Our only way

Все вокруг, кажется, вернулось на круги своя. Джисон сидит в своей комнате, тут все ещё висят плакаты с человеком пауком, аниме фигурки собирают пыль, где-то под столом оборвался стих девушке, с которой у него так и не сошлось. Если заглянуть в окно, то там все спокойно: пару машин выезжают из двора, школьники бегут домой, какая-то парочка на соседнем балконе выясняют отношения. Нет жужжание лопнувших лампочек, совсем пропал скрежет ногтей об облупившуюся краску. Даже выстрелов не было слышно. Джисон дышит полной грудью и прикрывает глаза, откуда-то зная, что ему это дорогого стоит. Вот так закрыть глаза и забыть об о всем. Здесь тихо, это так сильно пугает, что невольно становиться легко. Он будто и не существует. Но открыв глаза, его больше не окружают родные стены. Вокруг только тьма, и тяжёлые хрипы, склизкие, смешанные с трупным запахом и запёкшейся кровью. Они будят внутри панику, хочется машинально подтянуть к себе что потяжелее, кинуть так, чтобы ровно в голову. По-другому не убьёт. Но прямо перед ним загорается свет. Он освещает лишь малую часть всей этой пустоты, но этого хватает, чтобы показать тело. Мёртвое тело его матери. Её волосы не собраны в высокий хвост как она любит, они больше похожи на разворошенный домик птичек, в который прилетел хищник покрупнее и изуродовал клювом всех птенцов, в поисках чего по вкуснее. На когда-то смуглых и нежных руках теперь пару укусов, они кровоточат и гниют на глазах, становясь едва ли похожими на подобие кожи. Одна из её хрупких ножек вывернута, кажется даже кость вот-вот выпрыгнет из-под кожи. А лицо, некогда ещё живое и источающее радость, застыло между агонией и страхом. Джисон долго смотрит, изучает каждую делать, успев пару раз проглотить подступающую рвоту. Её уже не спасти, не найти лекарство, не отыскать врачей. Он очень хочет плакать, но его скручивает что-то изнутри, не даёт отпустить и просто поверить. Ее больше нет, и никогда не будет. – сынок... Джисон подскакивает, задыхаясь и едва ли может понять, что произошло. Он быстро моргает, но корме грязной простыни больше ничего не видит. Дыхание к черту, кажется, что стук сердца слышен даже в другой комнате. Он в этой комнате совершенно один. Сон. Это просто очень плохой сон. Хан падает обратно на подушку и прикрывает глаза, но в этот раз не так смело. Он давно не видел маму. Кажется, прошло уже больше год, или около того. Интересно, Её труп до сих пор лежит в гостиной? Он слишком давно не выходил из убежища, может её уже растерзали животные или кто похуже. Он встречал пару культистов до встречи с командой, они вполне могли шастать в поисках свежего мяса. А может и эти твари на улице оторвали себе по конечности от голода. Черт его знает. От мамы остались только воспоминания, тусклые, но такие нежные. Тогда было хорошо, не было ни страха, ни тремора в руках, ни цели выжить. Кто же знал, что все обернётся именно так. А началось все до смешного просто – какой-то идиот решил съесть труп своей супруги, а потом начал вести себя странно и решил отведать ещё и любовницей. Женщина каким-то образом сбежала от этого мужчины, и решила, что клуб – это отличное место для отдыха после встречи с больным мужчиной. Все случилось слишком быстро, чтобы хоть как-то зафиксировать пострадавших. Кажется, у того клуба до сих про стоят поминальные венки. Тогда это ещё могли сделать. У Джисона это был самый обычный день, учёба, ужин с мамой, общение с интернет друзьями. Он раньше матери узнал, что в городе происходит какая-то чертовщина, и на спор с друзьями пошёл проверить обстановку у клуба. Это было и его ошибкой, и спасением. На улице было тише обычного, только пару человек возвращались с работы. Он пнул пару камней с дороги и периодически отвечал на сообщения друзей, перед тем как услышать крик где-то вдалеке. Конечно он, как обычный подросток, первым делом обосрался, а потом выглянул за дом. И увидел то, что видел только в фильмах: какой-то мужчина отрывал плоть от девушки, выплевывал маленькие кости из пальцев, а саму кожу жевал с удовольствием. Много чего можно было сделать за то время, что он просто смотрел на эту сцену, но Хан не сделал. Его сковал страх. Животный, не контролирующий страх оказаться там, на месте девушки. Быть заживо съеденным человеком. И лишь одна мысль крутилась вихрем, поглощая все остальные: нужно домой. Но он обернуться не успел, как раздался ещё один крик, на этот раз мужской и до ужаса долгий. Джисон знал этого мужчину, он жил ниже этажом и всегда жаловался маме как тот громко слушает музыку. А сейчас он лежал прямо у входа в открытый подъезд. Его тоже терзал парень, но в разы быстрее, будто бы он жутко голоден, и готов на все, чтобы наполнить брюхо еще свежей плотью. Значит домой он не попадет. Он обернулся обратно к женщине, но та, кажется, оказалась жива, и пыталась встать с асфальта, пока грызший её мужчина медленно шёл в его сторону. Нужно валить. Боже, какого хрена происходит? К счастью, он и половины происходящего дерма из того дня не помнил. Или на столько захотел забыть, что напрочь выкинул это вместе со всей прошлой жизнью. Так даже лучше, по крайне мере он в это хотел верить. Но обрывки все еще держаться на ржавом гвозде, вбитом прямо в череп: то, как на него пыталась накинуться какая-то бабушка без челюсти, как услышал первый выстрел и сирены полиции, как пытался написать маме чтобы она не выходила из дома ни при каких обстоятельствах. А дальше туман, в котором он чуть не был съеден трижды, несколько раз пытался вскрыть себе вены тупым ножом и боялся увидеть маму мертвой. А затем, как по щелчку, он проснулся на мягком матрасе, было совсем тихо, и на него уставились пару осознанных, живых взглядов. Хан хмыкает, стоит вспомнить, что он учинил в их первую встречу – девушка в красной толстовке протянула ему стеклянную бутылочку колы, совсем уж мило улыбаясь и будто бы сама боялась до чёртиков. Джисон выпил содержимое, разбил бутылку об стену и стал угрожать всем в комнате что к хуям их перережет, если подойдут хоть на шаг ближе. Ходячие трупы научили не доверять никому и никогда, даже ценой своей жизни. Он был хуже собаки, которая скалилась клыками, стоит хоть немного протянуть к нему руку. К великому счастью, его быстро и действенно успокоили – два парня сзади девушки наставили на него пистолеты, а для убедительности выстрелили холостой прямо над головой. А после добили одной фразой «дернешься – останешься без башки». Это подействовало лучше угроз мамы об отключении интернета на месяц, хотя он и пытался показать обратное. Он, конечно, не хотел жить в таком мире, но умирать от рук еще живых людей тоже не был намерен. Первое время ему с командой было тяжело. Он все время искал подвох, всегда носил с собой канцелярский нож и едва ли спал. Ну не могут люди просто так давать ему место в их укрытии, кормить его и улыбаться без причины. Они каннибалы? Или они продают еще живых людей какой-нибудь мрази, что хочет кого-нибудь почесать членом изнутри? А может он тут одноразовая приманка для мертвых тварей за стенами, лишь бы их самих не тронули? Хан верил во что угодно, но не в искреннее желание помочь. Бан Чан, или как он просил себя называть «просто Крис» был головой всей команды. С виду он напоминает головореза, весь в таком черном, глядел в одну точку и шептал что-то под нос, когда его все бесили. С виду мутный тип, он – та самая фотка о розыске мошенника, что обокрал бабулю на пол миллиона. Если увидите просим сообщить в ближайший полицейский участок. Но именно он начал собирать вокруг себя людей, он выходил на постоянные вылазки за едой и медикаментами, он был готов к любой ситуации еще до того, как она случилась. Он казался идеальным, почти что богоподобным. И с чего-то он чаще всего пытался найти подход к запертому Хану. Расспрашивал о всякой белиберде по типу «Где учился? Как звали родителей? Хочешь я тебе из гильз шахматы сделаю?» а после рассказывал о своих младших, как играл с ними в волейбол, а потом клеил пластыри на колени. И в какой-то момент этот бесконечный допрос Джисона на столько достал, что врезал ему в челюсть и еще минут пять без продыху рассказывал, как он заебал со своими вопросами, заткнись ты уже нахуй или пиздуй к нежити, если нечем голову занять, они тебе обязательно помогут. А Крис так улыбался ярко, что еще сильнее злило. – ты контуженный или что? Какого хрена ты лыбишься? – Хан уже сделал шаг вперед, искрясь от раздражения и готовый зарезать главаря не взирая на последствия. Но Крис сказал то, что перебило все эмоции разом, выкидывая из легких остаток здравомыслия: – ты наконец-то говоришь. Этого оказалось достаточно, чтобы опустить руки и хотя бы чуть-чуть задышать. И это все? Никаких угроз, бегства или сопротивления? Поговорить, ему, блять, надо? Джисон его тогда послал нахуй и ушел на склад с едой, долго смотрел на ящики с водой, а потом пинал стены и материл всех вокруг. Он попал к ебанному психу, душевно больному, шизофренику в последней стадии. Весь блять из себя такой святоша, сделаю все что угодно, помогу-спасу-из-мертвых-достану. Да пошел ты нахуй. А этой же ночью он долго сопливил футболку Криса и просил прощения. Он пытался быть сильным, правда пытался. Был всегда готов, держался только за себя, не принимал подачки даже когда мог сдохнуть, но Крис его размазал, вывернул все органы наизнанку и пихнул обратно, авось сработает. И ведь сработало, он выдохнул, расслабился спустя черт знает сколько времени, всю ночь рассказывал, как они его затрахали, но, если он сможет – он сбережёт их от смерти любым способом. Он не скажет вслух спасибо, он это спасибо отдаст своим мертвым телом. Крис тогда ударил его по плечу и сказал не убивать себя раньше времени, а то смысл тогда торчать здесь. Хан тогда кивнул, но в голове прикрепил записку «сбереги их». Тогда он ещё не знал, что она будет написана их же кровью. Дальше по главенству была Джимин. Хан бы описал ее как греческую музу, что убьет за свою любовь. У нее волосы похожи на смолу и стрижены они тупыми ножницами. У нее была излюбленная бордовая толстовка, медальон на шее, который она постоянно потирала и желание пристрелить всю ту мертвечину, что только попадется на глаза. Она не боялась выстелить в то, что хочет ее убить, но панически боялась живых людей. Но Джисон думал, что она всё-таки боится именно его, ведь это она в их первую встречу протянула ему бутылку, которой он угрожал ей практически в лицо. Он бы тоже себя боялся. Джимин была третьей, кто примкнула к их шайке, и как рассказывал Крис, он нашел ее в супермаркете, она пряталась в одной из кладовых и была настолько бесшумная, что пока к его горлу не был прижат нож, он думал, что там никого не было. Джисон бы даже приударил за ней, если бы они познакомились в других обстоятельствах. В один из самых обычных дерьмовых дней Крис отправил его в «комнату девушек» за какой-то книжкой, что читала Джимин. Книгу он не нашел, зато нашел ее, скрутившуюся в позу эмбриона и сжимая глаза так, что у Хана голова закружилась. – что-то случилось? – Джисон спросил совсем тихо, но девушка все равно дёрнулась и потянулась за ножом, но увидев знакомое лицо прекратила свои попытки и вновь сжала веки. – нет – сухо. Ну, этого и стоило ожидать. Хан пробежался глазами по комнате и нашел нужную книгу, уже хотел уходить, как Джимин начала что-то бессвязно мычать. Она ранена что ли? – тебе стоит сообщить Крису, если ты ранена. – и что он блять сделает? Матку мне вырежет? Еще и ветеринара суда позови, он прибежит с вылазки и поможет мне как псине при течке – Джимин хмыкает и тут же сжимается в клубок. – а обез… – закончились они. Как и сраные прокладки. Нет их блять нигде, не нашли – обрезает она и проворачивается на другой бок – свали – Хан молча выходит из комнаты, отдает книгу Крису и идет в кладовую. И в правду ничего нет. Джисона посещает очень глупая, но очень… наверное, правильная мысль. Парень, конечно, не поймет всю боль девушки, но только взглянув на нее хочется помочь, хоть как-то. Хан берет с собой канцелярский нож, пару раз хлопает себя по лицу и проскальзывает прямо к выходу из укрытия. Он не знает эту местность, совершенно не знает, что именно Джимин нужно, но с чего-то очень хочет верить, что найдет все необходимое. Они же не могли осмотреть всё на все сто. Хан возвращается уже тогда, когда солнце почти скрылось, в общей комнате по кругу ходит Крис и стоит увидеть парня бросается к нему и крутит его руки, осматривает ноги и совершенно игнорирует попытки Хана увернуться. – цел – выдыхает он. А после сменяется в лице – какого хрена ты сбежал? Я себе места не находил, тебя же сожрать могли как – – дай мне пять минут и потом хоть в лоб стреляй – Хан проходит мимо мужчины, быстро хватает из кладовой воду и уже совсем потеряв дыхание стучится в дверь. – Крис, я же сказала – девушка все еще на том месте и в той же позе, будто бы и не проходило пару часов – я же сказала свали – – я принес – Хан вытаскивает из-под дырявой джинсовки стеклянный флакон с таблетками и квадратную пачку гигиенических прокладок. Джисон присаживается рядом с девушкой, кладет все на пол и наконец спокойно вздыхает. Джимин молчит, пока Хан тяжело дышит, уже готовый выплевывать легкие. Надо было всё-таки бегать на физкультуре, а не на девочек в форме поглядывать. – ты ходил один? – совсем тихо спрашивает. – как будто Крис дал бы мне разрешение пойти с ним. Срать я хотел на ваши принципы и правила, захотел - помог, а дальше уже делайте со мной что хотите – девушка продолжает молчать, а Джисон начинает медленно готовиться к взбучке от главаря – но ты не думай, что я весь из себя такой герой, я еще прикольные пластыри нашел и пару батончиков, и делиться не буду – девушка хихикает и Джисон наконец смотрит на неё. Она измучено, но улыбается. – спасибо. Но если это повториться ещё раз… – боже, только ты не начинай, мне еще перед нашим вожаком отчитываться. – Хан, пять минут прошло – где-то за дверью кричит Крис. Ну конечно, вспомнишь лучик, вот и говно. – иди, а то злить его не лучшая затея – девушка наконец тянется к таблеткам, а Джисон выходит из комнаты с легким