Цена желаний

Мать ревела всю ночь. Когда Майки зашёл на кухню, уже одетый и почти готовый к выходу, она сидела на том же месте, где он её вчера оставил. На том же месте, где сидел отец, когда все они видели Джерарда в последний раз. Обеденный стол почти так же был завален предметами – глянцевыми фотографиями и старыми полароидами. Не на всех ещё был Майки, но абсолютно на каждом – счастливое задорное лицо Джерарда, улыбчивое, искрящееся нежностью и детской непосредственностью. Майки вздохнул. – Мам, – позвал он. – Тебе надо поспать. Вместо ответа – только всхлип и моток головой. – Я думала всю ночь о нём, – заговорила мама не своим голосом. – Вспоминала, пыталась понять, когда дела вышли из-под контроля. В детстве он был такой жизнерадостный, выступал на всех школьных спектаклях. Ещё позавчера я видела, как он напевает здесь, на кухне, пока ждёт кофе. Такой румяный, почти как когда родился, – она улыбнулась сухими губами, и через мгновение её улыбка превратилась в страдальческую гримасу. Накатила новая волна рыданий. Майки подскочил к матери и, склонившись, обнял её за плечи. Её растрёпанные волосы всё ещё пахли духами, которые она использовала перед уходом на работу. – Я найду его, и всё будет хорошо, – прошептал Майки ей в макушку, поцеловав. – Твой отец сказал, что читал записку, – прошептала мама куда-то в стол. – Сказал, что всё и так понятно. Майки фыркнул: – Отец всегда много чего говорит. В прошлый раз он тоже говорил… – И оказался прав, - отец вошёл на кухню, слегка пошатываясь. В синяках под глазами и покрасневших капиллярах читалась бессонная ночь в обнимку с алкоголем. Он пил редко, но каждому разу была своя причина – годовщина свадьбы, юбилей, рождение племянника... Теперь и смерть старшего сына была среди них. – Да что ты говоришь! – не выдержал Майки. – И кого вы будете хоронить? – Мама у него за спиной разрыдалась с новой силой, но он не обратил на это внимание. – У вас нет ни тела, ни каких-нибудь ещё подтверждений смерти, а вы уже готовы навсегда с ним попрощаться! Правильно Джи сделал, что заставил вас думать, что умер, потому что вы не заслуживаете такого… Тяжёлая хлёсткая пощёчина заставила Майки замолчать. – Генри! – мама встала из-за стола, но более не сделала ничего. Отец тяжело дышал, губы на раскрасневшемся лице были сжаты в тонкую линию то ли от накатившей злости, то ли от выпитого алкоголя. Майки вздёрнул подбородок и, пихнув отца плечом, вышел прочь. Вместо прощания он договорил фразу, на которой его оборвали: – Не заслуживаете такого сына. Тёплая шапка, шарф, удобные штаны с кучей карманов и высокие сапоги. Так одеваются, когда идут на длинную прогулку, на преступление и на поиски старшего брата. На плече сумка со сменной одеждой и гигиеническими принадлежностями, фотография Джерарда, телефон, оригинал и копия записки и собственный блокнот для заметок. Три ручки. Первым порывом было обратиться в полицию. Майки хотел разъяснить им всё, сказать, что никакого трупа возле дома не было, что Джерард сто процентов жив, просто куда-то ушёл и, возможно, серьёзно пострадал. Но Майки был парнем смышлёным и знал, что никто не будет искать брата, если он расскажет это. Над любыми исчезновениями приходится серьёзно работать, отрабатывать разные версии и только потом, после нахождения трупа, хотя бы отдалённо похожего на разыскиваемого, выдать версию о самоубийстве или несчастном случае. Нет, Майки точно не планировал давать полиции на руки всю информацию. Было решено создать альтернативную правдоподобную легенду, но перед этим – расспросить людей и расклеить листовки. Густонаселённый город, почти мегаполис. По данным последней переписи населения ему не хватило каких-то ста тысяч до желаемого мэром звания. Если бы эти сто тысяч всё-таки