёстки, собираясь в чарующую ауру. Для Клони это было поразительно и очень сказочно. Он надеялся это понять, но жизнь, к сожалению, давала ответы с большой задержкой. Что ей было взять с маленького зрителя этих бренных событий? Цапля рыкнула на механизм, чтобы тот «ожил», и вмиг сфера пошла гипнотическими волнами, ускоряющими ход. Ещё немного, и на поверхности проступил свет ярко-зелёных, чуть ли не белых колец. Ядро тяжело загудело, сотрясая воздух мерным грохотом, будто что-то выкачивало из себя. Наружу из дыр змеями заструились потоки плазмы, начавшие обвивать птицу: от кончика клюва переходя к голове и забираясь внутрь через глаза и ноздри. Птица раскрыла пасть, будто желая поскорее пропитаться энергией, и вскоре это дало свои плоды. По всей шкуре открылись гниющие язвы, а всё, что на ней росло, облетало, как пух с рогоза. Кожа слезала клоками, прямо как у тех животинок, которых вечером выжгла судная луна Наблюдателя. Теперь и это тело испытывало нестерпимые муки, о чём говорил его болезненный китовый стон. Птице было смертельно плохо, но она этого желала, раз пришла сюда и достала из земли это ядро зла. С туши во все стороны лился дождь крови, отрывались ошмётки плоти, мотаясь на ниточках-жилах, сиплое дыхание заставляло содрогаться то, что осталось от этого тела. Безглазый и безногий мясной кусок разлагался в воздухе, обнажая единственную уцелевшую часть себя… На месте разрушенного тела совоёж увидел загадочный тёмный сгусток, похожий на тот, который вдохнул жизнь в собранного тогда, вечером, робота. Но это сердце было гораздо больше, оно пульсировало тем же иссиня-алым венозным светом, преображая всю округу в механическую преисподнюю. Похоже, что это ядро уже было в существе до его нынешнего преображения. Тьма бережно укутала сгусток, как родное дитя, давая ему отдохнуть от испытания. На остатках костей, разъедая их, пустила корни новая плоть, но на этот раз белая, блестящая благородным металлом. Клони был свидетелем того, как мёртвое сердце оплетают провода, выедая пузырящееся мясо, как черви. Трубы и перекладины, части сложного мозга робота росли на субстрате как грибы, придавая телу новую форму. В каркасе туловища появились сотообразные стенки, сложившиеся в большую клетку внутри его. По бокам вытянулись шестерни-крылья, навострившие длинные зубья. По всему корпусу новоиспечённой машины проявился бесконечный узор печати Наблюдателя, придавший её телу режущую глаз пестроту. На голове, которая приобрела до боли знакомую форму, с хрустальным звуком льда зажил единый глаз, сокрытый механическим веком. Когда превращение было окончено, сфера, учинившая всё это, перестала сочиться тьмой и погасла, напоследок сверкнув. Где-то внизу вновь завыли гравитаторы, уходя на заслуженный сон, они проводили оседающее ядро своим меркнувшим светом. Клони, взятый силком судьбы, как проклятый следовал за этим гигантом. Никак он не мог отойти от него, ведь что-то внутри так и манило. Он спустился вниз, как всё вокруг, и сел на одну из горок склеенных друг с другом мягких мячиков. Что-то загрохотало позади, и кубик оглянулся. Стоило появиться мусору, пришли те, кто был готов его прибрать. Лазерные турели сжигали гранулы, а двуногие роботы с массивными щитами сгребали всё на своём пути, стремясь сбросить излишек обратно в тёмную яму. Совоёж не стал испытывать судьбу и снова взлетел. Но как только он это сделал, время замедлилось само собой, погасли звуки. Всё вдруг потемнело в глазах маленького кубика, ведь прямо перед ним раскрылся небосвод: красно-рыжий, как пожар, глаз гигантского существа — Наблюдателя.