чувством гордости. Конечно, его не попросят на бис, но он собой доволен. А ему и этого хватит. Хэвон была четвертой по списку, она очень любила шутки про члены, ее ногти всегда были черного цвета, все руки были покрыты сыпью, а волосы были собраны в высокий хвост. К Хану она относилась скептически, если это так можно назвать: задевала по всяким мелочам, якобы в шутку, и как бы невзначай целилась пистолетом в его пах и самодельной рогаткой кидала ему камушки в ботинки. И всегда хитро, по лисьи улыбалась. У Хана она была вторая по списку того, кто его бесил до трясучки в руках. Рядом с ней было постоянное чувство спокойствия и тревоги, и это такой сумбурный микс, что Хан в принципе старался не находиться с ней в одной комнате. От греха подальше. А еще была догадка, что она чем-то больна. Каждый раз, стабильно в обед она пихает в еду голубую таблетку, проглатывая все вместе будто бы все так и должно быть. Никто об этом не говорил, Крис уходил от этой темы стоит только намекнуть, а Джимин слала его куда подальше и говорила не лезть в чужую личную жизнь. А Джисону же интересно, он все еще подросток с шилом в жопе, и, если он не узнает правду вот прямо сейчас, он всех этим задолбает. Но у девушки напрямую спрашивать не хотел, он всё ещё не простил ее за то, что она кинула ему в висок камушек, а затем смеялась целый час. Джисон закончив с подсчетом еды в кладовой, пошел отлить, но там уже оказывается занято Хевон. Дверь была открыта на распашку, девушка сидела на коленях перед туалетом и тяжело дышала. А спустя секунду ее вырвало. – принести воды? – Хан облокотился об косяк двери и наблюдал за девушкой. Она, кажется, стала бледнее, её пальцы сжимали ободок унитаза, а она сама смотрела куда-то во внутрь туалета. – время – сквозь тяжёлые вдохи пробормотала она – сколько сейчас времени? – – прошло пол часа с обеда – точно, еда. Она, видимо, отравилась. Ну значит и Джисон скоро рядом с ней сядет, если уж не вся шайка в очередь встанет. А Хан говорил, что нужно тщательнее смотреть на срок годности, зачем жрать то, что очевидно вызовет больше проблем. – возьми мои таблетки, они на столе, и апельсиновый сок. Раствори в ней таблетку и неси мне – и Хевон снова вывернуло. Хан хмыкнул и пошел выполнять указ. Не то чтобы очень хотелось. Когда голубая таблетка растворилась полностью, окрасив сок в бледно коричневый цвет, Джисон прихватил одну из последних пачек салфеток и направился к девушке. Та успела облокотиться на стену, прикрыв глаза и всё ещё тяжело дыша. Джисон поставил все вещи рядом с ней и присел рядом, рассматривая Хевон. На самом деле она была не страшнее Джимин, с виду напоминая актрису типичных школьных дорам, ролями где-то между подружкой главной героини и девушкой, что пытается увести парня ради его денег. – может это из-за хлеба? Я когда ел почувствовал запах плесени. – это из-за таблеток – девушка выпила весь стакан, протирая рот салфеткой. – ты из тех, кто пьет таблетки, чтобы похудеть? Это идиотизм, ты же понимаешь? – я из тех, кто болен Вич, дорогуша – Джисон поджимает губи и смотрит в пол. Ауч, вот в чём дело. Лучше бы таблетки для похудения пила – или оно уже переросло в Спид, черт его знает, давно уже у врача не была – Хан смотрит в пол и пережёвывает информацию. До Хевон он не встречал таких людей, всегда знал, что они где-то рядом, но вот так, лицом к лицу… столько глупых вопросов возникает, что хочется в туалет залезть и смыть себя. – я знаю, что ты пытался об этом узнать, так что устраивай блиц крик, все равно я пока не встану – Хевон чешет руку, которая покрыта красными пятнами, и теперь это приобретает новые краски. – и как давно? – пожалуй единственный безопасный вопрос. – кажется, в шестнадцать меня изнасиловали, а в семнадцать диагностировали. Ты наверное и не знал, но мне через пару месяцев двадцать шесть. – это… – подобрать слова в подобной ситуации невозможно, да и как будто бы поздно. Тебя словно выкинули в открытый космос и сказали «дыши». А попросту нечем. Да и не зачем. – не разводи только сопли, я их на протяжении всей жизни вижу. – и не собирался – Хевон усмехнулась в своей лисьей манере – ты уверена, что таблетки тебе помогают? – – не уверена. У меня нет даже базовых знаний в этом всем, что уж там говорить о большом выборе. Наш ветеринар не спец в этом, так что пью то, что пила еще до всей этой бесовщины. Вся эта неопределенность меня так заебала, что уже и жить не интересно – – видимо у судьбы плохо сосала – девушка смеется и пинает его ногой. – а не оборзел так со старшими разговаривать? Или сам профи по отсосу? – теперь его очередь пинаться. Но совсем легонько. – оставлю это на твою фантазию – Хан встает с холодного пола, и, уже уходя из маленькой комнаты, слышит тихое «спасибо». Кто же знал, что они подружатся благодаря шуткам про члены. Видимо самой судьбе шутка зашла. Еще был Бомгю. Его сожрали ещё до того, как Джисон присоединился к этой шайке. Джимин рассказывала, что он вместе с Хевон постоянно травили старческие шутки, этот поганец на ежедневной основе воровал заколки для волос и любил вязать. Джисон пару раз находил крючки для вязания и мотки пряжи, совсем не зная, какая у них история, и кидал в кладовую. Его поймали почти так же, как и Джимин, в супермаркете, только он просил его не убивать и говорил, что он не вкусный, честно-честно. В его первую вылазку с Крисом и Хевон на него напала девушка без руки, укусила его за ногу. Джимин промолчала о том, что было дальше, и Хан это принял. Наверное, он был добрым. И последним человеком в их команде был «ветеринар», Минхо, если быть точнее. Прозвище у него от прошлой профессии, и он был доктором команды, но скорее самопровозглашённым, ибо только он один мог спокойно залатать любые дырки в теле, закинуть тебе в рот аскорбинку и сказать валить на все четыре стороны. Он был вторым, кто примкнул к Крису, и именно они были на постоянных вылазках. И только за это ему и можно сказать спасибо. Он грубый, инфантильный, вечно всем недовольный, раздувает из мыши сраного Годзиллу, от всех требует невозможного, а сам едва ли жопу с кресла сдвинет. Язва еще та, если, одним словом. Джисон даже не скрывал, что был бы рад, если его сожрут. – ты хоть какую-то пользу приносишь? – Джисон лежал и никого не трогал, просто смотрел в потолок пересчитывая трещины краски, как подошло это нечто. Хан фыркнул, но на потолок не перестал смотреть. Кажется, он остановился на двенадцатой. – а ты моей матерью заручился, чтобы такое спрашивать? – он слышит шаги по комнате, но игнорирует их любым способом. Тринадцать, четырнадцать… – я сколько тебя не вижу, так ты какой-то херней занимаешься, самому не надоело? – шестнадцать… – а тебе доебывать меня не надоело? Если тебе что-то нужно, так иди и сам сделай, ты же у нас весь из себя кру… – Минхо появляется прямо перед ним, смотрит сверху вниз как на дохлую моль. Хану очень хочется его пнуть. – если ты не собираешься хоть что-то здесь делать, то катись от сюда. Ты знаешь как дверь открывать – и уходит, даже дверь не закрыв. Урод. Джисон не бесполезен. Он помогает с готовкой, проверяет сроки годности, вручную стирает вещи, убирается в конце концов. А он ненавидит убираться, но делает, просто потому что может. Он не единожды просил Криса пойти вместе с ним на вылазки, но тот только и говорит нет, даже причину не называет. Он заперт в этих стенах и делает всё, что его попросят, а это чучело спрашивает про пользу? Они видимо забыли, что он с самого начала был один, и ничего, выжил же, единственные раны на его теле сделаны им же, так что пусть закроет рот и больше даже не смотрит на него. Еще и с трещин сбился, чтоб тот провалился. Через пару недель все сидели за обеденным столом, только закончив поедать консервную рыбу, да такую не вкусную, что Джисону ещё на половине пришлось выпить пол бутылки воды. Чтоб он ещё раз к ней прикоснулся, фу. Хан закинул голени на стол, качался на стуле и рассматривал свои ногти, нужно будет попросить у Хевон лак для ногтей, а то его панковская натура умирает медленно и противно, хоть как-то повеселится. Девушки сидели по левую сторону, что-то бурно обсуждая, Хан бы послушал, но ему не так уж и интересно. По правую сторону сидели Крис и ветеринар, обсуждая что-то над самодельной картой окрестностей. А вот это уже было интереснее. – даже если мы пойдем там, то не успеем сюда – ветеринар указал пальцем на какой-то из домов – нам нужна и вода, и пули, а по отдельности идти равносильно пихать руки мертвякам – – у нас воды еще на дня два хватит, а вот чем стрелять буквально одна коробка, и то только на мой пистолет – Крис всматривается в карту, так, словно дома сейчас поменяются местами и они смогут попасть сразу в две точки. – был бы у вас третий человек, было бы в разы проще – говорит Хан, как бы невзначай. – нет – тут же отчеканивает Крис, даже не поднимая глаз с карты. – ой да ладно, вы сами говорите, что не успеваете, так отправьте меня в одно место, а сами в другое метнетесь – за столом с чего-то становиться тихо. – я два раза повторять не буду – все ещё не смотрит. – да в чем проблема? Вы не справляетесь, а я помощь предлагаю – нога на столе начинает дергаться как по маятнику. Кто из них еще ребенок, если это они притворяются тут всемогущими. – в том, что ты пубертатная язва, и стоит тебя одного отставить, так точно произойдет какой-то пиздец – в разговор вступает ветеринар, но он смотрит точно в Джисона. Было бы что в руках, он бы кинул ему в лицо даже не задумываясь. – вы прицепились только к одному случаю, и то я блять тогда просто помог Джимин, и всё, я теперь вечный источник проблем? – нога только сильнее дергается, ещё немного и он просто взорвется от всей этой несправедливости. Он помог, нашел то, что эти уроды не смогли найти, а он все равно плохой? – ты мог пострадать – в игру вступает Джимин, но она звучит не так уверенно. – вот именно, что мог, но как видите, я все еще цел и даже не собираюсь вас сожрать живьем – Джисон медленно убирает со стола ноги и уже просто собирается свалить от этого «приятного разговора», как ветеринар выдает: – жаль не сожрали. Хан секунду смотрит на него, вдыхает и прикрывает глаза. Жаль не сожрали. Значит вот какое мнение у него. Гандон. Джисон не думая вскакивает на стол, намеренно идя к этому уроду и готовый подошвой размазать его лицо в сраную рыбу из-под консерв, но стоит ему сделать шаг, как приходится остановиться. Джимин направила на него свой пистолет, Хевон подскочила со стула и целится охотничьим ножом ему в ботинки, Крис прикрывает собой ветеринара. И все теперь становится понятно. – вау, так вон оно как – Джисон смотрит на всех сверху вниз, но только ветеринар смотрит на всех остальных – ну да, дырявьте меня всеми возможными способами, я же так, пубертатная язва, зачем жалеть такую выскочку, как я – – Джисон, ты не понимаешь – Крис говорит совсем тихо, но Хану уже на все насрать. Он спрыгивает со стола, даже не смотря на других. – ну да, делайте из меня ещё и идиота, да делайте из меня кого угодно, я не привередлив – Хан смотрит на свои ботинки, и теперь жалеет обо всем. Зачем только помогал, открывался людям, которые так легко наставят на тебя оружие. Жаль потраченного времени – я считал, что нашел тех, кому смогу доверять, но видимо считать еще не научился – и уходит, громко хлопнув дверью. Достало его это все. Нет, конкретно заебало. Хан закрывается в кладовой изнутри, стелет себе замызганное оделяло на пол и долго смотрит в одну точку. Все тут поголовно ему не доверяли до последнего. Сколько бы Джисон не болтал со всеми, сколько бы помощи не предлагал, как бы он из кожи вон не лез, всё это было бесполезно. Представление только для него. И всё для чего? Кому нужен был весь этот цирк? В пизду это всё, сегодня он уходит. Его тут ни во что не ставят, так и нет смысла тут сидеть. Он и до этого был один, значит и дальше справиться. Он засыпает сидя на холодном полу, уткнувшись лбом в колени. Просыпается парень, когда уже совсем тихо. Голова гудит так, словно засыпал он прямо под церковным колоколом, что не переставал звенеть. Хан берет какой-то дырявый рюкзак, пихает туда воду и пару консерв. Джисон бы оставил записку с извинениями что обокрал их, но пошли они нахуй, заслужили, и уж точно не сдохнут без всего этого. Он тихо открывает дверь, везде темно, а значит уже ночь. Он делает шаг вперед, как случайно на что-то наступает. Под своей ногой он находит раздавленный батончик, который он всегда просил принести у Криса. Хан пинает батончик в стену и проходит дальше. Джисон выглядывает в зал, и никого, не найдя в кромешной тьме, идет к двери. Он пытается тихо открыть ее, но с чего-то звенит цепь. Какого хрена? – далеко собрался? Ну конечно, это будет ветеринар. Только его здесь и не хватало. Хан игнорирует его и пытается разобраться с замком, правда едва ли он знает как такие вскрывать. – я задал вопрос. – я же пубертатная язва, хочу и не отвечаю – Джисон хмыкает под себя, как внезапно раздаётся грохот, а дверь затряслась как при землетрясении. Рука, ударившая справа от его головы, дает понять, в чем тут дело. Джисон нехотя поворачивается к ветеринару лицом и облокачивается на дверь. Все эти звуки могу привлечь гостей снаружи, но как будто сейчас это не так уж и важно – что тебе нужно? Хочешь еще придумать мне кличку? Давай, я послушаю, а потом открой мне дверь – – и так ты утверждаешь, что не приносишь проблем? – Минхо смотрит точно в глаза, и Хан уверен, что у него какой-то фетиш находится рядом с Джисоном и рассматривать его как какого-то муравья. – да, я тут единственный источник проблем, и логично меня выкинуть, что я собираюсь сделать самостоятельно, так что давай, открывай врата – Хану совершенно не нравиться быть вплотную к этому уроду. Он выглядит как типичный маньяк, что ворует детишек на площадке. И чего именно он к нему прикопался? – ты хоть понимаешь, что делаешь? – вы тут все надо мной издеваетесь, да? Вы блять тут все разом забыли, что я до этого был один. С самого начала один. Но с какого-то хрена решили, что я инвалид, который без вас и двух шагов сделать не сможет. Вы сами сюда притащили меня, когда