появились, то десятибалльные пробки не заканчивались бы и к полудню – настолько были загружены улицы. А причина была в том, что город занимал небольшую для своего населения площадь. В нём было пять примерно одинаковых по размеру районов, равно удалённых от центра. Уэи проживали на юго-востоке, и домашний район был в приоритете перед остальными. Далее – центр, как место притяжения большинства более-менее интересных заведений и район, где находился университет Джерарда, а уж потом всё остальное. Домашний район хранил кучу детских воспоминаний. Здесь они с Джерардом гуляли после школы, сбегали вместе на вечеринки, когда Майки стал постарше, праздновали маленькие семейные события, лазали по многочисленным стройкам и делали другие вещи, которые обычно делают братья. Здесь же, на улице, они впервые подрались. Майки тогда встретил девчонку, которая ему нравилась, а Джерард сказал, что его зовёт мама. Наврал. Только потом уже Майки понял, что брат так защитил его от побоев старшеклассника, с которым эта девочка уже встречалась. – Вы видели этого парня? Рост около ста семидесяти – ста восьмидесяти сантиметров, чёрные волосы. Вероятно, без верхней одежды. Майки знал, что в этих действиях мало смысла. Люди не склонны запоминать прохожих, если только у них нет профессиональной деформации, как у тех же детективов, но это было хоть что-то, кроме поста в Фейсбук и просьб о репосте всех одногруппников Джерарда. Он заходил в более-менее крупные продуктовые магазины и магазины одежды, в кафе и рестораны быстрого питания, расклеивая листовку с объявлением о пропаже человека в кассовой зоне, возле умывальников и на входе. На фото Джерард смущённо улыбался. Это была фотография с его последнего дня рождения. Майки надеялся, что сейчас Джерард так же искренне улыбается кому-нибудь, кто ещё не предал его доверие.

***

Фрэнк проснулся в постели один от нетипично яркого солнечного света. Он не опускал жалюзи уже больше месяца из-за того, что почти всегда стояла пасмурная погода. А сейчас вот лицо приятно нагревали ласковые зимние лучи и пахло жареным хлебом. Он вспомнил прошлый вечер, но ещё до того, как зародившееся где-то внутри опасение взяло контроль над разумом, его удалось подавить. Фрэнк сладко потянулся и встал с кровати, босыми ступнями прошлёпав по коридору к кухне. Гость, Джи, был там. На тарелке лежало несколько кусков поджаренного хлеба, тихо плевалась и шипела кофеварка, а он, словно подбадривая её, напевал: – The Lord said, go to the Devil, the Lord said go to the Devil All on that day. – У тебя красивый голос, – сказал Фрэнк. Джи тут же замолчал и весь как будто сжался. – Я сказал что-то не то? – Нет. Я просто… не ожидал, – наконец, он повернулся лицом к Фрэнку и подошёл немного ближе. Лохматый, немного сонный, в большой одежде и висящих на бёдрах пижамных штанах. – Я тут немного похозяйничал, если ты не против. Сварить кофе и пожарить тосты – это меньшее, что я могу сделать за твою помощь. Фрэнк прошёл на кухню, становясь под солнечные лучи. Благодаря балкону света здесь было гораздо больше, чем в комнате. Он сел за стол и широко зевнул. Отчего-то было так спокойно и хорошо, что не хотелось делать ничего. Просто лечь в постель и проваляться там весь день, пока солнце не перекатится на другую сторону дома и не включатся уличные фонари. – Всё в порядке, – ответил Фрэнк. – Составишь компанию? – он кивнул головой на тосты. – Нет, я серьёзно, – настаивал Джи. – Любой на твоём месте просто вызвал бы полицию и передал меня в руки службам. Ты хороший человек, Фрэнк. Я уйду сегодня. – Нет! – неожиданно для себя воскликнул Фрэнк и вскочил со стула. Джи удивлённо распахнул глаза и слегка отшатнулся. – Я имею в виду… Ты же ничего не помнишь! Тебе некуда идти, разве