Judas with Cause

Германия, Бонн, 20?? год

В такт каплям дождя, бьющим по лобовому стеклу, Водитель нервно барабанил пальцами по приборной панели. Его глаза упрямо уставились в одну точку, игнорируя всё вокруг, а в особенности — грузный, величаво возвышающийся особняк. Такой большой дом, а внутри — ни души. Нет ни снующей в столь поздний час прислуги, ни хозяев, поздно ужинающих в обеденном зале, даже не было никакого маломальского огонька — лишь темнота, плотно окутавшая некогда бурлившее жизнью родовое гнездо. Хозяева были мертвы — в этом Водитель был уверен наверняка. Новостные сводки последних месяцев о том только и твердили, что одна из богатейших семей Германии стала жертвой террористической атаки на корпорацию «Биотехника». Всё это, разумеется, покрылось толстым слоем теорий заговоров, спекуляций, расследований и прочего говна, что разлетелось по всем теле- и новостным каналам с завидной скоростью, а про наследника так вообще ничего не известно — тот пропал из инфополя сразу после теракта, и его смерть никогда не разглашалась, как, впрочем, и состояние здоровья. Но, едва ли это как-то облегчило дело для сидевшего за рулём коренастого итальянца. Говоря по правде, он человек не просто набожный, но ещё и абсурдно суеверный, и даже находиться так долго возле дома усопших ему не нравилось, так что что уж говорить о том, чтобы проворачивать там какое-то дело. Работёнка, казалось, не пыльная — встретить человека, подтвердить личность по заранее установленной фразе, отвезти его за пределы города к точке посадки, передать его в АВИ — ничего сложного. Но теперь, Водителю просто хотелось уехать прочь. Он приехал по привычке на три часа раньше, перекусил, но за всё время не видел, чтобы кто-то входил или выходил из проклятого особняка. Постепенно, время переползло за полночь. Итальянец вытянул шею и осмотрелся — даже взглянул на треклятый особняк — и никого не увидел. Улица пустовала, и лишь припаркованные авто служили ему молчаливой публикой. Мужчина нервно, почти довольно, рассмеялся, когда никто не вышел из особняка, откинулся на спинку кресла и облегчённо вздохнул. И правда, чего он боялся? Что в 12 ночи из особняка вылезет сам Сатана и утащит его в самые недра Ада? Абсурд! Водитель слегка расслабился, и теперь скорее насмешливо взглянул на особняк, удивляясь собственной нервозности. И тут, его взгляд привлекло то, что он поначалу принял за отражение уличных фонарей в окнах особняка. Он пригляделся, и его глаза округлились от удивления: свет был изнутри… Итальянец сглотнул и с трудом повернул затёкшую от ужаса шею в сторону входной двери, и даже побледнел. Рука медленно ползла по бедру, пока пальцы цепко не вцепились в «Либерти». В распахнувшемся дверном проеме показалась бледная фигура, опутанная в длинные грязные лохмотья. Итальянец замер от ужаса, пока призрак медленными шагами двигался в сторону авто — казалось, ноги даже не касались земли, и тот попросту плыл в воздухе, как по волшебству. От оцепенения, мужчина был не в силах ни поднять руки, ни вскрикнуть — ему оставалось лишь бессильно следить за приближением бледного силуэта, и молиться. Но, чем ближе был «призрак», тем очевиднее было то, что никакой это и не дух. Это оказался невысокий, тощий юноша, одетый в шёлковый халат с небрежно обвязанным на талии поясом. По грязному серому цвету можно было посудить, что когда-то халат был белым, но судьба его оказалась не самой завидной. Длинные чёрные волосы влажными сосульками спадали на его узкие плечи, путались, лезли на лицо, а из-под длинной чёлки на Водителя в пристальном взоре поблескивали два серебристых глаза — в чужом взгляде итальянец читал безумие, смешанное с отчаянием и страшной решимостью, которое он видел у людей перед тем, как те делали что-то непоправимое. — Чего тебе? — почти грозно рявкнул итальянец, не спуская руки с пистолета, когда юноша был в паре шагов от авто. Чужие тонкие губы сначала поджались, образовав тонкую кривую линию, уголки которой поднялись позже вверх, формируя ухмылку. Затем, всё же незнакомец хрипло заговорил, тон его был тихим, почти заговорщическим. — Я — часть той силы, что вечно хочет блага, и вечно совершает зло. А теперь, открывай дверь. Итальянец поморщился и откинулся назад, чтобы исполнить волю не столь уж инфернальной сущности. И хотя ему по-прежнему не нравилось место встречи, реальный пассажир его даже разочаровал. Воображение рисовало образы матёрых мародёров, что ограбили поместье, а этот только халат и спёр, и то, видимо, из грязного белья. Ну, что ж, у всех свои причуды, так что теперь ему оставалось только крутить руль и не задавать вопросов. Минут через сорок они выехали из города и мчались по трассе на большой скорости, и лишь когда огни города окончательно скрылись за горизонтом, его пассажир вдруг подал признаки жизни. Поначалу, итальянцу показалось, что тот вдруг начал задыхаться, и даже настороженно обернулся — было бы неудивительно, если