я не нуждался в помощи – Джисон тыкает пальцем в чужую грудь, не отводя глаза от чужого лица – Вы посадили меня в клетку и решили, что я как домашний попугайчик, что без хозяина сдохнет. Ну так если я так много проблем приношу - убейте меня и киньте на улицу, в чем проблема? – – проблема в том, что именно так Бомгю и сдох – Минхо тоже заметно разозлился, кажется ещё немного и они оба друг другу врежут – он так же просился с нами, и мы блять поверили, что он сможет, но его путешествие даже начаться не успело, его блять укусили, а потом он кричал и плакал от боли, да так громко, что прискочили еще мертвяки и сожрали его как запечённую свинью – – а он всё время был один? Он хоть раз оставался в одной комнате на сутки с тремя мертвяками, боясь вздохнуть громче обычного? Он прошел то, что прошёл я, чтобы нас сравнивать? – Минхо замолчал, но пыл явно никуда не ушел – я никогда не был им, и никогда не стану. Я убью любого и даже себя, но я не останусь там, где мне угрожают – – а ты блять вечно забываешь, что мы нашли тебя в голодном обмороке, и тебя бы сожрали, если бы мы не пришли на минуту раньше – Джисон на это только хмыкает. – как ты там говорил? Жаль не сожрали. – с тобой даже поговорить нельзя нормально – Минхо вздыхает и потирает переносицу, а Хан бы так и врезал ему по носу – пойми ты, что мы так оберегаем тебя – – в гробу я видел ваш… – я не закончил – Хан закатывает глаза, но замолкает – мы не умеем по-другому. Да, мы все прекрасно помним то, что ты был один, но ты и сам должен понимать, что половина твоих живых дней – это простая удача. И у нее есть прикол заканчиваться, и не хочется потом увидеть тебя, когда ты будешь жрать других людей. Мы приняли тебя к себе не потому, что считали тебя жалким или чтобы как-то использовать, а просто потому, что хотели помочь, но ты это воспринимаешь в штыки. Все доверяют тебе, но, если ты будешь угрожать им или человеку важного для их выживания, конечно они будут целиться в тебя. И ты бы сделал так же – Джисон смотрит на замок, но что-то отвечать не намерен. И с чего это он себя чувствует виноватым? Он просто постоял за себя, а в итоге этот урод перевернул всё так, будто бы это он виноват в том, что произошло. Это Минхо не умеет держать язык за зубами. – давай так – Минхо наконец убирает руку и делает шаг назад – ты остаешься здесь, будешь там качаться, мышцы набирать, а потом мы возьмём тебя, когда точно будем уверены. Может даже пистолет тебе дадим, а то со своим мелким ножиком как школьник выглядишь – – с какого перепугу ты мне условия ставишь? – это не условия – Минхо скрещивает руки на груди, смотря куда-то в пол – это просьба. Моя просьба – Хан жует губы, раздумывая над… просьбой. Очевидно, этому уроду доверия нет, да и с другими оно теперь шаткое. Его здесь ничего не держит, и даже если бы держало, он бы свалил, как только подобное произойдет ещё раз. Но им шанс можно дать. Они тут все передохнут без него, это же очевидно. Да и он попросту привык к постоянной безопасности и разговорах с кем-то живым. – если это какая-то уловка – Джисон протягивает руку, Минхо на это хмыкает и пожимает её – я тебе лично кишки выверну – – мне и не таким угрожали, переживу – он уходит в комнату, а Джисон заваливается на одно из кресел и смотрите на дверь. Он очень надеется, что не пожалеет об этом выборе. Утром девочки извинились перед ним, и рассказывали, как стучались в кладовую чтобы поговорить, но Хан игнорировал их. А затем и Крис попросил прощения и тоже объяснил почему они все так поступили, но уже в более мягкой форме. Только ветеринар игнорировал его как раньше, но лишь иногда поглядывал не него. Хан все ещё жалеет, что не врезал ему ботинком, но ничего, еще успеет. Джисон и в правду занялся собой, в силу своих возможностей конечно же. Пол стал для него местом для отжимания лежа, любые вещи, что тяжелее полной бутылки можно использовать как гантели, и он даже просился бегать на улицу, но хрен его куда пустили, конечно же. Хевон даже вызвалась помогать в поддержке ног, когда он качает пресс, одновременно рассказывая всякие истории из ее «красочной и мерзостной» как она выразилась, жизни. Джимин часто сидела рядом и молча глядела на них, иногда вставляя свои пять копеек или смеясь с Хевон. Не сказать, что все вернулось на круги своя, но напряжения между ними как будто и не было. Что не сказать о ветеринаре и Крисе, первый его как игнорировал, так и продолжает, а второй теперь нянчится с ним еще сильнее. Не сосчитать сколько раз он был послан на хер, но из раза в раз тот даже и не думал сдавать позиции. Ещё немного и он станет грушей для битья. В один из таких дней он был в своей комнате, стоял себе в планке и пытался считать секунды. У них, конечно, были одни часы, но те висели не стене и давно не работали по причине сдохших батареек. На тридцатой секунде он слышит, как открывается дверь, но голоса не последовало. Хан продолжает считать, и уже чувствует, как руки начинают дрожать. Он выдыхает, как неожиданно ощущает давление на свой зад. – слишком высоко поднимаешь – и это Минхо, конечно же, кто ещё это мог быть. – я помощи не просил – сквозь дрожь в голосе отвечает. Боже, почему так тяжело внезапно стало. – ну конечно, всё сам – Хан практически слышит эту блядсукю ухмылку и уже готов вгрызться ему в ногу… а почему он видит только один ботинок? – ты что блять, ногой на меня давишь? – руки и тело всё сильнее дрожат, уже не зная, от злости или от перенапряжения. Он блять заживо этого урода сожрёт, даже мертвяки ахуеют с его свирепости на этого идиота. – а хочешь, чтоб я сел на тебя? – Минхо давит ногой со всей силы, и Джисон плюхается об пол всем телом – передохни, а то, как лист дрожишь – – я тебя раком поставлю если ещё раз так сделаешь – Джисон еле дышит и предпринимает попытки встать, но его тело просто отказывается от любых нагрузок. Лежит и дохнет. – попытайся для начала – и дверь закрывается. Ну конечно, ирода кусок. Спустя пару дней он находит на своем матрасе книгу, и уже думает отнести ее Джимин, ибо это она у них книжный червь, но видит название книги и хочет кинуть её в окно. «Кардио или силовая? Какие нагрузки подходят именно вам и как стать сильнее за один месяц». Вот урод. Он прочитает ее только на зло ветеринару, а потом использует её как туалетную бумагу. Проходят месяцы тренировок в этом апокалипсе, и Джисон совсем немного увеличился в параметрах. Хевон теперь похлопывает его по едва заметным бицепсам и говорит что это определенно перекроет его маленький член, Джимин теперь просит делать какие-то силовые штуки, которые она сама делала с трудом, Крис его хвалит, но все ещё отказывает хотя бы пистолет в руках подержать, а с Минхо у них… странные отношения, но он не жалуется. В общем-то все было спокойно, если это возможно сказать, в их то случае. Хевон каким-то образом приболела и теперь у неё своеобразный карантин, к ней в комнату можно только по двум случаям: принести ей еды или ее таблетки, если их, конечно, смогли найти. Джимин приходится спать в зале, но она не жалуется, по крайне мере именно Джисону. Крис с ветеринаром как-то нашли и притащили целое зеркало в полный рост, и Джимин нарадоваться не могла. Оказывается, она очень любила танцевать, и отсутствие зеркала её убивало больше, чем отсутствие еды. Теперь она и Хан часами находились в зале, пока девушка под счёт вспоминала свои любимые хореографии, Джисон занимался спортом. Стресс от происходящего снаружи не уменьшался, но в этом месте казалось, что он просто тусит с друзьями как в каком-то лагере. Это можно было назвать затишьем перед бурей. – а теперь ладошки в кулачки, расставляй руки и три раза подпрыгивай легонько – Джимин показывает на своём примере, а Хан криво пытается за ней повторить. Девушка каким-то образом заманила его разучить один из танцев, при том, что Джисон не знает ни базы в танцах, ни мотив песни, только то, что напевает сама Джимин. Черт его дернул попросить посмотреть, как та танцует, и теперь вот, позориться перед ней похуже клоуна – ноги на ширине плеч Джисон, сколько можно повторять... ага, и немного нагнись вперед – Хан по памяти повторяет всё заново, Джимин на это только вздыхает. – из-за тебя я чувствую себя какой-то палкой – девушка на это только хмыкает и ещё раз повторяет движения. На ней серые спортивки, которые, кажется, она своровала у Криса, футболка заправлена в топ, из-за чего ее плоский живот так и мелькает перед глазами, а обтянутая футболкой грудь только к себе внимание и забирает. Хан очень удивлен, что у него до сих пор не встал. Кажется, у нее почти третий размер… – давай дальше. Теперь ты прыгаешь вот так, одну руку вверх, а вторую на уровень таза, и раз два три, а потом руки вниз на бедро – Джимин снова все показывает на себе, Хан тяжело вздыхает, но пытается повторить – твою мать, Джисон, я и не знала, что у тебя... такая задница – – чего… – Хан замирает, глядя в отражение – какая «такая»? – – огромная, даже у меня не такая – девушка поворачивается спиной, демонтируя свои формы, Хан непроизвольно сглатывает – подожди, подними футболку – Хан поднимает подол ткани, а глаза девушки становятся только больше – у тебя блять и талия есть – Джимин внезапно хватает его за торс – у меня почти пальцы касаются друг друга… какого хрена ты прятал это? И только попробуй мне сказать, что у тебя не было фанаток, я не поверю – – да было бы тут чем гордиться… – сейчас, конечно, у него есть задатки пресса, но во времена школы это было для него… странно. У всех «крутых» парней были бицепсы, деньги или хотя бы красивое лицо, пока Джисон имел талию как у девчонки и, оказывается, большую задницу. Ну просто комбо. – раз уж девушка тебе об этом говорит, значит стоит задуматься – они оба дергаются на звук. В дверях стоит Минхо, лыбится как довольный кошак и смотрит точно ниже глаз. Джисон тут же опускает футболку и недовольно морщится. Как давно он тут стоит? – тебя забыл спросить. – Минхо правду говорит, тебе точно нечему стесняться, любой бы этим гордился – девушка хлопает его по плечу, пока ветеринар подходит ближе. – а я на любого похож? Лучше бы судьба меня ростом наградила, чем этим – вдруг на его талии опять оказываются руки, но теперь не женские, а мужские. Фаланги двигаются как по клавишам пианино, стучат по коже палец за пальцем, а затем немного сжимают, почти невесомо. И с чего-то Джисон задыхается. Натурально теряет весь кислород в легких, в голове становится совсем пусто, а место касаний даже через ткань ощущается как ожог. Хан выскальзывает из-под чужих рук, теряясь в голове как в лабиринте. – не трогай меня – и это все, что он смог выдавить из себя. Какого хрена происходит? – божечки, мы тебя совсем за смущали, да? Ты весь красный – пока Джимин умиляется с Хана, тот поворачивает голову к зеркалу и немеет. Его уши цвета свежей крови, а щеки так горят, что могут осветить всю комнатку алым цветом. Он касается скул и чувствует неподдельный жар. Что с ним происходит? – я пойду… воды попью – и практически бежит в кладовую, закрываясь изнутри. Он так часто здесь бывает, что она может стать его личной комнатой, но сейчас это вообще не то, что забило его голову. Джисон пьет воду и трогает лицо, еще воды и еще касаний, ничего не помогает. Он садится на корточки и смотрит в пол. Почему его так накрыло? Минхо не сделал ничего такого, чтобы Хан чувствовал себя так… странно. Его же до этого трогала там же Джимин, и все было нормально, значит что-то не так с руками Минхо. Может у него на пальцах была какая-то отрава? Нет, он же касался через футболку. Может он что-то ему передавил в органах, что у него началась лихорадка? Но он касался… нежно, даже не пытаясь на что-то надавить. Тогда что? Какого хрена его так накрыло? Джисон вздохнул и закрыл глаза. Это точно что-то странное, и пока Хан точно сказать не может. Кажется, он почувствовал смущение, но именно от касаний Минхо? Может это у него злость проявилась? Типа на столько разозлился, что аж… засмущался? Не, даже звучит как бред. Минхо… сбил его столку? Хан же совсем не ожидал, что он тоже решит его потрогать. Да, точно. Этот чертила поставил его в неловкое положение. Вот оно что. Хан потрогал свое лицо, и наконец жар пропал. Сраный ветеринар решил, что может вот так запросто его сбить с ног, а вот и нет, обойдется. Идиота кусок. – Джисон, Крис зовет всех, что-то важное вроде – Хан дергается с голоса Джимин, хорошо, что это она. Если бы это был ветеринар, он бы открыл дверь точно в противное лицо. – сейчас подойду – он слышит удаляющиеся шаги, делает последний глоток воды и выходит из кладовой. За столом сидят все, кроме Хевон, по понятным причинам. Он садится поближе к Джимин, и косо глядит на ветеринара. А он тоже смотрит на него, как будто изучает. Хан фыркает и переводит взгляд, не достанется ему и капелька эмоции от Джисона, и так достаточно получил. – ну так что за важный сбор? – Хан рассматривает свои ногти, и вспоминает что хотел их накрасить. Ну значит сразу после этого пойдет и попросит у Хэвон лак. – Хевон умрет в течении недели. И тишина. Оглушающая, звенящая тишина. – это ее личные прогнозы, может и протянет больше. Но она сама говорит, что фортуна никогда не была на ее стороне – Крис смотрит куда-то в сторону, и ком в горле с каждой секундой становится все больше и больше. – она же просто приболела – шепчет Джисон. У нее была простая простуда. Легкий кашель, она постоянно жаловалась на забитый нос и на свою беспомощность. Ничего серьезного, ей бы недельку отлежаться, и она вновь будет травить шутки на право и на лево. Не может быть все вот так. – её иммунитет давно сдох, и она с самого начала знала, что ей нельзя заболевать, но она не может это контролировать – так же тихо отвечает Минхо. То есть они тут все знали, что ей осталось не долго, а Джисону решили это свалить как кирпич на голову? – и вы это знали, но не смогли нормально защитить ее? Почему мне не сказали сразу, я думал таблетки… – ты и сам знаешь, что ей не у кого спросить совета на счет этих таблеток, и как бы мы ей помогли? Она и так сидела на одном месте и никуда не выходила, а большего у нас и нет – Минхо отвечает в своей