Двойное дно

Полгода спустя.

Сяо Чжань поправляет фитнес браслет, выходя из квартиры. Лифт быстро опускает его на первый этаж, и Чжань выходит в предрассветные сумерки. В воздухе витает запах новой весны. Второй весны без Ибо. Трудно представить, что прошел почти год, шесть месяцев из которых Чжань пребывал в забытье. Было ли это лучшим временем, чем сейчас? Ведь сейчас он каждый день просыпается с мыслями об Ибо, каждый вечер с этой мыслью ложится. И это больно. Весь его день наполнен только движением к своей цели. Проверив шнурки на кроссовках, Чжань выпрямляется и, сделав несколько шагов, срывается на лёгкий бег, разогревая мышцы. Воздух ещё немного морозный с ночи, омывает лёгкие изнутри, Чжань выдыхает в ответ облачки пара. Ровный асфальт лентой ложится под подошвы его кроссовок. Чжань сворачивает на привычный свой маршрут. До Запретного Города, потом до университета Ибо, потом обратно по дуге. В целом получается семь километров, которые сейчас Чжань преодолевает без труда. Когда он только начинал свой путь, это расстояние казалось нереальным. Чжань не думал, что эти километры когда-нибудь покорятся ему. Но день за днём он делал всё большие успехи, загоняя себя до режущей боли под рёбрами. Сначала добегал до Запретного Города, потом до университета, с каждым днём покоряя новую дистанцию. Мысли о Ибо гонят его вперёд. Тот факт, что им требует так много времени, убивает его. Но Го Чен прав: таким, каким был писатель раньше, приехать за Ибо он не мог. Слишком слабый, не способный постоять за себя. Ведь всем понятно, он не справился бы. Даже с помощью на чужой территории. А на подготовку тела и разума требуется время. Го Чен уверяет: это время у них есть. И Сяо Чжаню ничего не остаётся, как верить в это. Раз Го Чен пришел к нему, раз мама Ибо, госпожа Ван, следит за сыном, Чжаню приходится лишь прикладывать все усилия к тому, чтобы стать лучшей версией себя. Для Ибо. Ноги в кроссовках мягко отталкиваются от асфальта, приводят Чжаня к Запретному Городу. Величественный дворец возвышается перед ним, заставляя чувствовать себя маленьким и ничтожным, по сравнению с многовековой постройкой. Сяо Чжань замедляет бег, переходя на быстрый шаг. Он поднимает руки в стороны, а потом вверх, совершая круги. Он размеренно дышит, стараясь нормализовать сердцебиение и вернуть дыхание в норму, чтобы перейти к следующей стадии своей пробежки. Он обходит здание, стараясь не смотреть на него. Пусть он пока слаб, но его дух силён. Его нужда вернуть Ибо выше, шире всех дворцов и пирамид Китая. Достаточно отдохнув, он снова переходит на бег, выискивая глазами здание Пекинского университета. И пусть каждый раз сердце его колет при появлении каменных львов, молчаливых и бесстрастных охранников здания. Чжань прекрасно помнит, как Ибо бежал к зданию между ними, когда Чжань подвозил его в университет. Или бежал наоборот на встречу к нему. Сколько раз сам Чжань проходил мимо них, но тогда они просто были частью архитектуры для него. Сейчас, кажется, весь город наполнен воспоминаниями об Ибо, хотя они не так часто где-то бывали вместе. Обогнув университет, Чжань снова делает остановку, проверяя пульс на фитнес- браслете. Пот застилает лицо, и Чжань вытирает его краем футболки. Осталось немного. Вся пробежка с её остановками и быстрой ходьбой занимает у Сяо Чжаня полтора часа или даже два. Но он гонится не за скоростью, а за выносливостью. Его тело больше не худое пристанище опустошенной души, от которой так безжалостно оторвали кусок. Его ноги обрели мышцы, живот — четкий пресс. Руки ещё требуют доработки, как и грудь, но для этого нужно куда больше