Маглокровки

      Но «хуже» наступило ровно в день распределения, 1 сентября 1990 года. От прошлого уклада осталось лишь одно: место, где из года в год третьекурсники демонстрировали свои слабости и склонности, способности и упущения — грот Нериды Волчановой. А вот от атмосферы радостного предвкушения ничего не сохранилось… Стараниями профессора Каркарова и преподавателей, разделявших его к взгляды. К несчастью, таких в Дурмстранге стало большинство, и даже немногие вольнодумцы предпочитали поддерживать нового директора, чтобы не лишиться возможности учить и просвещать.       Ещё во время постройки института Нерида облюбовала одну из множества пещер, окружавших озеро Лунное — она отметила, что вода, попадавшая сюда по сети подземных тоннелей, способна погрузить человека «в тёмные глубины сознания, в самые запутанные и скрываемые от глаз людей уголки», причём действие воды оказалось столь мощным, что, во-первых, не каждый волшебник мог вернуться в реальность самостоятельно, во-вторых, стоящие неподалёку от него люди могли почувствовать, а иногда и увидеть то, что происходит с испытуемым. При жизни Волчанова воссоздала на входе в грот собственную статую, которая могла наблюдать за тем, как ученики справляются с действием этого загадочного места, а затем выносить вердикт: какой из двух Домов станет для учащегося главным на следующие годы.       Дом Орла — Фотрим — она сочла подходящим для тех, кто в поисках знаний готов покинуть привычную людям обитель и отправиться в неизвестность, к самому солнцу, для тех, кто готов укрыть в своей тени оставшихся на земле… Для тех, кто рискует упасть, не уследив за своими стремлениями и желаниями. В Фотриме часто оказывались люди амбициозные, но неусидчивые, горделивые и охочие до внимания. Дом Оленя — Хирспур — Нерида основала для тех, кто не побоится остаться в тени и изучит всё, что она только может предложить. Студенты Хирспура считались людьми вдумчивыми, порой медлительными, готовыми кропотливо заниматься одним делом чуть ли не всю жизнь, готовыми защищать и отстаивать то, что им дорого, любой ценой, однако редко кто мог знать, что на самом деле творится в головах хирспунцев и какие цели они преследуют в действительности… Именно в Хирспуре делался особый акцент на Тёмных Искусствах и именно туда Александра очень не хотела попасть.       Набравшись храбрости, девочка шагнула под своды грота и какое-то время шла в полной темноте — пришлось использовать Люмос, чтобы не споткнуться. Вот из темноты выплыли очертания статуи высокой женщины со строгим худым лицом, в одной руке она держала олений череп, другой указывала куда-то вглубь пещеры. На плече Нериды восседал двуглавый орёл, и когда Йовчев остановилась, чтобы получше рассмотреть его, статуя зашевелилась: Нерида Волчанова моргнула и наклонилась к ученице, притом череп опасно покачнулся на раскрытой ладони.       — И... извините, — пробормотала Алекс, попятившись.       — Испытание ждёт тебя, дитя, — пророкотала статуя. — Я жду.       Девочка активно закивала головой и поспешила дальше. Совсем скоро она увидела тёмную, диаметром метра в три, воронку, заполненную водой, а около неё, к ужасу волшебницы, стоял профессор Каркаров. Он улыбался, и тени делали его лицо совсем жутким, будто кто-то распорол уголки губ мужчины до самых висков.       — Вы не вняли совету, — сухо сказал он, и Алекс только кивнула. — Могу дать вам последний шанс уйти, — ответа не последовало, и Каркаров хрипло рассмеялся. — Вы стоите на пороге собственноручно возведённого кошмара, Йовчев. Это я знаю, как никто иной. За это я ручаюсь. Что ж, ваше испытание началось.       Мановением волшебной палочки директор перевернул песочные часы, отмерявшие десять минут, и Александра несмело подошла к воронке. «Стоит только опустить голову, ничего такого», — успокаивала себя девочка, глядя в тёмный, казавшийся бесконечным, туннель. Она несмело села у края воронки, отложила в сторону палочку и окунула голову — в то же мгновение она почувствовала, словно неведомая сила тянет её из пещеры куда-то далеко-далеко, всё вокруг внезапно залило белым светом, и Йовчев прикрыла глаза ладонью. Сила обволакивала её, как шелка, и даже страх и удивление девочки отступили на задний план — таким чарующим было ощущение.       Очутилась она в дремучем тёмном лесу, тут и там валялись выкорчеванные деревья, свисал густыми паклями мох, пахло прелой листвой и влажностью. Александра любила леса, но никогда раньше не осмеливалась гулять в них одна. «Это всё не по-настоящему», — утешила она себя и по привычке потянулась к волшебной палочке. Ничего не нащупав, девочка вздохнула и пробормотала:       — Ей всё равно нельзя пользоваться, так что не страшно.       