бы незнакомец подцепил отёк лёгких, в такой-то одежде, если, конечно, у него не стояла синтетика, — но то, что показалось ему изначально хриплым вздохом оказалось усмешкой, после которой последовал громкий, безумный смех. Пассажир корчился от неконтролируемого приступа, его тощее тело сложилось в кресле в три погибели, пока он не переставал ржать, словно умалишённый. — Эй! А ну тихо! — итальянец грубо взял юношу за запястье и дёрнул того на себя, но тот и не думал останавливаться: так и ржал, пока воздух в лёгких не кончился, заставляя того наконец-то закашляться, — Псих… В последний раз он перевозит людей, заранее не уточнив, кто это! Наркодилеры, мафиози и корпораты, устраивающие подковёрные игры — это одно, а вот конченые психи — далеко не самая приятная компания. Больше тот внимания не привлекал, но итальянец всё равно чувствовал его присутствие. Судя по отражению в зеркале заднего вида, тот и вовсе откинулся на спину и тупо пялился в потолок. Итальянец начал подумывать, что тот и вовсе умер, но редкие хриплые вдохи давали ему чёткое понимание, что клиент жив, пускай скорее всего и не совсем здоров. Главное, что тот больше не причинит ему никакого вреда, а, чтобы не скучать, мужчина включил радио. После недолгой настройки, он переключился на новости, и, видимо, попал в середину репортажа. –…пожар распространился по зданию почти мгновенно, по предварительным данным, огонь появился на втором этаже. Причина возгорания неизвестна, предположительно это было короткое замыкание, которое вывело из строя системы видеонаблюдения в округе. Однако, многие эксперты предполагают, что пожар в особняке семейства фон Штрукер — это организованная террористическая акция, направленная в качестве символического жеста против корпорации «Биотехника». Напомним, что полгода назад семейство подверглось… Дальше мужчина уже не слушал. Голос ведущей растворился, стал белым шумом. Особняк фон Штрукеров в огне? Они же только час назад оттуда… Объяснение было ясно, как день — его пассажир поджёг родовое гнездо этих корпоративных крыс, не такая уж и проблема, казалось бы, но… Зачем? Объяснение этому, на удивление, пришло так же быстро — его пассажир попросту безумен. А откуда у него деньги на АВИ и водителя? Вот тут уже было не совсем понятно. Может, кто платит за него? Так, ну а зачем, положим, какой-нибудь корпе вывозить террориста? Оставили бы его, или убили. Это было решительно непонятно. Его размышления отвлёк на себя чужой неразборчивый бубнёж, доносившийся с пассажирских мест, и водителю пришлось выключить радио, чтобы понять, что же бубнит этот фриц. Поначалу, разобрать чужой язык было трудно — особенно потому, что юноша не хотел быть услышанным. –…Gar mancher eber die Klinge sprang — Heyah Hoh! Der Edelmannes Sohn — Heyah Hoh! Will heute noch geschandet sein — Heyah Hoh! Spieß voran — drauf und dran. Setzt aufs Klosterdach den roten Hahn. Spieß voran — drauf und dran. Hangt ans Fensterkreuz den Herrn Kaplan. — юноша неловко дёргал руками, пока напевал, будто воображал себя дирижёром хора, дружно распевающего эту песню. Почувствовав чужой взгляд, немец остановился, его полные безумия глаза впились в отражение лица Водителя в зеркале заднего вида. Рот немца расплылся в улыбке. — Эй, умеешь хранить тайны? — прошептал он тоном, каким обычно кого-то посвящали в заговор. Водитель кивнул, из-за чего улыбка растянулась ещё шире. Немец подцепил свою длинную грязную чёлку и поднял её с лица, и итальянец вскрикнул и перекрестился. На его пассажирском месте сидел Эдмунд фон Штрукер — последний из наследников рода, чей особняк ныне пожирало пламя. Его рот снова скривился, и он оглушительно захохотал…

***

Найт Сити, Чартер-Хилл, Элитный жилой комплекс, 2077 год

Из всех мест в Найт Сити, последним, где Киви ожидала оказаться после приглашения от немца, был Чартер-Хилл. Громада небоскрёбов давила своим могучим присутствием, и Киви невольно задержалась возле Деламейна, смерив взглядом элитный жилой комплекс, возле которого они остановились. — Не тот адрес. — буркнула наёмница, наклонившись обратно в салон. — Боюсь, никакой ошибки нет. Мы прибыли точно по адресу, который указал Георг. Если у Вас есть претензии, обратитесь в службу обратной связи корпорации «Деламейн». Ваша жалоба… — громкий хлопок дверью оборвал речь искина, и машина без лишнего промедления уехала прочь, оставляя Киви в полном одиночестве на обочине трассы, окружённая блестящими колоссами из стекла и железобетона. — Мудак… — гаркнула она непривычно громко, стараясь найти пачку сигарет. Всё это была просто дурацкая шутка. Наверняка! Увезти её подальше, чтобы она провела очередную ночь на улице, пока этот тощий мудак уже наверняка ржёт с её наивности. Ох, лучше бы он так и оставался маленьким воспоминанием в её голове, которое всплывало бы раз в месяц-два, не больше.

«Не торопись, насладись видом. А как будешь готова, нажми, пожалуйста, на дверной звонок и пройди в фойе.»

