В чужих кедах

***

Джуён, выйдя из комнаты, сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках. Гроза за окном утихала, но её отголоски всё ещё отзывались эхом в его сознании. Он бы не прочь остаться рядом с Чонсу — несмотря на неловкость, в его присутствии было что-то, что странным образом успокаивало. Однако он не мог себе этого позволить. Внутри что-то требовало уйти, пока ситуация не стала ещё более напряжённой. Чонсу шёл следом, его пристальный взгляд изучал каждое движение Джуёна. Ощущения были странными — наблюдать за своим телом со стороны то ещё зрелище. Как какой-то призрак, ей Богу. Пора бы уже привыкнуть к этому, но пока что это было непросто. А Джуён тоже испытывает такие ощущения, когда смотрит на Чонсу? Скорее всего да. Присмотревшись к Джуёну более внимательно, Чонсу заметил, как тот торопливо засунул руки в карманы, стараясь скрыть дрожь. Фигура Джуёна, обычно уверенная, сейчас выглядела необычайно хрупкой. Чонсу уже понял, что после того случая в парке, страх Джуёна перед грозой только усилился и стал для него настоящим мучением. Но почему Чонсу так беспокоился? Разве он уже не сделал достаточно, поддержав его? Логика подсказывала оставить это, но что-то внутри толкало его убедиться, что с Джуёном всё в порядке. — Эй, ты как? — спросил он, догнав Джуёна. Его голос был мягче, чем обычно, и в нём звучало неподдельное беспокойство. Джуён резко обернулся, почти столкнувшись с Чонсу. Тон вопроса застал его врасплох. Беспокойство? От Чонсу? Это было неожиданно, почти неприятно. — А тебе какая разница? — он тут же огрызнулся, стараясь скрыть замешательство. — Никакая, — спокойно ответил Чонсу. Его взгляд остался невозмутимым, но в нём не было привычной холодности. Эта сдержанность выбила Джуёна из колеи. Обычно за подобным ответом следовали колкости, но сейчас перед ним стоял совсем другой Чонсу. Или это он сам слишком много себе надумывает? Чонсу не стал задерживаться. Он сделал шаг вперёд и вскоре скрылся за поворотом, оставив Джуёна наедине с его мыслями. — Может, хватит грубить? — раздался голос Джисока, который всё это время шёл позади. Джуён вздрогнул. О его присутствии он уже успел забыть. — Сначала он пускай перестанет, потом я, — пробормотал он, упрямо глядя в сторону. — Да вроде он сейчас нормально с тобой говорил, — с лёгкой усмешкой заметил Джисок. — Это сейчас. Обычно... — Джуён начал говорить, но Джисок перебил его. — Обычно вы оба ведёте себя одинаково. Ты и сам это знаешь. Знаешь, что интересно? Похоже, Чонсу начинает тебя понимать. А может, и ты тоже потихоньку начинаешь замечать в нём что-то хорошее. Джуён отвернулся, ничего не ответив. Слова Джисока застряли в его голове. Может ли быть, что под маской занудства Чонсу скрывает что-то большее? Он никогда не пытался разобраться в этом, да и не хотел. Но сегодняшний вечер заставлял задуматься. /// Они вышли на улицу. Дождь прекратился, но воздух оставался влажным, а серые облака всё ещё укрывали небо. Раскаты грома слышались где-то вдалеке, напоминая о недавней грозе. Джуён шёл чуть впереди, стараясь не думать о странной поддержке, которую получил от Чонсу. Это чувство — раздражающее, но одновременно тёплое — не отпускало его. Когда они приблизились к общежитию, Джуён заметил знакомую фигуру возле входа. Это был Чонсу. Он стоял, будто кого-то ждал. — Чего стоишь? — недовольно спросил Джуён, подойдя ближе. — Кого ждёшь? — Проветриваюсь, — ровно ответил Чонсу, не меняя выражения лица. Джуён прищурился. Обычно тот отвечал резко, а тут… что-то явно было не так. — Мозги проветрить не помешает, — пробормотал он, явно не в силах удержаться. Чонсу только ухмыльнулся, но не ответил. Джисок, догнав их, вздохнул. — Может, хватит? Хоть до комнат дойдите без ссор. — Джисок, догнав их, вздохнул. — Ага, чудес