наглой манере, чем только и злит. – а поискать новые лекарства? Найти книжки по этой теме? Да что угодно можно было сделать, но вы все разом решили, что да пошло оно нахуй? – и все разом опустили глаза. Ну конечно, лишь бы кого-то виноватым сделать, пусть судьба будет виновата, но не они. – она сама была против этого – в пол голоса говорит Джимин, и Джисон вскипает. – вы так говорите, будто она уже сдохла, вам, блять, нормально? Хевон всё ещё жива, если вы разом забыли – ну и конечно же все молчат. Бессердечные мрази, вот кто они – я пошел к ней – – ты можешь заразиться – голос Криса звучит встревоженно, но Хан клал на все их переживания. Надо о другом человеке заботиться. – я лучше сдохну рядом с ней, чем буду учувствовать в этом цирке. Хевон лежала на своем матрасе, рядом с ней стоял с десяток таблеток, а она сама выглядела так бледно, что можно было принять ее за труп. Она открыла глаза на скрип двери и улыбнулась, стоило увидеть Джисона. – я знала, что ты устроишь скандал и придешь ко мне – Хан отодвинул все баночки и сел рядом, смотря на закутанную в два оделяла девушку. Ну не может быть все вот так. Не могут же все так легко принять это. Её ещё можно вылечить от простуды, ещё можно попытаться, Хевон всё ещё дышит и улыбается, а значит есть ещё уйму шансов – не дави такую кислую мину, мне самой грустно становится – – а ты хочешь сказать, что рада тому, что сама себе диагноз ставишь? – да – выдает совсем налегке – Джисон, я устала, честно. Я живу с этим уже столько лет, и просто нет хоть каких-то сил бороться – девушка прячет нос куда-то под одеяло и смотрит на все те баночки, что Джисон был готов растоптать. – возьми тогда мои. Возьми все мои силы, да что угодно возьми, только хотя бы ты не сдавайся – Джисон начинает шмыгать носом, перед глазами всё плывет – почему вы так легко сдаетесь? Ты не хочешь увидеть, как мир вновь будет жив? Не хочешь там парня завести, дом купить? – – хочу, но знаю, что не смогу – Хан слышит, как девушка тоже начинает шмыгать, то ли из-за насморка, то ли вместе с Ханом плачет – я очень хочу жить, Джисон. Очень сильно хочу – и Джисона разрывает, слезы бесконтрольно льются по лицу, руки дрожали, а из рта вырываются только всхлипы. В голове совсем суматоха, хочется лечь на пол и плакать часами, а потом к чертовой матери взорвать мир. Это не справедливо, нечестно и подло. И Джисон пытается понять ее. Чтобы он чувствовал на неё месте? Страх? Вот она, смерть, она все это время протягивала к тебе руку, и вот наконец можно взять ее. Но так страшно. Там же неизвестно что, а вдруг, ад всё-таки существует? Она попадёт туда, или ее случай примут как жертву обстоятельств? Или там будет только тишина? Что будет дальше? Сомнение? Ведь всё ещё можно исправить, просто попытаться попробовать. Можно же не сдаваться, но стоит ли оно того? Поможет ли это, и будет ли вообще смысл пытаться? А не будет ли больнее, если она попытается, и в итоге не получится? А если не попытается, будет жалеть об этом? Ненависть? Вот так просто её жизнь оборвется? Даже не в какой-то важной битве, как это бывает в фильмах, а от сраной болезни, которую она получила буквально насильственным способом? И это всё, что она заслужила? Сдохнуть в захудалом гнездышке? Все её страдания стоят вот такого конца? Принятие? На протяжении половины жизни существовать с тем, что никогда из тебя не вылезет, и тут внезапно понять, что вот он, конец. Окончание всех страданий и попыток выжить. Можно больше не пить таблетки, не блевать от них, не бояться заболеть или заразить кого-то. Закончить все это раз, и навсегда. Хан осознает, что и половины чувств и эмоции Хевон не может понять, но болит так же сильно. Как же сильно, сука, болит. – я судьбу в рот ебал – сквозь всхлипы выдавливает Хан, Хевон хихикает, а после кашляет так измученно, что волна накатывается с новой силой. – я тоже, малой – подушка скапливает слезы девушки, тихо и с привкусом могильной земли – когда это всё закончиться, сделай мне могилку и приноси мне пиво, я так давно его не пила – – да хватит говорить так, будто ты уже умерла – он пинает матрас, но Хевон в ответ не пинает, сил нет. Они оба выглядят опухшими из-за слез, дышать почти нечем и очень холодно. Отвратительно – я буду тебе рассказывать всё тупые шутки про члены – девушка вздыхает и прикрывает веки. – спасибо – приглушенно благодарит она, и всё-таки улыбается. Джисон навещает её каждый день, не смотря на запреты Криса. Они болтают ни о чем, шутят и плачут. Под вечер ей всегда становиться хуже, поэтому она просит его уходить, но он сидит до того момента, пока девушка не заснет. И все это время он был как в тумане, он где-то здесь, но стоит повернуть назад, и он уже не знает, откуда пришел. Ночью с ним сидит Джимин, они смотрят в одно из заколоченных окон и молчат. Иногда Джимин плачет ему в плечо, а иногда он в ее плечо. Крис смотрит на него так, будто это Хан медленно умирает, и приносит ему много воды и его любимые батончики. Минхо только смотрит на него искоса, с той мелкой ссоры они больше не разговаривали. Спустя ровно девять дней Джисон, как обычно, идет в комнату девочек, но не находит ни Хевон, ни её матрас. Он по привычке садиться на пол, облокачивается на стену и смотрит на то место, где недавно была девушка. Наверное, она умерла ночью, а утром её унесли Минхо и Крис. Интересно, куда именно. Хотя он бы все рано туда не пошел, сил не хватит. Джисон и сам не знает, почему так сильно привязался к ней. Он вспоминает как она задевала его по всяким мелочам, якобы в шутку, как бы в невзначай целилась пистолетом в его пах и самодельной рогаткой кидала камушки в его ботинки, а потом он же воровал эту рогатку и в неё кидался камнями. И всегда хитро, по лисьи улыбалась, и как это вызывало улыбку в ответ. Вспоминает ее руки, покрыты сыпью, волосы, собранные в высокий хвост и черные ногти. Хан находит среди ее вещей лак для ногтей и забирает его себе. Он так и ни разу не покрасит свои ногти. Проходит неделя со смерти Хевон, и всё кажется не таким. Слишком тихо, слишком пусто, слишком-слишком. Всё не так. Джимин попросила Криса некоторое время поспать с ней в одной комнате. Она рассказала, что ей снятся кошмары, мертвая Хевон приходит к ней, разговаривает и просит пойти к ней, а когда Джимин отказывается, та нападает на неё и съедает без остатка. Сам Крис молчит, кажется держа всё в себе. Он говорил с Джисоном, что сейчас они постараются меньше ходить на улицу, просто потому что в таком состоянии ты буквально кусочек мяса на веревочке. В одну из бессонных ночей Джисон вылез из комнаты и развалился попрёк мягкого кресла, поглядывая сквозь щели дощечек в окно. Луна почти не светила. Кажется, там недавно был дождь. Хан давно не видел дождь. – не спиться? – Минхо садится на диван рядом и тоже смотрит в окно. Джисон тихо угукает и молчит. Нет сил как-то язвительно отвечать, а даже если бы были, он бы потратил их на слезы. Интересно, сколько бутылок слёз он бы наполнил за все эти две недели? – всё ещё не можешь отпустить? – – а ты уже смог? – Минхо отрицательно качает головой – вот и я нет… знаешь, я очень хочу кому-то морду набить. Наверное, это даже звучит глупо, но я… просто не знаю, не могу свыкнутся с этим чувством. Была бы это какая-то нечисть, я бы из него шашлык сделал и скормил бы его же сородичам, но тут я абсолютно беспомощен и всё это… так давит – Джисон закрывает лицо ладонями и сжимает веки – ладно, это звучало глупо, просто забудь – – я в каком-то смысле понимаю тебя – пружины под ним противно скрипит, голос отдаляется на кухню – я был таким же, как и ты когда узнал, чем она больна. Я пытался найти хоть что-то, предлагал тысячу альтернатив, но знаешь, что слышал? «ты бы лучше придумал примочку, как члены увеличивать» – Джисон смеется и убирает ладони с лица, и видит перед собой Минхо, протягивающий стакан воды. Хан выпивает до последней капли. – в её стиле. – не забывай, что ты не один страдаешь – Минхо садиться обратно и смотрит на луну, что выглянула сквозь щели – я пытаюсь это вдолбить Крису, но он же у нас вожак стаи, и слезинки не пустит. Одна Джимин выплескивает все эмоции, и уже видно так ей становится легче – – предлагаешь поплакать тебе в плечо? – хмыкает Хан, на что получает вполне серьезный взгляд. – да – они смотрят на друг друга не больше пяти секунд, но Джисон на столько успевает потеряется, что уводит глаза вновь в окно. Минхо странный, сначала плюется в него ядом, а теперь что, предлагает помощь? Что за внезапное двойное дно? – я подумаю – Джисон чувствует глаза Минхо на себе, но смотреть в них… странно и страшно. Будто он найдёт в них то, что испугает и заставит его убить. Так что он как-нибудь потом посмотрит – но ты будешь явно последним из тех, кому я захочу излить душу – – о, а кто же на первом месте? – хочешь узнать, кого устранять одного из первых? – Минхо прыскает в ответ. – в моем списке на устранение ты первый. Как и по списку раздражения. – оуу, приятно знать, что я везде первый. Они еще долго болтали и грызлись между собой, но теперь только в шутку. Кажется, и в правду стало легче. Джисон заметил некоторую… странность, если это таким можно назвать. Прошло уже много времени со смерти Хевон, и всем определенно стало лучше, по крайне мере именно это они и показывают. Джисону всё ещё пусто изнутри, но время лечит, и только за это можно сказать этой субстанции спасибо. Но дело совсем не в этом. В какой-то из самых обычных дней Хан нашел на своей кровати пачку не вскрытых чипсов, и даже не просроченные. Он сначала подумал, что кто-то кинул к нему на спальное место да забыл забрать, но спросив у всех, он так и не нашел владельца. Крис на этот вопрос хмыкнул и сказал есть, раз уж нашел, но он ведь не нашел, ему это точно подкинули. Так и началось расследование по поимке преступника. Утрированно, конечно, но развлекать себя нечем, а значит Джисон представит себя в шапке Шерлока и с важным видом будет изучать каждый чих. Первый на подозрение попал Крис. Он на постоянных вылазках, а значит все запросы по еде идут ему, а это значит он точно должен знать кто эти чипсы попросил. Спустя пару попыток допроса Крис сказал, что даже если бы и знал, он ничего не расскажет, просто потому что не ему в это лезть. Какой важный петух. И без его помощи обойдётся. Спустя пару дней на своей кровати он нашел шоколадный батончик. Следующий по списку был Минхо, он так же часто покидал дом, поэтому он то точно должен знать кто его подкармливает таким изворотливым способом. Но он лишь посмеялся над ним и сказал, что это конечно очень забавно, но у него есть дела по важнее, и ушел. Ну, от него другого и не стоило ожидать. На следующий день на его кровати лежала немного растаявшая платка горького шоколада. Джисон уже начал бесится. И, наконец, Джимин. Хан очень надеялся, что она, как в дорамах про школу, по уши влюбилась в него и решила подкидывать сладости в его шкафчик. Романтику во время апокалипса никто не отменял, ведь так? – пффф, Джисон, не пойми неправильно, но ты не в моём вкусе, чтобы так подкатывать – Джимин захлопнула книгу, положила её рядом с собой и хитро посмотрела на парня – так, значит, у нас тут намечается любовные страсти? – – Да какие страсти, просто кто-то развлекается или… не знаю. Я у всех уже спросил, и каждый ответил, что ну это уж точно не он – Джисон плюхается на любимое кресло, где-то внутри расстраиваясь. Ну, видимо для неё он даже не рассматривался как любовный объект. А жаль. – ну конечно никто не признается, один весь из себя такой важный, а сам спит с плюшевой змеей, а второй плескается ядом, лишь бы его не трогали без причины – Джимин уставилась в потолок, явно раздумывая над чем-то – но я ставлю свой нож на Минхо – – чего? С чего бы это он? Ты вообще не видела сколько мы на дню хотим друг другу глотки перегрызть? – а внутри растет непонятый ком. Да не может же быть такого, он не какой-то сказке про двух влюбленных голубков. Тем более ему всегда нравились девушки, какие парни? – я вижу немного другое – девушка подмигивает ему, беря книгу и уходя в свою комнату. Ну и что это было? В эту же ночь Джисон сидел на том же кресле, вслушивался в шум с улиц и думал. Даже в голове сложно придумать тот сюжет, где Минхо кормит его всякими вкусняшками просто по своему желанию. Ну ладно, допустим ту мысль, что это Минхо, но зачем ему это? Они не на столько подружились, чтобы без причин кормить чем-то настолько редким в их время. Серьезно, он за всё время на улице видел чипсы раз пять, а это было давно и тогда ещё не все полки были пустыми, а теперь как? Но все это же совершенно не в стиле Минхо. Хан больше поверит в то, если бы ветеринар оставил пустую пачку чипсов, или просто накидал фантики под одеяло Джисона, но точно не вот это. Он бы все что угодно сделал, но не тайно подкидывал ему еду. – тебе не холодно? – Джисон дёргается на голос. Минхо стоит за креслом и прыгает взглядом по лицу Хана. – не, все в порядке – Хан смотрит на свои руки, ощущая легкий холод и нервозность. И чего это тело напрягается рядом с ним? Или это холод? Да, точно ветер пробрался сквозь щели в окнах. – а мне холодно, подвинься – Минхо запрыгивает на кресло, сдавливая Джисона в грядушку, а тот кряхтит и барахтается. – тут место на одного, куда ты лезешь? – приходится вжаться в спинку, лишь бы лишний раз не тронуть его. Ну конечно ему холодно, в майке ходит, которая едва ли тело прикрывает. Минхо не отвечает, и наступает тишина, смешанная с ветром. Минхо очень теплый. Они соприкасаются только ногами, а Джисону уже жуть как жарко. И дышать нечем. С каждым днем растет уверенность в том, что он излучает какие-то феромоны, которые медленно убивают Хана изнутри. – мне однажды принесли щенка с улицы, он все время кусал за руки и гавкал на всех подряд, а сам дрожал от страха не переставая – Хан глянул на лицо на против, пока Минхо игрался с ниткой на штанах – к нему очень долго не могли найти подход, и забирать его не хотели даже приюты, отмахивались якобы, таких, как он, ни одна семья не возьмет – – наверное он многое пережил, раз уж так реагировал. – у него было много ран, а про его семью вообще