Снова Док? Он что, серьёзно живёт здесь — в этом роскошном здании? Поверить в это было так же трудно, как и принять тот факт, что он написал ей спустя столько времени и вызвал ей такси, и всё исключительно чтобы пошутить. Нетраннер прищурилась, взглянув за стеклянные двери, лишь для того, чтобы увидеть щедро освещённое фойе. Она не лишила себя удовольствия на будущее проклянуть всё и вся, пока за несколько быстрых шагов не дошла до входа. Палец остановился около звонка, и минутное сомнение одолело её — может, не стоит…? — но было уже поздно, ведь палец уже коснулся экрана. Снова тишина. Ну, вернее то, что можно было назвать тишиной в Найт Сити — отсутствие шума вблизи, пока где-то далеко кипело сердце этой машины, хотя, справедливости ради, сейчас этот шум был весьма близко. Двери лениво разошлись в стороны, к большому удивлению Киви, но та куда более бодро зашагала по фойе к лифту. В голове с трудом укладывался образ того тощего заморыша из Нортсайда, работающего в отвратительной клинике с отвратительным названием, и человека, что не только спокойно мог позволить себе выкинуть деньги на такси для практически незнакомого человека, но и жил в более чем роскошной квартире. На ум приходили лишь казино и ставки, ведь иные объяснения отвергала сама логика. Мгновения в лифте оказались самыми томительными — и вот, двери железной клетки распахнулись. Всё было… Не так, как она представляла. Прихожая была крайне скромная, лишённая всякого изыска, хотя, по прямоугольным следам на стенах можно было понять, что там ещё не так давно висели картины. Не ожидая приглашения, Киви двинулась дальше — в большой светлый зал. И тут её тоже ждало разочарование: снова никаких предметов роскоши, кроме дорогой, но не вычурной мебели, выполненной в сдержанных цветах, где господствовал чёрный. На большом обсидиановом столе тоже не пестрило разнообразие: несколько бумажек с текстом, пепельница, раскрытый портсигар с несколькими сигаретами в коричневой табачной бумаге, бутылка и недопитый бокал чего-то красного, — скорее всего, вина. В углу комнаты таился ответ к скромности — сложенные в кучу картины, бюсты и вазы. Некоторые были порваны, некоторые разбиты, и всё это покрывал слой пыли. И наконец, завершал этот парад разочарований главный герой этой квартиры, чья хрупкая фигура стояла напротив огромного панорамного окна. Узкие плечи мужчины обнимал длинный чёрный махровый халат, руки он держал за спиной, а в отражении в его губах Киви разглядела зажатую сигарету. Киви без труда слышала, как он монотонно напевал себе строчки, хотя, опускал немало текста. — You can't see they're faking, They'll never be naked… They cover shit under the rug… You're not iconic, you are just like them all… Don’t act like you don’t know… — кажется, он не замечал Киви, погружённый в свои мысли, которые уходили далеко, очень далеко отсюда. Но, когда она хотела подать голос, мужчина повернулся к ней лицом, и нервная улыбка коснулась его лица, — Здравствуй. Ты присаживайся, не стесняйся. Для Киви было достаточно сухо кивнуть в сторону мужчины, и это вполне сошло за «Привет». Не воспользоваться гостеприимностью было нельзя, и она опустилась на мягкий диван, закинула ногу на ногу и обхватила ладонями колено ноги, оказавшейся сверху. Док по-прежнему не двигался, и снова отвернулся от гостьи, отдавая всё внимание городскому пейзажу. Возможно, наёмница надумывала, но он казался ей ещё более худым, чем был ещё тогда, если вообще возможно было похудеть ещё больше. Он активно пытался выглядеть уверенно, даже безразлично, но лишь больше выдавал в глазах Киви собственное волнение, нервозность. Но, не за тем она приехала, чтобы изучать чужое здоровье, так что, чтобы привлечь внимание немца, она громко и показательно кашлянула. Тот вздрогнул от неожиданности, но намёк понял. — Прости. Задумался. — признал мужчина, и хотел было сесть в кресло, но остановился, словно что-то вспомнил, — Я сейчас. Блондинка закатила глаза, когда тот скрылся в недрах квартиры, и, чтобы как-то себя развлечь, подобрала бумажки с его стола. На них малопонятным почерком было начиркано что-то, переходящее из английского в немецкий и назад безо всякой логики, многое было перечёркнуто, а края украшали бессмысленные рисунки из бесконечно повторявшихся кружков, нарисованных ручкой. Попытки прочесть написанное привели лишь к боли в глазах, и Киви сдалась после первого же листа, и бросила всё обратно на стол. И только её рука двинулась к сигаретам, сложенным ровным рядком в портсигаре, она в последний момент увидела возвращающегося мужчину, и откинулась на спинку удивительно удобного дивана. Немец поставил на стол бокал с трубочкой и пододвинул его к Киви, взял бутылку со стола и