нет? – Да, – неуверенно кивнул Джи. Кофеварка отключилась, и теперь на кухне стало совсем тихо. – Давай позавтракаем, а потом решим, что делать. У меня есть пара идей. Они завтракали молча. Хлеб приятно хрустел, кофе горчил, а ягодный джем оттенял эту горечь своей сладостью. Идеальный баланс текстур и вкусов, и Фрэнк подумал о том, что и себя он чувствовал, как кофе с капелькой джема – очень… сбалансированно. Справа от него сидел человек, о котором он не знал ровным счётом ничего, но именно с ним часы ощущались как секунды. Снова светило солнце. Хотелось улыбаться. Это так глупо и безрассудно – чувствовать что-то такое на тридцатом десятке жизни. Если он уйдёт – всё снова станет как прежде. – О чём ты думаешь? – О кофе и джеме, – ответил Фрэнк, и Джи улыбнулся ему, пряча лицо за кружкой. Было решено всё-таки дойти до больницы. У Джи не было при себе ничего, он даже не помнил своего имени, и Фрэнк просто надеялся на то, что ему удастся каким-то образом договориться с персоналом. Большую часть времени Джи не выглядел умалишённым и опасным, но иногда его взгляд стекленел, и он начинал вести малосодержательные диалоги с самим собой. Оставалось только надеяться на то, что этого не случится во время осмотра, иначе его точно куда-нибудь заберут. Интересно, могут ли медсёстры или врачи подумать, что он вообще заложник Фрэнка? С каждой минутой принятое решение начинало выглядеть всё хуже. – У меня есть немного старой одежды, со студенчества. Джинсы, свитер, – бубнил Фрэнк куда-то в шкаф, швыряя вещи себе за спину, на так и не заправленную кровать. – Он как раз слишком длинный, так что должно сесть неплохо. И я могу дать тебе ремень, чтобы джинсы не спадали с бёдер. Он развернулся в ту сторону, где, по его ощущениям, должен был стоять Джи, и тут же густо покраснел. Джи снова стоял там голый и неторопливо натягивал брошенные на кровать джинсы. Без белья. Фрэнк свободно вздохнул только когда услышал, как застёгивается молния. Это просто невозможно… Если Джи задержится, у Фрэнка могут появиться большие проблемы. Он отлично справлялся с одиночеством душевным и тактильным, у него не было на незнакомца вообще никаких планов! Но чем чаще он будет видеть это тело без одежды, тем сложнее будет блюсти непреднамеренный целибат. – Слушай… – сказал Фрэнк и запнулся. – Ты не можешь просто вот так расхаживать голышом по квартире! Джи вскинул бровь и сделал пару шагов к нему: – Ха? Что ты имеешь в виду? Джинсы сидели на нём достаточно свободно, как Фрэнк и предполагал, и едва держались на бёдрах. Были видны слабые очертания поперечных мышц пресса, плавными линиями стекающие под пояс. Пока Джи шёл, джинсы сползали только сильнее, грозясь свалиться на пол вовсе. Это не удивительно, ведь и на Фрэнке в своё время они болтались довольно свободно, но… Только сейчас Фрэнк осознал, что до побелевших костяшек сжимает в руках кожаный ремень. – Ничего, – выпалил Фрэнк и ткнул ремнём в голую грудь. – Вот, поможет не потерять штаны. Джи хрипло рассмеялся и всунул ремень в шлёвки. Он выдерживал невозмутимое выражение лица всё время, пока Фрэнк готовился к выходу, но, оставшись наедине с собой, наконец-то расслабился. Фрэнк при личном знакомстве оказался ещё лучше, чем он себе представлял. В тот момент в ванной Джерард понял, что влюбился окончательно и бесповоротно. Хотел бы он, чтобы они познакомились при других обстоятельствах. Хотел бы иметь возможность быть собой двадцать четыре часа в сутки и не думать больше ни о ком и ни о чём! Узнавать Фрэнка, делить с ним еду и постель, сделать всё то, о чём он мечтал когда-то давно – в прошлой жизни. Он хотел бы посвятить всего себя Фрэнку и их возможным отношениям, но теперь голова была занята другим. Он не спал ни минуты прошлой ночью. Он снова куда-то ходил.