не было известно. Мне всегда было его жалко, он сидел в одиночной клетке, к нему боялись подойти, а ведь он всё ещё был простым щенком – Минхо вырывал нитку из ткани и выкинул её куда-то на пол. Его лицо было словно треснувшее, ещё немного и лопнет как стекло – а потом мне сказали, что если он не исправится, то его усыпят – Джисон сжал губы. Это ведь кощунство какое-то. – надо было усыпить тех, кто это предложил – Минхо хмыкнул, а после уставился в потолок. – я нашел к нему подход. Я испробовал много чего, но спустя время он даже у меня на руках побывал без укусов. Ему нашли семью, и скорее всего, он уже умер, но в тот момент он был счастлив. Хвост его очень сильно выдавал – теперь Джисон хмыкает. Тело расслабляется, и он прижимается плечом к плечу Минхо. Уж очень он теплый. Только поэтому. – раз уж он такой бойкий, то точно жив и бегает со своей семьей как верный помощник – Минхо не сводит глаз с потолка и жует губу, а Хан засматривается. Его губы кажутся зацелованными, как будто он буквально только что оторвался от жаркого поцелуя. Верхняя губа чуть больше нижней, и, наверное, этим он напоминает кролика. А еще они блестят от языка, который скользит между губами. На собственном языке с чего-то стало сладко. – как думаешь, после чего он стал мне доверять? Джисон выходит из транса и пытается подумать о чем-то другом, кроме чужих губ. Это определённо не те мысли, что должны появиться в его голове. – ну, может ты без конца пытался подружиться с ним, и он решил, что ну так уж и быть, жалкий человек, позволю тебе дружбу со мной? – они оба улыбаются с этого, а после Минхо поворачивает голову в сторону Хана. – я подкармливал его, пока он не видел. А когда заметил, видимо, дал мне шанс. Джисон втягивает воздух и тяжело выдыхает, прикрыл глаза. Боже, ну, конечно. Кто же это мог быть, кроме него. – не обязательно было придумывать всё это, чтобы признаться – Хан нервно трет кожу на руках, от непонимания собственных чувств. Что это с ним внутри? Это стыд? Злость? Ему неприятно? Что это за блядское чувство? С чего всего нутро дрожит? – я и не придумывал. Его звали Даль, потому что на его спине было белое пятно, похожее на луну – Минхо наклюнется голову, ближе рассматривая лицо Хана – тебе не понравилось то, что я приносил? Скажи, что именно нравится, я найду – – да не в этом дело – Хан поджимает лицо к собственной груди, не в силах понять, что с ним происходит. Ему стало очень жарко, в голове все перевернуто и смешанно, ногти цепляются за любую неровную поверхность на коже, а в легких как будто кипит лава – я что, на бездомного пса похож, чтобы меня подкармливать? – – ты один такой. Не похожий ни на кого, кого бы я не встречал, просто по-другому… я еще не научился, и пытаюсь, как могу – и Хан изнутри взрывается. Ему хочется спрятаться под одеяло, скрутиться в комок и больше никогда не говорить с Минхо. Или говорить с ним до конца своих дней. Джисон не знает, он не понимает – ты злишься? – – я… – голос тоже дрожит. Может это паническая атака? Но ему не страшно, внутри что–то противоположное и противное. Что-то такое, что сжигает, не оставляя пепла – я не знаю – Джисон смотрит на Минхо, и в голове вдруг становится пусто. За одно мгновение все мысли пропали, и стало так тихо. Мир вокруг пропал на совсем, один лишь Минхо в глазах, и недостающая часть пазла, булькающая на дне всех спрятанных мыслей, пытается выжить среди тысячи запретов. Джисон, почему-то, не хочет противостоять этой мысли. Хан одним движением притягивает Минхо к себе, сжимает руками майку за спиной и утыкается щекой в грудь. И все чувства отступают. Всё возвращается на свои места, в легких больше нет огня, а руки совсем не дрожат. Так спокойно. Так, словно он вернулся домой. А после Минхо обнимает его в ответ. – спасибо – шепчет Хан, на что Минхо сжимает его чуточку силнее. Проходят дни, вокруг ничего не меняется, и все течет так, как будто, так и должно быть. Тишина и благодать. Хану такая рутина совсем не нравится, но она дает много времени побыть наедине с собой, дать время залезть в самые глубокие части себя и своей головы, найти там то, что выкидывал и пытался забыть. Они с Минхо стали… странными. Они больше общаются между собой, конечно всё ещё язвят друг на друга, но все это теперь имеет другой контекст. Что-то между дружбой и недосказанностью. И Хан не совсем понимает, что именно закралось во втором пункте. Да, они определенно стали ближе, но внутри Хан чувствует что-то другое. Вроде всё так и должно быть, а вроде и нет. Как будто они были в самом разгаре игры, но их прервали на самом интересном моменте. Джимин некоторое время спрашивала его о том, нашел ли он своего тайного поклонника, но Хан все время отмахивался и бегал от этой темы как от огня. Крис с чего-то приболел, и теперь все ухаживают за ним как за дедушкой в доме престарелых, Джимин старается развлекать его вялый мозг игрой в карты, периодически затягивая и Хана. Минхо теперь редко, но один ходит на улицу, а иногда они садятся в одно кресло и болтают о прошлой жизни, пока Джисон не уснет. И почему-то он всегда просыпается один. В один из дней, когда Минхо уходит до вечера, а Джимин засыпает в комнате парней, просто потому что Крис слишком сладко спит, он сидит за столом и доедает остатки риса. Без соли это блюдо, конечно, так себе. Интересно, что в этот раз принесет Минхо? Джисон выкидывает пластиковую тарелку и уже хочет потопать к креслу, как слышит хлопок двери и тишину. Очень подозрительную тишину. Джисон вытаскивает кухонный нож из ящика, и медленно шагает к двери. Но она сама открывается, а из неё выходит Минхо. Он секунду смотрит на Джисона, а после хмыкает и хватается за свое плечо. – я, конечно, не ожидал теплого приема, но нож? Что-то новое – Хан выдыхает и опускает оружие, хотя за то, что так напугал можно пару раз, замахнутся. Чтоб не расслаблялся – мне нужно будет твоя помощь – – я тебе жопу подтирать не буду. – я ранен, возможно, придется зашивать. Вау… ну и пиздец. – тебя укусили? – Джисон медленно подходит ближе, на что Минхо убирает руку с плеча, а за ней разорванная, окровавленная кофта, и виднеется частички плоти, что уже мертвым куском висят – посмей только дернуться, я в тебе ещё по паре дырок сделаю – – я просто попался на какую-то группу людей, меня никто не кусал – Минхо поднимает руки, сдаваясь под чужим напором. Джисон долго смотрит на чужое плечо, пытаясь найти какие-либо повреждения, похожие на укус, но ничего не находя, вздыхает и кидает нож на пол, подходя в плотную и рассматривая ранение. Глубокое, зараза. – чем? – не поверишь, стрелой. Успел увернуться, но всё равно зацепила – кофта летит на пол, место ранения окроплено уже застывшей кровью, а где-то всё ещё стекала из раны. Плоть расходится ровной линией, выворачивая на показ жировую прослойку, похожую на бледный сгусток слизи, смешанной с кровью и прозрачной субстанцией. На языке проскальзывает вкус металла, а недавно съеденный рис уже подступает к горлу. – и что с этим делать… – пошли для начала промоем все это, а потом я уже пойму, что делать – Джисона схватили за руку и поволокли к ванной, успев схватить бутылку с водой. В их ванной комнате не было света, поэтому тут весел фонарик на веревке, и приходилось изворачиваться, когда пытаешься помыться жалким куском мыла и водой из бутылки. Сейчас ситуация была не лучше, но точечный свет подходил отлично. Минхо открыл бутылку и стал медленно выливать воду на рану, щипя от боли. Джисон не знал, что делать, поэтому схватил полотенце и ловил все капли, что стекали не над ванной. В руках легкий мандраж, глаза следят за чужим лицом и водой, что становиться цветом томатного сока. – хорошая новость, крови больше нет, а значит я не умру от кровотечения – Минхо кидает бутылку в сторону и осматривает рану. Под чужими пальцами она становиться будто говорящей, подкожный жир чуть ли не вываливается из-под плоти. Джисон сдерживает первый рвотный позыв – м-да, бинтом тут залечить не получиться… залезь в вон тот ящик, там должка быть аптечка – Хан ели как достает маленький ящик и выдает его Минхо, тот долго копошится в ней, но находит два маленьких пакетика и щипцы, с каменным лицом выдавая их Джисону. – мой руки и зашивай. – ты совсем? Я не буду – Джисон снова смотрит на рану, и сглатывает. Руки холодные и не прекращают дрожать, всё внутри сжато до предела, и готово в любую секунду лопнуть как шарик – мне мама зашивала дырявые носки, а ты мне предлагаешь тебя зашить? – – ты зря паникуешь, в этом ничего сложного, я помогу – Минхо берет одну из рук Хана и легко сжимает, но едва ли это помогает. – давай я разбужу ребят, они ведь могут помочь и сделать лучше. Я не умею, вдруг я сделаю еще хуже, а потом… – – Джисон – Минхо хватает его за лицо и притягивает к себе, смотря в испуганные глаза пугающе мертвым взглядом – я же сказал, это не сложно, и своим нытьем ты только оттягиваешь время. Крис болеет, а Джимин вырвет быстрее, чем она сможет чем-то помочь. Мне нужен ты – – мне страшно – на одном выдохе выплескивает. – а думаешь мне нет? – он показывает руку, пальцы непроизвольно дергаются, а мышцы неконтролируемо сжимаются – все будет в порядке, просто начни, я тебе помогу – Джисон ещё секунду мечется, а после выскальзывает из рук Минхо и пытается найти мыло. Всё изнутри дрожит, а мозг мечется из стороны в сторону. Точно землетрясение, не иначе. Смахнув капли с рук, он распаковывает иглу, похожую на полумесяц, и голубую нить, ели как завязывает узел и присаживается на край ванны, рассматривая рану. Рвота никуда не отступает. – щипцами бери край плоти сверху, пронизывай иглу и потом всё тоже самое и с нижней частью – Джисон делает всё по инструкции, пытаясь угомонить руки, и старается не смотреть на Минхо. Чувствуется как его руки сжимаются от боли. – у нас нет обезбола? – он в распоряжении Джимин, да и долго ждать, когда он подействует – Минхо выпускает воздух сквозь зубы, когда игла проходит во второй раз, и Джисон непроизвольно сам сжимается – ты хорошо справляешься, а теперь оттяни нить и завяжи пару узелков – с третьей попытки он завязывает последний узел, снова хватается на иглу щипцами и по новой пронзает кожу. – расскажи что-нибудь, иначе меня вырвет от нервов – Минхо хмыкает и сжимает глаза. – что-то веселое или грустное? – ты еще спрашиваешь? – ну, однажды и подружился с бомжом, а спустя час подрался с ним за кочан капусты – Джисон с недоумением смотрит на него, возвращаясь к делу со странным выражением лица – я не шучу, ох, блять… я нашёл его у бара, он утверждал, что был гонщиком в Японии, приехал покорять, уфф… Корею покорять в общем, а потом его обокрали – – а капуста тут при чем? – ну я был пьяный, и предложил украсть из магазина капусту чтобы захреначить кимчи, ну он и пошел за ней, ай блять – Минхо дергает руку, а после хватается за колено Джисона, чтобы больше та не моталась в воздухе – этот идиот вышел с охранником и капустой, и сказал, что это я его заставил воровать. А я не заставлял, лишь предложил, его дело соглашаться или нет – – и что в итоге? – Хан с этого детского оправдания хмыкает под себя, завязывая очередной узел. И в правду отвлекает. – он кинул в меня эту капусту, я кинул его на асфальт, а потом полицейская сирена, обезьянник, возмещение ущерба… и всё я, потому что они ему поверили, а мне нет, козлы – Минхо сжимает колено, сводя мышцы – боже, долго там еще? – – последний шов – Джисон в последний раз пронизывает иглу сквозь кожу, затягивает нить, завязывает узлы и отгрызая остаток нитки – боже, я думал, что отключусь быстрее, чем закончу – – ты хорошо справился, даже швы почти ровные – Минхо повернулся к Хану лицом, всё ещё держа за колено. Дрожь в руках пропала, а бушующий океан внутри наконец стал тихой гаванью. Хан наконец вздыхает всей грудью и приземляется лбов в чужую грудь. Минхо кладет ладонь на затылок, легонько царапая кожу головы ногтями. – видимо хирург - это моя будущая профессия – они оба тихо смеются с этого, как дверь внезапно открывается, в проеме стоит Джимин, сначала с едва заметным смятением на лице, а после с шокированным. – какого хрена тут происходит? – Джисон неловко отстраняется от чужой груди, заодно показывая его труды на плече Минхо – твою мать, вы всё-таки пытались убить друг друга, а после пришли к примирению через секс? – – какие грязные мысли, Джимин – девушка хмыкает, пока Джисон прячет глаза куда попало. Что она вообще такое несет? – не боись, Джисон, а спасу тебя от этого негодяя, но перед этим объясните, что произошло – Минхо стал медленно рассказывать все его «романтическое путешествие» со стрелой, до сих пор не отпуская колено Джисона, поглаживая грубую ткань большим пальцем. С чего-то хочется прижаться к Минхо ближе, но кажется у него есть дела по важнее. И так, что с Джисоном происходит? Минхо, очевидно, привлекает его. Интересует. Вызывает интерес. Много синонимов, если честно. Но это не тот интерес, что у него с Джимин, или хотя бы с Крисом. С Джимин хочется так, чтобы она в нем увидела парня, а не друга. Не то что бы это прям-таки мечта, просто фоновое желание, та самая фантазия о которой стоило бы забыть, просто потому что она максимально глупа и нереалистичная. Джимин красива, гибка, смешна, и мама бы сказала, что она отличная невестка, и нужно брать быка за рога, пока её кто-то другой не взял. Но это как будто бы не про них, им дана только дружба, пока кто-то из них не умрет, и их обоих это устраивает. Крис его привлекает по-другому. Он выглядит сурово, или просто хочет таким казаться, он мускулистый и строгий, и явно из тех, кто выбирает секс по старинке, на кровати да под одеялом. Он выглядит стабильно, этим и вызывает некое восхищение и желание его превзойти, или хотя бы оказаться на его уровне. Но не больше. А Минхо… ну он довольно симпатичный. Будь он девушкой, Хан бы точно подкатывал к нему без конца и края. Он всегда смотрит на Джисона сверху вниз, даже если они практически одного роста. И что-то в этом цепляет. Рядом с ним становится немного нервозно, и… легко на душе. Он как цветок с щипами, к которому хочется коснуться, но боишься уколоться, а когда он касается