времени. Да и драться он ни с кем не собирается. Только убегать. Сила рук нужна для того, чтобы унести из вражеского логова свою любовь. Каждый раз, задумываясь над кратким планом, что изложил Го Чен, Сяо Чжань сомневается. Они хотят, чтобы он просто пробрался к ним в резиденцию, там они его встретят и проводят к домику Ибо. А дальше Сяо Чжань будет действовать один. Чжань не сомневается, что может пробраться к Ибо. Он сомневается, что сможет уйти. Всё-таки они не просто люди. Любой может внушить ему что-то, отправить в забытьё, раз уж людям без контракта вредить нельзя. И даже так, Сяо Чжань решительно настроен разворошить это осиное гнездо. Спустя полтора часа он возвращается в квартиру в пропитанной потом одежде. Он быстро стаскивает с себя кроссовки, потом куртку и футболку. Кинув все это в корзину для грязного белья, он тут же врубает душ, использовав давно настроенный на панели режим. К завтраку он приступает ближе к восьми. Теперь он не пропускает ни один приём пищи, его рацион строго расписан, и Сяо Чжань следует списку неукоснительно. Позже, с чаем в руках, он садится за свое рабочее место, чтобы немного поработать над книгой. Писательство — своего рода медитация, помогает разложить мечущиеся мысли в голове по полочкам. Сяо Чжань не пренебрегает этим. В час его ждут в тире, поэтому около двенадцати он выходит из квартиры, одетый в простые джинсы и чёрный лонгслив. Тир, куда он записался сразу же после того, как Го Чен всё ему рассказал, находится за чертой города. Этот тир для профессиональных полицейских. На самом деле там целая тренировочная площадка, оснащенная разными по дальности и сложности мишенями. И поможет ему туда попасть никто иной, как Ван Чжочэн. Странно как-то всё получилось. Отстраненный полицейский, словно борзая, потерявшая цель, стал как-то мягче и сдержаннее. Даже рядом с Сяо Чжанем. Мэн Цзыи довольно преуспела в том, чтобы сблизить их. Она не знает, что Сяо Чжань сам стал тянуться к полицейскому. Чжань не знал, что ещё может сделать. Он не имел никаких связей с теми, кто бы мог научить его стрелять. Такого в плане Го Чена не было, но Сяо Чжань не такой дурак, чтобы сунуться туда без оружия. У него должно быть преимущество. И пусть пистолет у него будет травматический, это уже хоть что-то. С огнестрельным оружием Сяо Чжань не рискнул бы связываться. Нет, убивать он никого точно не собирается, даже ради Ибо. А вот покалечить ради спасения своей любви, своей жизни, вполне готов. У Ван Чжочэна тоже имелся свой мотив согласиться. И это даже не секрет для Чжаня. Тот хотел добраться до Чжаня, если для этого потенциального (по мнению полицейского) убийцу надо научить стрелять… То, почему нет? И если ему ничего не жмёт о такого решения, то кто такой Сяо Чжань, чтобы возмущаться? И за последнее время они довольно сблизились. Кто бы мог подумать, но Чжочэн окажется нормальным парнем. Нет, по началу он смеялся и даже где-то издевался над Чжанем, когда тот мазал по самым легким мишеням. Но заметив упорство и целеустремленность писателя, проникся уважением. Сяо Чжань не долго думал над причиной своего решения научиться стрелять. Он просто сказал: — Я просто боюсь, что следующим с седыми волосами из семьи Сяо могу стать я. Хочу иметь возможность защитить себя. Ван Чжочэн тогда хмыкнул, было видно: не поверил. Но согласился, желая разобраться. А потом и сам втянулся, воодушевленный успехами Чжаня. Гордился собой, как учителем. А у Сяо Чжаня мотивация железная. Он в тире проводит по шесть часов, не обращая внимание на ноющие руки. Раз за разом оставляя в мишени дырочки там, где надо.       