***

Сутки в земном мире могут рассказать очень многое о человечестве. Во-первых, люди действительно очень слабые морально и физически. Их тела не приспособлены для многого, что им было бы полезно для существования. Они не могут регулировать температуру тела, вынуждены одеваться, чтобы не переохладиться, и раздеваться, чтобы не перегреться. У них хрупкие кости и очень вялые мышцы, если только они не тренируют тело специально. Они не быстры, не ловки и совершенно точно уязвимы. В действительности, единственное преимущество человека – это его якобы развитый ум, целеполагание и осознание себя и окружающего мира. Но и это – с большой поправкой и звёздочкой в углу. Далеко не все способны спланировать свою жизнь хотя бы на полгода вперёд, не говоря уже о понимании истинных причин сущего. Буквально за полчаса Леон сделал о человечестве один простой вывод – у этой партии слишком большой процент брака. Тем лучше для него. Он слишком долго подчинялся приказам, чтобы вот так просто переступить через чувства, которые невольно начал испытывать к людям. Но с таким примером перед глазами всё будет куда проще. Штаб пришлось переместить, потому что прошлый явно был дискредитирован. Ира предположила, что это своего рода знак, – надо закончить всё там же, откуда и началось. И вот они были в доках, среди лодок, кораблей и прочей морской чепухи. Единственный во всём городе порт, где деятельность кипит даже ночью, но где никто не обратит внимание на компанию семерых. Ира – портовая проститутка, выглядящая так, будто занимается этим ради прикола. Ещё два дня назад её звали иначе, но теперь уже никто не произнесёт это рабское имя вслух. С тощими бёдрами и в не по погоде лёгкой кожаной курточке эта женщина, должно быть, постоянно мёрзла. Ни порванные колготки, ни короткая клетчатая юбка не защитят от переохлаждения. Разве что высокие сапоги? Но не от них вовсе у женщины постоянно тянул и болел низ живота. Теперь с ней всё в относительном порядке. Она не чувствует боли и практически не осознаёт происходящее, но самое главное – ей больше не нужно раздвигать ноги и вставать на колени ради того, чтобы не упасть в обморок. Теперь это просто Ира. Рядом с Ирой мужчина средних лет весьма усталого вида. Тонкие редеющие волосы, дряблая кожа и потасканный костюм. Гас знает достоверно, сколько перелётов перенёс этот костюм и в скольких мотелях он побывал. В его крови всё ещё присутствовал дешёвый портвейн, когда он сказал «да». – Хочешь ли ты снова стать молодым, привлекательным и самодостаточным мужчиной? Стать тем, кем так и не удалось в свои лучшие годы? – Блять, да! И вот он здесь, в тени фонарей, окружённый плеском мелких волн и запахом сырой рыбы. Он обязательно получит то, что хотел, но сперва нужно кое-что доделать. Люк заморачиваться не стал. Просто подобрал первого более-менее подходящего бедолагу-матроса с корабля, вернувшегося из океана с перекошенной табличкой «Судьба». У него зуб на зуб не попадал, когда его поставили на землю и отвели к врачам. На падающем самолёте не бывает атеистов – это правда. Но так говорят люди, которые не видели моряков, столкнувшихся с бескрайней водной стихией и чудом сумевших вернуться живыми. Костюмчик Люка, хоть и напрочь лишённый рассудка, оказался очень кстати. Именно он рассеивал потенциальные подозрения в адрес компании. Гас № 2 – заносчивый ублюдок. Леон его недолюбливал за излишнюю самоуверенность и постоянные попытки прибрать дело в свои пухлые ангельские ручки. Только из-за того, что в своё время ему одним глазком позволили посмотреть на процесс Творения, он считал, что прав у него больше, чем у кого бы то ни было ещё. Он мечтал возглавить сопротивление и быть тем, кто закончит Его возвращение из пучин ада назад. Поэтому предпочёл себе костюмчик местного военного офицера в отставке. – Кстати, где Ада? – спросил Леон сухо, оглядывая небольшую толпу. За спиной послышался тоненький стук каблучков по