сам, изнутри всё начинает искриться, подобно оголенному проводу. С каждой незначительной новостью или событием в первую очередь хочется поделиться с ним. Его хочется узнавать, смотреть, касаться, да всё что угодно. Но в эти самые моменты в голове начинает гудеть сирена, красные огни сверкают перед глазами и отпугивают, как только могут. Джисон пытается вспомнить все манги и дорамы, что когда-то давно смотрел, в попытках найти термин всем этим эмоциям. Хоть что-то, хоть намёк. А затем в голове вспыхивает одно слово, за которым начинается пожар невиданных размеров. Симпатия. Какая, к черту, симпатия? Это не может быть она. Джисон влюблялся, и это совершенно не то, что он испытал к девушкам. Он смотрел порно только с девушкой и парнем, он погладывал на задницы одноклассниц, а не одноклассников, он представлял свою жизнь только с девушкой. Он никогда не смотрел на парня с мыслью «вау, а он ничего такой». Половина его жизни строилась на том, чтобы залезть под юбку красивой девушки, а теперь он хочет залезть в штаны красивого парня? Его привлекали исключительно девушки, так какого хрена? Это очень глупо. Нет, это пиздец как тупо. А как по-другому это объяснить? Ведь все симптомы на лицо. От его касаний у него дрожь, говоря с ним он ощущает прилив сладости на языке, он искоса погладывает на лицо Минхо, пока тот не видит. А после приходит следующее осознание: он не чувствовал это всё так же ярко, когда влюблялся в девушек. Как бы он не притягивался к ним, что бы только не делал, всё это было, как будто, второстепенным. Девушка согласилась встречаться? Круто, теперь Джисон может ходить под ручку с красоткой и целовать её, когда он захочет. Девушка отказала? Ну и ладно, не так уж сильно Хан и хотел. Хан правда не так уж сильно хотел быть с девушкой. Он хотел с ними быть близок, но не больше. Джисон словно искал не там, где нужно было. А с Минхо всё так ярко, похоже на нескончаемый фейерверк. Рядом с ним все искриться, переливается всеми возможными цветами, пестрит и пляшет. О боже, он реально все это время был по парням? Дни сменялись днями. Вокруг было немного изменений: из-за ранения Минхо Крис приказал ему сидеть на месте, пока рана нормально не затянется. И казалось бы, вот он шанс наконец и Хану покинуть их домик и помочь на улицах, но конечно же нет. Вместо него теперь ходит Джимин, улюлюкая над тем, что малышням там не место. Они все еще игнорируют тот факт, что Джисон усердно занимается своим телом и половину ада он прошел в одиночку. Он уже просто устал на это злиться. И поэтому ему приходится находиться с Минхо практически каждый день. А Хан его теперь боится, как огня. Всё то время, что Минхо пытался поговорить с ним, он отвечал односложно и пытался не смотреть в лицо. От любых предложений отмахивался, якобы у него есть дела. Их приходилось придумывать на ходу. Минхо пытался разговорить его чуть меньше недели, а после сдался, и они вообще перестали говорить. Только рядом с Джимин или Крисом он возвращался в нормального себя, не прятал руки и смеялся от души. – что происходит между тобой и Минхо? – был холодный вечер, он сидел вместе с Джмин под одним одеялом, та нашла какую-то новую книгу и предложила почитать вместе. – ничего – сюжет был до тошноты простым: бедная, но бойкая девчонка поступила в престижную школу, а там конечно же был богатый красавчик со своими тайнами. И конечно же им нельзя любить друг друга. – вот именно, что ничего – девушка переворачивает страницу, но кажется, они оба уже не вникают в сюжет – вы специально игнорируете друг друга, даже слепой заметит – – всё в порядке – Джимин резко захлопывает книгу, а когда Хан смотрит на неё, её лицо выдает искреннее недовольство – что? – – хотя бы мне не ври. – я и не вру. – боже, у меня никогда не будет детей – Джимин трет переносицу и вздыхает. – мне уже семнадцать, я не ребенок – ещё один продолжительный вздох – ну а что ты хочешь, чтобы я излил тебе всю душу, чтобы мне якобы, стало легче? Мне не станет, и раз уж я не прошу помощи, значит и не надо мне её насильно пихать – – я хочу, чтобы всё было в порядке, а не чтобы вы бегали друг от друга, как от огня – Джисон фыркает и показательно отворачивает голову. – сам как-нибудь разберусь – они оба некоторое время молчат, каждый думая о своем. Почему все чувствуют себя обязанными совать носы в его дело? Он никогда не просил помощи, так чего все её пихают как самый полезный подарок в его жизни? Очень глупо думать о том, что он не может все сам. Он может, и не раз это доказывал. Джимин снимает с себя одеяло, забирает книгу и уходит, не сказав ни слова. Да пусть обижается сколько хочет, он что, немощный чтобы самому не разобраться? Ну, возможно, он тянет время, ну и что? Это его заботы, и он сам в состоянии их решить. Не в его стиле просить подачки. Следующее утро было противным. Мысли о Минхо и вчерашнем споре с Джимин жизнь явно слаще не сделали. Да и как-то стыдно стало за то, что он так грубо с ней разговаривал. Уж она точно не заслуживала такое отношение к себе. Джисон выбрался в зал, оглядываясь на возможные признаки жизни. Вроде никого, значит Крис с Джимин ушли и вернутся к вечеру, а его ждет ещё одна игра в «не попадайся Минхо на глаза». Очередной завтрак консервами, скитание по комнате и рассматривание потолка. М-да, заняться совсем нечем. – я попросил Криса разукрашки тебе принести – Джисон с перепугу почти падает со стула. Минхо стоит в проходе, волосы у него влажные, а сам он выглядит… свежо. Стоп, разукрашки? – зачем? – видно, что тебе скучно, хоть чем-то займёшься – его пальцы скользят по волосам, и некоторые капли падают на лицо, спускаясь все ниже и ниже, скатываясь по кадыку… Хан опускает взгляд в стол и поджимает ноги. Не хватает ещё и того, чтобы у него встал из-за сраных капель воды. – спасибо. Они оба молчат. Пока Минхо смотрит на Хана, Хан смотрит на деревянную поверхность. В него много раз вонзали вилки и ножи, наверняка Хевон развлекалась, как могла. Минхо вздыхает и раскрывает свои губы, явно готовый что-то сказать, но его тут же прерывает хлопнувшая дверь. В двери стоит Крис, весь помятый и запыханный, и… а где Джимин? – Крис, что с тобой? – первый к нему подходит Минхо, хватая под плечи и помогая дойти до дивана. Тот весь трясется, его руки измазаны в крови, а глаза выдают полное бессилие. – там их было около десятка, я не успел уследить… боже, я просто не успел – Крис прячет лицо в ладонях и что-то судорожно повторяет про «не успел» и «простите». – Джимин мертва? – в комнате никогда не было так тихо. Напоминает кладбище. Запах чужой крови никогда не был таким горьким и печальным. – да. Мертва. Она мертва. Все вокруг сузилось до одной, крохотной точки. В легких образовался вакуум, перекрывающий возможность жить, и образовывая за собой пелену из пленок с воспоминаниями. Вот Хан угрожает ей разбитой бутылкой, видя в глазах Джимин животный, совсем не поддельный страх. Вот он бежит сквозь тысячи похожих улиц, лишь бы принести девушке столь нужные ей обезболивающее. Здесь она угрожает ему пистолетом, а там учит танцевать. Джимин была греческой музой, что убьет за свою любовь. У нее волосы похожи на смолу и стрижены они тупыми ножницами. У была неё была излюбленная бордовая толстовка, медальон на шее, который она постоянно потирала, когда волнуется, и желание выстелить всю ту мертвечину, что только попадется на глаза. Она не боялась выстелить в то, что хочет ее убить, но именно то, чего она совсем не боялась, сожрало ее без остатка. Джисон думал, что она боится его, ведь это она ему протянула тогда бутылку, которой он угрожал практически ей в лицо. Но он просто не успел понять, что она была похожа на звезду, которая освещала морякам тернистый путь. И он отказался от ее помощи, а она погасла навсегда. Хан и не почувствовал, как с щек скатываются слезы, превращая стол в свой маленький океан. Там не было Джимин, а значит он будет петлять кругами до самой смерти. Видимо, судьба смеется над ним, даже не думая прекращать свое веселье. Джисон сидит за столом и плачет. Крис всё ещё молит о прощении на диване. Минхо сидит рядом, сжимая губы в одну бледную линию. И больше там никого нет. В голове ни одной мысли. А может они кружатся на столько быстро, что Хан не может разобрать даже их образ. Он не знает, ни хрена он не знает. Он знает только как строить из себя конченого идиота, который не умеет принимать помощь. Её смерть по ощущениям, совершенно отличается от смерти Хевон. Она словно просто пропала. Ушла не на долго, забыв сказать, через сколько вернется. Не было последних разговоров ни о чем, не было даже прощания. Их последний диалог закончился на том, что Джисон просто послал её, и она ушла. Ночь. У Джисона была целая ночь, чтобы уговорить Джимин никуда не идти. Попросить прощения, вылить ей в руки все свои раны и мысли, плакать и смеяться всю ночь, чтобы та на утро отказалась куда-либо идти из-за плохого самочувствия. Можно было насильно заставить оставаться, можно было продолжать умолять именно Джисона пойти завтра на улицу. Да можно было за целую ночь взять всех в заложники, и под дулом чужого пистолета угрожать до самого утра, чтобы те даже и не посмели уйти. Целая ночь. Ценные минуты, что он потратит в пустую. – Джисон? – из открытой двери выскальзывает чужая голова, Хан даже не шевелится, не дышит. Надеется сдохнуть от недостатка кислорода и сожаления – ты не ел со вчерашнего дня – Хан молчит. – представляешь, Крис каким-то образом нашел не протухшую куриную грудку, и я сделал карри – лучше бы нашел Джимин. Живую. Рядом с ним скрипит пол, а от запаха специи тошнит. – ну же, Джисон. Тебе надо поесть. Секунды тишины прерываются легких шуршанием пластиковой тарелки об пол. Джисона резко поднимают с кровати, прижимая к стене. Минхо смотрит на него как на дохлого щенка, которым он так дорожил. Опечалено и зло. Словно сам готов расплакаться от жалости к Хану. Он берет ложку с рисом и соусом, приставляя ее ко рту парня. Хан отворачивается и сдавливает в себе порыв истерики. – ты будешь жрать через не хочу, понятно? – Минхо давит на чужую челюсть, из-за чего губы размыкаются, и в них тут же попадает ложка с рисом. Джисон давится, почти готовый выплюнуть и начать драться из-за боли в челюсти, но ладонь Минхо закрывает ему рот, а сам парень смотрит точно в глаза. – глотай. И Джисон сглатывает. Он кашляет и задыхается, а Минхо зачерпывает еще риса. – сам рот откроешь или мне опять помочь? – Джисона трясет, но он раскрывает губы, и в этот раз он успевает прожевать еду. Рис вкусный. И курица вкусная. Вкусно, боже мой, как же вкусно. Хан шмыгает носом и проглатывает. Открывает рот и снова жует. И плачет. Плачет от отчаяния и ненависти к себе, от желания подавиться этим рисом и умереть прямо здесь и сейчас. Почему он не может просто сдохнуть здесь? Это не так сложно, а после он наверняка увидит Хевон и Джимин. Он попросит у них прощения, будет на коленях приносить извинения и оправдываться. Да, он всё ещё ребенок, да, он идиот, что не умеет просить о помощи. Пожалуйста, простите. – прости – Хан уже плакал навзрыд, жуя рис и с ним глотая свои слезы – пожалуйста, прости меня – – всё в порядке – Минхо утирает слезы с мягких щек и кладет ложку в пустую тарелку – иди ко мне – и Джисон всем весом заваливается на парня, разрывая себя на последние обломки корабля. Он плачет и плачет, слезы всё впитываются в чужую майку, а чужая рука медленно гладит по волосам, раскачивая все тело, будто бы он находиться в руках матери. – я такой урод – голос скрипит как ржавое ведро, а в глазах полная муть. – ты не мог узнать, что это произойдет – тихий голос шепчет в ухо, всё сильнее сжимая в объятьях. Джисон хочет замереть в этой позе на вечно, вот так застыть статуей и бесконечно плакать в чужое плечо. – она хотела мне помочь, а я её послал – Хан сжимает веки до белых кругов, голова кружиться словно он час кружился на карусели – она хотела вытащить меня из всего этого дерьма, а я… я просто плюнул на её помощь – – Джисон – Минхо аккуратно хватает заплаканное лицо за щеки, притягивает чуть ближе к своему лицу, пытается стереть дорожки слез со скул – ты не виноват. И никогда не будешь виноват – – но я… – ты не знал, что она умрет. Не мог знать. Ты знаешь, как работает смерть, и ты знаешь, что её избежать невозможно, сколько бы ты не пытался. Реви сколько угодно, но пойми, что твоей вины нет, и никогда не было. И Хан рыдает, выдавливая из себя все эмоции. Всхлипывает и хочет кричать, но только и может что скулить и шептать бессвязный бред. Дышать стало немного легче. Проходящие дни кажутся совсем пустыми и безвкусными. Все изнутри кажется огромным соленым океаном, без крайним и на столько глубоким, что, даже попытавшись нащупать дно, Хан начинает захлебываться, и в страхе хватаясь за любую палку, что проплывает мимо. Хан теперь не спит ночью. Не может. Просто часами сидит в кресле, где-то внутри всё ещё надеясь, что Джимин тихо постучит в дверь. Минхо старается его кормить, после чего Хан долго плачет в его плечи, а Крис иногда садиться рядом, и они просто оба смотрят в одну точку. В окно, заколоченные старыми деревяшками. В одну из таких тихих ночей, Крис садиться на диван и поджимает руки. Интересно, холодно было еще до того, как Джимин умерла? Хан не помнит. – ты как? – да чтоб я знал – Хан хмыкает, стараясь разогреть руки теплым дыханием. – я рад, что ты с… с Минхо, вроде как, помирился – Крис выглядит как-то нервозно. Будто бы находится в плену, и перед его глоткой качают лезвием – я скучал по тем временам, когда вы оба засыпали на кресле – – чего? – ну, вы же часто спали здесь – Крис указывает подбородном на место Хана – каждый раз, когда нам нужно было идти за припасами, я будил его и мы вместе уходили. Он все время жаловался, что у него спина скоро отвалиться, но когда я говорил перестать он забавно отмалчивался – мужчина хмыкает, поджимая под себя ноги – он был очень рад, когда просыпался и видел тебя – Джисон сжимает свои колени и перерабатывает всё ему сказанное. Минхо был рад, даже не смотря на боль? – ты в этом уверен? – я знаю его достаточно долго, чтобы это понять – в голове