Ástfangin

      Море. Дом для его души. Когда-то будучи совсем маленьким, едва научившись ходить, Вегас сбегал по каменистым тропам, в изумлении, широко открытыми глазами вбирая в себя всю его мощь — с диким ревом бьющиеся о скалы волны, буйное кружево морской пены и бескрайний, заходящий за сам горизонт простор. Он помнит, как отыскивал на берегу самую красивую ракушку, прикладывал её к уху и слушал. Слушал и слышал будто сердце самого моря.       А потом его стала мучить болезнь, лекарство от которой так никто и не сумел отыскать. Поначалу все шептались о родовом проклятии. Позже Вегас связывал её с навязчивым видением из сна, с тем одновременно прекрасным и пугающим оленем. Но сколько он ни ходил за толкованием к жрецам, сколько ни искал исцеления, так и остался пленником ненавистного люпина.       Сегодня Вегас встаёт до рассвета. Умывшись, он надевает свежую нательную рубаху, украшенную плетёной тесьмой по вороту и подолу. Штаны на кулиске плотно облегают сильные мускулистые ноги. Сверху он накидывает шерстяную рубаху покороче и плащ, закрепляя его фибулой на плече. За богато украшенным кожаным поясом сунут топор, меч свисает сбоку. Вегас смотрит на свое отражение в воде — густые, грозно сдвинутые к переносице брови, выразительные скулы и яркие, цвета каштанов поздней осенью, глаза. Длинные волосы цвета смолы заплетены в тугие косы и собраны на затылке. За темноту бровей, глаз и волос люди часто вменяли его матери интрижку с рабом с востока, но единожды потребовалось его отцу отрубить пол языка самому болтливому, как гул сплетен разом стих.       Этот день для него решающий. Но он даже не представляет, насколько решающий.       Перед уходом он задерживается возле спящей жены. Ирис и во сне сжимает рукоять ножа. Но это успокаивает Вегаса: его жена всегда сможет постоять за себя. Он лишь мимолётно касается рукой её пшеничных волос. Что-то шепчет, а затем расправляет плечи и покидает дом. За пределами двора его ждут люди. Их глаза горят жаждой отмщения — норвежский ярл уничтожил их пятилетний труд. Конечно, по сравнению с ними, у Намджуна огромный хирд воинов. Но Вегас не намерен отступать.       Говорят, на рассвете самый крепкий сон. Но только не у тех, кто всю жизнь проводит в сражениях и завоеваниях. Вегас знает, что их ждут. И он не собирается нападать исподтишка. — Когда мои прадеды высадились на эти берега, говорили, что им даже не пришлось завоёвывать твоих прадедов — слишком миролюбивы были. А теперь их правнук приходит ко мне с топорами и мечами войны?       Вегас смотрит на сидящего на высоком деревянном троне ярла. Волосы цвета светлого пепла заплетены в бесчисленные тонкие косы, скрученные на затылке. На лбу, шее и предплечьях — рунические татуировки. Плетеные кожаные наручи, фалдон, отороченный дорогим мехом, много украшений и насмешливый горделивый взгляд. — Ты сжёг мою ладью, — Вегас крепко держится за меч. — Я предлагал тебе хорошую сделку, хотел купить твой корабль для нашего короля, но ты не согласился. — Купить для пиратских походов и грабежей? Моя ладья была для выхода в открытое море и торговли. — А теперь её нет. Ни для чего, — Намджун прищуривает свои и без того ястребиные глаза. — Действительно. Её больше нет. И тебя не будет. Но не думай, что погибнешь в честном бою от меча, топора или стрелы. В Вальхаллу тебе путь заказан.       Намджун усмехается и спускается со своего пьедестала. Встав прямо напротив Вегаса, складывает руки на груди и произносит: — И что ты намерен делать? С твоими людьми справится и четверть моего хирда. А тебя самого за распоротые ребра я подвешу между самых высоких сосен, Морской мастер. И не увидишь ты больше ни моря, ни жены своей, ни воинской славы. Так стоит ли напрасно проливать кровь, или выслушаешь, что я хочу предложить тебе?       Вегас пристально смотрит в хитрые серо-голубые глаза альфы. А затем поднимает щит и меч, тем самым давая своим людям сигнал к началу атаки. Их накат встречают контратакой. Вскоре всё вокруг пылает, кровь заливает двор и округу, но пока остальная часть альф сражается, Вегас заманивает Намджуна на морской берег.       Сегодня я принесу жертву Ньёрду, — стучит в его висках. Вегас не позволит ему погибнуть от меча. Слишком много чести. Он старается нанести удар по сухожилиям, чтобы лишить Намджуна возможности держаться на ногах. Намджун выше и мощнее, его нелегко сбить с ног.       Так выходит, что, воспользовавшись удачным моментом, Намджун ставит Вегасу подножку и самого укладывает на лопатки в морскую воду. Придавив его грудь сапогом, приставляет остриё меча к горлу:       Вегас скрипит зубами и выжидательно смотрит — у него просто не осталось сил бороться, оба они — сплошь в резанных ранах и кровоподтёках. — Думаешь, своей собственной рукой отправлю тебя в Вальхаллу? — Намджун хрипит и сплёвывает багряную слюну в воду.       Вегас молчит, не спуская с него глаз. Тогда Намджун убирает свой, ногой отпихивая подальше меч Вегаса. И говорит: — Я дам тебе людей, денег и славу при жизни. Если ты построишь самый лучший драккар. Сроку тебе — три года.       Вегас слабо усмехается: — И я должен поверить тебе? — У тебя нет выбора, Вегас Люпин на крови. Или хочешь умереть с позором? Не оставив после себя потомков, прервав на себе ваш род? — Зачем тебе драккар? Грабить новые земли?       Намджун выставляет ладонь в сторону: — Ветер с востока. Это добрый знак. Слышал ли ты о земле, что мы зовем Гардарики?       Вегас качает головой. — Если уложишься в срок с постройкой, я возьму тебя с собой. Через Гардарики открывается великий торговый путь на восток. Золото, пушнина, прекрасные русоволосые женщины и мужчины-омеги. Разве ты не хочешь всего этого? Ты засиделся на суше, Морских дел мастер. — Три года слишком мало. Для дальнего плавания потребуется сложная обшивка, да на один только парус уйдёт не меньше двух лет. Это сколько шерсти нужно, сколько времени, чтобы соткать материал. Нет. Пять лет — самое малое. — Нет. Корабль нужен через три года. Возьмёшь столько денег, древесины, людей и шерсти, сколько тебе нужно. Но через три года драккар должен быть готов к спуску на воду. Даю тебе на раздумья три дня. Не будет ответа — спалю дотла твой двор.       Когда Вегас, измождённый боем, раненый возвращается домой, на пороге его встречает разъярённая Ирис. Отвесив мужу звонкую пощёчину, она ведёт его вглубь дома, поближе к очагу, где уже приготовлена теплая вода, чтобы промыть его раны. Она всегда была такой: как бы сильно не гневалась на мужа, никогда не переставала заботиться о нём.       Ночью, чувствуя тяжесть головы Ирис, спящей на его плече, Вегас долго лежит с открытыми глазами, уставившись в потолок. В мыслях прокручиваются слова Намджуна, он шевелит губами, едва слышно шепча: Гардарики.