деревянной пристани. Все, не сговариваясь, оглянулись, и из тени вышло очень маленькое тело с русыми кудряшками, подпрыгивающими в такт каждому шагу. Цок-цок-цок. Девочка остановилась. – Адалиэль, серьёзно?! Ребёнок? – Шон, – высоко пропищала девочка, которую теперь уже звали Ада, – кажется, мы договорились, что более не называем истинные имена. Или ты сделал это нарочно, чтобы выдать и это место тоже? – Да как ты… – Шон замахнулся было на Аду, но за мгновение до удара отлетел в воду. Во все стороны разлетелись ледяные брызги, кто-то закатил глаза. Шон забулькал и, бормоча под нос проклятия, выбрался из воды. Теперь его красные волосы, прежде уложенные в устрашающий ирокез, облепили голову и больше походили на водоросли. С тяжёлой кожаной куртки струями текла вода, пирсинг в носу и в губе угрожающие поблескивал, как и сузившиеся от раздражения серые глаза. – Леон, – прошипел Шон сквозь зубы, но снова был прерван самим Леоном: – Бесишь. И всегда бесил, хоть они и не были знакомы достаточно долго, чтобы у Леона сформировалось устойчивое чувство к брату. Если Гас номер два был уверен в своём превосходстве, то Шон к нему только стремился и в основном – через попытки втереться в доверие Леону. Ещё недавно о нём даже никто не знал и не слышал, его не замечали, потому что он не отличался ничем. Был обычной пешкой, одним из тысячи таких же безвольных и безликих. Его взяли только за неисчерпаемый энтузиазм – никто кроме Шона не был готов потакать каждому слову Леона. Леон устало продолжил: – Без разницы, какая оболочка, если это приблизит нас к цели. Ада в семье священника, чтоб ты знал, и только благодаря ей у нас всех появилась возможность стоять наконец-то здесь. Ада горделиво вскинула подбородок вверх и усмехнулась. – Шон, правда, – отозвался Гас номер два. – Ты переборщил. Может, глянешь костюмчик поскромнее? У нас и так в компании четырёх мужчин и одной проститутки затесалась восьмилетняя девочка. Ира прыснула со смеху. – Давайте тогда уж все заделаемся детёнышами и устроим штаб на детской площадке! –вскрикнул Шон. – Хватит, – встряла Ада. Леон перевёл взгляд на неё. – Предлагаю вам отключить ваших маленьких сверчков под кожей и заняться уже делом. Прошлый штаб был рассекречен ещё до того, как прибыл Леон. Здесь Люк, молчавший весь вечер, наконец-то встрепенулся. – Что? – он смотрел прямо на Леона. – Это правда? Леон лишь кивнул. – Когда я пришёл, Ара уже был там, поджидал меня. Леон выдержал паузу и оглядел всех присутствовавших. Ира и Ада были вне подозрений – они присоединились в самом начале, ещё до того, как Леон раздобыл почти всю необходимую информацию и составил план. В них была воля, и эта воля была преданнее пса. Люка тоже можно было исключить, он прибыл самый последний и сразу на новую точку. Оставались только два Гаса и Шон, и что-то внутри подсказывало, что именно с Гасом номер два стоило быть осторожнее. – Я думаю, что он отследил именно меня, – сказал Леон, не сводя взгляд с Гаса номер два. – Переход был тяжёлый, я еле успел найти тело. Его, – Леон ткнул себя в грудь, – переломало, пока он летел вниз. Пришлось собирать позвоночник, как паззл. Я измотался. Был слишком сильный выплеск энергии. Люк хмыкнул. – И что мы делаем дальше? Так и будем собираться здесь и перемывать друг другу косточки? – Ещё чего, – выплюнул Шон. – Я не для этого всё бросил. – Все мы, – поправил его Гас. Все впервые услышали голос его тела – такой же уставший и дряблый, как и само вместилище. Гас и сам не особенно и отличался от него. Энтузиазма в нём было меньше всех. – И нам за это воздастся. Леон довольно улыбнулся. Естественно воздастся! Он не стал бы обманывать, хоть его и нарекли отцом лжи. Всё нутро вибрировало от предвкушения. Они готовились так долго, и вот в течение десяти дней всё, наконец, решится. – Семеро должны привести семерых. И восьмой будет тем, кто вернёт свободу и волю и объединит три царства в одно, – сказал он.