поднёс горлышко к носу. Несколько раз принюхавшись, он мотнул головой и отставил бутылку в сторону, и всё-таки стал мучиться с открытием той, что принёс вместе с бокалом для Киви. Её даже забавляло следить за тем, сколько усилий у него заняло вырвать пробку с помощью штопора. Но когда он это сделал, в воздухе резко пахнуло винным запахом. Хозяин наполнил оба бокала, и уже после этого уселся в кресло. Свой бокал он скорее по привычке поднял в жесте, отдалённо напоминающем тост, и нехотя отпил, не дожидаясь реакции Киви, ну, или отсутствия оной. — Сама срочность. — саркастично отметила Киви, через трубочку делая осторожный глоток, и замерла. Вино отозвалось ярким взрывом вкуса даже для её несовершенных вкусовых рецепторов. Всё, что она пила до этого, вдруг растворилось, и остался лишь этот момент. Её глаза ненадолго округлились, и она недоверчиво взглянула на бокал, — Но, вино отличное. Так чего ты хотел? Брюнет ленивым движением отставил бокал в сторону, его серебристые глаза ненадолго очернила тень задумчивости, но, с тяжёлым вздохом, он наклоняется вперёд, оперившись на колени локтями. — Я хочу, чтобы ты кое-кого убила. — наконец-то признался Док, словно каждое слово жгло ему язык. — Убить? Хорошо. Не скажу, что меня это не удивляет, но кто платит, тот и музыку заказывает. — Киви снова отпила вина, на сей раз сделав большой глоток, — Кто цель? — Региональный директор корпорации «Биотехника». — Реги-… Кто?! Вот так новости — блюстителю клятвы Гиппократа вдруг понадобилось кого-то убить, да и не просто кого-то, а высокостоящую корпоративную шишку? Зачем? Киви не то чтобы не ожидала такой жестокости от безымянного доктора, но и уж точно не метила так высоко. Одно этот хрупкий мужчина делал просто прекрасно, но, к несчастью, этим «одним» было обманывать ожидания. Киви окончательно перестала пытаться подходить к ситуации с её старой логикой — слишком многое поменялось за жалкие два часа, чтобы она хоть что-то могла знать наверняка. Безымянный знакомец покачал головой, его глаза на миг загорелись голубым, а когда передача данных была завершена, то Киви увидела фотографию женщины средней внешности, темноволосую лет сорока-сорока пяти. Хотя выглядела та вполне нормально, Киви почему-то становилось не по себе от смотревших на неё с фотографии чужих глаз. От этой тётки веяло холодным, расчётливым садизмом, даже когда она не присутствовала лично. — Знакомься, Джоанна Кох. Региональный директор корпорации, биоинженер, и, моё любимое, конченая сука без нормальных моральных норм. — прохладно «познакомил» женщин брюнет, чужое имя отвратительным привкусом ложилось ему на язык, и он постарался запить его вином, лишь бы не испытывать снова это дрянное чувство. — Очень приятно. — саркастично заметила Киви, листая отосланное ей личное дело этой мадам, — А какая-нибудь конкретная причина, почему ты так хочешь отправить её на три метра под землю есть? И самое главное, как ты думаешь, как я в одиночку смогу пролезть к этой высокопоставленной суке? Мужчина хмыкнул, и снова взялся за бутылку, заново наполняя оба бокала. — Ну, не знаю, я думал, ты соблазнишь её своим невероятным сарказмом и отстранённым поведением, она отведёт тебя в постель, и вы проведёте долгую жаркую ночь, после которой ты предательски вонзишь ей нож в сердце. — по его виду было понятно, что он намеренно разыграл эту тему с предательством, и Киви аж захотелось облить его лицо этим чертовски вкусным вином, но всё-таки не стоило переводить такой хороший продукт на нечто столь маловажное. И всё же, немец продолжил, и к счастью, в этот раз самовлюблённая ухмылка слезла с его лица, — Скажем так, у меня есть способ туда попасть. Более того, у меня есть почти все данные об охране и системах наблюдения. Что греха таить, я без труда могу попасть туда сам. Мне просто… — Просто нужны чужие руки, что нажмут на курок, а твои белоснежные пальчики останутся в крови? — додумала мысль Киви, а на его согласный кивок она «улыбнулась», — Так не хочешь запятнать свою клятву, м? Тень раздражения промелькнула на чужом лице, тонкие пальцы сильнее впились в бокал в моментном приливе того, что отдалённо напоминало злость. — Я не убиваю людей, только если это самооборона. У некоторых всё ещё есть принципы. Но, что ж, я полагаю, не обсудили мы только вопрос награды, так? Киви кивнула. — Славно. Тридцать пять тысяч. Плюс я по доброте душевной так и быть закажу тебе такси до дома. Киви хмыкнула. Тридцать пять штук — и только за то чтобы нажать на курок? Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Не согласиться было бы глупо, но и соглашаться она не торопилась. Последний раз погоня за лёгкими деньгами привела её на самое дно, кто знает, может, в этот раз ей повезёт ещё меньше. Чувствуя чужое недоверие, Док вздохнул и стал массировать переносицу. — Тебе нужны детали, не так ли? — она кивнула, — Что ж… У меня с ней личные счёты. Я тоже был корпоратом. — Объясняет твой корпоративный ЛЁД. Я его ещё в первую очередь подметила. Теперь понятно, откуда деньги на квартиру, и на защиту, и на всё остальное. — Киви неспешно делает глоток вина, а потом ещё и ещё, пока не осушила уже второй бокал, — А что она тебе сделала? — Лично мне? Не то чтобы много. — нехотя ускользнул от ответа Док, и опёрся локтем на подлокотник, прислонив кулак к щеке, — Но меня очень-очень обидели её методы работы, и она навредила многим людям. Так что… — он пожимает своими узкими плечами, — Считай, что это мой личный моральный долг. — Как мило. — монотонно произнесла блондинка, скучающе водя пальцем по краю бокала, — Ладно, я согласна. И, кстати, ты так и не представился мне. — Что, простого «Док» недостаточно? — он хмыкнул, — Ты же слышала, что Дел зовёт меня Георг. — Мгм. Только знаешь, в чём проблема? — М? — Фалько почему-то не знает, что тебя так зовут. Мы с ним списывались после его отъезда, и он, хоть убей, не мог понять, о каком Георге я говорила, пока я не указала на тебя. — Киви почти победно хмыкнула, опуская взгляд розовых глаз на брюнета. На мгновение, на сладостно-триумфальное мгновение, Киви увидела растерянность в глазах немца. Его глаза забегали, как у загнанного в угол зверька, и лишь потом он выдохнул, и пробубнил что-то типа: «Вот ведь сволочь усатая…». — Тебе это доставляет какое-то странное удовольствие? — с долей раздражения признал своё поражение собутыльник. — Не поверишь насколько. — с этими словами, женщина требовательно протянула свой бокал немцу, и тот с усмешкой наполнил его. — У каждого есть свои тайны, и, думаю, ты это прекрасно знаешь. Да и в конце концов… — мужчина зажал в зубах одну из сигарет и поджёг кончик. Приятный табачный запах, отдающий чем-то вроде шоколадного привкуса, вполне естественно сочетался с винным, — … Что тебе моё имя? Имён никто не выбирает, их дают другие, а прозвища, псевдонимы — вот тут часто есть шанс на самовыражение. — он подцепил ещё одну сигарету и предложил Киви. — Да, ты прав. — без энтузиазма согласилась нетраннер, и позволила мужчине поджечь её сигарету, — Такой большой дом, а нет ни мебели, ни кого-то, кроме тебя. Должно быть, ты очень любишь личное пространство? Док неспешно затянулся, выдохнул пару колец дыма и после пронзил их длинной струёй дыма. — Я планирую отсюда съезжать. Не люблю жить в одном доме дольше полугода. Сегодня я арендую квартиру в Чартер-Хилл, завтра живу в вилле в Норт-Оук, а через неделю вполне могу поселиться где-то в Нортсайде. — он снова пожимает плечами. — Ммм. Прямо городской кочевник какой-то, никогда не сидишь на месте. А что так? — Не важно. Суть в том, что мне ни к чему лишние побрякушки, а уж тем более люди. — нервно отрезал он, словно защищаясь от чужих слов, прощупывающих почву. — Ого. Звучало почти жалко. Но, я тоже предпочитаю одиночество. — она усмехнулась, — Хотя, в последние месяцы отсутствие назойливых личностей в жизни поднадоело. Доктор ничего не ответил, но понимающе кивнул. В тот вечер, Киви не хотела уходить, а её безымянный знакомец не то чтобы спешил гнать её после обсуждения заказа. И они пили. Разговор о деле перешёл в пустую болтовню, о которой принято забывать сразу, как слова доходили до ушей собеседника. В конце концов, Киви осталась в гостевой спальне с разрешением применить любую силу, если вдруг ей покажется, что на уме немца были неприличные намерения в её сторону. Вальяжно растянувшись на мягком матрасе, Киви уснула, и на сей раз, кошмары остались где-то далеко за горизонтом.

***

— Ты там долго ещё? Чужой голос из-за двери невнятным эхом потерялся в просторной ванной и потерялся где-то на фоне, смешавшись со звуком бегущей из крана воды, уносящей с собой остатки чёрной краски для волос. Снова в «тройке». Чёрные брюки, чёрный пиджак, чёрный жилет, чёрная рубашка, чёрные туфли… Чёрный, чёрный, чёрный! Треклятый костюм словно высасывал жизнь, не оставляя под собой ничего, кроме пустой, блеклой оболочки. Недаром корпоративных работников стало приняло называть «пиджаками» — редко, когда за одеждой оставалась сколько-нибудь человечная сущность, из которой ещё не выжала все соки беспощадная машина капитализма. Серебристые глаза мужчины потускнели и потеряли всякую осмысленность, рот слегка приоткрылся в эмоции, занимавшей среднее положение между отвращением и скорбью. Вот и он — Эдмунд. Снова на сцене во всей своей корпоративной красе, и всего-навсего спустя несколько лет после своей «кончины». От собственного взгляда в отражении становилось невозможно