вертятся шестеренки, нескончаемо скрипя. С чего это Минхо радоваться из-за пробуждения рядом с ним? Рад, что Джисон его ночью не придушил или что? – наверное слишком грубо будто такое спрашивать, но он ведь тебе нравиться, да? – Все в голове замирает, сердце в первую очередь. Ему нравиться Минхо, да? Нравиться же? – да – еле слышно, будто бы по секрету говорит. Видимо ни для кого это не секрет, кроме него. До сегодняшнего дня. Но камень с сердца до сих пор не свалился. – скажи ему об этом. – а может мне сразу выпрыгнуть в окно, чего мелочится? – Крис угрюмо зыркает на парня, но едва ли это сработает. – сделай это для меня, как последняя просьба – Крис с кряхтением встаёт с дивана и шаркает обовью по полу, уходя в комнату и ещё по пути что-то сердито бубнит. Как дед, ей богу. Наконец вернув свой взгляд на окно, Хан сквозь тонкие отверстия в дереве видит кусочек луны. И с чего это у него «последние просьбы»? Страшно просто подойти и сказать «эй, я все время считал себя натуралом, но тут внезапно оказалось, что ты тоже в моём вкусе, го мутить, чикса?». Фу, даже в голове звучит ужасно. Даже если так, а что если Минхо ему откажет, что тогда? Они сделают вид, что ничего не было и будут дальше игнорировать друг дружку? Тогда и в правду проще в окно прыгнуть. Ну, стоит попытаться, иначе не узнаешь, ведь так? Первая попытка произошла на следующий день. Ну, как «произошла». Джисон еле как проснулся днем, и поймав Минхо за обедом, напросился к нему. Он протянул какую-то ересь в банке, и начал болтать о том, что он рад, что Хан вернулся, и что еды совсем не осталось, поэтому придётся затянуть пояса, и что-то ещё и ещё, Джисон уже после пояса не слушал. Готовился выдать все свои переживания, всё то, что так долго копил, наконец вручить Минхо. – ты… – Джисон это шепчет, едва ли себя слышит – нравишься… мне – – тебе нравиться? – они по-глупому смотрят один на другого – моей руке немного осталось зажить, принесу ещё, если найду – и улыбается. Хан изнутри рвет и мечет, рыдая что есть силы, но смиренно жует это месиво дальше. Какой же стыд. Вторая попытка случилась на следующий день, вечером. Крис, Минхо и Хан сидели за столом, обсуждали что делать с теперь уже пустой комнатой для девочек, и пока ветеринар предлагал найти аквариум и рыб, чтобы сделать мини ферму, Крис смотрел на него как на идиота и искал помощи у Джисона. А он не меньший идиот, зря надеется. – Джисон, ну скажи, что идея зачет? Что может быть лучше свежей рыбки на ужин. Я ее десятью способами могу приготовить, пальчики оближешь – Минхо подмигивает Хану, как бы намекая, а Джисон, как все уже поняли, очень криво понимает намеки. – мне нравиться – нога под столом отбивает тихий ритм. Хан закрывает глаза и наконец продолжает – и ты мне нрав… – – вот видишь Крис? Два против одного, ищем рыбок и аквариум, а затем устраиваем пир на весь мир – за столом повисает неловкое молчание. Джисон утыкается в ладони и чувствует, как кожа под ладонями пылает. Крис ещё никогда так жалко на него не смотрел – эй, вы чего? Джисон, тебе плохо? Принести воду? – Хан бубнит что-то неразборчивое, больше похоже на крик о помощи, а Минхо, воспринимая это как за «да», бежит за водой. – Крис, пожалуйста, дай мне ствол. – хрена с два я дам твоим мозгам погулять. – я тебя умоляю, я так больше не могу. – успокойся, ничего страшного не случилось – кажется мужчина сам не верит в своим же слова. – так уже второй раз. Я как будто умираю и меня на зло тащат обратно к свету в конце туннеля – они оба тяжело вздыхают, когда Минхо появляется с бутылкой воды и притягивает ее Хану, больше похожего на помидор. – у нас осталось пять бутылок, запиши что их тоже нужно будет искать – мужчина с осуждением таращится на него, а Минхо строит невинное лицо – ну что? Ты не любишь рыбу? Значит ищи яблочки да травой питайся, а мы с Сони будем есть без тебя – На моменте с «Сони» ветеринар кладет ладонь на чужую макушку и осторожно тормошит волосы. Джисон от полного ахуя, и это даже не приукрашено, выплевывает воду прямо на стол, давясь всем, чем только можно. Сони? Какой нахуй Сони? – боже, ну ты чего? Аккуратнее нужно быть – пока Крис вытирает стол и, кажется, очень сердито материт Минхо, последний рукавом пытается стереть остатки влаги с багрового лица. Еще немного и Джисон взлетит как ракета от стыда. Хотя бы в космосе его не должны достать. – Сони? – сквозь хрипоту спрашивает. – не нравиться? – Джисон смотрит в глаза напротив, полные звездочек и радости, и просто не может хоть что-то сказать. Бездумно качает головой, и сразу же видит такую солнечную и не поддельную улыбку, что становиться насрать на всё. Пусть хоть Соником будет, главное, чтобы Минхо это нравилось. Один Крис, кажется, недоволен. Третья, и как себе поклялся Хан, последняя попытка, возникла случайно. Хан сидел на своем любимом кресле в кромешной тьме, кусал сухие губы и думал, и думал, и думал. Интересно, Минхо и в правду его не слышал все те разы, или он просто притворяется? Ну а вдруг, кто же его знает. Просто пытается всеми возможными способами оттянуть неизбежное. Был бы Хан в его ситуации, наверное, так же бы поступил. Джисон слышит неразборчивый разговор за дверью, минутное молчание, а после выходит Минхо, с немного озадаченным и неуклюжим видом. – хей, как ты? – Джисон по инерции двигается к грядушке кресла, освобождая место, и немного помедлив, ветеринар усаживается рядом, накрывая ноги дырявым одеялом – этот урод выгнал меня, сказал, что ты со мной хочешь поговорить больше, чем он за все время нашей дружбы – и показательно закатывает глаза. Оу, вот оно что. Надо будет сказать спасибо. – ты не даешь ему спать, конечно, он не хочет с тобой говорить. Разве что прибить – Минхо толкает его в плечо, но Хан отвечать не намеревается. Внутри все опять вскипает, а ладони растягивают дырку в бедном одеяльце. Ну же, давай, ты сможешь. – жаль луну не видно – уже тише говорит Минхо – она наверняка сегодня красивая – – я её видел. Она была настолько красивая, что умереть можно – Минхо озадачено поворачивает голову в сторону Хана. Между ними едва ли места хватит для воздуха. Вот он, шанс, последняя возможность. – умереть? – ты мне нравишься. И молчание. Джисон боится поднять взгляд с одеяла, кажется успев сделать в нём ещё одно отверстие. Боится вздохнуть неправильно. Боится реакции Минхо, боится, что это было ошибкой, огромная оплошность, и он сам в этом виноват. Сам встал у края обрыва, и сам туда прыгнул, успев схватить ещё и Минхо. – пожалуйста, не молчи – под нос почти скулит Джисон. – боже прости, я немного, эм… ты серьезно? – просто забудь, наверное, я зря – Джисон пытается встать и убежать куда глаза глядят. Хоть попытаться притвориться что он просто плохо пошутил, ха-ха, шутка не смешная я пошел плакать, но его руку быстро перехватывают и усаживают на место, невесомо сжимая – я пойму если ты… – Его быстро перебивают. Если быть точнее, то притягивают к своим губам и невесомо касаются щеки. А затем и другой, а потом носа, лба, скул, всё лицо покрывается звездами и поцелуями. Вдруг под глазами взрываются планеты и вселенные, осыпаясь сладким налетом на языке и слезами под ресницами. Минхо его целует, правда касается своими сухими губами мягкой кожи Джисона. – ты мне так сильно нравишься – Минхо пытается говорить сквозь короткие поцелуи, совершенно нескончаемые поцелуи – так сильно, ты даже не представляешь – и утыкается носом в мягкую щеку. И только сейчас до Хана наконец то доходит. Он сказал «ты мне нравишься». Сказал это ему. – правда? – мне тебя зацеловать до смерти, чтобы ты не усомнился в этом? – Минхо шепчет на ухо, и мурашки стадом проходят по всему телу. Минхо так близко, можно поцеловать его куда угодно. Вот так просто чмокнуть в любой участок тела, не боясь быть пристыженным или отверженным. – очень заманчивое предложение, знаешь ли – парень хмыкает ему на ухо, и Джисон почти умирает от этого. Его сердце не выносит такого близкого расстояния, зовите врача. А лучше ветеринара. – Сони, я же могу – теперь очередь Хана хмыкать. – ну и отлично – в этот раз настала очень Джисона удивлять, расцеловывая личико Минхо, где только возможно. Минхо и в правду всю ночь целовал Джисона, и пару раз он чуть не словил обморок от недостатка воздуха. Всё это казалось таким сюрреалистичными, бредом в горячке. Но, к счастью, губы Минхо были настоящими. Самыми что ни есть настоящими. Новый день начался мутно. Стоило только открыть веки, как перед глазами стали возникать картинки прошлой ночи. Так быстро Джисон еще не просыпался. он прикрывает глаза рукой, а под ними скачут воспоминания о губах, что были как будто везде. Кто же мог знать, что Минхо такой… тактильный, удивительный напор для такого черствого на вид человека. Приведя мысли в порядок и выйдя из комнаты, Хан замечает парней за столом, что-то обсуждающих с серьезным лицом и картой на столе. – что делаете? – Джисон приземляется рядом с Минхо, тот словно выходит из собственных мыслей и теперь неотрывно смотрит на парня. Он теперь так каждый раз будет? Это ужасно смущает. – я предлагаю перебраться в новый дом – Крис что-то отмечает на карте, даже не обращая внимания на этих двоих – районы вокруг опустели, здесь нечего больше ловить – – может вы плохо ищите? Третий вам не помешает – на его слова даже не обращают внимание. Ну конечно, иначе они и не умеют – боже, мне будто бы пять, а родители не пускают гулять из-за домашки – – пока мы не найдем место безопаснее, тебе лучше не выходить – говорит Минхо, а сам кладет руку на бедро Джисона, поглаживая вверх-вниз. Хан тут же замолкает и уводит глаза, пока изнутри начинает искрить всё подряд, напрягая тело до невозможного. Каждое движение отдаётся кипятком на коже, будто бы на нём совсем и нет одежды. А если бы не было, по-другому бы ощущалось? – мы редко бываем здесь – Крис указывает на какую-то точку на карте, и Минхо заинтересованно смотрит туда, не переставая гладить бедро, иногда словно специально задевая пальцами внутреннюю часть – там вроде много еды, но идти туда далеко. И дома жилые есть, должны быть свободные – – тут меня и пытались стрелой пробить, не думаю, что здешние там рады гостям, но попробовать можно – пальцы сжимают кожу, и Джисон непроизвольно слишком громко выдыхает. Ветеринар косо поглядывает на него, но не перестает массировать плоть под одежной. Чего он, блять, добивается? Чтобы у Хана встал, и тот потом пошел дрочить в кладовой? Ну он уже на пол пути к этому. – помнишь сколько их там было примерно? – видел троих, но кто-то ещё в меня стрелял, значит четыре точно – Минхо тянет ногу нас себя, и сразу поняв намек, Хан придвигает стул ближе к чужому, расставляя ноги в разные стороны, и всё ещё пытаясь не издать ни звука. Тело содрогается от любого движения руки, а про цвет лица и думать страшно – слушай, не хочу конечно тебе мешать, но можешь свалить? – Крис наконец поднимает голову с карты, сначала непонимающе смотрит на ветеринара, затем видит куда тянется под столом его рука, а уже после красного и явно потерянного Джисона. – вы блять, издеваетесь? И дня не прошло, а вы уже как кролики – Крис злобно собирает все вещи со стола, и не смотря на них уходит в комнату – если я хоть пятнышко увижу, заставлю вас языком тут все вылизывать – и хлопает дверью. – не бойся, это он сейчас такой злой просто потому, что сам давно не дрочил – Минхо крутит стульями, чтобы парни сидели друг на против друга, притягивает на сколько можно и с жадностью впивается во влажные губы, теперь уже двумя руками сжимая тонкие бедра под собой – ты возбудился от одних касаний? Просто прелестно – Джисон пытается что-то ответить, но ладони Минхо заползают под футболку, сжимая талию и расцеловывает шею, иногда выпуская зубки. Касания кожи к коже определённо чувствуются иначе, в разы горячее и возбуждающе. Джисон даже не удивится, если он позорно кончит в штаны просто от такого напора. – ты такой сладкий, хочется съесть тебя полностью – шепчет парень и совсем чуть-чуть дует в чужое ухо. Из рта вырывается первый стон, жалобный и такой медовый на слух, что последние цепи в голове рассыпаются на звенья. – пожалуйста, сделай со мной... что-нибудь – Хан непроизвольно скатывается со стула, уже просто не в состоянии держать самого себя. В голове бордовый туман, пальцы хватают шею Минхо и тянется к пухлым и уже красным губам, неумело пытаясь поцеловать столь аппетитный участок лица – что угодно – – я хочу тебе отсосать, так что раздвинь ножки – и Хан заканчивается как человек. Буквально. Минхо пинает куда-то свой стул, садясь на колени перед возбужденным Джисоном, и пальцами массирует член, в буквальном смысле заставляя скулить и так почти мертвого Джисона. Там касался только он сам, и то взгляд всегда был прикован к экрану с дешевого порно, а теперь перед ним сидит парень, и ласкает его через штаны так, что мысли путаются как клубок ниток. Минхо явно не спешит, касается пальцами куда достанет, вслушиваясь в тихие вздохни и наверняка ловит кайф только от звуков. Спустя пару тихих просьб сделать хоть что-то с ним, Хану приходится немного поёрзать, но парень наконец избавляется от штанов и боксеров, и теперь Минхо наглядно может понять, до чего он довел бедного мальчишку. – пожалуйста… – Джисон покрывается мурашками от контраста температур, от жаждущего взгляда Минхо из-под ресниц. И от того, каким образом он оказался в такой ситуации спустя один день после признания. Всё это накрывает волной, тянет на дно и сжимает кислород в легких. Как же это всё, блять, горячо. Минхо медленно касается языком головки члена, скользит по всей длине и посасывает, Джисон непроизвольно дергает бедрами, и на это ему отвечают крепкой хваткой, чем доводит лишь силнее. Каждый выдох Минхо кажется громким, каждое прикосновение языка бьет изнутри и натягивает мышцы так, что те совсем скоро лопнут от перенапряжения. Джисон смотрит вниз, и натыкается на чужие глаза, смотрящие только на него, и рот, который он совсем недавно целовал, что облизывает крайнюю плоть. Не в силах на это смотреть, Хан прикрывает глаза рукой и тяжело дышит. Ему это точно ещё не раз будет снится. Минхо берет свободную