***

Алан снова пускал дым через ноздри, когда Майки наконец-то выцепил его в толпе людей возле полицейского участка. Где-то совсем рядом выла сирена. – Хэй, – Алан слабо махнул рукой, – ты уверен, что это хорошая идея? Майки сжал зубы и нахмурился. Это была его единственная эффективная идея. Он кивнул. – Даже не знаю, – неуверенно продолжил Алан, – разве это не будет дачей ложных свидетельских показаний? – Не будет, – отрезал Майки. – Мы просто поделим мою информацию пополам, чтобы придать ей немного больше веса, вот и всё. Ты запомнил? – Ага. Я встретил его в «Вавилоне», мы немного потусовались и разошлись по домам. – Который был час? – Около четырёх утра. То же самое они рассказали полтора часа спустя, сидя за столом перед каким-то офицером. Тот записывал всё, словно под диктовку, и особенно не утруждал ни себя, ни парней дополнительными вопросами и тонкостями. Очевидно, он даже не подозревал о том, что родственник пропавшего и свидетель будут врать. Это на какое-то время повергло уже понадеявшегося на лучшее Майки в отчаяние. Любой более-менее опытный полицейский знал, что в делах о пропаже человека первыми подозреваемыми становятся родственники и ближайшие друзья. Притвориться жертвой, чтобы скрыть факт непреднамеренного убийства. Майки вздохнул, и офицер воспринял этот знак по-своему. – Осталось немного, – заверил он. – Во сколько, говорите, он ушёл? – Точно не знаю, – протянул Майки, – папа и Джерард ругались, когда я закрылся в комнате. Это был не поздний вечер. Возможно, около девяти или десяти… – А вы? – офицер перевёл взгляд на Алана. Тот заметно нервничал. – Эээ, когда я пришёл, он уже был там. Это было часа в три, я думаю. Я был там не так уж и долго, мы разошлись по домам. – Он был пьян? – Какое это имеет значение?! – встрял Майки. – Пьян или не пьян… – У него могла случиться передозировка наркотическими веществами, – объяснил офицер, – или он мог пропасть в одном из притонов. Или улететь в Сан-Франциско. – Мой брат не употреблял наркотики. – Почему вы говорите о нём в прошедшем времени? Чёрт. Майки прикусил язык и сжал кулаки в карманах куртки. Офицер вглядывался в него, словно сканируя, пока не опустил взгляд назад в бумаги. Возможно, теперь он начал подозревать Майки. – Во что он был одет? – Чёрная толстовка, – забубнил Алан, вспоминая описание Майки. – Синие джинсы, немного широкие. Конверсы. – Размер? – Сорок два или сорок три, – ответил за Алана Майки. – Точно не помню. – Это довольно лёгкая одежда для середины декабря, вам не кажется? Алан на это пожал плечами: – Уэй всегда был немного того… Офицер сделал ещё несколько пометок у себя в журнале, пробубнил что-то себе под нос и, кивнув парням, встал из-за стола. Его не было минут десять, а вернулся он с мужчиной постарше. На нём был светло-серый костюм и чёрная рубашка. В руках он держал потрёпанную пачку сигарет. – Белый мужчина среднего роста и телосложения. Тёмные волосы длиной примерно до сюда, – мужчина указал на основание шеи. – Походка шатающаяся и неуверенная. На вид не больше двадцати пяти лет. Под это описание подходит больше половины присутствующих в этом помещении. – Это не значит, что моего брата не нужно искать, – процедил Майки. – Вы совершенно правы! – мужчина усмехнулся. Алан и Майки переглянулись. – Это вовсе не удивительно, что в описании из совершенно другого дела вы узнали своего брата, Майкл. Я бы подумал, что это совпадение. Как я и сказал ранее, под это описание подходят очень многие люди. Но знаете что? Мужская чёрная толстовка без молнии, с капюшоном, размер М. Присутствуют пятна крови спереди в области груди и на рукавах. Тёмно-синие джинсы. Мужские. Чёрно-белые классические кеды “Converse” сорок второго или сорок третьего размера – я точно не помню. – К чему вы клоните? – вставил Алан, пока мужчина подозрительно улыбался, глядя прямо на Майки. – У меня для вас две новости, джентльмены. Хорошая – ваш брат и друг жив. Пара свидетелей видела кого-то похожего в пятницу около полудня. Плохая – он подозревается в убийстве Джейсона Броуди.