дышать, и немцу оставалось лишь насильно глотать воздух, стараясь загнать его глубоко в лёгкие. Дрожащими пальцами, он убрал чёлку назад — теперь, смотревший из зеркала мужчина был совершенно неотличим от всей корпоративной массы. Эдмунд исчез так быстро, что даже сам не понял, где была грань между «быть» и «не быть». Лицо превратилось в сгусток черт, которых коснулись помехи. Вот она — сила пиджака. Будучи просто правильно сшитым куском материи, он умудрялся заставить человека исчезнуть на самом, казалось, видном месте. — Что же я делаю… — отчаянно бормочет мужчина, обессиленно уронив руки и снова опершись на края раковины. Чёлка медленно вернулась на прежнее место и закрыла ему глаз, свежеокрашенная в чёрный цвет прядь слегка выбивалась на фоне натуральных чёрных волос. «Корпорация ожидает от Вас результатов, а не отговорок. Ваша излишняя привязанность к выживаемости расходников затягивает работу над «Амброзией». Вы не ограничены в числе тестовых субъектов, так потрудитесь использовать их на полную. Нам нужен РЕ-ЗУЛЬ-ТАТ!» Снова этот голос. Бестелесный, но обладающий властью карать и миловать. Тело, разумеется, тоже было, но упомнить черты лица директора было почти нереально — он тоже давно исчез за камуфляжем пиджака. Коленки ослабли, а во рту пересохло от одного воспоминания их встречи все те долгие годы назад, пальцы лишь крепче вцепились в керамическую раковину, пытаясь удержать Эдмунда на ногах. «Фон Штрукер, ваши отчёты не устраивают руководство. Вы практически никак не раскрыли положительное воздействие препарата на нервную систему подопытных, но вполне ёмко описали смертность, и даже имели наглость требовать перевести тесты на животных. Не будь у Вашей фамилии такого значения, Вас бы уже вышвырнули, так что, будьте добры, делайте свою работу, а не оспаривайте методы корпорации.» Как будто он хотел там находиться… Делать эти ужасные вещи, утешая совесть вечной отговоркой, что это — необходимая жертва для общего блага. Разумеется, «общим благом» было создание того, что дало бы корпорации грант от Министерства Обороны, и, следовательно, ещё сильнее набило бы карманы руководства. «Ничтожество. Нам стоило бросить тебя ещё в младенчестве, это было бы гуманнее для нашего рода.» О, а вот и ты, отец. Давно не слышались… «Ты приносил нам лишь убытки и позор, позор и убытки. Мы едва протащили тебя через университет, попутно подчищая за тобой твои гнусные истории с наркотиками.» Ох, а чьей же это гениальной идеей было с детства растить меня не как ребёнка, а как инструмент воплощения ваших амбиций? И отправлять в тот мерзкий ВУЗ. Разумеется, твоей, отец. «И что мы получаем взамен, когда протаскиваем тебя через карьерную лестницу? Провал, провал и ещё раз провал. Тебя поставили на такой важный проект, ведь чего-то твоя дурная голова стоила, а по итогу? Никакого прогресса! Никаких результатов! Сам факт твоего существования позорит нас.» Не смей… «НИЧТОЖЕСТВО.» Стекло брызнуло на пол, с громким звоном разбиваясь на множество более мелких кусков. Сознание Эдмунда только сейчас начало обрабатывать происходящее, когда боль от разбитых костяшек с задержкой добралась до мозга. Пальцы здоровой руки стиснули тонкое запястье второй, зубы по-прежнему были стиснуты в злобном оскале. — Что у тебя там происходит? — снова донёсся из-за двери монотонно-ленивый голос Киви. Эд негромко гаркнул «Ничего!», и начал отмывать руку от крови под струёй холодной воды. Ему потребовалось ещё несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя, потом ещё минуты три он укладывал волосы, и Док окончательно исчез. — Как я выгляжу? Киви оглядела мужчину критичным взглядом и пожала плечами. — Как пиджак. — безразлично вынесла она свой вердикт, выдохнув сквозь маску сигаретный дым, а после добавила, — Ну, или официант или консьерж. Немец печально закивал головой, а после безрадостно улыбнулся. — На это и был расчёт. Ладно, пошли. Деламейн нас уже ждёт. — Рука. Док притворился дурачком и вопросительно хмыкнул, но Киви взяла его за запястье и подняла разбитую руку в воздух, демонстрируя ему его же мизерную травму. Брюнет мысленно порадовался, что ни один из осколков не впился ему в кожу, к счастью, но Киви, видимо, это мало удовлетворяло, и она резко отпустила его руку, толкнув её попутно вниз. — Перчатки есть? Если да, то надевай. Чужой тон оставил мало места для протеста, и немец повиновался. Он натянул поверх своих ладоней чёрные перчатки из плотного материала, и Киви почти одобрительно кивнула. — Я соврала. — вдруг сказала она на выходе из фойе, — Выглядишь не как корпорат. Скорее, как кто-то, кто едет на похороны. — Ну, в какой-то степени, я туда и еду. — усмехнулся мужчина, пропуская Киви первой в такси.