не бывает, — пробормотал Джуён, засунув руки в карманы. — Чудеса бывают, если их захотеть, — неожиданно проговорил Чонсу. — Может, хватит друг друга упрекать? Мы и так застряли в этой ситуации. Раз уж нам пришлось обменяться жизнями, лучше хотя бы не срываться друг на друга. Эти слова повергли Джуёна в шок. Чонсу смотрел на него с серьёзностью, которой он раньше никогда не замечал. В его взгляде не было ни насмешки, ни раздражения, только усталость и честность. — Ладно, — нехотя ответил Джуён. — Попробуем. Но только без твоих выходок. — Договорились, — коротко ответил Чонсу. Джисок лишь хмыкнул, бросив взгляд на небо. Наконец-то до них начинает что-то доходить. Путь до общежития завершился в тишине. Когда они вошли внутрь, Джисок направился к своей комнате, оставив Джуёна и Чонсу одних. — Что теперь? — спросил Джуён, усаживаясь на диван. — Теперь спим, — ответил Чонсу. — Завтра начнём всё заново. Может, получится лучше. Джуён фыркнул, но спорить не стал. Может, Чонсу прав.

***

После этого Чонсу направился в комнату, которая теперь была его и Сынмина. Везёт же Джуёну — ему не нужно притворяться перед Джисоком и делать вид, что всё как обычно. Чонсу же предстояла миссия: не разбудить Сынмина. Объяснять ему свой поздний приход совершенно не хотелось. А Джуён мог спокойно зайти в свою комнату без лишних переживаний — Джисок ещё не спал и он всё равно ничего спрашивать не будет. Логично. Чонсу крался, словно ниндзя, аккуратно передвигаясь по комнате. Он старался не задеть ни одну вещь и не споткнуться о мебель. Даже переодеваться он не рискнул — если полезет в шкаф, наверняка разбудит соседа. Всё это напоминало подростковые проделки: как будто он ослушался родителей, гулял до поздней ночи, а теперь, когда друзья разошлись по домам, возвращался, стараясь не попасться на глаза. — О, вернулся, — вдруг раздался голос из темноты. Это был Сынмин. Чонсу дёрнулся, словно его застали за чем-то запрещённым. И какого чёрта он не спит? Чонсу ведь в буквальном смысле крался на цыпочках! Зря старался, что ли? — Эм... да... приветик, — прошептал Чонсу, стараясь говорить как можно тише, будто опасался разбудить ещё кого-то. Хотя кроме них в комнате больше никого не было. — Где гулял? С кем гулял? — Сынмин не унимался и говорил на удивление громко. — Эм... ну, с Джу... Джисоком и Чонсу-хёном, — запнулся Чонсу. Он чуть не проговорился, что был с Джуёном, но вовремя спохватился. Сынмин посмотрел на него подозрительно, прищурив глаза, и спросил: — Ты хотел сказать с Джуёном? — Пф, да нет, конечно. С самим собой гулять? Это как вообще? — отмахнулся Чонсу. Господи, ты ж, боже мой, когда это закончится? Он чувствовал себя как на допросе. — Хм, — протянул Сынмин, не сводя с него взгляда. — Погоди... Ты гулял с Чонсу-хёном?! — его голос стал шокированным. — И вы там друг друга не поубивали? — Как видишь, я живой, — пожал плечами Чонсу. — И, между прочим, Чонсу-хён оказался отличным парнем. — как говорится, сам себя не похвалишь – никто не похвалит. — Правда? А ведь ты говорил, что он самый занудный зануда из всех зануд, — напомнил Сынмин с подозрением. Интересно, а это ли всё, что Джуён успел наговорить о нём Сынмину? Наверняка ещё чего-нибудь наговорил. — Ну, что ж, теперь я стал немного умнее. — с натянутой улыбкой ответил Чонсу. Улыбка его, однако, выглядела скорее зловещей, чем дружелюбной, словно он готов был кого-то придушить. Так оно и было собственно говоря. Сынмин слегка отпрянул, не понимая, чем заслужил такой взгляд. — Эм... ладно. Спокойной ночи, — пробормотал он и поспешно перевернулся на бок. Кажется, Чонсу слегка напугал его своей "улыбкой". Что ж, теперь можно спокойно ложиться спать. — Спокойной ночи. — пробормотал Чонсу и зевнул. Лёг на кровать, отвернулся к стене и попытался заснуть.