Йовчев аккуратно двинулась по лесу, чувствуя, как пружинят под её ногами шишки, опилки и мхи. Вскоре она увидела, как из-за стволов забрезжил свет, такой яркий, что смотреть на него было больно, и Алекс отвернулась. Тогда же она приметила небольшой тёмный домик, заросший плющом. «Может, там мне скажут, что нужно делать? — волшебница снова покосилась на свет и усомнилась: — Или мне просто нужно выйти из леса?» Старая лачуга словно манила Александру к себе, и девочка осторожно пошла к ней. Окна были тёмные и грязные — ничего не разобрать — оставалось лишь постучать в дверь, что и сделала волшебница. Ответа не последовало. Напомнив себе об отведённых десяти минутах, девочка заглянула в лачугу — никого. Войдя и притворив дверь, Александра вдруг почувствовала запах трав и чая, корицы и муки.       — Совсем как у бабушки, — прошептала она, и в тот же миг скромная полуразваленная комнатка преобразилась: волшебница стояла точно посреди просторной веранды с большими окнами, разбитыми на квадраты. С замирающим сердцем она огляделась: изразцовая печь, винтовая лестница, грубовато, но с любовью вытесанная из дерева, широкий стол и ветхое кресло-качалка подле печи. Из-за спины донёсся лай, и волшебницу едва не свалила с ног белая собака с рыжими пятнами.       — Анька! — воскликнула Алекс, принявшись трепать её за ухом.       «Но Аньки давно уже нет», — слабо прозвучал голос разума в голове девочки, но она лишь отмахнулась от него. Подняв глаза, Йовчев увидела и бабушку: слегка полную, с почти бесцветными, но всегда улыбающимися глазами, с неизменным пучком на голове и цветастым платком. Такой она была много-много лет назад, ещё до болезни.       — Здраво, Санечка, — тонким голосом сказала она, разведя руки. — Устала я как-то, ох, устала… Спина отымается, а в огороде… — она привычно махнула рукой в сторону сада и покачала головой. — Страх, что творится. А всё руки никак не дойдут… Како дела у тебя-то?       — Да у меня всё хорошо, — живо отозвалась Александра. Всё вокруг казалось настолько реальным, что девочка почти забыла о том, что проходит вступительное испытание. Она оглядела цепким взглядом веранду и с облегчением заметила веточки рябины, мяту и златоглазки — всё, что может облегчить боль. Девочка улыбнулась: — Давай сделаю тебе зел… сок от боли?       — Да что ты, Санечка, это я так…       Но Йовчев не слышала причитаний бабушки: она была так рада снова увидеть её, снова оказаться в этом доме, всегда залитом солнцем, что даже ограничение по времени не пугало и не останавливало её. Девочка разожгла газовую плиту, нашла кастрюльку с цветком на стенке и принялась готовить снадобье. Бабуля и внучка весело о чём-то болтали, как в старые-добрые времена, пока голову Александры не пронзила острая боль, словно кто-то шилом проделывает дырку в её черепе. Стоило девочке на секунду зажмуриться, как её снова подхватил невидимый поток, холодный, липкий, колючий. Алекс открыла глаза, когда сила отпустила её: волшебница оказалась в одном из худших своих воспоминаний. Запах хлорки, зелёные стены, приглушённый свет, катетеры, трубки… Истощённая онкологией бабушка на железной кровати. Её запавшие глаза были плотно закрыты, у ног Йовчев тихонько скулила Анька, прижавшись к девочке всем телом, а больше — никого. Вдруг бабуля пошевелилась, резко, как если бы кто-то дёрнул за невидимые нити, села и хрипло заговорила, совсем не так, как в последние дни своей жизни — её голос был слишком сухим и трескучим:       — Движение или постоянство?       — Что? — Алекс сжалась, тревожно оглядывая палату — всё, что находилось дальше пары метров, заволокла непроглядная тьма, и казалось, что границы её вот-вот надвинутся на волшебницу и Аньку. Наконец, она осмелилась взглянуть на бабушку, но черты её лица, в отличие от прошлого видения, как будто ускользали от взгляда.       — Движение или… постоянство? — прерывающимся голосом повторила бабуля. — Уйдёшь или останешься здесь? Со мной… Идём со мной…       Старушка вскинула руку, и волшебница попятилась.       — Уйдёшь?! — взвизгнула она не своим голосом и дёргано переместилась к краю кровати.       «Этого всего не было, — судорожно соображала Йовчев, отступая в темноту и подтаскивая к себе Аньку. — Это неправда! В тот день всё было не так…» И снова вспышка боли, ощущение полёта, гадкое, скользкое, темнота и — сельская дорожка. Анька бродила поодаль, из леса выглядывали недобрые тёмные глаза… Александра едва помнила тот день, когда потеряла свою питомицу — такой маленькой девочка была. Из-за деревьев выскочили две большие бродячие собаки, морды их были все в пене и слюнях — Александра рванула вперёд, наперерез дворнягам. Она точно знала, что не позволит этому случиться — только не опять. Рука волшебницы снова потянулась к палочке, но, не найдя её, Алекс не отступила. Девочка схватила с земли корягу и загородила собой Аньку, поджавшую хвост и жалобно скулившую сзади. «Пусть они уйдут, — думала Александра, видя, как приближались с каждым прыжком псы. — Исчезнут, станут птицами, провалятся сквозь землю — что угодно!» Йовчев замахнулась, приготовившись защищаться до последнего, и прищурилась. Алекс уже чувствовала горячее дыхание одной из псин на своей руке, когда увидела, как животное и впрямь обращается в журавля. В тот же миг раздался звучный глас:       — Довольно!       Снова вспышка света, снова чувство, будто тело подхватил порыв ветра, однако никакой боли Александра не ощутила. Казалось, будто шёлк снова струился вокруг неё. Открыв глаза, волшебница обнаружила себя в просторном кабинете с полукруглой стеной и балконом, через витражные стёкла проглядывались очертания Лунного озера и высоких серых гор, а солнечные лучи, проходящие через цветные стёклышки, весело раскрашивали бесчисленные книжные переплёты, примостившиеся в глубоких нишах. Казалось, в комнате не было ни одной лишней детали: странные серебряные и золотые приборы были аккуратно расставлены с равными промежутками по полкам, широкий тёмный стол у витражного окна был пуст, не считая одного подсвечника, большого рыжего пера и изящной чернильницы, сразу же за ним высился шкаф с бумагами и свитками, тут и там виднелись алфавитные указатели, разделявшие стопки документов и писем. Было заметно, что чья-то педантичная рука расставляла указатели словно по линейке: ни один из них не торчал и не западал в ряду. Девочку всё ещё трясло от пережитого, она нервно оглядывалась, будто ожидала и здесь увидеть двух страшных псов или пугающе незнакомую версию бабушки, но никого, кроме высокой стройной женщины с длинными смоляными волосами, Алекс не увидела.       Фигура повернулась к волшебнице, и та с удивлением признала в ней Нериду Волчанову. Взгляд у неё был суровый, тяжёлый, казалось, будто Основательница была чем-то рассержена. Александра потупила взгляд и с запозданием поклонилась.       — Нет нужды бояться, дитя, не ты вызываешь во мне гнев, — Волчанова неспешно приблизилась, глядя на девочку строго и, как показалось Йовчев, обеспокоенно.       — Профессор Волчанова, — пробормотала Алекс, стараясь не пересекаться с Основательницей взглядом. — Где я сейчас нахожусь?       — В кабинете директора, — Александра вскинула голову, и Нерида Волчанова величественно взмахнула рукой. На раскрытой ладони загорелся бордовый огонёк. — В моём кабинете. Сюда все попадают после испытания. Ты показала себя достойно, пусть некто и стремился тебе помешать, — глаза Нериды сузились от ярости. «Под её руку уж точно лучше не попадаться», — вдруг подумала девочка. Основательница протянула Александре ладонь с пляшущим огоньком. — Узри мой выбор.       Йовчев несмело потянулась к Нериде, сложив руки лодочкой. Едва огонёк коснулся её ладоней, как тут же превратился в небольшого, но величественного красного оленя. Внутри у Александры словно что-то надорвалась, и она невольно выпалила:       — Хирспур?!       — Ступай, дитя, — изрекла Нерида Волчанова и положила сухую ладонь с длинными изящными пальцами на голову Александры. Взгляд женщины смягчился и почти что подобрел, однако лицо её оставалось таким же суровым. — И дар великий твой — усердием постичь наук глубины, что недоступны строптивцам-гордецам. Чудес природы познай неуловимость, шагни во тьму закономерностей и правил — не устрашись преград, не отступи. Перед заманчивостью и лиходейством зла — я заклинаю — не сломись, и да помогут Тёмные Искусства в том. Но знай: умеренность и стойкость помогут не сойти с пути. Хирспур — твой дом по праву. Иди, дитя, пора.       Плавным движением Основательница надавила на голову Александры, и девочка почувствовала, как она медленно опускается вниз — через секунду Йовчев уже вынырнула из воронки в гроте Нериды Волчановой. Закашлявшись, девочка подгребла к берегу и подтянулась. Игоря Каркарова нигде не было видно.