***

Найт Сити, Корпоративный отель «Биотехники» на Республиканском проезде, 2077 год

— Здесь полно охраны. — резонно заметила Киви, пока они поднимались в номер его старой знакомой. На регистрации, её товарища не узнали, и приняли за какого-то клерка. Однако, когда человек за стойкой регистрации связался с Кох, он почему-то побледнел и сразу же пропустил обоих в лифт, — Я насчитала 5 роботов в фойе, камер и датчиков херова туча, а на крыше дежурит патруль. Немца почему-то её слова вовсе не волновали, но и даже так, он выглядел очень потерянным. Он не выронил ни слова и бесцельно сверлил взглядом двери лифта. Да что с Доком сегодня? То разбивает руки в кровь о зеркало, то словно впадает в транс, из которого его придётся вытаскивать уже нетраннеру. Она несильно пихнула его в плечо и снова подала голос. — Я с тобой говорю, фриц. Подай признаки жизни. Немец отряхнул плечо и нервно дёрнул плечами прежде, чем смерил Киви коротким, раздражённым взглядом. — У тебя же есть данные о системе безопасности и ключи доступа, так? Значит, всё под контролем. Я поговорю с Кох, пока ты будешь ломать систему видеонаблюдения. И потом — бум. И мы, как ни в чём не бывало, уйдём прочь отсюда. Проще некуда. Блондинка закатила глаза и недовольно фыркнула, а когда лифт остановился и двери открылись, она вполголоса съязвила. — Тебя послушай — так и «Арасаку» можно без труда одолеть, подложив ядерку в шахту лифта Арасака-Тауэр.

***

В жизни, Джоанна выглядела ещё хуже. От неё веяло чем-то ненормальным, нечеловечным, её мимика была от и до фальшивой, но не в том смысле, в каком принято говорить о фальшивых эмоциях. На её лице даже что-то искреннее выглядело, как подделка, имитация, да и что греха таить, своими движениями и мимикой она напоминала скорее первые попытки человечества создать точную копию человека в виде робота, нежели по-настоящему живое существо из плоти и крови. При виде Дока, она вела себя сначала недоверчиво, а после почти восторженно, даже торжествующе, хмыкнула. — Ну и ну. Неужели мои глаза меня не обманывают? — даже тон её голоса для Киви был неестественным, и даже собственный голос казался ей более живым, чем то, что лилось с языка Кох. Она подошла ближе, бесстыдно нарушая личное пространство мужчины, и стала разглядывать его почти в упор, будто экзотическую зверушку. — Давно не виделись, Жанна. — сдержанно поздоровался мужчина, держа руки за спиной. Киви отдавала ему должное: он вполне неплохо сдерживал своё искреннее отвращение, о реальных масштабах которого оставалось лишь догадываться. Джоанна усмехнулась, широко и некрасиво улыбнувшись во все зубы. Эдмунд сделал шаг от неё, но она цепко взяла его за запястье одной рукой, а второй стала водить по его лицу. Её пальцы сначала коснулись его щеки, потом скул, спустились ниже, и, в конце концов, она крепко взяла его за подбородок, и заставила наклонить голову и взглянуть ей в глаза. — Эдмунд Вильгельм Леопольд фон Штрукер… Какая честь, ты вылез с того света, чтобы почтить меня визитом. — она открыто насмехалась над мужчиной и провела большим пальцем по его сухой нижней губе, — Ты не состарился ни на день, хотя тебе уже сколько, сорок? Ну, видимо, последние десять лет, что ты был мёртв, ты и не мог стать старше. — Я давно бросил считать, сколько мне лет. А уж тем более я бросил считать, сколько лет я был свободен. — он старался звучать спокойно, но терпеть чужие руки не стал, и вырвал свою руку из чужой хватки, а потом и убрал от своего лица мерзкую ладонь Кох. Киви наблюдала за происходящим с интересом, который был удивителен даже для неё. Благо, её Кох не удостоила ничем, кроме короткого взгляда, и всё свое отвратительное внимание она уделяла Доку, чьё реальное имя оказалось немного слишком длинным для Киви. «Эдмунд Вильгельм Леопольд фон Штрукер…» — она мысленно словно пробовала имя на вкус, и, надо сказать, вкуса у него не было. Абсолютно стерильное ничего, но, это давало ей хоть немного информации на Дока — не то чтобы она планировала продолжать с ним общаться, но, лишним точно не будет. Джоанна продолжала улыбаться своей мерзкой улыбкой, и даже хихикнула, позабавившись поведению Эдмунда. Она снова взяла его за запястье и повела за собой. — Ну же, присядь, и эта твоя повеса пусть тоже сядет. Вы же у меня в гостях. — несмотря на приподнятый тон, она продолжала крепко держать руку немца, пока тот не сел, невольно повинуясь её просьбе. Киви же пожала плечами и встала за диваном прямо позади Эдмунда, чем слегка взбесила Кох, — Эй! Я сказала — сядь! — Оставь её, Кох. Это мой телохранитель. Она исполняет только мои приказы, так что держи язык при себе. — Эд вдруг почувствовал, как слабый разряд тока прошёлся по его телу, и вздрогнул. Киви положила ему руку на плечо и слабо сжала, и, хотя её взгляд закрепился на Кох, Эдмунд чувствовал, будто её глаза не покидали его затылка за подобную фразу. Кох заметила это и громко то ли гаркнула, то ли рассмеялась. От непривычки, Эд почти весь сжался: его ноги плотно прижались друг к другу, сам он наклонился вперед, его плечи опустились, а