***

Тем временем в комнате Джуёна и Джисока стояла напряжённая тишина. Джисок, лёжа на своей кровати, листал телефон, изредка бросая взгляды на соседа. — Ты чего такой задумчивый? — наконец спросил он, не выдержав молчания. — Я? — Джуён поднял взгляд от пола, где его взгляд блуждал уже минут десять. — Да так, думаю. — Думаешь? Вот это неожиданно, — хмыкнул Джисок, но тут же добавил более серьёзно: — Ты о Чонсу, да? — Да с чего ты взял? — огрызнулся Джуён, но его тон звучал скорее устало, чем раздражённо. — Потому что ты весь вечер только и делаешь, что выглядишь растерянным. И это началось, как только он сказал тебе что-то… ну, нормальное. Джуён недовольно пробормотал что-то себе под нос, явно не желая продолжать разговор. — Слушай, — Джисок приподнялся на локте, глядя на него внимательно. — Может, это шанс? Не знаю, начать всё заново, поговорить нормально. — С чего ты решил, что я этого хочу? — Джуён наконец поднялся с дивана и прошёлся по комнате. — А с чего ты злишься, когда он добр к тебе? — Джисок вопросительно приподнял брови. — Ты хоть раз об этом думал? Джуён резко остановился. Джисок попал в точку, но он не собирался это признавать. — Мне всё равно, — наконец выдавил он. — Пусть делает, что хочет. Я не собираюсь меняться ради него. — Может, это не ради него? — задумчиво проговорил Джисок, но больше ничего не добавил, вновь возвращаясь к своему телефону. Джуён ничего ему не ответил. Он плюхнулся на мягкий матрас, тяжело выдохнув, словно хотел вытолкнуть из груди накопившуюся за день усталость. Джуён натянул одеяло до самого подбородка, стараясь спрятаться от назойливых мыслей, но они, словно тени, цеплялись за его разум. То всплывали обрывки разговоров, то мелькали неясные силуэты, а странное, гнетущее чувство будто обвивало его, не позволяя расслабиться. Он перевернулся на бок, потом снова на спину, в надежде, что смена позы прогонит непрошеных гостей из головы. Однако ничего не помогало. Но вскоре его дыхание стало более глубоким и размеренным, глаза начали медленно смыкаться. Сознание неохотно поддалось, погружаясь в зыбкий поток образов. /// Они мелькали перед внутренним взором, словно кто-то перелистывал страницы старого фотоальбома, и каждое изображение оставляло лёгкий след на душе — то приятный, то тревожный. Но одно из таких даже не изображений, а полноценного отрывка, вызвало какое-то другое чувство. Сначала перед Джуёном было лишь размытое пятно, словно запотевшее стекло, но постепенно оно начало проясняться, превращаясь в сцену из прошлого. Он ощутил, как его восприятие меняется — взгляд стал ниже, движения тела неловкими и непривычными. Он понял, что смотрит на мир глазами ребёнка. Маленькие ноги мелькали в его поле зрения, обутые в потрёпанные кеды, покрытые грязью. Запах влажной земли и осенней листвы ударил в ноздри, создавая ощущение реальности. Перед ним возвышался высокий мужчина с суровым, вырезанным из камня лицом. Его брови были хмуро сведены, руки сложены на груди, а голос звучал громко и жёстко, словно команды, от которых не уклониться. — Сколько раз я тебе говорил: нужно быть сильнее, Чонсу! — слова ударяли, как плети, заставляя ребёнка внутри Джуёна невольно