Чувства и предубеждение в Соборе св. Павла

      В это утро Джеймс как обычно позавтракал и отправился в церковь, чтобы провести службу и подготовить всё для завтрашнего крещения. На последний день марта выпало Фомино воскресенье: не Пасха, конечно, но тоже день праздничный. Поэтому Джеймс в приподнятом настроении подходил к церкви, но там обнаружил несвойственное столь раннему часу оживление.       Как выяснилось, причиной тому был ребёнок, сидевший на ступенях. Кумушки крестились и предлагали продать его в цирк уродов или цыганам, «а они пусть хошь сожрут его, дьявольское отродье». Джеймс в негодовании приблизился к ребёнку и осмотрел его. Увы, это был не розовощёкий милый малыш, как Гарри: рыжие волосы топорщились во все стороны, он был слеп на один глаз, а на спине торчал уродливый горб. Ко всему прочему ребёнок рыдал — и Джеймс решил, что от голода.       — Я усыновляю этого ребёнка, — твёрдо произнёс он. — Видел ли кто-нибудь из вас, кто его принёс сюда?       — Преподобный… — тихо протянула одна старушка. — Я сама не видела, но кажется, его приволокли пэйви.       Джеймс вместо ответа лишь раздражённо вздохнул.       — Значит, законных опекунов у него нет.       Он взял ребёнка на руки и вошёл в церковь. Дьякону он велел принести еды, а сам решил получше осмотреть ребёнка. Но кроме голода и физических увечий он ничего не увидел: не было следов избиений, мальчик не был тощим от голода. Но что с его душой — это гораздо более сложный вопрос.       — Как твоё имя?       — Нету, — помотал тот головой.       Определиться с именем стало не так уж трудно: раз он появился в Фомино воскресенье, так его и следует назвать.       — Теперь тебя зовут Томас. Как тебя зовут?       — Томас?       — Верно.       К этому моменту вернулся дьякон с едой, и Джеймс оставил их, решив, наконец, заняться подготовкой к службе. У него на попечении уже два ребёнка… Справится ли он? Сможет ли он вырастить их обоих достойными людьми?       К обеду служба закончилась. Джеймс немного поговорил с мистером Бартоном о поисках нового священника и грядущем переезде Джеймса в поместье леди Кэтрин. Мистер Бартон не до конца понял порыв Джеймса усыновить столь отталкивающего ребёнка, однако согласился, что это добрый поступок, который точно зачтётся на том свете. После его ожидал точно такой же разговор, но только с сэром Уильямом: тот среди прочего отметил, что леди Кэтрин, может быть, и напугается внешности его пасынка, но одобрит сие действие, ведь у неё такая добрая душа! Джеймс заверил сэра Уильяма, что бесконечно счастлив это услышать и что теперь у него на душе совсем спокойно. На том они и разошлись.       — Кто это? — ткнул Гарри пальцем в Томаса.       — Это твой новый братик, — сказал Джеймс, присев на корточки. — Его зовут Томас.       — Ты меня не любишь?       — Господи, нет конечно! — воскликнул Джеймс, обняв его. — Конечно я тебя люблю! — И, расцепив объятия через некоторое время, серьёзно сказал: — У Томаса нет родных, поэтому мы станем его семьёй. Ты ведь поможешь мне в этом?       Гарри с важным видом кивнул и, порывшись в сундучке с игрушками, протянул Томасу лошадку.       С того дня потянулась их новая жизнь. Только отныне Джеймс не только занимался с Гарри, как раньше, но и усиленно обучал Томаса. Несмотря на то, что ему было около четырёх лет, он сильно уступал Гарри во всех отношениях. Он плохо говорил, не умел надеть ничего из одежды и, что поразило Джеймса больше всего, плохо дружил с горшком. Поэтому он и няня тратили время не на то, чтобы обучать его по возрасту, а на то, чтобы просто нагнать упущенное.       Джеймс старался скрывать от Гарри промахи Томаса, особенно с горшком, ведь Гарри допускал их намного реже. А к тому же он уже не лез за словом в карман и мог одним метким замечанием ранить Томаса так, что тот долго бы отправлялся. А ему и без того приходилось трудно: с ним, в отличие от Гарри, соседские дети не хотели играть и часто его дразнили. После этого, несмотря на долгие увещевания Джеймса, он плакал и нескоро ещё приходил в себя.       И ещё Джеймса страшило то, что Гарри всё-таки начинал ревновать его к Томасу. И Джеймс, почувствовав это, стал чаще читать ему или брать его на прогулки, откуда Гарри почти всегда возвращался сидя на шее брата. Но Джеймсу всё равно казалось, что буря неизбежна.       Но время шло, незаметно наступил май, и даже на севере, продуваемом холодными морскими ветрами, стало тепло. В десятых числах Джеймс получил письмо от управляющего леди де Моран: тот писал, что они ожидают его прибытия в Дерби 26 мая, откуда на следующий день его заберёт экипаж леди де Моран и доставит в коттедж. Вещи и необходимую мебель управляющий просил отправить как можно скорее, чтобы прислуга успела подготовить коттедж.       Вечером Джеймс поделился новостями с младшими, рассказав о том, какую честь оказывает им леди де Моран и что они должны будут вести себя наилучшим образом при встрече с Её Светлостью. Но Гарри и Томас, казалось, слушали его вполуха, захваченные ожиданием настоящего путешествия.