руку парня и кладет её на собственную голову, помогая сжать волосы, и сам на это утробно стонет. Парень делает глубокий вдох и опускается ниже, заодно помогая себе руками, ловя ритм и сглатывая смазку во рту. Джисон уже не успевает считать собственные стоны, но рука с глаз соскальзывает ко рту, заглушая едва ли половину звуков. – мне не нравится, что ты сдерживаешь себя – говорит Минхо, пока его руки надрачивают Хану – убери руку – член дёргается от такого тона. Приказанного, контрастирующим с тем ласковым, что был лишь минуту назад. – а как... а как же Крис? – голос совсем не слушается, да и разум с телом едва ли отстают. – он наверняка сейчас закрыл уши подушкой и молится чтобы мы быстрее закончили – Минхо ещё раз облизывает головку, и в этот раз Хан стонет открыто, с диким наслаждением и медленно наступающим оргазмом – вот так, молодец. Давай не будем мучать ни себя, ни его – и снова заглатывает, заметно ускоряясь. Джисон и так на пределе, и этот идиот доводит его до точки невозврата самым сладким образом. Слюна во рту кипит, всё тело разогрето до придела, а рука так крепко держит за волосы, что непроизвольно тянет лишь ниже. Вот бы его рот не был занят, и он говорил всю эту похвалу без передышки. – Минхо я… я близко… убери – Хан пытается оттянуть парня от себя, но быстро сдается, потому что напор у них совершенно разный, и едва ли Хан сможет с Минхо тягаться, как бы хотелось не испачкать его. Секунда за секундой нервы всё сильнее напрягаются, Хан всё пытается что–то сказать, но это становиться таким неинтересным для них двоих, что и смыслы разбирать нет. Хан и сам едва ли понимает то, что пытается донести, оно и совершенно не важно, он так близко, так… Вмиг перед глазами все белеет, из рта выскальзывает вскрик, всё изнутри лопается и ломается, Хан дрожит и извивается, стонет и задыхается, он сейчас – беспорядочное месиво из чувств и эмоций. Джисон совсем не понимает, сколько проходит времени, но пелена перед глазами сходит неспешно, воздух плавно возвращается в легкие, а затуманенный разум до сих пор тягуче тянет наслаждение от происходящего. – Сони, ты в порядке? – Хан медленно открывает глаза, и видит пред собой раскрасневшегося Минхо, его губы похожи цветом на сочную вишню, а с подбородка стекает слюна. Даже такой он очень красивый. – да, всё … хорошо, отлично – Джисон пытается смыть пелену, как в голове мелькает вопрос – подожди, а где… – Минхо показательно скользит языком по нижней губе, слизывая с нее белые пятна. Какой он, черт подери, горячий. Ветеринар молча одевает Джисона, все еще красного как дикая роза, и хмыкает под себя. – что смешного? – в следующий раз нужно будет предупредить Криса, чтобы он нашел себе какие-нибудь беруши, кто же знал, что ты такой громкий – твою мать, он и в правду слишком громко стонал? Всё это время он думал, что сдерживает себя или хотя бы делал это тихо. Какой стыд, как теперь Крису в глаза смотреть? – не бойся, уверен, он все понимает – Минхо отряхивает колени и целует Хана в лоб, а тот замечает не решенную проблему в чужих штанах. – может, тебе помочь? – и машет головой вниз, на что Минхо улыбается и взбаламучивает его макушку. – нам некуда спешить, так что пока я справлюсь с этим сам – и уходит куда-то в сторону ванной. Ладно, он ещё успеет. И так, ему только что отсосал Минхо. Не ожидал ли он этого? Определенно да. Повторил бы? Десять раз да. В их убежище теперь очень тихо. Не сказать, что и до этого тут постоянно кто-то бесился или громко разговаривал, но теперь, когда Джимин нет, а рука Минхо наконец зажила, Хан остается совсем один, пока старшие ходят на поиски безопасной территорий и подбирают всё, что не просрочено. Лак Хевон до сих пор лежит в ящике Джисона, зеркало Джимин даже и не думали выкидывать, лишь отодвинули его к стене. И теперь его окружает ледяная и звенящая тишина. Противная на столько, что приходится себе напевать всё давно забытые песни, лишь бы избавится от ощущения одиночества. Нельзя сказать, что Джисон так легко забыл Джимин, он всё так же часто вспоминает о ней, вглядываясь в окно поздней ночью, старается не забыть тот танец, которому она его учила, и по кусочкам вспоминает ее лицо. К сожалею личико Хевон уже расплывчато в голове, поэтому он не хочет повторить той же участи ещё и с Джимин. В этих пустых днях Хан заметил в себе несколько изменений. Например, у него наконец появились задатки пресса, а ещё появился мелкий тремор рук. Если первому он и был рад, то последнее его заставило лишь тяжело вздохнуть. Наверняка это лишь малая частичка того, что он получил за все эти месяцы нескончаемого стресса. Но Минхо пытается его лечить, хоть и от такого просто так не избавишься. Минхо, кстати, не отлипает от Хана, прямо как жвачка к волосам приклеился и хрен отцепишь. Не сказать конечно, что самому Джисону это не нравиться, просто это настолько не привычно, что иногда возникает мысль, что это какой-то очень странный сон. Но Крис на них до сих пор матерится и говорит, что Минхо совратитель несовершеннолетних, так что это точно не сон. И Крис вообще стал каким-то отстраненным. Не сказать, что он и до этого болтал без умолку, но сейчас он часто смотрит в одну точку, а спит едва ли пару часов. Минхо говорил ему рассказать, что с ним происходит, но тот всегда отмахивался или бухтел, что курить хочет до невозможного. Никто из них и не знал, что у мужчины вообще была такая гадкая привычка. Джисон просыпается от того, что ему стало слишком жарко. Он ворочается и пытается спихнуть одеяло, но оно почему-то упорно возвращается обратно. Хан долго борется с ним, и в конце концов бесится и открывает глаза. Не описать словами, как он охренел не от стандартного вида комнаты, а от чужой груди, что почти утыкалась ему в нос. – какого хрена? – сонно хрипит он и поднимает голову. И конечно же это Минхо, кто же ещё. – и тебе доброе утро – Джисон тяжко стонет и утыкается лицом в чужую грудь, закидывая куда-то ногу – я решил, что нет лучше пробуждения, чем со мной, так что жду хотя бы спасибо – – ты такой приставучий – и выдыхает куда-то в ключицу. Вкусно пахнет, неужели они нашли новое мыло? Давно пора, то уже выглядит как погрызенный мел. – эй, это не похоже на благодарность – Джисон прикрывает глаза, пытаясь обратно заснуть, но едва ли это даст сделать ветеринар, начиная щекотать бока. – Минхо, подожди, стой же – Хан тут же выскальзывает из-под рук Минхо, прижимаясь к холодной стенке, заодно пытаясь сдержать смех – я понял, спасибо о великий Минхо, что соизволил такому отребью как я, проснуться с принцем на одной кровати – – любишь же ты все преувеличивать – и притягивает обратно, в этот раз просто обнимая, и заново согревая. – а где Крис? – от Минхо так тепло. Как он умудряется быть таким горячим в такой холод? – не знаю, как проснулся его уже не было – ветеринар чешет чужие лопатки, и Хан готов замурлыкать от такого количества заботы и ласки в его сторону. Ещё немного и он и вправду станет котенком, который и часа не сможет прожить без нежностей от Минхо – надо бы проверить, как он там, а то не дай бог из заначки стащил пиво – – у нас всё это время было пиво? – это конечно, круто, но ему же даже и не предлагали выпить. Честное слово, когда они уже поймут, что он не вчера от груди матери оторвался? – мы нашли его давно, так что не знаю даже, можно ли его пить. Да и тебе бы его не дали – Хан спихивает Минхо с матраса, и тот плюхается прямо на пол – ты решил себя возомнить бессмертным? – – решил напомнить, что вы слишком много о себе возомнили, раз уж решили, что мне можно запрещать всё подряд – Хан демонстративно натягивает одеяло до носа, зло смотря на парня – иди проверь его, я же тут пубертатная язва, вот и страдай – – маленький демон – говорит с улыбкой, и кряхтя уходит за дверь. Кто еще из них чертила, сам ведет себя как ребенок, а возвышает себя так, будто бы он старше не на четыре года, а на все сорок. Проходят минуты, и Джисон снова начинал засыпать, но его разбудил противный скрип двери. Он её когда-нибудь вырвет, только недавно начала скрипеть, а уже на нервы действует хлеще Минхо. – Сони, Криса нигде нет. – чего? – я все комнаты посмотрел – так сухо говорит, даже страшно становится – его просто нет – Хан подскакивает тут же, собираясь лично отсмотреть комнаты. Не мог же он просто пропасть. Зал и кухня пусты. Комната девушек так же пуста и покрыта слоем пыли. В кладовой душно, но там нет и намека на что-то живое. Ванная как обычно в кромешной тьме, но и там нет ни души. Какого хрена, он не предупреждал что уйдет куда-то. – он тебе не говорил об уходе? – Джисон ещё раз обходит вокруг дивана, заглядывает на кухню и глазами цепляется за все подряд. – нет. Ни слова – Минхо усаживается за стол, и смотрит на маленький блокнот, который принадлежал Крису. Всегда при нём и иногда он на последних листах играл сам с собой в крестики нолики. И резинка, что не давала блокноту раскрываться, была натянута на страницах. Минхо тянет блокнот на себя, открывает его, читает. И молчит. Молчит даже тогда, когда прочитал. Медленно его закрывает и протягивает Джисону. А затем наступает его очередь читать и молчать. «Я знаю, что поступаю как урод, но другого выхода я найти не могу. Я понял для себя, что лидером мне не стать, как бы я не пытался. Да, поздно, но кто же знал, что я смогу так долго сам себя обманывать. Я не сумел помочь Хевон, не успел спасти Джимин. Хотя бы вас спасу. Минхо, под моим матрасом лежит карта, там указано место, где вы сможете найти себе место и не бояться за свою жизнь. Я проверял, туда никто не суется даже из мертвяков. А ещё мой пистолет и пару десятков патронов, чтобы добраться туда должно хватить. Прости что не смог нормально попрощаться. Ты останешься моим единственным другом навсегда. Джисон, защищай Минхо. Этот идиот, конечно, может за себя постоять, но ты именно тот, кому он смог всецело довериться, а это ценнее любой жизни. Прости что всегда отказывал тебе и вел себя так, будто ты ничего не сможешь без нас. Ты можешь пойти против всех и долгое время был полностью одинок, а это уже о многом говорит. Берегите друг друга и не ищите меня. Скорее всего я примкну к мертвечине к тому моменту, как вы это прочитаете, и это мое осознанное решение. Я рад, что смог найти вас. Крис.» Хан садится за стол, перечитывая всё по новой, надеясь найти намек на шутку. Но его там и не было. Ничего там блять нет. – урод – Джисон кидает блокнот на стол, тот смиренно закрывается, и больше звуков не остается. Решил он в героя поиграть, ну конечно, кто же еще это мог сделать. Хренов эгоист, который думает, что убив себя, он облегчит всем жизнь. А так не произошло, стало, сука, только хуже – может ещё не поздно его найти? Он наверняка не далеко ушел – – не думаю, что он где-то рядом. Он не спал, когда я ушел к тебе, а значит написал… это ещё тогда, тогда же и свалил – Минхо поджимает губы и смотрит на блокнот, лицом напоминая мертвяка. – конченный – Хану хочется пинать и кричать. Почему он не говорил о том, что думает и чувствует? Сам же постоянно просил делиться своими переживаниями, ходил тут как личный психолог от пациента к пациенту, беседовал и подставлял плечо. Он не хотел, чтобы и его выслушали? Куда уж там, он вожак, а значит нет у него проблем – идиот, сраный идиот – – впервые я с тобой согласен. – я тоже идиот – Хан притягивает колени к груди, смотря куда-то сквозь – когда мы говорили, он сказал «это моя последняя просьба», кто же блять знал, что в буквальном смысле. Он мне намекнул, а я как обычно, понял уже после – – он мне тоже самое говорил, так что не один ты идиот – Джисон утыкается лбом в колени и не знает, пнуть стол или разбить себе башку об него. Слезы отвечают за него, скатываясь по одной на каждую щеку. В них столько примеси злости и ненависти к себе, что даже плакать сложно. Бан Чан, или как он просил себя называть «просто Крис» был головой всей команды. С виду он напоминал головореза, весь в таком черном, глядел в одну точку и шептал что-то под нос, когда его все раздражали. С виду мутный тип, он – та самая фотка о розыске мошенника, что обокрал бабулю на пол миллиона. А изнутри раненый человек, что не смог взять на себя слишком большую ношу, и в итоге рассыпался на глазах, пока никто этого не видел. Именно он начал собирать вокруг себя людей, он выходил на постоянные вылазки за едой и медикаментами, он был готов к любой ситуации ещё до того, как она случилась. И именно он жертвовал собой, даже если об этом не просили. Он казался идеальным, почти что богоподобным. И с чего-то он чаще всего пытался найти подход к запертому Хану. И у него это получилось, но это не стоило его жизни. Никогда бы не стоило. Минхо придвигается ближе и обнимает Джисона, тихонько хлюпая носом. Это его выбор, но страдают они оба. И вот, Джисон наконец в настоящем. Противном и одиноком. Он лежит на старом матрасе, на улице кромешная тьма, а где-то в другой комнате Минхо собирает вещи. Когда начнет светать, они отправиться на то место, которое указал Крис, и там начнут новую главу только вдвоем. Кто же знал, что попадя в это место, полное улыбок и страха за свою жизнь, они уйдут только вдвоем – Сони? – Минхо выглядывает из двери. Он всё ещё пытается улыбаться, но выходит это плохо – как спалось? – – приснился кошмар – полный рюкзак падает на пол, а Минхо садится на матрас, сжимая Хана в своих объятьях. Он много раз думал, что тишина в их домике бывает слишком часто, но теперь, когда они только вдвоем, она стала их подругой и свидетельницей всех трагедий. Ему больше не страшно в тишине, теперь он с ней тихо беседует. – хочешь еще что-то с собой забрать? – мне нужно будет что-то тяжелое. Хочу разбить зеркало Джимин и кусочек забрать себе. Еще лак и блокнот… больше нечего – Минхо тихо угукает и целует в висок, даря вместе с ним вялую улыбку – это наш единственный путь на выживание, да? – Минхо долго молчит, но кладя голову на чужое плечо наконец отвечает. – да. Наш единственный путь. Но они начнут его не вдвоём, а вместе с осколком зеркала, черным лаком для ногтей и почти исписанным блокнотом. Вместе с Джимин, Хевон и Крисом. Это их общий путь.