отшатнуться. Маленький Чонсу, чьё тело Джуён словно носил сейчас, прижимал к груди старую книгу с потёртыми уголками, как щит, способный защитить его от этого яростного давления. — Я стараюсь… — тихо, почти шёпотом пробормотал он, но не успел договорить. — "Стараюсь"? Это слово для слабых, — прервал мужчина, его тон был неумолим. — Ты не можешь всю жизнь прятаться за словами и книгами! Мир не прощает слабости. Ребёнок стоял молча, чувствуя, как горячие слёзы текут по щекам, будто раскалённый металл. Джуён, наблюдавший всё изнутри, хотел закричать, остановить это, но был бессилен. Это были слёзы Чонсу, слёзы страха, обиды и безысходности. Картина внезапно сменилась. Теперь Джуён оказался в холодной, стерильной больничной палате. Белый свет ламп слепил глаза, воздух пахнул антисептиком. Перед ним лежал тот же мужчина, но теперь он казался совсем другим. Его лицо осунулось, черты заострились, а голос, хотя и оставался строгим, звучал слабее, как потрескавшийся старый камень. — Чонсу… — он замолчал, делая болезненный вдох, — не разочаруй меня. Ты должен быть лучшим. Маленький Чонсу сжал кулаки так сильно, что ногти вонзились в ладони, но он стоял прямо. — Да, папа, — тихо, но твёрдо произнёс он. Эти слова прозвучали как клятва, от которой невозможно отказаться. Но внутри Джуён чувствовал не решимость, а гнетущую тяжесть, будто на хрупкие плечи ребёнка обрушился весь груз мира. Сон оборвался так резко, словно кто-то выдернул его из глубокой воды за шиворот. Джуён рывком сел на кровати, хватая ртом воздух, будто его только что вытащили из бездонной пучины. Его сердце билось так громко и быстро, что казалось, каждый удар отдаётся эхом в висках. На миг он даже подумал, что оно вот-вот пробьёт грудную клетку и вырвется наружу. — Чёрт... — выдохнул он, закрывая лицо руками, по которому уже стекали слёзы. «Что это было?» — мысленно повторял он, пытаясь унять дрожь в руках. Воспоминания, которые он только что видел, были чужими, но настолько яркими и реальными, что отмахнуться от них казалось невозможным. Всё внутри протестовало против осознания, но Джуён знал: это был Чонсу. Его детство. Его боль. Опустив руки, Джуён невольно посмотрел на свои ладони. Они всё ещё дрожали. Это была не просто дрожь страха, а что-то глубже, почти физиологическое. Он никогда раньше не задумывался о том, что скрывается за маской занудства Чонсу. За его резкостью, за безупречным внешним фасадом, за его стремлением к идеальности во всём. — Вот чёрт… — пробормотал он снова, чувствуя, как внутри поднимается странное чувство — смесь сожаления и непонятной тяжести. Джуён бросил взгляд на часы, которые стояли на прикроватной тумбочке. Те показывали время 04:17. Тяжело вздохнув, он обратно плюхнулся в кровать, глядя на потолок. — Чёртово зеркало, — прошептал Джуён, с горечью понимая, что это видение — не просто случайный кошмар. Это была ещё одна попытка зеркала заставить их понять друг друга. Но теперь он уже не мог заснуть обратно. Те сцены, тот детский голос, плачущий от отчаяния, — они врезались в его сознание слишком глубоко. Ощущение тяжести, которое он испытал, не отпускало. Джуён знал: он больше никогда не сможет смотреть на Чонсу так, как раньше.