Через два часа Чжочэн объявляет перерыв, подавая Чжаню знак. И писатель стаскивает с головы шумоподавляющие наушники. Он иногда тренируется без них, желая привыкнуть к резким звукам, но всё же бережёт уши, шесть часов слушать громкие хлопки явно плохая идея. Сегодня они тренируются на открытом поле, которое Сяо Чжань снял на несколько часов. Подобное «развлечение» влетает в круглую сумму, но Сяо Чжаню плевать. А полицейскому тиру только лишняя сумма в бюджет. Все довольны. Договориться оказалось легко. У Ван Чжочэна с собой термос с горячим чаем и парочкой булочек с бобовой пастой. Первый раз, когда он притащил им еду, Сяо Чжань не смог скрыть удивления, чем вывел полицейского из себя. — Мэн Цзыи настояла, — начал оправдываться он. — Сказала, когда ты увлечен, то забываешь про еду. А потом пробурчал себе под нос: — Вот уж не мог представить, что буду вытирать тебе сопли. Сяо Чжань хотел возмутиться. Потому что никто ему сопли тут не вытирал. Но Чжочэн нужен ему, поэтому он лишь поблагодарил, принимая еду. Как и сейчас садится на скамейку рядом с полицейским, что уже разливает горячий напиток, и протягивает руку, чтобы принять стакан. Их нельзя назвать друзьями. Они скорее знакомые, которые вынуждено проводят время вместе. Но при этом остаются настороже, присматриваясь друг к другу. Чжань следит за тем, что говорит. Чжочэн тоже. А в целом они нормально ладят. — Хорошо поработал сегодня, — хвалит его Чжочэн. Чжань кивает. Он и сам доволен. Его меткость заставляет его гордиться. Ему не терпится продемонстрировать её Ибо. Показать, на что он способен, ради него. Чтобы Ибо увидел его успехи. Даже если демонстрировать придется на его родственниках. Нет, Чжань всё же надеется — применять оружие им не придется. Но он потом обязательно затащит Ибо на ярмарку и выиграет ему в тире самую большую игрушку. — Как рука? — интересуется Чжочэн, откусывая от бутерброда кусок. Чжань держит чашку опорной рукой, так как основная, что держит оружие, дрожит нещадно. Но даже в опорной руке чашка ходит ходуном. После тренировки у него сеанс расслабляющего массажа. Чжочэн, несмотря на то, что сам порекомендовал ему это, иногда смеётся. Называя это «размять ручки», вкладывая, видимо, в это какой-то тайный смысл. — Нормально. Руки привыкают. Дрожат меньше, покрываются мозолями, а оружие ложится привычно, успокаивая своей тяжестью. Однажды Сяо Чжань набрался смелости и спросил: — Почему ты так взъелся на меня с самой первой нашей встречи? Ван Чжочэн долго молчал. А потом сказал, отводя взгляд: — У меня была девушка, твоя поклонница. Знаешь, у меня был повод недолюбливать тебя. К тому же, я довольно предвзято отношусь к богатым людям. Не смейся, — вскипает полицейский на легкую улыбку Чжаня. — У меня, простого работяги, есть на то причины. На ту встречу в «ЛюБуксИн» я шёл с определённым настроем. Для меня всё было предельно ясно. Он тебя шантажировал, ты его убрал и теперь собирался при помощи денег и влиятельных друзей уйти от правосудия. Я понял, что ошибался, когда услышал тебя. Но моя гордость и упрямство не давали мне признать это. И пусть у меня появились сомнения, после смертей госпожи Сяо и её старшего сына, я был уверен: ты имеешь к этому отношение. Дальше расспрашивать Сяо Чжань не стал. Хотя ему так и хотелось спросить «а сейчас?». Но они вроде как взяли перемирие, и вопрос остаётся неозвученным. К тому же, Мэн Цзыи так счастлива видеть их вместе. После стрельбища Сяо Чжань принимает душ в полицейской душевой, благо Чжочэн благородно делает вид, что убирает и сдаёт оружие, чтобы дать ему уединение, а потом уезжает. У него сегодня есть ещё одно важное дело.