Замри, бей или беги.

Зендер стоит у балкона, держа в руках сигарету, смотря в никуда. Или пытаясь сделать вид, что смотрит в никуда. Его крыша поехала уже давно. Наверное, примерно тогда, когда он начал видеть не то галлюцинации, не то первые признаки потихоньку настигающей его смерти. Его это пугало. Хотя Зендер не боялся смерти. Клялся собственной жизнью, как бы иронично это не было. Потому что после смерти ничего нет, а значит, и бояться нечего. А может и есть. Видя ангелов – это всё как-то отходит на второй план. И больше всего его парализовывал от страха тот факт, что он это чувствовал. Оно. А есть ли, собственно, у ангелов пол? Оно носило тело мужчины. Красивого, не поспоришь. Только это же нихуя не мужчина. Не человек. Зендер боится двинуться. Его хватает только на то, чтобы медленно вдохнуть дым в легкие, замирая на пару секунд, прежде чем медленно его выдохнуть. Оно мешает. Оно заставляет его легкие сжаться в страхе, упиваться бушующим в сердце адреналином, когда всего, чего ему хочется – это расслабиться. И Зендер боится, что так будет всегда. Что больше он никогда не сможет почувствовать того комфортного одиночества, где нет ничего, кроме его собственных мыслей и пагубных привычек. Как же он не ценил то время. Как же он, сука, его не ценил. Он переводит взгляд в сторону, не поворачивая головы. Тот же яркий, буквально ангельский свет бьёт ему в глаза, а, значит, галлюцинация всё ещё не пропала. А, значит, таблетки ещё не подействовали. Почему – Зендер не знает. Они никогда не действуют. Но почему-то он продолжает надеяться. Ангел чувствует его взгляд. Его страх. Его неуверенность. Он не чувствует, он знает. И от этого ещё хуже. Зендер хочет сматернуться, сказать ну его всё нахер, забить хер и просто перестать бояться, но он даже не может пошевелить губами. Не может двинуть ни единым мускулом. Его парализовало. От страха. Руки тяжелые, словно гантели, и сердце впивается в грудную клетку с каждым стуком, не то пытаясь вырваться, не то пытаясь наоборот – спрятаться. Потому что Зендеру хочется спрятаться. — Почему ты боишься? — и «ангел», которого Зендер зовёт демоном, настолько неестественно поворачивает голову в его сторону, что по спине бегут мурашки. Он сейчас сдохнет от страха. — Пф, — он натянуто улыбается, хмуря брови, — а что мне, радоваться, что я схожу с ума? — Ты здоров, — парень наклоняется ближе. Неприемлемо ближе. Наверное потому, что Зендер не отскакивает, словно ошпаренный, ибо ноги приковало к полу – а значит это нормально. — Все галлюцинации так говорят, — тихо бубнит себе под нос, отводя взгляд обратно на небо, смыкая губы вокруг сигареты. И снова всё затихает. Только его собственное сердце отбивает в ушах, будто по барабанам. Откуда вообще в «бей или беги» взялся вариант «замри»? Ангел оказывается у него перед лицом, а лицо обдувает легкий ветер: от легкого взмаха крыльями, пока тот не опирается о заборчик балкона руками, кладя на них голову. Смотря на Зендера снизу вверх. Если его прикрытые крыльями глаза можно назвать смотрением. А у Уикхема в голове проскакивает мысль потушить сигарету об белоснежные перья. Но, конечно же, он этого не делает. Он смотрит сверху вниз, прикрыв веки, докуривая оставшийся в окурке никотин. Выкидывает его в пепельницу, даже не смотря, попал ли. Потому что отводить взгляд себе дороже. — Ты боишься меня. Зендер хмурит брови, поджимая губы. Нашелся Шерлок. — А ты преследуешь меня, — ангел грустно поджимает губы, начиная светить чуть тусклее, но Зендер не обращает на это внимания, — почему я не должен бояться тебя? Кажется, целый город слышит, как от адреналина начинает стучать сердце. — Потому что я не причиню тебе зла, — он еле заметно дергает крылом, словно щенок ушком. Будто нарочно пытается создать вид очаровательного создания, чтобы Уикхем расслабился. А потом что? Нож в спину? Ад и личный золотой котёл? Ну спасибо, — боже никогда бы не стал чинить вред созданиям своим. — Да плевать твоему боже на меня! Я в него даже не верю! — Зендер отстраняется от заборчика, вскидывая руками. Пошла реакция «бей». Ангел сразу же теряет прежнюю эмоциональность в лице: то, что хотя бы немного делало его похожим на человека, — просто признай, что тебе нравится ебать мне мозги! Да я же потихоньку начинаю сходить с ума! Просто от твоего присутствия здесь! Если твой боже есть, то пусть знает: до самой смерти ни его, ни тебя видеть не хочу! Поговорим тогда, когда я коньки отброшу! — Анфим.. — Зендер! — весь парализовавший его адреналин уходит в руки. В сжатые кулаки и покрасневшие от злости щеки, — меня зовут Зендер! Ангел замолкает, больше ничего не произнося. И Зендер не замечает, как он успевает отойти куда-то за пределы его зрения. Он не замечает, как больше нет ни единого звука, помимо собственного, сбивчатого дыхания. Только трясущиеся от злости руки и бьющееся как бешенное сердце. Он неуверенно отходит назад, падая на стену, сползая на пол. Он отказывается давать этому существу имя. Называть его по имени, которое, наверное, даже ему и не принадлежит. Потому что назвать его по имени – значит признать его личностью. А он не личность. Только жалкая подделка, слепленная по чьему-то образу и подобию. Наверное, таблетки подействовали.