руки он сложил в районе живота. Костюм продолжал упорно душить его, как удав, и не давал практически никакой свободы движений. Лишний поворот туда или сюда — и он лишь сильнее будет давить от натяжения. Джоанна была одета куда проще: белая футболка, поверх которой был накинут расстёгнутый голубой вязаный кардиган, на шее — пара совершенно безвкусных, не сочетающихся ожерелий, а на ногах просторные мешковатые брюки цвета хаки. Она хищно сверлила взглядом мужчину, закинув ногу на ногу и раскинув руки на спинке стоявшего напротив второго дивана. — Ты пришёл поздравить меня? Можешь в это поверить — меня всё-таки повысили до регионального директора! Какая честь, м? А ведь я мечтала о таком ещё когда мы с тобой работали в Бонне. Надо сказать, тогда ты был красивее. — Что ж, красота — вещь уходящая. А вот уродство — вполне стабильная. Она строго свела брови, улыбка сменилась оскалом. — Что ты имеешь ввиду? — Ну же, неужели ты не догадываешься? Ох, может, ты уже и не так умна, как была. — наигранно-фальшиво отчитал её Эдмунд, фасад его вежливости сходил на нет, — Ну же, напряги извилины. Ты как была моральной уродкой, так и осталась. Вдруг, Кох снова громко расхохоталась к неудовольствию Эдмунда. — Ох, Эдди, какой ты забавный! За это надо выпить! — она встала, подошла к мини-бару и налила два бокала джина с тоником, едва заботясь о том, что в помещении так-то три человека. Она насильно всунула бокал в ладонь Штрукера и чокнулась, залпом опрокинув в себя напиток и снова вальяжно усевшись на своём диване, — Радует, что юмор в тебе ещё не умер. — Вижу, ты и правда не меняешься. «Амброзия», «Соловей»: работаешь ты со мной или нет, результат один — множество ненужных смертей. — сухо сказал Эдмунд, бесцельно вращая бокал в руке, а после крепко впился в него пальцами, — А про твои методы карьерного роста я помолчу… — А, вижу, ты пришёл подготовленным? Ну да, пришлось пробежаться по головам, закопать пару местных агентов, запугать других, очернить третьих, но, знаешь, оно того стоило. Предыдущая попытка не удалась, да, но это — мой magnum opus! Эдмунд было поднёс бокал к губам, чтобы сделать глоток, но замер. — «Предыдущая»? Ты о чём? Кох вдруг взглянула на него, как на идиота. Её лицо поначалу омрачилось, на даже села в более сдержанной позе. Она пристально взглянула на Эдмунда, прощупывая каждую клеточку его существа, а когда поняла, что тот и впрямь ничего не понимал, снова улыбнулась, поистине жутко улыбнулась. — Так ты не знаешь? Боже, Эдди, столько лет — и ты до сих пор не в курсе? Какой ужас… И ты смеешь звать меня недогадливой? — она внимательно следила за Эдмундом, а когда непонимание постепенно стало сменяться жутким осознанием, она оскалилась, — Да, солнышко. Твои родители — тоже моя работа. Правда, не столь удачная. Ты прости, но ты должен был уйти с ними в комплекте. Видишь ли, я хотела на твоё место. Правда, хотела. Но, руководство не хотело убирать тебя. Твои папашка с мамашкой были против, даже несмотря на то, каким разочарованием ты был. А убей я только тебя — проект забрали бы они. И пришлось убивать всю семейку. Но ты, сучёнок, оказался живучим. Настолько живучим, что даже общественность знала, что ты пережил покушение. Руководство медлило с передачей бразд правления над проектом, Минобороны начали расследование, вся херня. На меня так и не вышли, но, из-за задержки, проект закрыли, и я осталась с носом. Так что не волнуйся, солнышко, убивать тебя у меня нет резона. Могу даже взять обратно своим замом, хочешь? От такого признания даже Киви едва могла сдержать себя. Она была едва ли новенькой в том, чтобы предавать и убивать близких, но слушать, с каким упоением эта женщина рассказывала о том, как убила семью Дока и хотела убить его — и всё ради должности… По её спине пробежали мурашки. Она чувствовала, как напрягся Эдмунд, но не видела его лица. — А, кстати, раз уж ты тут, вот тебе. — Джоанна достала из нагрудного кармана щепку и бросила на стол одним небрежным движением, — Твоё наследство, носила, как талисман, но, раз ты тут, забирай. Ну же, Эдди, что с лицом? Ты же знаешь, никто не любит мрачных лиц, улыбнись! — Тварь… — Киви замерла. Голос Дока дрогнул, и тот всхлипнул, пускай и старался сдержаться. А Кох? Она всё так же улыбалась. К её несчастью, эта улыбка была последней в её жизни. Прошли несколько решающих мгновений — и охранная система накрылась во всём отеле. У них было минут пять прежде, чем все оклемаются. Киви взяла «Юнити» с новеньким глушителем — благо, человек на стойке регистрации так торопился выполнить приказ Кох, что забыл прогнать их через рамку, — выстрел. Почти комически тихий, но голова Кох разлетелась вообще не комически. Понимая состояние Эда, и что ей не заплатят, оставь она его тут, она хватает мужчину, а заодно и щепку, что бросила Кох, и двигает прочь из отеля. На вопрос ошарашенного сотрудника о том, почему клерк, которого хотела видеть Кох, плачет, она сухо ответила, что сейчас её лучше не беспокоить, иначе и им достанется, и с этим, уже на улице, она затолкала немца в такси.